Гул низко пролетевшего штурмовика на какие-то мгновения заглушил раскаты идущего на земле боя. За этим последовала серия взрывов и буквально разрывающий материю вой авиационной пушки, словно фольгу дырявившей броню колонны боевых машин. Когда шум стих, лейтенант поднялся из-за укрытия и осмотрел представшую перед глазами картину. Искорёженные останки танков и бронетранспортёров пылали. Немногие выжившие члены экипажей дёргались в нелепой и страшной пляске, объятые адским пламенем, как бумагу обращавшим живую плоть в прах. Несколько коротких автоматных очередей, и их мучения оборвались. Даже лютый враг заслуживает милосердной смерти.
— Парни, к окопам, бегом!
— Есть!
Отключив рацию, лейтенант первым побежал вперёд, на мгновение оглянувшись для оценки оставшихся сил. Почти полный взвод. Очень неплохо для первого боя, пусть и хотелось потерь вообще избежать. Но война есть война. Ещё немного, и под их натиском сопротивление на этом участке будет окончательно подавлено.
— Занять оборону, стрелять в любого движущегося с их стороны, у кого будет в руках оружие.
У окопов лейтенант остановился и припал на одно колено. Сначала дождаться, пока его взвод не окажется надёжно укрыт от вражеского огня, и только потом спуститься самому...
Блик оптического прицела офицер заметил слишком поздно. Что-то ударило в шею, и горячая кровь хлынула под бронежилет и фонтаном в сторону. Последнее, что лейтенант увидел, прежде чем рухнуть на землю — безоблачное ярко-голубое небо.
"Артерию перебили", — мелькнула напоследок мысль. — "Надеюсь, парни справятся и без меня".
И наступила темнота...
Протоптанная не одним поколением подобных ему, Дорога раскинулась через степь. Пьянящий аромат полыни успокаивал душу, по-весеннему тёплое солнце ласково пригревало, лёгкий ветерок осторожно выносил остатки зла, что хоть и слабо, но пытались удержаться. Андрей откуда-то знал, что это кратковременно, и без страхов и сомнений шёл вперёд. Болтавшаяся на поясе фляжка была полна прохладной воды, что не пригодилась ранее, но, невзирая на отсутствие жажды, юноша не спешил с ней расставаться. Хотя и чувствовал в глубине души, что она ему уже больше никогда не пригодится, разве что на память.
— Ведь с нами солнце и луна, — негромко напевал он, стараясь по старой привычке уложить слова в темп ходьбы, — шум дождя и тишина. Под ногами мать-земля…
Редкие птицы, что пролетали над Дорогой, на считанные мгновения замирали над человеком, словно прислушиваясь к нему, что-то одобрительно (по крайней мере, такое складывалось впечатление) выкрикивали и летели дальше. Андрей провожал их взглядом, покуда они не растворялись в чистом голубом небе. А затем снова опускал взгляд так, чтобы центром его была тонкая ниточка Дороги у самого горизонта, и так же продолжал идти, не сбивая шага и не прибавляя его. Спешить уже некуда, можно было отныне позволить себе и отдохнуть.
— Куда иду я? Туда, где светит солнце, — уже завершал Андрей следующую песню. — Вот только, братцы, добраться б дотемна.
Солнце ещё только подплывало к зениту. Ни о какой темноте пока не могло быть и речи, поэтому путник не беспокоился. Да и вряд ли пришлось бы, даже наступи ночь. Он уже здесь, на Дороге, а это значило, что всё плохое позади. И пусть остатки сожаления о произошедшем ещё постукивали иногда малюсенькими молоточками по сознанию, Андрей улыбался. Настолько искренне, насколько только мог. Рано или поздно чужое горе, оставшееся где-то позади, пройдёт. А потом снова будет радость встречи и воссоединения со всеми, кто любил его и был им любим. Андрей твёрдо был в этом уверен.
— И ты абсолютно прав, — прошелестел ветром по верхушкам трав негромкий шёпот. — Иначе какой был бы смысл?
Путник не удивился. И риторический вопрос он оставил без ответа. Ведь правда. Пусть останется только хорошее. Здесь постоянство не приестся и не надоест. Никогда.
— Иначе какой был бы смысл, — негромко повторил Андрей и, поправив потёртую кепи цвета хаки, весело присвистнул. — Дороги, доро-о-оги, снова дур-ма-нят… хотя… не, не то.
Он умолк и прислушался. Шелест трав на ветру, стрекотание неведомых насекомых и птиц, что скрывались в зарослях… и ничего больше. Покой и благодать.
— И никакого малинового звона, — с усмешкой произнёс юноша. — Всё-то сектанты нам наврали.
Впереди уже маячил лес. Дорога упиралась в него и, насколько Андрей мог почувствовать, сужалась, превращаясь в лесную тропинку. И всё же при этом оставалась Дорогой. Расстояние до леса путник преодолел довольно быстро. У опушки он остановился, внимательно посмотрел на кроны вековых сосен, глубоко втянул в себя аромат хвои и смолы, блаженно улыбнулся и, поклонившись деревьям, продолжил путь.
Шмыгала по кустарнику какая-то лесная живность. Андрей успел краем глаза рассмотреть куницу, нескольких ежей да русака. Изредка сновали по стволам белки. Дятел отстукивал свой замысловатый ритм. Глаза разбегались — столько всего вокруг было, стоило лишь отмести в сторону мысли о том, что вокруг лишь деревья да густой кустарник, и внимательно осмотреться. Андрей всегда любил леса. Сколько пеших походов по ним довелось совершить за столь малое время… но не хотелось сейчас думать о грустном. Он просто шёл и наслаждался Дорогой. Подъёмы и спуски по холмистой местности да поваленные деревья, что периодически встречались на пути, лишь добавляли удовольствия. Без этого лес явно утратил бы какую-то часть своего очарования. На мгновение стало интересно, а есть ли здесь звери покрупнее, но потом стало не до этого — ведь впереди Вечность. Будет время узнать всё: и менее значимое, и что-то важное. Однозначно будет.
Кончился путь по лесу неожиданно. Андрей вышел на верхушку высокого холма, что нависал над хрустально прозрачным ручьём, и обвёл взглядом раскинувшиеся впереди просторы. Поля с редкими деревьями, табун лошадей, а на горизонте - Дом… Андрей снял кепи, открыв ласковому теплу высоко стоявшего ещё солнца давно не стриженую макушку, и присел, свесив ноги с обрыва. Последний отрезок пути перед завершением, стоило сделать чисто символический привал…
Скрипнула дверь. Сидевшие на веранде люди обернулись. Стёпка отложил гитару, первым поднялся и, широко распахнув руки для объятия, пошёл навстречу к другу.
— Эх, Андрюха, — со светлой грустью в голосе произнёс он. — Лучше бы ты припозднился.
Мужчины обнялись. Затем пришедший подходил к каждому и повторял ритуал приветствия. Стихли разговоры, и тишина царила до тех пор, пока все не поздоровались со старым приятелем. Никто не задал ему ни одного вопроса. Лишь молча был предложен стул, на который Андрей пока не торопился сесть.
— Одну минуту, ребят, — смущённо улыбнувшись, пробормотал он и вошёл с веранды вглубь дома. — Последнее дело, хорошо.
Никто не возразил. Он прикрыл за собой дверь и прошёл по длинному просторному коридору. Изнутри Дом оказался гораздо больше, чем казалось при взгляде снаружи. Андрей открыл интуитивно выбранную дверь и вошёл в комнату. Губы его расплылись в удовлетворённой улыбке. Всё так, как он и представлял. Да, это была его Комната. Его Убежище. Юноша сбросил ранец, разгрузку со всем снаряжением и ненужный отныне автомат в одну кучу, ногой сдвинул это под шкаф, отправил кепи в короткий полёт к кровати и вышел в коридор. На веранде как раз шла оживлённая беседа, за ней да за кружкой чая… или чего покрепче… однозначно стоило передохнуть.
— Теперь готов, Романов? — с улыбкой спросила Маша, одноклассница, пришедшая сюда ещё до его поступления в военное училище. — Чаю, кофию, пива, чего-нибудь покрепче?
Андрей с улыбкой пожал плечами и беззаботно махнул рукой – на ваше, мол, усмотрение. Он Дома. С любящими и любимыми. Тёплая лёгкая грусть слегка коснулась сердца и тут же отступила. Рано или поздно все воссоединятся. И пролитые где-то там по уже прошедшим по Дороге слёзы высохнут…
Где-то ещё при жизни лейтенант Романов слышал фразу “солдаты попадают в рай, ибо в аду они уже побывали”. Сейчас он окончательно понял для себя, что ад выпал на долю каждого, и поэтому каждый достоин рая, если можно было так назвать места, куда приводила Дорога. Старые обиды и зло стёрты, все простили и получили прощение. Покой и умиротворение. Примирение всего.
— Живём! — возвестил Андрей, высоко подняв свой бокал.
— Живём! — откликнулся хор радостных голосов.
За окном стрекотали цикады. Мягкий лунный свет заливал окрестности, серебром играя в траве. Мелодичный звон струн расплылся в воздухе. Ласковая ночь накрыла мир, чтобы дать ему время на отдых. И не было смерти. Лишь Жизнь. Жизнь Вечная.
