25 апреля начался штурм Берлина Красной Армией, который завершился капитуляцией берлинского гарнизона 2 мая 1945-го.

Не мог не запостить :)

Шаныч писал картины. Он жил в квартире напротив. Мои родители его недолюбливали. Вообще все взрослые к Шанычу относились с пренебрежением. А вот дети его обожали. Получив гонорар, Шаныч объявлялся во дворе с коробкой пирожных и палеткой лимонада. Никого не настораживал мужчина, угощающий детей сладостями. Иногда он устраивал пленэры в лесу на окраине города, собирая с собой мальчишек и девчонок. В те времена, когда я рос, истории о педофилах не гремели на всю страну. Не говорю, что в прошлом было лучше. Просто тогда новости о жестокостях не распространялась так громко, как сейчас – народ был непуганый. Я это к тому, что мои походы в гости к Шанычу мама и папа воспринимали без страха. А я у него бывал часто.

Шаныч - художник. Стены его дома украшали картины. Картины были в комнате-мастерской, в спальне, на кухне. Повсюду лежали инструменты, пахло красками и маслами. Я обожал этот аромат. Раньше Шаныч работал на заводе, рисовал для развлечения. Говорили, когда-то у него была семья – жена и дочь, но они ушли. Шаныч эту тему не поднимал, а я не пытал его расспросами. Знаю, что хобби когда-то стало для него основным делом и вынудило отказаться от всех остальных. Шаныч делал картины для удовольствия и принимал заказы. Тем и добывал деньги. Вряд ли вы знакомы с его работами, но многие из них взволновали моё сердце. Шаныч жил искусством, и свою страсть передал мне.

Мой отец считал, что «малеваньем по бумаге» себя не обеспечить. Стабильно каждый месяц он сообщал мне, что в его фирме для меня всегда найдётся тёплое место. Я отказывался. А на «малеванье» отвечал примерами художников, которые гнили в нищете, но продолжали заниматься любимым делом. Как Шаныч.

- Это потому что ничего другого он больше не умеет, - говорил папа.

Я и не думал, насколько Шаныч гордится мной как учеником до тех пор, пока однажды не решил заняться фотографией. Увидев мою первую работу, он сдержался. Но после того, как я выиграл фотоконкурс, Шаныч высказался довольно резко:

- Фотограф – это человек, который хочет быть художником, но не научился держать кисть.

Я не обиделся. Я отправлял снимки на конкурсы, и даже снискал кое-какую славу, заявил о своём имени. Даже приучился зарабатывать на этом, разделяя умение на прибыльные проекты и «для души». Шаныч нередко язвил по этому поводу.

Я всё равно его любил. Если удавалось получить деньги за выставки своих фото, я покупал место в галерее для картин Шаныча. Он не отказывался. Разве что после них ругал меня. Слова его становились всё сквернее от раза к разу. Я пережидал это настроение как рыбак – шторм: страшно, но без моря не прожить, и завтра снова - туда. Как бы сильно меня не обидел Шаныч, разрывать с ним дружбу я даже и не думал.

Беспокоило другое: успех не шёл в мои руки. Заработать на искусстве было непросто, и я рисковал остаться не более чем фотографом на заказ. Я смотрел на популярных певцов, музыкантов, актёров, художников и думал: «Продолжили бы они заниматься своим делом без славы и денег? Как долго бы они продержались?»

Шаныч держался почти до самого конца. В очередной раз напившись, он излил душу. Начал, как обычно, с моих фотографий, с того, что я предал настоящее искусство. Но последняя его тирада закончилась непривычным образом. Мы сидели на кухне. Шаныч пил водку, не замечая, что моя рюмка не пустеет.

- Главное – получать удовольствие, - сказал он. – Когда-то так и было. Ведь первые картины я делал для себя. А стоило мне почувствовать свои силы, захотелось признания. Нет, не так всё было. Люди, люди вокруг говорили об этом. О том, что впереди меня ждёт успех. Что вот ещё чуть-чуть, и меня узнает весь мир. Я отвечал, что это чушь, что для похвала не играет для меня роли, что добиваться чужого признания малодушно. Кричал: «Кому нужны эти награды?! Кому нужны эти грёбанные медальки?» Но чем громче кричал, тем больше хотел их. Я поверил в свой успех и захотел его. Понимал, что это неправильные мысли, но не смог противостоять, и сделал их своей мечтой. Грезил ею втайне. Но мечты имеют свойство не сбываться. И на их место пришла зависть. Самое ужасное из всего, что могло случиться. Зависть приводит к постыдной злобе. Я ведь так злюсь на всех. Вообще на всё. Наверное, это моё наказание за предательство самого себя.

Шаныч намахнул ещё рюмку, сложил руки на столе и улёгся на них подбородкком. Таким его я не видел прежде: грустного и уставшего, но доброго и искреннего, как чистая нота.

- Прости меня, - произнёс он. – Столько гадостей тебе наговорил. Это всё от зависти, из-за неё, несбывшейся мечты, глупой и отравляющей. Я вижу в тебе потенциал и завидую тому, что у тебя ещё есть шанс, а у меня уже нет.

Шаныч осёкся, когда заметил фотоаппарат в моих руках. Потом подмигнул: мол, давай, чего уж там. Пока я делал снимки, Шаныч продолжал говорить:

- Ты тут недавно восхищался неуспешными артистами, которые продолжают заниматься любимым делом, и отца поминал. Вроде как, потому и продолжают, что больше ничего не умеют. Я думаю, вы оба правы. Ведь это так естественно – заниматься всю жизнь только тем, что умеешь. Не обращая внимания ни на что другое, богатство или бедность, успех или провал, славу или безвестность. Ну а как ещё? Столько людей занимаются не тем только потому что голова в телевизоре или каком-нибудь журнале сказала им, что счастье - это большой дом, быстрая машина и новые шмотки каждый день. Но ведь счастье это любовь, разве нет? Если любимое дело не приносит денег, всё теперь, отказаться от этого?

- А если из-за любимого дела страдает любимый человек, от чего надо отказаться? - спросил я.

Шаныч не ответил. 

Следующую пару месяцев после этого разговора он, кажется, даже не заходил в свою мастерскую. Мне всегда казалось, что именно там Шаныч встретит смерть, но вышло иначе - во время сна на кровати в спальне. На его похороны пришло неожиданно много людей. Один его старый приятель всё причитал: «Какой был человек! Какой талант! Жаль, что спился». Таким получился краткий итог жизни Шаныча. Его дочь бывшую жену я не встретил – может, их и не было никогда.

Недавно я принял предложение своего отца. Но ещё раньше, за пару недель до смерти Шаныча я отправил на международный конкурс его фотографии с того памятного вечера на кухне. А недавно получил сообщение о победе и приглашение на награждение. Я не поехал. Кому нужны медальки?