yukabu

Многие слышали об Ошо – индийском духовном лидере и мистике, книги которого переведены на более чем 60 языков. Даже сейчас, спустя почти 30 лет после его смерти, Международный медитационный центр Ошо в Пуне (Индия) посещают около 200 тысяч человек в год. И все же немногие знают подробности самого деятельного этапа жизни йога – периода, когда его звали не Ошо, а Бхагван Шри Раджниш. Исправить это упущение стремится документальный 6-серийный фильм Netflix под названием Wild Wild Country, но читать эту невероятную историю не менее интересно, чем смотреть.

Все началось с маленького городка Антилопа в штате Орегон – спокойного местечка с менее чем 50 жителями. В 1981 году участники организованного Раджнишем духовного движения, называвшие себя «санньясины», купили там ранчо и очень быстро построили на нем целый город. Вскоре в глуши появилась дамба, электростанция, медитационный центр, вмещавший 10 тысяч человек, рестораны, школа и аэропорт.

Чандра Мохан Джеин, впоследствии ставший Бхагваном Шри Раджнишем, а затем Ошо, родился в Индии в семье торговца тканями, учился философии, а впоследствии и преподавал ее в университете. В 1960-х он много ездил по стране со своими лекциями, в которых критиковал социализм, нелестно говорил о Махатме Ганди и уверял, что для развития Индии нужен капитализм. Из-за этих взглядов он потерял место профессора, но не отказался от публичных выступлений – Раджниш сделался преподавателем медитации и автором собственного учения. Оказалось, что его теория, хоть и не соответствовала взглядам большинства, удивительно точно попадала в небольшую, но платежеспособную аудиторию – успешных, образованных людей, увлекшихся духовным поиском.

В своих лекциях Раджниш доказывал, что богатства не нужно стыдиться и стесняться – оно, напротив, принесет счастье, если пресытиться им настолько, что перестанешь его замечать. В качестве иллюстрации этого мировоззрения сам гуру передвигался на частных самолетах и «роллс-ройсах»; говорили, что у него было около сотни таких автомобилей (по другим сведениям – 74).

Еще одной составляющей гедонистического учения была культура «свободной любви»: мистик был против брака, считал, что накладываемые им «обязанности» только портят жизнь, и утверждал, что «если секс будет более веселым занятием, проституция исчезнет».

Как позднее писал журналист издания Oregonian Лес Цайц, Бхагван «знал, чего хотят богатые, – они хотели оправдать свое чувство вины». Все это принесло индийскому мистику толпы небедных последователей, которые щедро оплачивали его консультации и семинары и перечисляли крупные пожертвования на счет созданного Раджнишем фонда. На его лекции и уроки по медитации в ашрам в индийской Пуне съезжались со всего мира; присутствовавшие рассказывали, что один взгляд лучистых глаз гуру или его прикосновение трогали их до слез.

Достигнув зенита славы и одновременно общественного осуждения в Индии, в 1981 году Бхагван отправился США – там он должен был пройти лечение позвоночника, от проблем с которым страдал. Именно тогда последователи гуру под предводительством его секретаря и ближайшей приближенной Ма Ананд Шилы приобрели за $5,75 млн ранчо Big Muddy площадью в 26 тысяч гектаров; поселение назвали Раджнишпурам.

Спустя несколько лет Раджнишпурам разросся настолько, что превратился в полноценный, самостоятельный город. Там появилась пожарная часть и полицейское управление, школа и сеть автобусных маршрутов, клиника и салон красоты, торговый и деловой центры, новые дороги и даже аэропорт. Когда в 1986 году коммуна была объявлена банкротом, землю бывшего ранчо оценили в $120 млн – в 20 раз дороже, чем за пять лет до этого. Управляла всем Ма Ананд Шила, 35-летняя женщина индийского происхождения, получившая образование в США и поражавшая окружающих своей живостью, активностью и умением общаться с людьми. Незадолго перед переездом в Орегон Бхагван принял обет молчания, и Шила была единственной, кто был допущен к гуру. Все остальные участники его движения могли видеть его, когда он проезжал по коммуне на «роллс-ройсе», и во время общих практик по медитации – но не говорили с ним. Исследователи этой истории о сих пор не могут решить, транслировала ли Шила приказы своего учителя или же действовала из собственных побуждений. И соответственно – знал ли Бхагван о том, что происходило в Раджнишпураме, или секретарь держала его в неведении.

Поначалу главным источником дохода поселения были пожертвования участников движения – в первый год они достигали свыше $100,5 тысячи, что соответствовало 60% первого бюджета города; впоследствии община начала получать прибыль от других видов деятельности. Расходы города, судя по записям, в 1984–1985 годах составили $447,8 тысячи; большая часть ушла на выплаты хозяевам окрестных ранчо ($125 тысяч), охрану дома гуру и его ежедневные поездки ($100 тысяч) и налоги в пользу государства или штата ($109 тысяч).

Рядовые жители Раджнишпурама, которые нередко приезжали в коммуну целыми семьями, жили в небольших хижинах. Днем у каждого были свои обязанности – огородничество, приготовление пищи, строительство новых объектов на территории ранчо, уборка; позднее, по мере расширения поселения, в нем появились сотрудники магазинов и ресторанов, адвокаты и работники PR-службы, которые занимались отношениями с властями штата и местными жителями, финансисты и так далее – в специалистах не было недостатка. Вечерами санньясины собирались под огромным навесом, где, поскольку гуру больше не выступал, слушали записи его лекций. В них Бхагван рассказывал о гармонии с природой и прекрасном будущем, свободном от расовых и религиозных предубеждений, которое его сподвижники строили прямо сейчас. Также регулярно проводились медитационные практики, которые иногда включали компонент «свободной любви», поощряемой Раджнишем, – все любили всех и были счастливы.

Помимо харизматичной фигуры самого мистика, которая, безусловно, притягивала людей, были еще несколько факторов, удерживавших поселенцев около него. С одной стороны, роль играло содержание речей гуру – они были спокойны и казались образованным взрослым людям разумными и логичными. С другой, несмотря на каждодневный труд, участники культа чувствовали себя свободными – они могли уезжать и приезжать, когда вздумается, в движении не было ничего зловещего или приказного. Работа, общие идеи и поиск просветления, схожие проблемы в «прежней жизни» сплачивали людей, делали их частью чего-то ценного и важного, участниками общего прекрасного эксперимента. Наконец, их объединяло настороженное отношение мира, который остался за пределами Раджнишпурама.

Жители Антилопы – преимущественно пенсионеры, стремившиеся к размеренной жизни в тихом месте, – не пришли в восторг от новых соседей. По мере того как коммуна расширялась, они становились все враждебнее. Отдельным поводом для недовольства местных стало избрание санньясина на пост мэра города, а затем и назначение его коллег по культу членами городского совета и судьей – это стало возможным, когда санньясинов в городке стало больше, чем аборигенов. В какой-то момент, не оценив увеличения налогов, переименования Антилопы в Раджниш и появления «Центра переработки отходов Адольфа Гитлера», антилопцы начали буквально потрясать перед пришельцами оружием и подали на коммуну в суд за неправильное использование фермерских земель.

В ответ на недоброжелательность и угрозы местных санньясины, которые большую часть времени выглядели и вели себя как хиппи, тоже начали вооружаться и очень скоро в этом смысле не просто не отставали, но и превосходили жителей Антилопы. В Раджнишпураме действовали своя полиция и личная охрана Бхагвана, называвшаяся «Мирная сила», которые постепенно вооружились до зубов. В их распоряжении были револьверы, израильские винтовки и пистолеты-пулеметы «Узи», гранаты со слезоточивым газом и снаряды для разрушения баррикад; для тренировки имелись цели-муляжи с человеческий рост. На 1440 поселенцев в 1984 году приходилось 15 охранников «Мирной силы» – это в 6 раз большая концентрация, чем в среднем городе Орегона (1,7 полицейских на 1000 жителей). Как утверждали лидеры культа, все это было нужно для защиты от возможной агрессии со стороны антилопцев – в особенности после того, как кто-то взорвал бомбу в здании отеля Rajneesh в Портленде, крупнейшем городе Орегона.

Летом 1984 года ситуация начала выходить из-под контроля. Законодательство округа Уаско, где находилось бывшее ранчо, действительно ограничивало строительство зданий на фермерских землях. Лидеры санньясинов решили, что чтобы получить нужные разрешения, им придется взять в свои руки контроль над округом на ноябрьских выборах. Однако сторонников культа было недостаточно – менее 10% от населения Уаско, и тогда был разработан двухступенчатый план: во-первых, следовало снизить явку среди местных жителей, а во-вторых – резко увеличить численность последователей Раджниша. Для выполнения второй части плана было решено свезти в Раджнишпурам тысячи бездомных из окрестных городов, предложив им еду и приют в обмен на голос – их привозили целыми автобусами. Для первой – отравить антилопцев сальмонеллой.

Сентябрьским утром 1984-го несколько санньясинов в связках по 2 человека отправились в Даллес, крупнейший город округа Уаско, и начали незаметно добавлять зараженную сальмонеллой жидкость в блюда в открытых буфетах местных заведений. Им удалось провести диверсию в 10 ресторанах и еще нескольких общественных местах. В течение считанных часов приемные отделения больниц были переполнены людьми с симптомами отравления – всего, как было подсчитано позднее, бактериями был заражен 751 человек (к счастью, никто не погиб). Это стало самой массовой биотеррористической атакой за всю историю США и одним из двух случаев применения в стране биологического оружия с момента окончания Второй мировой войны (вторым в 2001 году стала известная история с рассылкой писем, содержавших споры сибирской язвы). Согласно расследованию местного издания Oregonian, участники культа рассматривали и более радикальные сценарии, включая отравление сальмонеллой водопровода Даллеса – санньясины успели даже добыть планы городского водоснабжения и сделать вылазки на водохранилища. Ходили слухи, что планировалось направить самолет со взрывчаткой на здание окружного суда.

Параллельно в поселение прибывали десятки автобусов с найденными в округе бездомными – за короткое время «население» общины увеличилось на 3000 человек. Это оказалось не самой лучшей идеей – вновь прибывшие, во-первых, не разделяли взглядов обитателей коммуны, а во-вторых, многие из них оказались психически нестабильными. По сообщениям местной прессы, санньясинам приходилось добавлять транквилизаторы в кеги с пивом, которым угощали бездомных, чтобы те вели себя более смирно.

К октябрю власти штата были всерьез обеспокоены происходящим в Антилопе. Законы, обязывающие всех избирателей предварительно явиться на предвыборное слушание, заставили участников культа объявить бойкот выборов и снять всех своих кандидатов. К судебным тяжбам по вопросам строительства добавилось расследование акта биотерроризма. После отравления Бхагван Раджниш объявил, что не имел отношения к нему и осуждает тех, кто организовал атаку, однако это не помогло – гуру должен был уехать с территории США и оплатить штраф. Двое лидеров санньясинов были приговорены судом к большим тюремным срокам за отравление, еще несколько человек также были признаны виновными в различных преступлениях – от организации прослушки и заключения фиктивных браков до нарушения миграционного законодательства и покушения на убийство. Незадолго до массового отравления в Даллесе члены коммуны подмешали сальмонеллу в напитки двух инспекторов, от которых зависело разрешение на строительство на ранчо. Всего были осуждены около десяти санньясинов; большинство рядовых сторонников культа позднее рассказали, что не имели ни малейшего представления об их планах.

Ма Ананд Шилу признали виновной по ряду обвинений, включая незаконную прослушку (она следила и за рядовыми жителями коммуны, и за самим Бхагваном) и покушение на убийство. Она отсидела в тюрьме 2 с небольшим года из назначенных судом 20, заплатила штраф в размере $400 тысяч, а после освобождения занималась уборкой домов в Испании и выгулом собак в Швейцарии. В 1996 году, через 5 лет после переезда в Европу, Шила опубликовала свою автобиографию сначала на немецком, а потом на других языках. Сейчас экс-ассистентку Бхагвана зовут Шила Бирнштиль и, согласно Oregonian, она владеет и управляет двумя пансионатами для пациентов с психическими нарушениями, расположенными в часе езды от Цюриха.

Гуру Раджниш был ненадолго арестован в октябре 1985 года, признан виновным в нарушении миграционного законодательства, получил 10 лет условно и штраф в размере $400 тысяч, а затем был депортирован из США. Ашрам в Орегоне был распущен, и, поездив по миру, мистик вернулся в Пуну, где сменил имя на Ошо. В январе 1990 года он скончался – предположительно от сердечной недостаточности, вызванной осложнениями диабета и астмы; сторонники Ошо впоследствии говорили, что причиной смерти стало отравление таллием, дозу которого он мог получить в американской тюрьме. В комнате, где хранится прах гуру, установлена табличка с придуманным им текстом: «Никогда не рождался, никогда не умирал, только гостил на этой планете Земля с 11 декабря 1931 по 19 января 1990 года»

https://republic.ru/posts/90652

Глава фонда «Институт экономики города» Надежда Косарева назвала ошибкой развитие в России рынка дешевого жилья за счет повышения доступности ипотеки. Об этом сообщает Rambler News Service.

По словам эксперта, в каждой стране есть существенная доля населения — 30-50 процентов, неспособная купить недвижимость по рыночной цене. «Продолжение лозунга "Даешь ипотеку" — сейчас это уже ошибка. Ни в одной стране мира не выстроены жилищные отношения на доступности ипотеки», — заявила Косарева.

Жилье в комфортной среде не может быть доступным, добавила она, поэтому необходимо сделать выбор: строить либо дешевую недвижимость, либо ограниченно доступную, но в благоприятном окружении.

Эксперт также указала на необходимость развития в России рынка арендного жилья.

http://dom.lenta.ru/news/2018/04/25/cheapmortgage/

Россиянам пора пересмотреть отношение к аренде квартир. Ипотека должна быть всего лишь одним из вариантов получения жилья

В СМИ в последнее время особенно активно обсуждается проблема ипотечного кредитования. Снижение средней ставки до 9,75% годовых по итогам февраля (вслед за последовательным снижением ставки рефинансирования Центробанка) подтолкнула экспертов к самым разным выводам и гипотезам.

Кто-то говорит о неминуемом и скором крахе «ипотечного пузыря», кто-то, напротив, о расширении доступа к ипотеке и увеличении числа людей, которые улучшат свои жилищные условия. Одни видят в удешевлении ипотеки угрозу для макроэкономической стабильности, другие — драйвер экономического роста и увеличения ВВП. Но, как представляется, разговор о процентах и пузырях уводит от главного — от содержательного обсуждения настоящего и будущего жилищной политики в России.

Чтобы было понятно, о чем идет речь, обратимся к мартовскому посланию президента Владимира Путина, в котором проблеме ипотеки было уделено немалое внимание. Вот несколько цитат из него: «За пять лет свыше полумиллиона семей с детьми смогут улучшить свои жилищные условия с помощью льготной ипотеки… Вижу три ключевых фактора повышения доступности жилья. Первый — это рост доходов граждан. Об этом я говорил, мы должны это обеспечить. Снижение ставок ипотечного кредитования и, конечно, увеличение предложения на жилищном рынке».

Путин напомнил, что в 2001 году по всей России было выдано 4000 ипотечных кредитов. «Ставка доходила до 30%, в том числе в валюте. Более половины кредитов, кстати, и выдано было в валюте. Воспользоваться ипотекой могли единицы. В прошлом году выдано около миллиона ипотечных кредитов. В декабре средняя ставка в рублях впервые опустилась ниже 10%. Но стремиться нужно, безусловно, к 7%, это уж точно. За предстоящие шесть лет ипотека должна стать доступной для большинства российских семей, для большинства работающих граждан, для молодых специалистов».

Вроде бы все звучит очень убедительно, по крайней мере не вызывает особенных вопросов. Тезисы президента вполне укладываются в привычную идеологему: решение проблем с жильем — дело рук самих граждан, нужна квартира — обращайся к банку за ипотекой. А дело государства — вести дело к снижению процента по ней через макроэкономическую политику. Ну и о чем президент также сказал: снижать налог на имущество физических лиц и кадастровую стоимость. И все. Ни о каких других вариантах получения крыши над головой в послании упомянуто не было. А они, как показывает мировой опыт, есть.

Опыт других стран

В России после 1991 года произошла ловкая подмена понятий. В области жилищной политики все свелось к перекладыванию на плечи самих граждан заботы об обеспечении себя жильем, государство самоустранилось из этой сферы. Мол, таковы, рыночные реалии.

Однако на самом деле разговоры об ипотеке затуманивают суть обязанностей государства в лице и федерального правительства, и региональной власти, и местного самоуправления о предоставлении в пользование (не в собственность!) жилья своим гражданам. Во всем развитом мире государственные органы активно выступают в том числе в качестве застройщика и арендодателя. Строительство и эксплуатация так называемого «социального жилья» (Public housing) является там важнейшей функцией власти на всех уровнях.

Возьмем, к примеру, Францию, дома-HLM («жилье с умеренной арендной платой» в дословном переводе) составляют там 16% всего жилья, в четырех миллионах квартир проживает, по разным оценкам, от 10 млн до 13 млн человек. При этом HLM имеются как частные, так и государственные. Главное в них не форма собственности, а принцип предоставления недвижимости: квартирами пользуются семьи с недостаточными доходами либо те, кто не желает тратиться на покупку жилья в собственность. С 1998 года закон обязывает каждый город с населением больше 3500 человек иметь не меньше 20% домов-HLM. Помимо HLM во Франции имеются и другие виды социального жилья, а также несубсидированных домов, предназначенных для аренды.

И только в России у правительства не болит об этом голова, оно умыло руки и наблюдает как бы со стороны за происходящим, отводя себе роль опосредованного контролера и установителя правил игры на рынке недвижимости. Сразу обозначу свой тезис: ипотека должна быть всего лишь одним из вариантов получения жилья (не в собственность, это важно).

История вопроса

Проблема была заложена в начале девяностых, когда была принята программа приватизации жилья («Закон о приватизации жилищного фонда в Российской Федерации»). Из всех видов приватизации того времени жилищная была, возможно, хуже всего продумана и организована. Главным ее итогом стало создание, как их называет эксперт по жилищной политике Владимир Самошин, «домов-конгломератов» — уникальной формы владения, которой больше нет нигде в мире.

Дома приватизировались не как единое целое, а поквартирно. Кто-то становился владельцем собственного жилья, кто-то продолжал жить в неприватизированной квартире — и все это в одном здании! Более того, чердаки, подвалы, прочие общие помещения, лифты, земля под домом и т. д. так и оставались «ничьими». Это можно сравнить с тем, как если бы при приватизации завода рабочим раздали по станку и сказали, что они теперь их владельцы. Управлять имуществом такого дома невозможно, нельзя даже провести полноценное собрание жильцов: кто-то владелец, кто-то не владелец квартиры; но даже те, кто имеет собственность, могут там не жить, а если и живут, то невозможно их заставить принять участие в общем собрании и управлении.

В итоге при всей формальной смене собственности все равно следят за состоянием домов власти — теперь уже через управляющие компании.

В мире же есть три основных вида многоквартирного жилья: кондоминиум, доходный дом и социальное жилье. В кондоминиуме все являются совладельцами не только квартиры, но и остальных помещений и собственности, невладельцев там быть не может юридически, и все принимают участие в управлении. В доходных домах один владелец — частный собственник или компания, а жильцы арендуют квартиры. Цель понятна — извлечение прибыли. В социальном жилье собственник — государство либо частное лицо, которому бюджет доплачивает, чтобы оно не поднимало арендную плату выше определенных пределов. Тут цель — предоставление людям недорого жилья. Конгломератов по-российски нет больше нигде в мире. Именно они — мина замедленного действия.

Проблемы ипотеки

Что самое опасное в современных ипотечных программах? Они консервируют и ухудшают ситуацию с конгломератами. Ибо то жилье, которое предлагается по ним, включает в себя, как правило, так называемых муниципалов, то есть людей, которым государство предоставляет квартиры (по разным программам, в том числе по социальному найму). Конгломераты воспроизводятся и воспроизводятся — уже в зданиях, построенных спустя почти 30 лет после кончины советской власти. И никакая московская реновация ничего не меняет, ибо по ней те люди, которые лишаются неприватизированных квартир в сносимых домах, неизбежно получат их во вновь построенных. То же самое касается собственности на землю под домом, общих площадей и так далее.

Я живу в доме-ТСЖ 1999 года постройки. Тем не менее в нем немало квартир до сих пор не приватизированных (люди получили их как работники соответствующего ведомства), а купив квартиру в нем, я с удивлением узнал, что не стал автоматически членом ТСЖ. Надо было писать для этого заявление. Вот вам и кондоминиум (ТСЖ же стремится к этому варианту) по-российски — два абсурда сразу.

Вторая проблема, которую ипотека никоим образом не решает и решить не может, — качество жилья. В той же Франции 72% домов-HLM (а из построенных после 2000 года — 95%) представляют собой малоквартирные дома, не выше 3-4 этажей. В Великобритании и Нидерландах 60% жилья — так называемые двухквартирные дома (semi-detached houses) плюс отдельно стоящие и «дома в линию» (terrace houses). На долю многоквартирных домов приходится сравнительно небольшой процент. Напомним, что эти страны в 31 и 48 раз по плотности населения превосходят Россию, соответственно.

В России же, самой большой по территории стране мира (даже с учетом Сибири и Крайнего Севера), при ее низкой плотности населения практически вся ипотека — это многоэтажки (остроумно называемые архитекторами «крольчатниками» или «муравейниками»), как при СССР, только еще выше и плотнее друг к другу прижатые. Парадокс: в рыночное время продолжаются худшие традиции советского строительства.

Достаточно взглянуть на новостройки Подмосковья — прежние дачные районы застраиваются уродливыми домами-гигантами. И подобное происходит по всей стране.

Путь к цивилизации

Если в области торговли челночно-рыночные времена остались, в целом, позади и она перешла к цивилизованным форматам, то по части аренды жилья царит такое же варварство, как и 30 лет назад. Подавляющее большинство арендодателей не профессионалы рынка, для которых это основное занятие, а люди, имеющие лишнюю квартиру и желающие подзаработать на ней, а то и сдающую комнату в своей единственной. Нет ни частных доходных домов, которые были основной застройкой Санкт-Петербурга и Москвы последние 50 лет перед революцией и до сих пор радуют глаз своей архитектурой, ни соответствующего муниципального жилья. И нет желания государства хоть как-то изменить ситуацию на рынке аренды жилой недвижимости.

Многое в этой ситуации упирается в законодательство и менталитет населения. Непродуманная приватизация жилья помимо прочего закрепила стереотип в сознании россиян: «У человека обязательно должно быть жилье в собственности». Под это же «заточено» и действующее право, в частности, ежегодное продление возможности приватизации жилплощади, которое, как отмечает тот же Самошин, развращает население — не столько самим фактом даровой его раздачи, сколько закреплением конгломератов. «Обеспечить человека жильем» в постсоветской реальности почти всегда означает дать его в собственность. Но нуждающимся социальным категориям передавать квартиры в частное владение категорически недопустимо. Это препятствует созданию класса ответственных владельцев недвижимости и приводит к постоянному вымыванию и без того скудного фонда государственного жилья.

В Москве в собственных квартирах проживает 85% населения, в Берлине — только 14%. Но можно ли сказать, что ситуация в Германии, где в целом процент владельцев жилья колеблется в районе 50%, более печальна, чем в России? Ориентация на покупку жилья любой ценой (а в российских условиях это в подавляющем большинстве случаев означает — ценой ипотеки) разрушает жизнь многих семей, деформирует их систему ценностей, лишает их удовольствия от жизни здесь и сейчас. В то время как многие их европейские сверстники наслаждаются жизнью, путешествуют, тратят деньги на что-то еще, проживая в арендном жилье (государственном и частном) и вовсе не считают себя неудачниками, наши семьи вынуждены отказывать себе порой в самом необходимом ради выплат процентов по ипотеке.

Что делать

Необходимо пересмотреть как отношение населения к аренде жилья, так и государственную политику и законодательство. В первую очередь это касается защиты прав арендатора, которые так и будут оставаться пустым звуком, пока большая часть аренды у нас будет предлагаться собственниками 1-2 квартир, которые в любой момент могут сослаться на то, что им самим жить негде. В идеале речь должна идти о практически гарантированной пожизненной аренде жилья — по европейскому образцу.

Слова героя булгаковского романа о том, что людей испортил квартирный вопрос, остаются в силе. В СССР строилось мало жилья. Несколько поколений выросло в коммуналках и бараках, мечтая о приватном угле. В начале 1990-х казалось, что их мечта сбылась в результате жилищной приватизации — вызывавшей меньше всего споров и нареканий по сравнению с ваучерной или земельной. Но дьявол крылся в деталях, которые сегодня проступают все нагляднее. Во-первых, новые поколения лишились иных возможностей улучшить свои жилищные условия кроме как с помощью ипотеки; во-вторых, Россия все больше напоминает Гонконг с его безликими и уродливыми многоэтажками. Но Гонконг — одно из самых маленьких государств мира, а Россия — самое большое. Московская реновация обещает нам очередное повышение этажности столицы вместо выведения населения в Новую Москву, неизвестно для чего присоединенную.

Пример с реновацией показывает, что у власти нет долгосрочного плана действий, преобладает ментальность временщика — заработать здесь и сейчас. Но этот же пример показывает, что и население пока еще мало обожглось на приватизации жилья в 1990-е и готово сыграть с государством еще раз в схожую игру.

http://www.forbes.ru/amp/359787