Несколько лет назад в университете мне задали взять интервью у ветерана Великой Отечественной войны. И вчера, спустя 3 года, я наткнулась на него в компьютере, решила поделиться с вами.
Мария Андреевна Трухачева (11.05.1926)
О начале войны узнала, когда училась в девятом классе. Мы тогда были дома с мамой и отцом.
Началась война, и я вместе с подругами осаждала райвоенкомат, чтобы послали на фронт. Трем моим подружкам прислали повестку в военкомат. Мне тоже хотелось с ними идти на войну, но меня не брали, так как говорили, что «года не выходят». На третий раз меня все-таки взяли. В ноябре 1943 года, пройдя медицинскую комиссию, я с подругами была направлена в 583-й зенитно-артиллерийский полк, который базировался на станции Панфилово Сталинградской области. Там мы прошли курс молодого бойца (карантин), после чего полк был направлен для охраны узловой железнодорожной станции Валуйки Белгородской области.
Начинала я в воинском звании рядовой. Была прибористом зенитного отделения, работала на ПУАЗО-2 (прибор управления зенитно-артиллерийским огнем).
Командиром батареи был лейтенант Сучков Александр Митрофанович.
Мой боевой путь проходил через город Сталинград (1943), город Харьков, в районе «Холодная гора» (лето 1943). Город Полтава (конец 1944). После Полтавы продолжали двигаться на Запад, на Будапешт (1945).
С советскими войсками освобождала город Харьков (1943 год), Полтавщину, Венгрию.
Военные боевые действия закончила под Будапештом в воинском звании младшего сержанта. Под командованием лейтенанта Сучкова А. М.
Во время войны ранений не было.
Демобилизовалась в июле 1945 года.
После окончания войны, мой путь домой проходил через такие пункты, как Лиски (Георгиу-Деж) и Мичуринск. Ехали мы неделю.
С началом нового учебного года поступила в педучилище в Мичуринске, которое окончила в 1949 году.
Имею следующие награды:
• Орден Отечественной войны II степени;
• Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»;
• Награда «Отличник ПВО»;
• Знак «Фронтовик»
• Еще шесть других юбилейных медалей.
ВОСПОМИНАНИЯ О ВОЙНЕ
Что особенно запомнилось с тех лет? Ну, во-первых, мамино отчаяние и безумный страх в глазах, когда пришло сообщение о том, что Гитлер напал на СССР... В доме нашем было двое мужчин: папа и брат мой старший – Александр. Фактически, известие о войне мы получили почти одновременно с повестками для них. Мама, помню, как-то сразу на несколько лет постарела, слезы не высыхали в её глазах... Да, собственно говоря, горем была охвачена вся деревня. Что ни день – то проводы на фронт у кого-нибудь из соседей... Мама ходила какая-то потерянная, все валилось из её рук. Да и все мы были такими, хотя не верилось, что война – это надолго...
А потом – похоронки ... Помню, как всегда ожидали почтальона: с надеждой – а вдруг весточка от отца или брата! И в то же время – со страхом: не дай Бог, официальное письмо...
Когда нас, школьников, отправляли на рытье оборонительных рвов, где мы натирали кровавые мозоли на ладошках, так хотелось туда, на фронт! Быстрее расправиться с врагами, помочь армии разбить полчища захватчиков!
Хорошо помню беженцев из Белоруссии. Одну семью поселили и у нас в доме. У них был взрослый сын. Где-то месяца через два - три он тоже получил повестку. А тут уже холода настали, а у него – ни шапки теплой, ни носков вязаных… Я, конечно, втихаря – в мамин сундук: помнила, что у отца были две зимних шапки и несколько пар теплых вязаных носков. И на проводах тайком отдала парню одну шапку и пару носков. А когда выпал снег, и папа стал искать свою любимую ушанку, тайное стало явным... Досталось, конечно, за то, что сделала это тайком, т.е., фактически украла... Но семья у нас была добрая, отзывчивая, и за то, что помогла парню, меня не ругали. Думаю, что, наверное, в глубине души мои родные тогда даже удивились, почему им в голову не пришла такая мысль...
Помню, как позже трижды ездила с подружками в районный центр в военкомат, проситься добровольцами на фронт. Я дружила тогда с тремя девчонками 1924 года рождения, т.е, на два года старше меня. И, когда им исполнилось по 18 лет, они стали осаждать военкомат. А с ними и я. Маме, конечно, не говорила об этом. Сообщила только тогда, когда, наконец, уставший от меня военком махнул рукой и дал направление в полк, которому нужны были девушки для обслуживания ПУАЗО-2. Это приборы управления артиллерийско-зенитным огнем.
Месяц карантина (школа молодого бойца) – и вот мы на оборонительных позициях на узловой станции Валуйки в Белгородской области. Как яростно хотели овладеть этим пунктом фашисты, чтобы беспрепятственно поставлять по железной дороге все необходимое для нескольких направлений фронта: тут и Кавказское, и Волжское, да и Московское... За сутки зенитное отделения из десяти девчонок и двух парней-наводчиков "окопались" на окраине поселка. Вырыли землянку – метров десять в длину и метра два-два с половиной в ширину. Закрепили стены бревнами и досками, сделали накат, накрыли, установили станки для своих ПУАЗО… А ребята из технического полка подвели все необходимые коммуникации… Отделили плащ-палатками место для отдыха девушек, а в другом конце землянки – место для ребят. И тут же – сигнал тревоги. Командир отделения, молодой лейтенант, стоит за спиной у меня и словно молитву читает:
- Девочки! Мы должны работать с предельной точностью, от нас зависит результат боя!
До сих пор помню, как я злилась, что почти всегда он останавливался сзади меня: думала, что контролирует, не доверяет... А мне ведь, как почти всем девчонкам нашего зенитного отделения, хотелось самим стать ракетой. Взлететь – и поразить вражеский самолет, руками своими разорвать на куски!
Как вспомню, какого напряжения всех сил требовала та сосредоточенность, с которой каждая из нас вела маленькую стрелочку по медленно вертящемуся цилиндру ПУАЗО, по одной тонюсенькой линии (из десятка плывущих по прибору нитей!). Даже сейчас – мурашки по спине... Только бы не дрогнула рука, только бы не сошла с курса маленькая стрелка! Ведь тогда – промах! Снаряд уйдет впустую! И как радовались, когда слышали: "Отлично сегодня стреляли, девчонки! Сбили столько-то самолетов!"
Только в конце 1945 года, когда однажды в дом родительский в Тамбовской области, куда я вернулась после войны, приехал этот самый командир нашего отделения, молодой лейтенант Сергей Васильевич Трухачев, узнала я истинную причину его «стояния» у меня за спиной во время боя. Это он защищал меня на случай, если бомба упадет или осколки будут лететь: «Я рассчитал, - объяснял он мне потом, - что, если такое случится, то мы друг друга спасем…»
А явился он нежданно-негаданно и сразу, с порога, заявил:
- Я к тебе, Мария, приехал. Стань моей женой!
Вот так мы поженились и 56 лет, до самой его кончины, прожили вместе. Трех дочерей – Людмилу, Любовь и Неонилу и сына Евгения вырастили…
Бывали дни, когда, практически, не было передышек между налетами вражеской авиации. Особенно зверствовали фашистские летчики во время наших солдатских обедов. Знали, гады, наш распорядок... Кухня-то находилась примерно в полукилометре от нашей землянки. Только наполнят наши дежурные повара наши котелки и отправятся в обратную дорогу, как появляются на горизонте фашистские "Юнкерсы"… Поначалу не раз вообще без обеда оставалось все отделение: ведь дежурные сами старались спрятаться, а котелки бросали впопыхах кое-как и где-нибудь… А потом пообвыкли: сначала котелки аккуратно пристраивали, а потом и сами прятались, чтобы переждать вражеский налет… Девчонок, в случае неудач с обедом, спасал шоколад, который нам выдавали вместо сигарет: ведь всем некурящим раз в месяц положена была плитка шоколада, а курящим порцию табака выдавали, и они крутили «козьи ножки»… Порой с парнями мы делились своими запасами; а то, попробуй, выдержи на фронте без обеда!
Одним из самых жутких воспоминаний о войне осталась первая «встреча» с нашими «Катюшами». Их производство и применение в бою было ведь засекречено. И вот однажды нам дали команду отступить. И в тылу у нас оказалась вдруг какая-то странная, непонятная техника, скрытая плотными чехлами. Это было еще под Сталинградом. Обстановка была очень напряженной. И когда буквально за спиной у нас раздался грохот, подобный каким-то взрывам или страшному землетрясению, а над нашими головами полетели вдруг сотни каких-то горящих ракет, нам, девчонкам, показалось, что пришел конец света… Зато каким победным финалом завершилась та операция, где впервые были задействованы наши «Катюши»! Но когда нам, наконец, раскрыли секреты этой странной, непонятной техники, когда мы узнали о результатах боя, о том, какой ужас овладел врагом, мы тут же забыли свои собственные пережитые страхи, а сердца наши наполнились гордостью за свою страну, за тех людей, которые в столь трудной фронтовой обстановке сумели создать такое мощное оружие!
Никогда в жизни не забуду первую, увиденную мною воочию смерть… Одной девчонке из нашего отделения во время бомбежки осколок снаряда попал прямо в живот. Ириной звали ее, а фамилию уже не помню… Это было уже под Харьковом. Спасти ее не смогли. И последний крик ее: «Я жить хочу!» - до сих пор звучит в моих ушах… Мороз по коже… Несмотря на то, что впоследствии не раз в своей жизни довелось мне встречаться со смертью…
Бывали на фронте и смешные, курьезные случаи, ведь за два года чего только не случалось! Война – войной, а жизнь ведь продолжалась… Наверное, все мои однополчане запомнили парня с Украины, который везде, куда бы он ни заходил, начинал общение с фразы: «Если меня убьют, ребята, то вот этот платочек (и он доставал из какого-то потайного внутреннего кармашка гимнастерки маленький носовой платок) передайте Галине по адресу: Полтавская область, Нехворощанский район, село Андреевка. От Гененко Василия Ивановича». До сих пор помню дословно это его обращение…
А как мы радовались передышкам между боями! Во время встреч со школьниками (а в моей жизни их было очень много, ведь проработала я учительницей младших классов более тридцати лет!) я часто говорила ребятам о том, как точно Александр Твардовский в своей поэме «Василий Теркин» изобразил фронтовую жизнь. Словно писал с натуры! У нас, например, был точно такой баянист, как у него в поэме: старенький баян его то выпирал мехами, словно «пузо», то этими же мехами чуть не выворачивал баянисту грудь и плечо… А как отбивали при этом наши парни разные ритмы и мелодии на подвешенных к деревьям и кустам отстрелянных зенитных гильзах! А с каким азартом танцевали мы! При этом очень строго – девчонки с девчонками (нас ведь было гораздо больше в отделении!), а парни – с парнями… Ведь что ни говорят, что ни пишут о той войне, о слишком свободных для того времени отношениях между мужчинами и женщинами на фронте, но большинство из нас, девчонок, сумели сохранить и в тех условиях девичью честь и достоинство. И замуж выходили целомудренными, нетронутыми девушками… Наверное, потому, что мысли наши больше были заняты тем, как лучше выполнить поставленную перед нами задачу, как помочь воинам-мужчинам приблизить миг Победы, защитить нашу Родину от фашистских захватчиков… А это значит – защитить и своих родных!
Я часто думаю о том, что надо всем нам помнить о войне, о тех, кто жизнь свою отдал за свободу нашей Родины. И ни в коем случае не допустить повторения такой трагедии. Надо сделать все, чтобы сохранить мир на земле!
