Нападающий сборной России Федор Смолов после поражения от Бразилии в товарищеском матче в Москве (0:3) отказался общаться в микст-зоне

При этом форвард объяснил нежелание отвечать на вопросы одной фразой.

— Федор, может, вы поговорите? — обратились журналисты к Смолову. — Никто не остановился…

— Так никто и не играл, — ответил футболист

https://sport.mail.ru/

На волне постов о педоистерии...
История рассказанная мне третьим лицом.
Когда-то давно был у меня знакомый, который дружил с моим бывшим парнем, допустим звали его Саша. Так вот у Саши личная жизнь не очень складывалась и почему-то он расставался со всеми своими девушками, может из-за непростого характера, или может из-за того что он любил приложиться к спиртному, а может ещё по другой причине, честно говоря не вдавалась в подробности.
И вот однажды, возвращаясь домой с работы, слегка пошатываясь от выпитого алкоголя или напряженного рабочего дня, он встретил во дворе многоэтажек маленькую девочку, около трех лет, совсем одну! (как выяснилось позже, ее мама куда-то отлучилась на "пару минут")
Как бы поступил любой нормальный человек в этой ситуации? Оставался на месте вместе с девочкой, обратил внимание других людей, может кто-то ее знает, или чтобы дождаться ее родителей или кого-то из знакомых, или на крайний случай вызвал полицию, ну а Саша не придумал ничего лучше как отвести девочку к себе домой, видимо умом и сообразительностью он не отличался.
Придя домой этот герой-спаситель просто рухнул на кровать и завалился спать, а девочка в незнакомой обстановке была напугана. И хорошо, что ещё какие-то ребята видели как он увел девочку, рассказали взрослым и вызвали полицию, а то неизвестно сколько бы ещё она находилась у него дома. После того как полиция приехала и его доставили в отдел, начались разбирательства, и в ходе экспертиз или чего-то ещё там, на его постельном белье обнаружили сперму, что не очень то облегчило его участь.
Закончилось история тем, что ему дали 8 лет и он стал изгоем для всех.
И вот если честно, в глубине души, очень хочу надеяться, что он действовал из добрых намерений и не задумывал ничего плохого, уводя девочку со двора, но вот все, предпринятые им действия, слишком против него сыграли.
Итог подводить не буду, мораль наверное каждый вынесет для себя.
P. S. Очень волнуюсь, это мой первый пост, не судите строго.

Ссылка на первую часть - https://pikabu.ru/story/skazka_o_barde_bessonnaya_noch_samay...

Через несколько секунд Амрунг уже бежал по дороге к кладбищу. Впереди блестели под луной гигантские камни ,навевая тоску и мысли о Белой Вечности. Большинство из них были столь древними, что никто даже и не знал, кто там похоронен .

Над захоронениями витала легкая дымка – та же ,что шмыгнула из-за угла, когда он с бардом стоял у таверны. Муинслейг ярко сверкал, наконечник угрожающе поблескивал в бархатном свете холодного серебряного шара. Впереди, в центре кладбища виднелась темная, будто скошенная на левый бок фигура.

-Где Миэль, отвечай, ведьмовское отродье? – закричал Амрунг.

Послышалось шипение из –под земли, фигура что-то скрипуче проговорила и белая дымка накрыла воина.

Перила с сухим треском переломились под весом оружия гиганта, словно высохший камыш. Я отразил несколько ударов, прорвавшихся ко мне крестьян – был среди них и скряга Джуп, тот размахивал во все стороны огромным чугунным котелком – как старикан его только смог поднять – для меня оставалось загадкой. За его спиной вдова Дидли , злобно скалясь, весьма сносно фехтовала длинной деревянной скалкой.

Все это были знакомые мне и уже почти родные мне люди, и теперь они бросались на меня, словно дикие звери. Сам, уворачиваясь от страшных, но однообразных и монотонных ударов великана-палача, отражая удары остальных , полусонных и медлительных жителей деревни, я непрестанно думал о Миэль. Что с ней сейчас? Где ее держит эта тварь Голдот? Успеет ли Амрунг? Было больше вопросов, чем ответов а разум рисовал страшные картинки одну за другой.

Черт! Еще немного и я бы угодил в своих раздумьях прямо под плуг. В это время из-под плеча великана показались вилы, больно укололи меня в бедро, да так там и остались.

Разум тут же взорвался громким криком, кровь мгновенно пропитала мне жилетку и кожаные штаны. Сжимая зубы, я с трудом вытащил вилы и еле успел их поставить , чтобы отразить удар великана. Вилы сломались посередине, зубы заскрипели о напряжения, колени не выдержали и я плюхнулся на мягкое место.

Бешеный зрачок сверлил меня взглядом, разрывая сознание, вкручиваясь в грудную клетку и оставляя яд смертельного ужаса в сердце. Окровавленный фартук палача трепало ветром, когда он заносил свое орудие для нового удара, а меж тем в фартуке мне что-то показалось знакомым.

Амрунга душила тонкая полоска тумана, а к нему из-под земли кладбища летели новые духи, бесплотные белесые тени, прижимавшие руки воина к стылой почве, из-под каменных памятников тянулись длинные дымчатые щупальца к его ногам. Свет мерк в глазах, весь мир в глазах Амрунга стал ненастоящим, далеким и все дальше уходящим в небытие. Его мышцы расслаблялись все сильнее, сила уходила из умирающего эльфа, он уже не мог сопротивляться длинным бесплотным холодным пальцам, которые потихоньку начинали затаскивать его под землю. Но судьба решает по-своему, и, видимо, в эту ночь Белая Вечность решила взять дань с одной из своих прислужниц раньше срока.

Ослабевшие пальцы Амрунга выпустили тетиву и длинная тонкая стрела, смазанная ядом древесных грибов вылетела в сторону маленькой, перекошенной фигурки. Она воткнулась ведьме точно в шею, и маленькое нескладное существо с хриплым стоном скатилось вниз с кладбищенского холма. Это был конец Черной Агнесс.

В ту же секунду кладбище огласил страшный вой и мелкие духи, державшие эльфа разлетелись в стороны и, оглашая округу страшными криками, ушли под землю. Эльф поднялся на ноги, держась за горло. На его шее остались бледные отпечатки пальцев духа.

Амрунг не забыл о цели – на всех парах он несся к трупу ведьмы. Маленькое скрюченное тельце выглядело безжизненно и жалко. Было сложно поверить, что эта перекошенная старушка чуть было не убила его.

Слева от трупа прятался маленький перекошенный дольмен, высотой по пояс. Посередине лежали две книги – обе открытые ,а над ними вился странный туман, он шел от одной книги к другой, они переплетались кольцами и завихрениями. Мир вокруг этих книг будто надламывался, реальность размывалась и мир мертвых переплетался с миром живых. Если бы Амрунг умел читать, он бы узнал в них учетные книги старосты. В одну он записывал родившихся, в другую -  умерших. Каждая из книг носила в себе не одну тысячу имен, и не более трехсот фамилий – в Лесопорожье почти все были родственниками. И сейчас буквы имен живых переползали в книгу мертвых и наоборот, перетягивая души мертвецов в тела живых и превращая их в одержимых безумцев. Оголодавшие, отучившиеся жить мертвецы беспрекословно исполняли приказ Голдота – убить меня и Амрунга. Ах, если бы я все знал наперед.

Амрунг шел к утыканному оплывшими свечами алтарю Белой Вечности, когда на пути у него встал некто. Этот некто взмахнул мечом и пошел на эльфа. Амрунг же застыл, не зная , что делать со странным противником. Эльфов обучали бою по самой простой и действенной методике – как можно быстрее перерезать горло или отрезать голову. Но ни, то ни другое было в данной ситуации невозможно. Вместо головы у странного воина, закованного в тяжелые доспехи была зияющая рана. Мертвец поудобнее перехватил полуторный ржавый меч и тяжело затопал к ошалевшему Амрунгу.

Толпа прижимала меня к двери таверны. Силы были на исходе. Великан наносил удары все точнее и быстрее, левая рука онемела от удара, грудь и бедро кровоточили. Я начинал прощаться жизнью, но мысли о Миэль не давали мне сдаться. Обезумевшие крестьяне продолжали с тупой настойчивостью прорываться на лестничную площадку. Пока я уходил от удара чугунного горшка, которым вокруг себя, словно берсерк размахивал Скряга Джуп, мне в спину вцепился старик Брион и начал вгрызаться в плечо. В тот же момент в грудь мне ударилась нога великана в саване и я с лестничной площадки свалился на землю. Вслед за хрустом ребер раздался удар, старик, на которого я упал, издав короткий стон, разжал руки, а ко мне спрыгнул палач. Я слышал, как плуг со свистом рассекает воздух и я понял, что если я сейчас ничего не сделаю, то встречусь с Белой Вечностью.

Собрав последние силы, я прыгнул на грудь великану. Пока он опускал самодельную алебарду, я вогнал ему меч в темя и прорезал голову до самого подбородка. Под саваном показалось искаженное злобой лицо отца Миэль. Черты Астуна распрямлялись, а взгляд приобретал осмысленное и умиротворенное выражение. Кузнец упал на колени и вполне живо посмотрел на меня, а через его лицо от самого лба шла зияющая рана, сломавшая ему нос и разорвавшая челюсть. Умирающий гигант выдавил из последних сил:

-Береги ее…Теперь у нее только ты…

Мрачная пустота над плечами воина страшила. Фехтовал он так , словно, ни зрение, ни слух ему были не нужны. Амрунг ушел в глубокую оборону, только успевая уходить от тяжелых ударов жуткого потустороннего бойца. Безголовый противник теснил эльфа к алтарю и выхода не было.

Астун упал на землю и толпа за его спиной кинулась ко мне. Эти одержимые были готовы рвать на части , кусат , разрезать и , словом понял я , что сейчас будут здесь вместо меня окровавленные ошметки. Босые ноги, ноги в сапогах приземлялись мне на грудь, я увидел ,как мне на лицо прыгает лесорубов мальчишка Квим и как Бамбур направляет в мой живот тесак. Я зажмурился.

Эльф пропустил удар и его бок окрасился красным. Непонятно было, заметил ли рану слепой боец, но следующий замах должен был стать решающим. У Амрунга оставался выбор – стать таким же, как и его противник или отпрыгнуть назад – прямо на страшный дольмен с книгами и свечами. Воин выбрал второе – и сделал сальто назад. Ржавая железка прошла на волосок от шеи Амрунга, который приземлился спиной прямо на алтарь. Растекся воск по книгам, упали свечи на желтые страницы и прямо под эльфом разгоралось пламя. И тут раздался стон. Это был стон из самой Преисподней, будто все души, покинувшие мир возопили о своей потерянной жизни. Безголовый воин отшатнулся, отбросил меч и судорожно полез руками в дыру на месте шеи, но железные доспехи начинали покрываться дырами, из стыков посыпались черви, потек черный гной и мрачный страж кладбища безжизненной грудой железа и мертвой плоти осел на холодную кладбищенскую землю.

Стало тихо. Очень тихо. И было тяжело дышать. Я аккуратно раскрыл глаза. На мне безжизненной грудой храпело человек десять. Уютно вжался мне в подмышку Бамбур, больно упираясь тесаком мне в локоть, грудастая вдова Дидли легла мне прямо на лицо, из-за чего воздуха мне еле хватало. Квим лег мне на обе ноги и довольно причмокивал во сне. Еле-еле я встал из-под груды спящих тел. Улица была завалена спящими жителями деревни. Храп раздавался на много метров вокруг. Никто уже не пытался вырезать мне сердце, надеть на голову горшок или расколотить череп скалкой.

В голове больно пульсировала мысль: «Миэль».

Самое страшное ,что я не знал, где ее искать. Что делать?

Появилось время для мыслей и они ,словно голодные крысы в амбар, вбежали в мою голову. Страшные и ненужные мысли о том, что этот перекошенный ублюдок мог сделать с девушкой, которую я люблю. Я метался из стороны в сторону ,не зная, куда идти. Луна перешла через зенит и кренилась за горизонт. Скоро рассвет, время идет, а они могут быть уже далеко.

Лютня за плечами играла тревожные, нервные ноты.Как только она пережила эту свару у таверны? Не знаю, зачем, но я взял лютню в руки и та начала наигрывать. Когда я подходил к одной из сторон перекрестка, мелодия становилась быстрее. Воистину, музыка это волшебство. Я бежал в направлении, указанном лютней и продолжал играть. Ритм все ускорялся и ускорялся, а я приближался к Древнему Лесу. Неужели он утащил ее туда? Лишь бы с ней ничего не случилось. Только бы она была жива. С этими мыслями я вбежал в лес, окруженный волшебными огоньками.

Лютня резко замолчала и перестала издавать какие-либо звуки. Видимо, Голдот так запутал след, что и даже волшебный инструмент ничего не мог сделать.

Мир закрутился вокруг меня и маленькие насекомоподобные девушки смеялись мне в лицо. Феи! Веселые создания полетели куда-то вглубь леса и мне пришлось бежать скорее за ними.

-Стойте!- закричал я в изнеможении, когда упал, зацепившись ногой за корень, наверняка натянутый проказливыми боглами.

Маленькие существа остановились и ,хихикая, кувыркались в воздухе. Раздалось несколько насмешливых жужжащих голосов:

-Чего тебе надо, большой дурак? Хочешь полетать с нами?

-И вам привет, лесной народец. Не видели ли вы дурака на колесе с девушкой?

-Дурака на колесе? Вот спросил так спросил – хохотали феи, потом сжалились – Туда иди – там найдешь свою невесту, - и указали куда-то в бурелом.

Я было уже подумал, что маленькие проказницы издеваются надо мной. Но среди переломанных веток и упавших деревьев в свете луны и крыльев фей ярко отсвечивала вода просочившаяся из-под земли в четкий след колеса. Что было сил я рванул туда. И снова, как в первый день в Лесопорожье, ветки хлестали меня по лицу.

Я чувствовал, что теряю много крови. Бедро болело, я несколько раз падал, но где-то находил в себе силы, поднимался и благодарил Древний Лес за тонкую путеводную нить из грязной воды, оставленную Голдотом, точно огромным безумным слизняком.

Неожиданно лес закончился и я понял, что вылетел прямо в середину залитой странным сумеречным светом степи без конца и края. Выбеленным на солнце черепом луна криво усмехалась, будто глядя на меня. А впереди… стояла Миэль. За руку ее держал чертов сын старосты и она, кажется, даже не пыталась вырваться или уйти. Лишь позже, когда я добежал до них я заметил стоящих кругом обнаженных дев, которые что-то шептали.

-Голдот, тварь трусливая, защищайся!

С мечом над головой я ринулся к черноволосому парню в белой одежде, когда меня будто что-то схватило за сердце, скрутило по рукам и ногам и не давало двигаться. Со стоном я попытался вырваться из невидимых пут, а мне в грудь упиралась неизвестно откуда взявшаяся костлявая, изрытая язвами и увитая, будто плющом ,взбухшими венами рука, принадлежавшая одной из дев, окружавших парочку. Ее голое тело было белым и будто мертвым. Когда она двигалась, кожа собиралась в складки, будто старая, заношенная дорожная накидка, молодая и выглядевшая упругой грудь мертво покачивалась дряблыми мешочками. Глаза этого странного существа были выцветшими, серыми и усталыми. В них плескалась вечность.

Ведьма, стоявшая дальше по кругу хриплым, каркающим голосом, не вязавшимся с прекрасным телом, позвала меня:

-Эй, бард! Посмотри сюда.

Откуда-то из-за спины она достала большое гладкое зеркало в деревянной раме. В другой ее руке, неясно откуда появился длинный толстый штырь, к которому привязывают скотину, оставляя ее в поле. Но мне было не до штыря. Направленное на меня зеркало отражало Миэль. Вернее, не отражало. Миэль была в самом зеркале. Она била руками по стеклу с той стороны и пыталась что-то кричать, но стекло не отражает звуки. Только изображение, которое полным мольбы взглядом смотрело на меня.

- Гляди ,бард. Это душа ее, в зеркале заточена. Дернешься – разобью стекло и душа ее на мелкие осколки разобьется – вовек не соберешь. Так на всю жизнь и останется безвольной куклой. Если добра ей желаешь – стой на месте, пока не закончим.

Все то время, пока она говорила, Голдот смотрел на меня и криво ухмылялся. Миэль даже не заметила моего появления, а продолжала таращиться на высокую мрачную ведьму, стоявшую прямо перед ними. Та дождалась, пока я перестану вырываться и продолжила прерванную речь:

-Согласна ли ты, Миэль, дочь Астуна, дитя луны и человека хранить верность своему мужу, Голдоту Кривому, сыну человека и Черной Агнесс, быть ему помощницей и утешительницей, любить его и быть матерью детей его и в назначенный час сопровождать его в путь по дороге Белой Вечности?

Я, затаив дыхание и до крови закусив губу, ждал ответа, но в глубине души я знал его наперед..

-Согласна -, мертвым, бесцветным голосом отозвалась Миэль.

Ведьма удовлетворенно кивнула и продолжила говорить:

-Согласен ли ты, Голдот, сын Юхана и Черной…В чем дело?

Лишь запоздалая мысль объяснила мне ,что произошло в тот момент. Голдот мгновенно стал еще бледнее ,чем был всегда, захрипел и схватился за сердце. Он упал на колени и затуманенным взором посмотрел на меня и Миэль ,прежде чем свалиться мертвым на стылую землю Зловонной Пустоши.

Когда он повернулся в мою сторону ,я заметил маленькую дырочку на груди в его костюме, через которую просвечивала тонкая царапина от отравленной стрелы Амрунга. Яд древесных грибов дошел до сердца как раз вовремя – за несколько секунд до ведьмовской помолвки.

Старшая ведьма, исполнявшая роль священника раздраженно подошла к мертвому телу и пнула его ногой, и ее бедро затряслось, будто это была не плоть юной девушки а дряблый жир на пузе трактирщика. Потом она подняла голову и рассыпалась в черный пепел, как и остальные девушки. На их месте стояли маленькие существа, отдаленно напоминающие высохших до состояния трупа старух. Длинные носы, скрюченные конечности, длинные грязные лохмы свешивались с голов, блестевших залысинами.

Путы, державшие меня ослабли и я без сил грохнулся на землю.

Ведьма, державшая зеркало небрежно бросила его передо мной и оно тихо зазвенело.

-Дашь ей посмотреться в него и душа вернется в тело.

И ведьмы стали удаляться. Медленно, кряхтя и переваливаясь с ноги на ногу они удалялись, в их походке, лицах и жестах не было никакого разочарования, словно все шло, как должно.

-Стойте! - , закричал я.

Несколько ,не успевших уйти слишком далеко ведьм обернулись и удивленно воззрились на меня.

-Зачем вы это делали?

Ведьмы снова повернулись и пошагали прочь и лишь одна из них, самая молодая, еще не до конца утратившая человеческий облик пошагала в мою сторону, чтобы все объяснить.

-Ведьмы рождаются через поколение. Черная Агнесс хотела родиться снова и для этого родила Голдота. Она заставила его влюбиться в девушку эльфийской крови ,чтобы выглядеть молодой дольше, вместо того ,чтобы есть висельников и обливаться кровью младенцев. Эта помолвка навеки связала бы Миэль и Голдота. Так родилась бы Черная Агнесс. Сейчас она и ее сын мертвы, так что нам все равно.

Но еще одна мысль не давала мне покоя. Ни одна ведьма не выпустит из своих лап добычу, хотя бы не испортив как следует жизнь.

-И теперь вы так просто нас отпустите?

Ведьма молча отвернулась от меня и пошла куда-то вперед. Обернулась напоследок и ответила:

-Ты итак проклят, бард. Проклят страшным словом демона. Закон ведьм гласит, что нельзя делать проклятым ни добра ,ни зла. А девушка… Сам увидишь.

И тут ведьма, степь, луна – все исчезло и мы оказались в лесу. Миэль будто и не заметила перемещения, а продолжала все также стоять. Только сейчас я заметил ,что на ней было белое платье, сшитое колдовским способом из кладбищенского тумана и паутины бледных охотников. Я подошел к ней и не глядя протянул зеркало. Раздался крик, послышался звон битого стекла и зеркало разлетелось у меня в руках на мелкие осколки, а Миэль уже лежала на земле и рыдала.

Я свалился на землю рядом с ней, обнял ее и прижал к себе. Ее сердце билось в груди ,словно маленькая птичка, пойманная мальчишками в самодельную клетку.

Слезы катились из ее глаз, она всхлипывала и рассказывала мне о пережитом кошмаре. О том, как в ее дом мальчишки притащили очередной подарок Голдота, завернутый в ткань. Как она взглянула в зеркало и осталась в нем. Как Голдот схватил ее тело, без движения стоявшее в комнате, а зеркало схватило маленькое прозрачное существо и понесло куда-то в лес. Как она ждала его, как она звала на помощь всех, отца, мать…

Я слушал и прижимал ее к себе, боясь сообщить страшную новость – я убил ее отца. Что с ней сделает это знание. Убьет? Сведет с ума? Я не хотел знать.

Забрезжил рассвет в кронах деревьев. Мы смотрели друг другу в глаза, когда это случилось. Она поцеловала меня. Ее губы и лицо было соленым от слез, но я целовал ее в ответ и не замечал этого. Мы обнимали друг друга и мне было плевать на все.

-Я люблю тебя, Миэль.

Она смущенно улыбнулась сквозь слезы и своими покрасневшими от поцелуя губами произнесла то ,что изменило мою жизнь навсегда:

-Я тоже тебя люблю, Кальтер.

Я ждал ,что она скажет что-то еще, что сейчас последуют слова ,которые разрушат хрупкую иллюзию счастья, но их не последовало. И теперь уже я поцеловал ее. Солнце освещало верхушки деревьев и ночные создания прятались в норах , дуплах ,под водой и под землей.

В голове моей крутилась мысль, знает ли кто-то ,отчего умер ее отец, о том , что с ней будет, когда она узнает о его смерти и о том, что теперь я поклялся быть с ней. Об этом еще будет время подумать. А сейчас мы будем целовать друг друга, лежать на земле, не обращая внимания на то, что вокруг нас лежат осколки зеркала, у меня разорвана грудь и кровоточит бедро, у нее текут слезы, не переставая, о том, что Амрунг никогда больше не сможет говорить, о том, что ее отец лежит мертвый посреди деревни…Я думал о том, что нас ждет свадьба. Она думала, как она потом призналась, о том, как назвать наших детей. А об остальном мы подумаем позже. А пока мы живы, мы спасены и мы счастливы.

А деревня просыпалась и староста еще не знал, что вечером дочь будет оплакивать отца, а отец – сына.

German Shenderov

++++ Возможно, путь барда еще продолжится, но не в ближайшее время++++

++++картинка не моя++++

И псевдомоушн в комментах

Автор