В памяти то и дело всплывают эпизоды постыдного посещения фап-кабинки в Амстере (не ради праздного удовольствия, а с целью обогащения личного опыта, разумеется). Решил изложить мысли в связанном повествовании, собрав воедино все образы и эмоции тех переживаний. Итак, еврики уверенно заскакивают в щель монетоприёмника, слышен щелчок затвора, и я ныряю в таинственный сумрак обители желаний. За мной заботливо подпирает дверь супруга со словами "Раз живём, ты, должен это увидеть!", — чую подвох.
Темно. Осматриваюсь. Похотливый задор заведения явно диссонирует с грязным полом, заплёванными стенами и генитальными тампонами под ногами. Поднимаю голову, взгляд упирается в лакированную полку, прибитую к стене на манер советских рюмочных, видимо, чтобы удержаться на ногах во время сладкой истомы. Смотрю выше, на уровне глаз мутная витрина, а за ней небольшая арена метров 5 диаметром. По периметру арены такие же окна с прильнувшими к ним любителями лёгкой наживы, по виду сплошные ревнители ислама — подкопчённые бедуины, да бесхозные мавры.
Всё внимание партера устремлено в центр сцены — напряжённые й*бла словно высечены из камня, предельная концентрация каждой мимической морщины, стёкла запотели от взволнованного дыхания, бледные губы плотно сжаты, пересохшие глаза ярко блестят, но не моргают. Тут я замечаю размашистое движение на пятачке ристалища, как два столба линии ЛЭП передо мной проносятся широко расставленные ноги. Глаза наконец привыкли к темноте, и я могу отчётливо рассмотреть объект всеобщего внимания, эту машину удовольствий, графиню порока, начало плотских утех, raison d'être пубертатного подростка. Боже...
Гурия возлежала на пуфике. Худшие недостатки её несовершенного тела щедро покрывал слой блёсток. Она честно отрабатывала свои деньги утоляя зуд возбуждённой публики откровенными позами и жестами, точечно демонстрируя лоно природы в самые напряжённые кабинки. Даже густой полумрак и камуфлирующий свет синей лампы не могли скрыть её года. Стяжки на бёдрах, грубая кожа и силиконовые имплантаты возбуждали во мне лишь животный страх и желание поскорей покинуть вертеп. Движимый инстинктом самосохранения я сделал шаг назад и вжался в дверь надеясь, что меня не заметят.
Внезапно мне стало жаль эту женщину. Она была обращена ко мне спиной и выгодно показала талию. Чувствуется уход за телом, ноги выбриты, движения ровные и плавные. Тут я вспомнил слухи, что с плотью можно договориться об интимном rendez-vous и мне стало не по себе.
Тем временем очередь невербального контакта стремительно двигалась к моей кабинке. Градус волнения нарастал. От неминуемого позора меня спас монохромный жеребец из соседнего стойла. Он привлёк внимание зверя соблазняющим жестом, как ребёнок в зоопарке, размахивающий бананом возле клетки с мартышками, и между ними завязался немой диалог. Действие чар ослабло, словно прекратилось пение сладкозвучных сирен. Из последних сил я дёрнул ручку двери и без чувств рухнул в объятия жены. Уже через несколько секунд мы были на улице, жадно глотая свежий октябрьский воздух. Впереди нас ждал кофишоп.
