user9696797

Наряду с этим поэта начали опекать чекисты. Они стали регулярно заходить в гости на правах добрых знакомых, ведь Лиля Брик любила принимать гостей. Но одно дело, когда приходят друзья-литераторы, а другое, когда в квартиру заходит с дружеским визитом сотрудник ОГПУ Агранов. Не надо также забывать, что Осип Максимович Брик в 1919-1921 годах являлся сотрудником ЧК. А бывших чекистов не бывает.
Вся эта опека осуществлялась для того, чтобы проверить благонадёжность поэта. Результаты оказались для Владимира Владимировича плачевными. Не исключено, что было принято решение его убрать.

Последний день жизни поэта
Смерть Маяковского наступила 14 апреля 1930 года. Бриков в Москве не было: они ещё в феврале уехали за границу. Поэт решил воспользоваться их отсутствием, чтобы наконец-то порвать ведущие в никуда затянувшиеся отношения. Он хотел создать нормальную семью и для этого выбрал Веронику Полонскую (с которой его познакомила Лиля Брик).
В первых числах апреля он делает денежный взнос в жилищный кооператив, чтобы приобрести себе квартиру, а имеющуюся жилплощадь оставить сластолюбивой и корыстной парочке.

В понедельник 14 апреля поэт в 8 часов утра приезжает к Полонской и увозит её к себе. Здесь между ними происходит разговор. Владимир требует, чтобы Вероника оставила мужа и ушла прямо сейчас к нему.
Заметим, что Полонская была в это время замужем за известным актёром Михаилом Яншиным.
Женщина говорит, что не может вот так сразу бросить Яншина. Она не отказывает Маяковскому, заверяет, что любит его, но ей нужно время. После этого Полонская покидает квартиру, так как в 10-30 у неё репетиция в театре. Она выходит в парадное (это её версия произошедшего) и тут слышит звук револьверного выстрела. Вероника вбегает обратно в комнату буквально через мгновение после ухода и видит, что Владимир лежит на полу с раскинутыми руками.

Вскоре приехала следственная группа, но не из милиции, а из контрразведки. Возглавлял её начальник секретного отдела ОГПУ Яков Саулович Агранов (1893-1938). Его появление можно объяснить тем, что он курировал творческую интеллигенцию. Место происшествия было осмотрено, тело поэта сфотографировано. Было найдено предсмертное письмо Владимира Владимировича, датированное 12 апреля. Агранов прочитал его вслух и положил в карман кителя.

Ближе к вечеру появился скульптор Константин Луцкий. Он сделал гипсовую маску с лица усопшего. Вскрытие вначале не хотели делать, так как и так было ясно, что поэт умер от выстрела в сердце. Но поползли слухи, что Маяковский болел сифилисом, что и послужило причиной трагедии. Патологоанатомам пришлось вскрыть тело, но никаких серьёзных отклонений в органах обнаружено не было. В газетах написали, что поэт скончался от скоротечной болезни. Под некрологом подписались друзья, и на этом дело закончилось.

Убийство или самоубийство?
Так как всё-таки следует охарактеризовать смерть Маяковского? Убийство это было или самоубийство? Чтобы пролить свет на данный вопрос, начнём, как и положено, с предсмертной записки. Вот её текст:
"Всем… В том, что умираю, не вините никого и не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил. Мама, сестра, товарищи, простите, но у меня другого выхода нет. Лиля, люби меня.
Товарищ правительство, моя семья – это Лиля Брик, мама, сестра и Вероника Полонская. Буду благодарен, если ты устроишь им сносную жизнь. Начатые стихи передайте Брикам, они разберутся. Как говорится – инцидент исчерпан, любовная лодка разбилась о быт. Я с жизнью в расчёте, и ни к чему перечень взаимных болей, бед и обид. Счастливо оставаться".

Вот такое завещание, написанное, согласно дате, 12 апреля. А роковой выстрел прозвучал 14 апреля. При этом состоялось ещё и любовное объяснение с Вероникой Полонской, хотя поэт знал, что должен вот-вот умереть. Но несмотря на это, настаивал, чтобы возлюбленная немедленно оставила мужа. В этом есть какая-нибудь логика?

Интересно и то, что это письмо Владимир Владимирович написал карандашом. У погибшего была собственная очень хорошая ручка с роскошным золотым пером. Он её никому никогда не давал в руки, а писал только ей. Но в самый ответственный момент своей жизни взял в руки карандаш. Им, по утверждениям графологов, и почерк подделать гораздо проще, чем ручкой (штрихи, не обязательно прямые, можно легко наносить в любом направлении, что пером наносить получается не всегда).

В своё время Сергей Эйзенштейн заявил в узком кругу друзей, что если внимательно ознакомиться со стилем письма, то можно утверждать, что написано оно не Маяковским. Так кто же тогда произвёл на свет это творение?

В архиве хранится уголовное дело за номером 02-29. Это как раз дело о самоубийстве В. В. Маяковского. Вёл его следователь И. Сырцов. В протоколе осмотра не упоминается предсмертное письмо, как будто его и не было. Также нет экспертизы рубашки, которая была на поэте в момент смерти. А ведь она могла многое рассказать следствию.

Из материалов дела неясно, где находилась Полонская, когда прозвучал роковой выстрел. То ли она стояла возле поэта, то ли уже вышла из комнаты. Как впоследствии утверждала сама Вероника, она вышла в парадную и только там услышала звук выстрела. Однако, судя по бумагам, её поведение можно трактовать по-разному. Либо она сбегала вниз по лестнице, и раздался выстрел, либо выбежала с криком из комнаты, и именно в этот момент поэт застрелился. Так может быть, она увидела у Владимира в руке пистолет, испугалась и попыталась скрыться? Об этом ни слова. Создаётся впечатление, что следователь вообще не нуждался в чётком и ясном ответе.

Закрыли уголовное дело 19 апреля (через пять дней после произошедшего события). При этом осталось загадкой, нашли возле тела пистолет или нет. Как лежало тело? Головой к двери или головой вглубь комнаты. Если в помещение зашёл кто-то посторонний и выстрелил, то Владимир Владимирович должен был упасть назад, то есть головой вглубь комнаты. Но ничего определённого здесь сказать нельзя. Таким образом, можно сделать вывод, что следственные действия велись крайне небрежно. Представляли они собой чистую формальность. Вся работа делалась не ради установления истины, а ради галочки, что такая работа была проделана.

Дело было классифицировано, как самоубийство. Оно было благополучно помещено в архив и пылилось на полках вплоть до 90-х годов XX века. А с кого спросишь через 60 лет?
Но с полной уверенностью утверждать, что смерть поэта была насильственной, тоже нельзя.

Кто выиграл от смерти поэта
Смерть Маяковского оказалась на руку Лиле Брик. Про Осипа Максимовича разговор не идёт, так как его семейная жизнь с любвеобильной женой закончилась разводом. А вот Лилю советское правительство признало законной наследницей ушедшего из жизни поэта. Она получила его кооперативную квартиру и денежные сбережения.
Но самое главное – архивы, которые, по сути, должны были стать народным достоянием. Кроме того, так называемая "вдова" Маяковского с 1935 года стала получать проценты с проданных сочинений поэта. А печатались они миллионными тиражами, так как посмертно Владимир Владимирович был признан самым лучшим и талантливым поэтом советской эпохи.

Что же касается Полонской, то без двух минут жена не получила ничего. Вернее, она получила сплетни, разговоры за спиной, злорадные ухмылки. Последней точкой в этой эпопее стал её развод с мужем.
Что тут поделаешь. Так уж устроен этот мир. Кто-то теряет, а кто-то находит.

Всякого рода фобии  — страхи и ненависть к иным  — стали с раннего Средневековья важным средством в формировании самосознания народов Запада. Это были прежде всего фобии по отношению к тем, от кого исходил вызов («варвары на пороге»), и к тем, кого Запад подавлял и угнетал — и потому ожидал (совершенно логично) угрозы, которая до поры до времени таится под маской покорности.

Программа выработки интеллектуальных и художественных оснований русофобии началась на Западе, когда Россия возродилась после татарского ига в виде Московского царства. Так европейцы защищали свою идентичность, боялись не только силы русских, но и духовных воздействий, соблазна русскости. Однако русофобия возникла и стала развиваться на более раннем основании — на ненависти к Восточному христианству (Православию), с которым Западная (будущая католическая) Церковь начала расходиться с 7 века. В 1054 г. Римский папа Лев IХ и Константинопольский патриарх Кируларий взаимно предали друг друга анафеме. Произошел раскол единой до этого Христианской Церкви (Первый великий раскол, т.н. схизма). Эта анафема была «предана забвению»  Папой и Константинопольским патриархом только в 1965 году.

Под этим расколом лежала и более широкая причина — разделение в 4 веке единой Римской империи на Западную и Восточную означало расхождение двух больших цивилизаций. Наследницей Восточной, Византийской империи после принятия христианства (в виде  Православия) и считала себя Россия (в духовно-религиозном смысле Москва была названа «Третьим Римом»).

Ненависть раннего Запада распространилась на славян   — большое число племен и народов, обитавших на Балканах, по Дунаю и к востоку от Лабы (Эльбы). Они тяготели к Восточному христианству, что давало идеологическое обоснование ненависти (а значит, и завоеванию). Еще в ХVIII веке все восточноевропейские народы обозначались на Западе понятием «скифы», пока историк Гердер не позаимствовал у варваров древности имя «славяне», благодаря чему Восточная Европа обрела образ славянского края. Славяне долго еще были для западных европейцев скифами, варварами, Востоком…   Отправляясь из Вены в Прагу, Моцарт считал, что едет на Восток, к славянам (хотя на карте Прага находится западнее Вены).

Систематическая очистка земель от славян продолжалась четыре века, начиная с кровавых походов короля франков Карла Великого (VIII век). В хpониках, котоpые писали сопpовождавшие его аббаты, славяне назывались не иначе как жабами и чеpвями. Остановили этот напоp Александp Невский на севеpе и монголы в Венгpии в 13 веке.
Описания того, как Альберт Медведь и Генрих Лев очищали от славян центр Европы ( об этом пишут в западных учебниках всемирной истории), стpашно читать. Невзирая на то, что моpавы, венды и сеpбы уже были кpещены, их уничтожали в качестве язычников.

Пpавославие было объявлено языческой еpесью, и ноpманны опустошали побеpежья Византии и Балкан, следуя указаниям св. Августина Блаженного: поступать с язычниками так же, как евpеи  поступали с египтянами — обиpать их. В XII веке начались кpестовые походы   пpотив славян.  Важнейшим для русской истории стал IV Кpестовый поход в 1204 г. пpотив Византии, хpистианского госудаpства.

Одним из первых истоков русофобии западных европейцев было представление о русских, как о религиозных отступниках, схизматиках. Из факта принятия христианства на Руси от Византии выводилось и мнение об их «азиатскости» и даже язычестве.

В среде просвещенных западников в самой России духовная связь Руси с Византией считалась причиной «умственной незрелости» русских. Чаадаев, который считается первым русским философом, писал: «Повинуясь нашей злой судьбе, мы обратились к жалкой, глубоко презираемой этими [западными] народами Византии за тем нравственным уставом, который должен был лечь в основу нашего воспитания». Эта мысль свербит наших западников и сегодня.

Историк Н.И. Ульянов пишет в эмиграции: «С давних пор отшлифовался взгляд на сомнительность русского христианства, на варварство и богопротивность его обрядов, на отступничество русских, подлость их натуры, их раболепие и деспотизм, татарщину, азиатчину, и на последнее место, которое занимает в человеческом роде презренный народ московитов».

Вспомним судьбу самой Византии. Чем была вызвана ненависть к ней Запада, сейчас понять тpудно. В XI томе «Всемиpной истоpии», по которой сегодня учатся на Западе, дается такое объяснение: «При виде богатства греков латинский мир испытывает восхищение, зависть, подавленность и ненависть. Комплекс неполноценности, который будет удовлетворен в 1204 г., питает его агрессивность по отношению к Византии».

В XIII томе «Всемирной истории» описано, чем закончился в 1204 г. IV Кpестовый поход пpотив Византии. Описан он с множеством оправданий оголодавших рыцарей, но от документов самих аббатов не уйдешь. Вот что было после того, как штурмом был взят и сожжен Царьград: «Наконец рыцари и солдаты дали выход традиционной ненависти латинского мира. Грабежи, убийства и изнасилования охватили город. Невозвратны были утраты сокровищ искусства, накопленных в стенах Византии за ее почти тысячелетнюю историю. Целиком сжигались библиотеки, из церковных предметов были выломаны драгоценные камни, переплавлено в слитки золото и серебро, разбит мрамор.

Воины, начавшие свой поход как крестоносцы, растоптали христианскую религию: монахини были изнасилованы в монастырях; в соборе Святой Софии пьяные солдаты разбили молотками и топорами алтарь и серебряный иконостас; проститутка уселась на трон патриарха и распевала французские песни. Вино пили из священных сосудов».

В отдельной хронике описано, как аббат Мартин из Эльзаса, угрожая настоятелю церкви Христа Пантократора смертью, заставил его открыть тайник с реликвиями и «набил карманы своей сутаны» сокровищами. Он вывез 52 бесценные реликвии. Венецианцы увезли бронзовую квадригу, которую император Константин Великий установил в своей новой столице. Сегодня она украшает портал над входом в собор Святого Марка в Венеции.

Хроники отмечают, что, когда в 1187 г. сарацины (арабы) захватили Иерусалим, они не тронули христианских храмов и разрешили христианам выйти из города со своим имуществом.

Все это прекрасно знал Александр Невский (многие православные монахи, свидетели дел крестоносцев, ушли в Россию). А наши демократы сегодня его поносят за то, что он не сдал Русь тевтонам. С чем же шли на Русь тевтоны? В булле от 24 ноября 1232 г. папа Григорий IХ призвал ливонских рыцарей-меченосцев идти в Финляндию «защитить насаждение христианской веры против неверных русских». В булле от 9 декабря 1237 г., после объединения Ордена меченосцев с Тевтонским орденом, этот же папа призывает организовать «крестовый поход». В походе должны были участвовать датские крестоносцы в Эстонии, тевтонцы и шведские рыцари. В этой кампании и произошла битва со шведами 1240 г. на Неве, за которую Александр получил свое почетное наименование. Он опередил немцев, которые шли на соединение со шведами. В булле от 6 июля 1241 г. Григорий IХ просит и норвежского короля присоединиться к «крестовому походу против язычников».

Это отношение к Православию и православным славянам в принципе не изменилось в Новое время, да и до сих пор — оно просто ушло в подсознание. Разве Ватикан извинился за крестовый поход против христианской Византии в 1204 г., подобно тому как извинился перед Галилеем или перед евреями за изгнание их из Испании в 1492 году?
В XIX веке Карла Великого, «очистившего» Центральную Европу от славян, назвали главной фигурой истории Запада — выше Цезаря и Александра Македонского. Когда Наполеон пошел на Россию, его назвали «воскресшим Карлом». В 1942 г. фашисты пышно праздновали 1200 лет со дня рождения «Карла-европейца», а в ФРГ кардинал из Кёльна назвал холодную войну «реализацией идеалов Карла Великого».

Враждебное отношение к православию и представление об «азиатскости» русских на Западе усилились после монгольского нашествия на Русь. Русских представляли «варварами на пороге», жителями восточной  и мифологической  непонятной страны. Все непонятное внушает страх и неприязнь. Казавшееся европейцам таинственным освобождение от монгольского ига и быстрое укрепление Руси лишь усилили русофобию — на Востоке вдруг неожиданно возникло огромное государство.

Тогда в Европе стало складываться ощущение восточной границы Запада, за которой находится таинственный чужой.  Русофобия стала формироваться как большой идеологический миф. В первой половине шестнадцатого века автор знаменитой сатиры о Гаргантюа и Пантагрюэле, Франсуа Рабле ставил в один ряд «московитов, индейцев, персов и троглодитов».
Большие культурные силы для идейного и художественного оформления русофобии были собраны с началом первой войны России и Европы, получившей название Ливонской войны (1558-1583). Считается, что эта война окончательно обозначила для западного человека восточные пределы Европы. Европа кончалась за рекой Нарвой и Псковским (Чудским) озером. Автор первого на Руси трактата «Политика» хорват Ю. Крижанич (он ввел в оборот слово чужебесие) писал о разработке основ русофобии: «Когда пишут что-либо о русском народе, пишут, как видим, не историю, а язвительную и шутейную песнь. Наши пороки, несовершенства и природные недостатки преувеличивают и говорят в десять раз больше, чем есть на самом деле, а где и нет греха, там его придумывают и лгут».

Ливония была объявлена «восточным бастионом» цивилизации, в союзе с Ливонским орденом выступили Литва, Польша, Дания и Швеция, много наемников из всей Европы. Русские были представлены дьявольскими силами, наползающими с Востока. Можно сказать, что на этом этапе идеологи русофобии уже отдавали себе отчет в евразийской характере возникающей Российской империи. Во время Ливонской войны татарская конница составляла существенную часть русского войска, а одно время касимовский хан, чингизид Шах-Али (Шигалей) даже командовал всей русской армией.

На Западе было объявлено, что цель России в Ливонской войне — «окончательное разрушение и опустошение всего христианского мира». Был выдвинут лозунг «Священной войны» Европы против России. Тогда была создана первая развитая технология психологической войны. Было широко использовано книгопечатание и изобретен жанр «летучих листков» (листовок). Это короткие иллюстрированные тексты для массового читателя. Они были дешевы, написаны простым образным языком и охватили значительную часть населения. Для создания в листках черного образа русских были применены все художественные средства описания зла, найденные Возрождением. Главные из них такие:

Прямо или косвенно русских представляли через образы Ветхого Завета. Спасение Ливонии сравнивалось с избавлением Израиля от фараона, а Ивана Грозного сравнивали с фараоном, Навуходоносором и Иродом. Его однозначно и устойчиво определяли как тирана. Это делалось с такой частотой, что слово «тиран» стало нарицательным для определения всех правителей России в принципе. Утверждалось, что русские — это и есть легендарный библейский народ Мосох, с нашествием которого связывались предсказания о Конце Света. Говорилось, что московиты есть искаженное слово мосох: «Потому что Мосох или москвитянин означает, не больше ни меньше, как человек, который ведет страшную жизнь, напрягает, протягивает свой лук и хочет стрелять; то же делают и москвитяне». Или, у другого автора: «Нечему удивляться, так как сам народ дик. Ведь моски названы от Месха, что означает: люди, натягивающие луки». Популярным был сюжет и картинка: опричники забавляются тем, что стреляют из луков в бегающих по полю нагих девушек (да к тому же заставляют их нагибаться и ловить кур).

Вторая тема — «азиатская» природа русских. Иван Грозный изображался одетым в платье турецкого султана. Писали о его гареме из 50 жен, причем надоевших он убивал самыми изощренными способами. При изображении зверств московитов использовались те же эпитеты и метафоры, как и при описании турок, их и рисовали одинаково.

После Ливонской войны русофобия полтора века питалась наработанными штампами и мифами. Самое популярное на Западе описание России в 17 веке было сделано Олеарием, который путешествовал в поисках торгового пути в Персию. Его отчет был издан на немецком в 1647 г. и затем непрестанно переиздавался почти на всех западных языках. Олеарий писал: «Наблюдая дух, нравы и образ жизни русских, вы непременно причислите их к варварам». Затем он по шаблону осуждал русских за недостаток «хороших манер» — за то, что «эти люди громко рыгают и пускают ветры», за «плотскую похоть и прелюбодеяния», а также за «отвратительную развращенность, которую мы именуем содомией», совершаемую даже с лошадьми. Он также предупреждал будущих инвесторов, что русские «годятся только для рабства» и их надо «гнать на работу плетьми и дубинами».

Вольтер, проявлявший с 1745 г. большой интерес к Петру Великому и желавший написать историю его царствования, получил этот заказ от Елизаветы Петровны. Работа началась в 1757 г., из России Вольтеру доставлялись исторические материалы. Ломоносов писал критические замечания на текст Вольтера и готовил часть материалов, посылавшихся Вольтеру. Исправления, касающиеся фактической стороны дела, Вольтер принимал, но Ломоносов жаловался на общую тенденциозность. В смягченной форме Вольтер следовал той установке, которую выразил раньше в своей «Истории Карла XII, короля Швеции».

Там он писал: «Московия, или Россия, занимает собою север Азии и Европы и, начиная от границ Китая, протянулась на полторы тысячи лье вплоть до пределов Польши и Швеции. Однако огромная сия страна оставалась почти неизвестной в Европе, пока на ее престоле не оказался царь Петр. Московиты были менее цивилизованы, чем обитатели Мексики при открытии ее Кортесом. Прирожденные рабы таких же варварских как и сами они властителей, влачились они в невежестве, не ведая ни искусств, ни ремесел и не разумея пользы оных. Древний священный закон воспрещал им под страхом смерти покидать свою страну без дозволения патриарха, чтобы не было у них возможности восчувствовать угнетавшее их иго. Закон сей вполне соответствовал духу этой нации, которая во глубине своего невежества и прозябания пренебрегала всяческими сношениями с иностранными державами».

Дипломаты, именитые путешественники и писатели сообщали о России самые нелепые сведения. В «Записках о России» (1754), хранящихся в архиве французского МИДа, дипломат говорит о русских: «Поскольку они по натуре своей воры и убийцы, то не колеблясь совершают одно или другое из этих преступлений, если случай представится, и это в ту пору, когда они постятся и даже водки себя лишают. Именно в это время напускной набожности особенно опасно находиться на улице в двух городах, в Москве и Санкт-Петербурге; большой риск, что ограбят и даже убьют. В обычае русских убивать тех, кого грабят; в объяснение они говорят, что мертвые не болтают».

Авантюрист Казанова в своих мемуарах описывает фантастическое зрелище: в праздник Богоявления на льду Невы перед Зимним дворцом строят Иордань, где пьяный поп крестит детей, окуная их в прорубь. Уронив случайно младенца в воду, он говорит родителям: «Другого!»

Даже достоинства русских объяснялись их предосудительными отличиями от цивилизованного западного человека. Д. Дидро написал для большой книги аббата Рейналя «История двух Индий» (1780) раздел о России. Он таким образом объясняет, почему русский солдат столь отважен: «Рабство, внушившее ему презрение к жизни, соединено с суеверием, внушившим ему презрение к смерти». Поразительно, но эта формула ХVIII века почти без вариаций действовала двести лет.

В январе 1942 г. после беседы с генералом СС Йозефом Дитрихом Геббельс сделал такую запись: «От подробностей, которые Зепп Дитрих рассказывает мне о русском народе в оккупированных областях, прямо-таки волосы встают дыбом. Величайшей опасностью, которая угрожает нам на востоке, является тупое упорство этой массы. Оно наблюдается как у гражданского населения, так и у солдат. Попав в окружение, солдаты не сдаются, как это модно делать в Западной Европе, а сражаются, пока их не убьют. Большевизм только еще усилил эту расовую предрасположенность русского народа. Стало быть, мы здесь имеем дело с противником, с которым надо держать ухо остро. Что сталось бы, если бы этот противник наводнил Западную Европу, — этого человеческий мозг вообще не в состоянии представить».

А в апреле 1942 г. Геббельс писал: «Если бы в восточном походе мы имели дело с цивилизованным народом, он бы уже давно потерпел крах. Но русские в этом и других отношениях совершенно не поддаются расчету. Они показывают такую способность переносить страдания, какая у других народов была бы совершенно невозможной».

Принципиально русофобия обновилась после Отечественной войны 1812 г. Казалось бы, русская армия освободила завоеванную и униженную Наполеоном Европу. Более того, русская армия сразу же покинула оккупированную Францию и освобожденные земли Германии, что было необычно. Но тут же в столицах стали шептать, что Россия планирует создать всемирную монархию и что царь опаснее Наполеона. Стали поминать, что Наполеон перед походом в Россию сказал, что после него «Европа станет или республиканской, или казацкой».

После 1815 г. русофобия стала раскручиваться и революционными силами Европы, и реакционерами. Против России — союз хоть с дьяволом. Революционеры проклинали Россию за то, что она мало помогает монархам (которых они сами пытались свергать). Монархи — за то, что не торопится помочь им подавить революцию. В 1849 г. царь по настойчивым просьбам Австрии послал, согласно договору, войска на подавление революции в Венгрии. Эта акция ничего уже не решала, но вой поднялся всеобщий.

Справа пугал реакционный философ Кортес: «Если в Европе нет больше любви к родине, так как социалистическая революция истребила ее, значит, пробил час России. Тогда русский может спокойно разгуливать по нашей земле с винтовкой под мышкой».
Слева пугал Энгельс (да, да, Фридрих Энгельс, это не описка): «Хотите ли вы быть свободными или хотите быть под пятой России?» На попытки русских демократов воззвать к здравому смыслу неслись ругань и угрозы. Дело было не в идеологии — одинаково ненавистны были и русские монархисты, и русские демократы, а позже русские большевики.
В октябре 1942 г., когда немцы, завязнув в России, перестали быть угрозой для Англии, Черчилль написал буквально то же самое, что за сто лет до этого писал Энгельс: «Все мои помыслы обращены прежде всего к Европе как прародительнице современных наций и цивилизации. Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств. Хотя и трудно говорить об этом сейчас, я верю, что европейская семья наций сможет действовать единым фронтом, как единое целое под руководством европейского совета».

Русофобия Маркса и Энгельса усиливается резко отрицательным отношением к социальным сторонам русского бытия — подавляющего большинства крестьян в населении России, длительного пребывания русского крестьянства в общине, сильного религиозного чувства (хотя и не вполне согласного с официальной Церковью), приверженностью к монархической государственности и общей негативной установкой по отношению к капитализму.
Но даже и на этом фоне явно выражается их русофобия как этническая неприязнь к русским. Это проявляется в тех работах, которые претендуют на статус непредвзятых сравнительных описаний состояния какого-то общественного института в разных странах.

В большой работе Энгельса «Армии Европы», в главе «Русская армия» (1855), разным категориям русских военнослужащих даются такие этнические характеристики, которые немыслимы при описании армий других стран. Вот несколько примеров:

«Унтер-офицеры в большинстве своем рекрутируются из солдатских сыновей, воспитанных в казенных заведениях… Это круг людей, играющих подчиненную роль, хитрых, ограниченных и эгоистичных, поверхностная образованность которых делает их еще более отвратительными; тщеславные и жадные до наживы, продавшиеся душой и телом государству, они сами в то же время ежедневно и ежечасно пытаются продать его по мелочам, если это может дать им какую-либо выгоду. Прекрасным образчиком таких людей является фельдъегерь, или курьер, сопровождавший г-на де Кюстина в его путешествии по России и удивительно хорошо изображенный им в своем отчете об этой поездке».
Никаких представительных данных для такой характеристики младших командиров русской армии Энгельс, конечно, не имел и не мог иметь. Он ссылается на впечатление путешественника, русофоба де Кюстина, о котором упоминалось выше.

А вот что говорится там же об офицерстве: «С офицерами дело обстоит, пожалуй, еще хуже… В армию попадает большое число молодых людей в чине прапорщика или поручика, все образование которых в лучшем случае состоит в том, чтобы сравнительно легко разговаривать по-французски на самые обычные темы и немного разбираться в элементарной математике, географии и истории — все это вдалбливается им просто для видимости… Вплоть до настоящего времени русские, к какому бы классу они ни принадлежали, еще слишком варвары, чтобы находить удовольствие в научных занятиях или в умственной работе (исключая интриги), поэтому почти все выдающиеся люди, служащие в русской армии, — иностранцы, или — что значит почти то же самое — «остзейские» немцы из прибалтийских губерний…
Таким образом, среди офицеров русской армии есть очень хорошие и очень плохие, но первые из них составляют бесконечно малую величину по сравнению с последними».

Характеристика солдат завершается общим выводом о русских в целом: «Основной недостаток русских солдат состоит в том, что они — самые неповоротливые в мире. Они не годятся для службы ни в легкой пехоте, ни в легкой кавалерии…
Русские, будучи подражателями во всем, выполнят все, что им прикажут, или все, что их заставят сделать, но они не сделают ничего, если им придется действовать на свою ответственность. И действительно, этого трудно ожидать от тех, кто никогда не знал, что такое ответственность, и кто с такой же покорностью пойдет на смерть, как если бы ему было приказано качать воду или сечь своего товарища».

В начале ХХ века русофобия распространилась в интеллектуальной элите России — влиятельной части гуманитарной и творческой интеллигенции. В то время марксизм овладел практически всем общественным сознанием русского образованного слоя. Это была первая мировоззренческая система, в которой на современном уровне ставились основные проблемы бытия, свободы и необходимости. Даже тягу к религиозной философии в России начала века пробудил именно марксизм. В свое время марксистами были не только религиозные искатели, но даже и такие правые лидеры кадетов, как П. Струве и А. Изгоев.

Как только на русском языке появился первый том «Капитала» (1872), он сразу завоевал умы интеллигенции. Правая газета «Киевлянин» с удивлением писала, что «у нас многие тысячи лиц увлекаются Марксом, несмотря на трудности усвоения его работ и необходимую для этого подготовку». Как вспоминает меньшевичка Лидия Дан (сестра лидера меньшевиков Мартова), в 90-е годы ХIХ в. для студента стало «почти неприличным» не стать марксистом.
Установки Маркса и Энгельса в отношении русских оправдывали сдвиг к русофобии. После крестьянских волнений 1902-1907 гг. либеральная элита качнулась от «народопоклонства» к «народоненавистничеству». Красноречивы установки И. А. Бунина, который обладал большим авторитетом и как писатель, и как «знаток русского народа». Он говорил о русских: «От дикости в народе осталось много дряни, злобности, зависти, жадности. Хозяйство мужицкое как следует вести не умеют. Бабы всю жизнь пекут плохой хлеб. Бегут смотреть на драку или на пожар и сожалеют, если скоро кончилось. По праздникам и на ярмарках в бессмысленных кулачных боях забивают насмерть. Дикий азарт. На Бога надеются и ленятся. Нет потребности улучшать свою жизнь. Кое-как живут в дикарской беспечности. Как чуть боженька не уродил хлеб — голод».

Был оживлен и антирусский миф, который гласил о «рабской душе» русских. Часто поминали фразу из романа Чернышевского: «Жалкая нация, нация рабов, сверху донизу — все рабы». Ленин писал в 1913 г. о реформе 1861 г.: «Теперь, полвека спустя, на русских осталось гораздо больше следов рабства, чем на неграх [в США]. И даже было бы точнее, если бы мы говорили не только о следах, но и об учреждениях».
Ранее и сам Маркс оценивал эту реформу отрицательно: «Одни говорят, что Россия, благодаря освобождению крестьян, вступила в семью цивилизованных народов… Так вот, что касается освобождения крестьян в России, то оно избавило верховную правительственную власть от противодействия, какое могли оказывать ее централизаторской деятельности дворяне. Оно создало широкие возможности для вербовки в свою армию, подорвало общинную собственность русских крестьян, разъединило их и укрепило их веру в царя-батюшку. Оно не очистило их от азиатского варварства, ибо цивилизация создается веками».

Октябрьская революция вызвала взрыв ненависти к русскому простонародью. Бунин писал в книге «Окаянные дни»: «А сколько лиц бледных, скуластых, с разительно ассиметричными чертами среди этих красноармейцев и вообще среди русского простонародья, — сколько их, этих атавистических особей, круто замешанных на монгольском атавизме! Мурома, Весь, Чудь белоглазая…».

Русофобия российской элиты подкреплялась русофобией Запада. Даже Керенский, масон и западник, так начинал в эмиграции в 1942 г. свою рукопись «История России»: «С Россией считались в меру ее силы или бессилия. Но никогда равноправным членом в круг народов европейской высшей цивилизации не включали… Нашей музыкой, литературой, искусством увлекались, заражались, но это были каким-то чудом взращенные экзотические цветы среди бурьяна азиатских степей».

Кстати, это взаимопонимание в русофобии не исчезло даже после Великой Отечественной войны, когда наш народ представлял собой «нацию инвалидов и вдов». Вот что пишет (в эмиграции) любимая нашими демократами писательница Н. Берберова в 1947 г. Керенскому: «Для меня сейчас «русский народ» это масса, которая через 10 лет будет иметь столько-то солдат, а через 20 — столько-то для борьбы с Европой и Америкой… Что такое «его достояние»? Цепь безумств, жестокостей и мерзостей… Одно утешение: что будущая война будет первая за много десятилетий необходимая и нужная».

Как они ждали, чтобы начавшаяся холодная война переросла в горячую! Советские люди полной мерой хлебнули этнической ненависти к «совку», за которой скрывалась классическая русофобия, в годы перестройки и в начале 90-х годов.

Все это надо знать и относиться к этому хладнокровно. Есть в западной мысли и в среде наших западников такой застарелый комплекс. Он всем мешает и бывает очень опасен. Надо его спокойно изживать, вытаскивать из подсознания ушибленных русофобией европейцев.
И не позволять последователям всяких гайдаров разрушать наш ВПК. Он пока что является лучшим лекарством от русофобии.

Специально для любителей первоисточников сообщаю, что в статье ВСЁ базируется на документальной основе. Но при этом статья – не научная публикация, которую следует ОБЯЗАТЕЛЬНО сопровождать библиографическим списком использованной литературы.
Если у кого-то возникнет желание «дойти до самой сути», он это может сделать без всяких проблем, обратившись к упоминаемым в статье первоисточникам.

За «мировой порядок сакрального» - пресловутую «новую мировую религию», создаваемую на базе интеграции различных религиозно-конфессиональных систем и вероучений, «отвечает» Ватикан, который еще в 1962-1965 годах на Втором Ватиканском соборе подготовил для этого экуменическую базу (экуменическое движение — движение за сближение и объединение различных христианских конфессий, один из механизмов межхристианских отношений), признав иудаизм «старшим братом» христианства. В 1977 году появился пятый доклад Римскому клубу Эрвина Ласло «Цели для человечества», в котором была выведена «иерархия мировых религий» во главе с иудаизмом.
Следующим важным этапом развития экуменического процесса стало принятие в 2001 году Экуменической хартии. Отметим, что история экуменизма уходит корнями еще в середину XIX века, а единую организационную форму экуменическая организация получила в 1948 году, когда на Амстердамском конгрессе был создан Всемирный совет церквей (ВСЦ), который за глаза называют «протестантским Ватиканом».

«Мировой порядок силы» - это эвфемизм политического управления (эвфемизм - это нейтральное слово или выражение, которым заменяют грубую, неуместную или непристойную лексику. Оно помогает сгладить резкие фразы так, чтобы слушатель или читатель понял их истинный смысл), современная система которого берет начало в первой половине 1970-х годов, с создания Трехсторонней комиссии. Краткая предыстория такова. Еще в конце XIX века, в зените могущества Британской империи, стали возникать мысли о том, чтобы распространить британскую имперскую модель на весь мир.
Такие идеи появились намного раньше, еще в XVII веке, на фоне протестантской Реформации в Англии, где их выдвинул советник Елизаветы I Джон Ди. Реанимация этих идей в викторианскую эпоху связана с именем Сесила Родса, провокатора и поджигателя англо-бурской войны, учредившего названную его именем Родезию, и алмазного монополиста – компанию De Beers. Родс – основатель Общества Круглого стола (1891 г.), внутри которого уже после его смерти вокруг его преемника Альфреда Милнера в 1910-1911 годах возник «узкий круг» – Круглый стол.

После Первой мировой войны, когда после Октябрьской революции в России рухнули планы превращения Лиги Наций в «мировое правительство», англосаксонские элиты принялись играть вдолгую. В 1919-1921 годах Круглый стол преобразовали в Британский (с 1926 года Королевский) институт международных отношений (КИМО или, в современной интерпретации, Chatham House).

Одновременно на другом берегу Атлантики возник Совет по международным отношениям (СМО). Это – элитарная англосаксонская связка «дирижеров» продвижения «нового порядка», частью которых была организация Великой депрессии с приходом к власти Гитлера. Потерпев неудачу и во Второй мировой войне – планировался не европейский раскол, а полное господство и диктат англосаксов, - элиты англосаксонского мира стали «подгребать» под себя ту часть Европы, которая оказалась под их контролем: план Маршалла, Западноевропейский союз, НАТО, Европейское объединение угля и стали (ЕОУС).

В непубличной сфере в 1952-1954 годах здесь был создан Бильдербергский клуб (группа). Связка КИМО – СМО в этой схеме – стержень «пирамиды» глобального управления. Бильдерберг – надетый на него нижний, самый широкий «блин» европейских элит. Следующим «блином» на «стержне» и стала Трехсторонняя комиссия (ТК), которая дополнила объединение англосаксов и западноевропейцев еще и японцами, а с 2000 года – в целом азиатско-тихоокеанской составляющей.

Штаб-квартиры СМО, Бильдерберга, Трилатерали (Трехсторонней комиссии) – все в головном вашингтонском офисе Фонда Карнеги. Возглавлял все три структуры из десятилетия в десятилетие Дэвид Рокфеллер. Сообщество «David Rockefeller Fellows» и сегодня отражено на официальном сайте ТК. Как и «пилотные» регионы и проекты, представленные на сайте Фонда братьев Рокфеллеров, которые поразительно повторяют круг тем и программ ООН: соответственно, Китай, Западные Балканы, а также демократия, устойчивое развитие, миростроительство, рок-искусство и культура (именно в такой последовательности: культура на заднем плане у рока).

А теперь о "Большой семёрке" и "Большой двадцатке".
1. «Большая семерка» (G7) – это никакая не международная организация, у нее нет ни устава, ни других установочных документов. Это и не «клуб избранных». А что? «Семерка» - рупор Трехсторонней комиссии, и собирается она каждый год через некоторое время после ее годового заседания. Принятые там закулисные решения или, скажем так, рекомендации, выносятся "семеркой" в публичную сферу.
Что лишний раз доказывает как марионеточность западных лидеров, пляшущих под дудку теневых центров, так и бессмысленность пребывания в «семерке» России, которая даже в тот период, когда там состояла (в G8), никогда не участвовала в обсуждении наиболее важных вопросов финансово-экономического управления, которые нас «не касались».

2. Установочным документом для всей системы «мирового порядка силы» является второй доклад Римскому клубу Майкла Месаровича – Эдуарда Пестеля «Человечество на перепутье» (1974 г.). В нем представлена «десятирегиональная модель» международного разделения труда: западное ядро мир-системы в ней остается ядром, а остальная периферия – периферией. Десять регионов объединены в три блока под контролем соответственно англосаксонских элит (КИМО-СМО), англосаксонских + европейских (Бильдерберг) + тех же и японской, а также других азиатских (Трехсторонняя комиссия).
Единственная страна, которая в этой модели разрывается между двумя блоками – европейским и азиатским – это Россия. Поэтому участие в «семерке» на приставном стуле – это даже не «самоудовлетворение», а соучастие в самоликвидации. Для его оправдания в свое время и родилась лукавая формула «Европа от Лиссабона до Владивостока» взамен сформулированной Шарлем де Голлем «Европы от Атлантики до Урала», где и должна была заканчиваться разделенная Россия.
«Мировой порядок силы», по формуле первого директора Трехсторонней комиссии Збигнева Бжезинского, направлен «против России» и строится «за счет России и на ее обломках». Отсюда и «лакмусовая бумажка» подлинности якобы новых времен и веяний, которые будто бы «оставляют в прошлом» прежнюю, элитарную модель глобализации.
В это можно было бы поверить, но только в том случае, если Трехсторонняя комиссия либо прекратит существование, либо изменит формат, скажем, на «четырехсторонний», в котором появится «российский и постсоветский» блок, а Евразийская экономическая комиссия войдет в структуру Экономического и социального совета (ЭКОСОК) ООН.
Пока этого не наблюдается, все разговоры о «глобализации для всех» - это лапша на уши с целью убаюкивания общественного мнения.

3. «Мировой порядок денег». Он – единственный, что засвечен в публичном поле. Но не полностью. На виду – только G20, а также МВФ и группа Всемирного банка (ВБ), которые тесно связаны с «двадцаткой» с одной стороны, и с ООН, с другой. В G20 они – как 21-й и 22-й участники, официально приглашаемые на все заседания, а в ООН – специализированные учреждения-партнеры. Поэтому противопоставлять G20 и ООН неправильно: это разные структуры с различными задачами, завязанные на единое руководящее ядро, которое с их помощью проводит свою линию и в ООН, и в «двадцатке».

Прежде, чем говорить о G20, начать необходимо с «Вашингтонского консенсуса». Это, во-первых, свод либерально-монетаристских «правил глобальной игры», а во-вторых, совокупность определенных институтов. Каких? Прежде всего, в него входит единственный из всех в мире минфин, разумеется, американский. Еще ведущие центробанки-эмитенты основных резервных валют – доллара, фунта и евро: ФРС, Банк Англии и ЕЦБ.
И наконец, так называемый «мировой центробанк» - коллективное объединение МВФ, группы Всемирного банка, а также базельского Банка международных расчетов (БМР). Выше упоминалось о связи МВФ и ВБ с «двадцаткой», с одной стороны, и с ООН, с другой. Они на виду, это лицо «мирового центробанка». Ядром же его является базельский БМР, который в публичной сфере, в отличие от МВФ и ВБ, не светится от слова совсем.
О «Вашингтонском консенсусе» сегодня почти не говорят. Но он не умер, как считается. Наглядный пример – бурная реакция Запада на троллинг Владимира Путина насчет исчерпанности либерализма. Еще нагляднее. В 2010 году, на саммите «двадцатки» в Сеуле, появился «Сеульский консенсус». В отличие от «Вашингтонского», не либеральный, а социал-демократический.
Кое-кто на уловку купился. Первым в этом ряду оказался директор-распорядитель МВФ Доминик Стросс-Кан, который в апреле 2011 года поднял эти идеи на щит, за что вскоре и «нарвался» на историю с чернокожей горничной. То есть «Сеульский консенсус» оказался «живцом» для высокопоставленных элитариев. Подбросившие его «дирижеры» ничего менять не хотели, но запустили «Сеул» через официальное решение «двадцатки», чтобы вычислить сторонников перемен. То есть использовали «двадцатку», как это поприличнее выразиться, «в деликатных целях».
Базельский БМР создавался в 1930 году Гаагским соглашением на основе Швейцарской банковской хартии под проект германских репараций Западу за Первую мировую войну. Но когда через три года Гитлер их аннулировал, банк быстренько переключился на финансирование нацистского режима. Финансисты западных «демократий» и Третьего рейха благополучно сотрудничали в нем всю войну, а в экономике самой гитлеровской Германии бал правили два крупнейших промышленных объединения – I.G.Farbenindustrie и Vereinigte Stahlwerke.
Формально холдинги были немецкими, так как базировались в Германии, а вот среди акционеров доминировали американцы и англичане, в США располагались и управляющие компании. Не случайно, что после войны сначала были «утеряны» архивы обоих этих спрутов, способные пролить свет не просто на трогательное соединение Запада с нацизмом, но и на их органично неразрывную связь. Затем их вообще разделили на части. Так прячутся в воду концы, и это далеко не единственный пример.
Сегодня БМР – «центробанк центробанков», которому все центробанки подчинены через соответствующие соглашения с правительствами якобы суверенных стран. Кто-нибудь задумывался, откуда пошла либеральная догма о «независимости» центробанков? Оттуда. Если ты «независим» от своих властей, то подчиняешься чужим (тут, правда, есть нюансы, поэтому руководство России пока не торопится с прямым подчинением ЦБ России Минфину). А почему БМР не лезет на передовицы газетных полос? Потому, что деньги любят тишину, а внешнее управление национальными денежными эмиссиями – тем более. Осуществляется оно разными средствами – с помощью соглашений «Базель» («Базель-1», «-2», «-3»), а также через ту самую «двадцатку», в структуре которой имеются соответствующие закладки. Вот такие дела - об этом финансовом монстре большинство населения Европы и мира даже не слышало.
Все ли центробанки входят в Базельский клуб при БМР? Нет, не все – два главных исключения: КНДР и Сирия. Комментарии нужны? Россия в этом клубе со времен «семибанкирщины», с 1996 года: очень нужны были деньги на выборы Ельцина.
У БМР имелось десять учредителей: пять государств - Бельгия, Британия, Франция, Германия и Италия, которые составили совет директоров банка, четыре частных учредителя – американские банки, тесно связанные с ФРС, а также один японский частный банк. На этой основе сформированы структуры управления БМР, из которых (внимание!) и появилась впоследствии «двадцатка».
Главы пяти центробанков стран-учредителей, пять выдвинутых ими представителей крупного банковского бизнеса, а также по одному представителю центробанков Швеции, Швейцарии и Нидерландов – это совет директоров БМР. Восемь его членов представляют ведущие центробанки, связанные с государствами, еще пять – крупные частные банкиры. Интеграция государственного и частного банковского бизнеса начинается отсюда, и дальше увидим, кто в этой связке главный.
Совет директоров вместе с США, Канадой и Японией – это так называемая G10 - «Группа десяти» (правда, в ней одиннадцать членов, но называется она «десяткой», ибо швейцарское представительство неформальное, как «хозяев поля» и одноименно хартии 1930 г.).
А теперь внимание – два арифметических действия. Первое. Из одиннадцати членов «десятки» вычитаются Швеция, Швейцария, Нидерланды и Бельгия, остаются семь. И второе: к этой семерке, то есть, по сути, к совету директоров БМР минус Бельгия добавляются страны «второго порядка» с «крупнейшими экономиками». Пять членов БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и ЮАР). И еще Австралия, Аргентина, Индонезия, Мексика, Турция, Саудовская Аравия и Южная Корея. Получается девятнадцать.
Двадцатый мандат у ЕС, 21-й и 22-й, «внеконкурсные», как помним, - у специализированных учреждений-партнеров ООН – МВФ и Всемирного банка. Их участие в «мировом центробанке» выносится за скобки, как и третий участник – БМР. Оно и понятно: как он может заседать в «двадцатке», если она из его чрева и вышла, и им же управляется? Причем, с двух сторон: как центробанками Базельского клуба, так «видимыми частями» «мирового центробанка» - МВФ и ВБ.
И что получается? Получается, что «двадцатка» имеет ядро – страны «первого порядка», то есть учредителей и других членов совета директоров БМР, а также G10, и периферию – пасынков из стран «второго порядка». Поскольку членами Базельского клуба являются все (кроме Пхеньяна и Дамаска), БМР и «мировой центробанк» и являются инстанциями, заказывающими «музыку».
Под эту музыку и пляшут остальные, невзирая на размеры, например, китайской и индийской экономик. Рассчитывая в какой-то момент «перехватить управление». Святая наивность! Пока рядом с этой системой институтов не появится другая, альтернативная, - «ловить» странам «второго порядка» просто нечего. Возможно. БРИКС и станет такой альтернативой.
Смысл системы с ядром и периферией прост и циничен. Решения принимаются в ядре, а периферию зовут, чтобы через нее их провести и придать им видимость консенсуса и «соответствия широким интересам».

Ничего общего между G7 и G20 нет, несмотря на участие фигурантов первой в составе второй. «Семерка» - инструмент (не институт) глобального управления и является придатком Трехсторонней комиссии. «Двадцатка» - это уже не инструмент, а полноценный глобально-управленческий институт, придаток БМР и, в целом, «мирового центробанка». Та и другая разновидности управления соединяются через ООН и ее «новые» институты, появившиеся после уничтожения СССР и связанные с «устойчивым развитием» и «миростроительством».

Но не будем уходить в дебри – это отдельная тема. Только зафиксируем, что эрозия ООН в связи с увеличением количества рядовых членов никакого кризиса не порождает: размеры массовки ни на что не влияют и ничего не меняют. А что влияет и меняет? Опять-таки только создание параллельной мир-системы, порождающей глобальное двоевластие.
Почему не прошла идея покойного Джона Маккейна о «Лиге демократий»? Потому, что на самом Западе умы, более адекватные, чем бесноватый сенатор, поняли, что с ее созданием произойдет обособление от существующей системы институтов во главе с ООН, которая, оставшись бесхозной, очень быстро будет приватизирована Китаем и Россией.

Что касается претензий на реформу Совбеза ООН, то здесь все намного сложнее, чем кое-кому представляется. В декабре 2004 года вышел в свет доклад «Более безопасный мир: наша общая ответственность» (документ ООН A/59/565); в нем сроки решения этого вопроса были отнесены к 2020 году. Они всё ещё в повестке, но никакого движения не происходит.

Другое дело, что против реформы Совбеза солидарно выступают Россия и Китай, а теперь вот и Индия после саммита ШОС в Бишкеке перестала настаивать на своем постоянном членстве. Поэтому могут пойти подвижки. Если подвижки будут – появится новый доклад, как и вышеназванный, под эгидой генсека ООН. А чтобы он появился, будет создана новая рабочая группа, о чем будет объявлено официально, а информация окажется на сайте ООН. Пока такового не наблюдается.

Итак, «Группа двадцати», являющаяся порождением БМР, через МВФ и Всемирный банк связана с ООН. Иначе говоря, она находится под полным контролем «мирового центробанка», без которого и ООН не работает. Кстати, создавалась «двадцатка» не в 2008 году, когда прошел ее первый «антикризисный» саммит в Вашингтоне, а в 1999 году, но в формате глав центробанков и минфинов, что еще раз наглядно демонстрирует зависимость от БМР. В 2008 году группу просто перевели в формат глав государств и правительств, что доказывает рукотворный характер разразившегося тогда  кризиса, под который, оказывается, заранее создавали и подводили международные институты.

В 2009 году на лондонском саммите G20 в ее структуре появился FSB (Financial Stability Board) – Совет по финансовой стабильности. Это и есть упомянутая закладка в «двадцатку» со стороны Базеля. В БМР он тесно завязан на появившийся еще в 1974 году Базельский комитет по банковскому надзору, который, в свою очередь, контролируется группой G10 с ядром в виде совета директоров БМР. То есть странами «первого порядка», куда «второй порядок» не подпускают и на пушечный выстрел.

И самое последнее. В чьих конечных интересах действует вся система глобального управления – в экономике и за ее пределами? Откройте любой портал со структурой акционерного капитала ведущих транснациональных банков и компаний. И очень быстро выяснится, что владельцы у всех одни и те же – «институциональные инвесторы» и «паевые инвестиционные фонды» десяти-пятнадцати одних и тех же компаний по управлению активами. Вне зависимости от сферы бизнеса и национальной принадлежности конкретных компаний.
Вот их примерный список: Capital Group, Vanguard, BlackRock, State Street, FMR, J.P. Morgan Chase, Citigroup, Barclays, AXA, Bank of New-York Mellon Corp. и еще несколько. Это и есть конечные бенефициары мировой экономики, точнее конечными бенефициарами являются их реальные владельцы, докопаться до которых сквозь переплетенную систему подставных «собственников», по-видимому, могут только спецслужбы, и то не до всех.
Но это означает только то, что вся так называемая «рыночная» экономика на самом деле управляется никакой не «семеркой» и не «двадцаткой». И даже не ООН. И вообще не конкуренцией, а монополией сверхузкого круга даже не юридических, а физических лиц. Конкурируют привокзальные ларьки, а олигархи – они договариваются и делят сферы влияния и кормушки. А с ними – и мировую власть в мир-системе, именуемой «глобальным капитализмом».

Если отстраниться от значения, красивыми для иностранцев являются абсолютно все фамилии на французском языке.

Особенно романтично и многообещающе звучат сложные: Грей-Гренье, Дюкре-Дюминиль, Коллен де Планси, Лагранж-Шансель, Понсон дю Террай, Руссло-де-Сюржи, Шатобриан-Рене.
Особым шармом отличаются красивые дворянские французские фамилии, знакомые нам по приключенческим фильмам из жизни родовой знати и книгам Александра Дюма. Самые запоминающиеся: д’Арманьяк, д’Артуа, Бонапарт, Бурбон-Конде, де Гиз, де Клермон, де Рамбуйе, де Труа, Транкавель, Шалон, д’Эрве. Фамилии герцогов Франции всегда имеют предлог de: де Бофор, де Ларошфуко, де Вандом, де Монморанси, де Шеврез.

Франция очень любит двойные имена (prénom), такие, как Jean-Marc, Jean-Pierre, Paul-Henri, Anne-Marie, Marie-Louise. Обычно это два имени одного рода, которые пишутся через дефис.
Но бывают случаи, когда одно имя женское, а другое – мужское. Для мальчика на первом месте стоит мужское имя, затем женское – Jean-Marie, для девочки – наоборот – Anne-Vincent. Помните, как звали философа Вольтера? —  François Marie Arouet Voltaire. Стоит учесть, что, если у человека двойное имя, то его именно так и надо называть: Jean-Pierre – это именно Жан-Пьер, а не просто Жан или Пьер.

Многие женские имена образуются путем добавления к мужскому имени суффикса -e, – ette, или -ine. Например: Jean – Jeanne; Henri – Henriette; Maurice – Mauricine; Honoré – Honorine. Иногда эти суффиксы влияют на произношение Armand (Арман) – Armande (Арманд), а иногда нет Daniel (Даниэль) - Danielle (Даниэль).

Уменьшительно ласкательные мужские имена образуются путем прибавления суффикса —et, -ot, а женские – ette, - otte.

Красивые французские имена и их значение
Франция — обладательница сотен красивых, благозвучных имен. Каждый год список пополняется новыми вариантами.

Красивые женские имена:
Эмма – одно из рейтинговых имен, которое не сходит с первых мест уже на протяжении десяти лет. Во Франции так называют каждую 7-ю новорожденную девочку.

Лолита или Лола – образованное от Luisa. Красивое, игривое имя, не подходящее для маленьких девочек, но как нельзя кстати – для взрослых, деловых женщин.

Хлоя – вошло в моду во времена популяризации негритянской культуры.

Леа – на первый взгляд невыразительное имя, но невзирая на это, востребованное среди французов.

Мано – образованное от Mari. Благородное по французским меркам имя.

Луиза – «ретро» имя, отправляющее нас на полвека назад.

Зоя – используется не только в России, но и во Франции. Переводится, как «жизнь».

Лилу или Лилия – интересное имя, вызывающее ассоциации со сказочной страной.

Лена – знакомое нам имя, которым французы сегодня называют своих малышек.

Сара – еврейское имя, остающееся в моде уже не одно десятилетие.

Камея – имя на все времена, выигрышное во всех ситуациях.

Лина – образовано от Ангелины.

Ева – имя супруги Адама, а потому остается востребованным всегда.

Элис – имеет еще ряд вариантов: Алисия, Алиса и др.

Римма – владычица Рима.

Красивые мужские имена:

Натан – лидирующее место в хит-параде мужских имен. На первых местах держится более десяти дет. Если вас зовут Артемом, и вы собираетесь во Францию, знайте, там вас будут называть Натаном!

Энзо – кличка, обязанная своей популярностью киношедевру от Люка Бессона, фильму «Голубая бездна».

Луи – краткость и королевский шарм в одном прозвище.

Габриель – новое веяние моды, которым сегодня пользуются многие пары, ставшие родителями.

Жюль – имя собственное, трансформация имени Юлия Цезаря по-французски.

Артур – имя великого короля, популярное нынче для мальчишек.

Тимео – имена, заканчивающиеся на «o» – писк моды.

Рафаэль – красивое имя для маленького мальчика, взрослых мужчин с таким именем называют Рафами.

Маэль – прозвание обозначает нечто вроде «начальник», «королевская особа».

Адам – пара для Евы.

За редкими исключениями имена и фамилии во французском языке  имеют фиксированное ударение на последнюю гласную слова.

В противовес идеям Юваля Харари, я считаю, что искусственный интеллект никогда не возобладает над человеческим разумом по четырём основным причинам:

1. Компьютерная мощь никогда не разовьётся в человеческий разум, потому что они фундаментально различны. Человеческое мышление во многом неалгоритмично. Это относится к важнейшим качествам разума: благоразумию –  способности принимать правильные решения в конкретных ситуациях, и мудрости –  способности видеть целое.

2. Важной частью человеческих знаний являются неявные (невербализуемые ) знания. Эти знания не могут быть сформулированы в компьютерной программе.
Надежды на то, что обучение нейронных сетей, позволяющее им учиться без явных инструкций, решит проблему неалгоритмических способностей и неявных знаний, –  ошибочны. В равной степени можно пытаться научить ребенка кататься на велосипеде, не имея его, и лишь используя инструкцию.

3. Вера в обретение бессмертия путем создания супер-ИИ (речь идёт о техносингулярности и т.п.), является поклонением новой религии, датаизму, выраженной через инженерную культуру.
Зачастую утверждения, что компьютеры способны дублировать человеческую деятельность, крайне упрощены и искажены. Мышление человека при решении каких-то сложных, нестандартных проблем может быть вообще парадоксальным, что недоступно искусственному интеллекту.

4. Попытки строить ИИ лишь на основе корреляций, а не причинно-следственных связей, являются  тупиковыми. Причинность –  важнейшая часть человеческого мышления. Компьютеры не могут справиться с причинностью, потому что они не могут вмешиваться в мир. Ведь они просто не существуют в материальном мире человека, потому что они в нём не воплощены.
Они не являются агентами, способными своими действиями что-либо менять в своем окружении. До тех пор, пока компьютеры не станут действующими агентами, принадлежащими к определенной культуре, они не приобретут человекоподобный интеллект. Что, впрочем, не мешает использовать их в решении огромного объёма самых серьёзных задач.

Только мы, люди, являемся телесными и социальными существами, живущими (чувствующими, думающими и действующими) в материальном и социальном мире. А наш разум –  основной механизм, позволяющий это.

Хотелось бы верить, что в дальнейшем развитии человечеству обязательно поможет коллективный разум! Этот разум - итог межличностных отношений, которые необходимы, чтобы создавать нечто новое, уникальное, полезное (и, хочется верить, обязательно доброе)! Коллективный разум в моём представлении отличается от умственных способностей каждой личности, от группового и национального сознания, несоизмерим с ними по своим возможностям.
Коллективный (универсальный) разум, в котором, правда, доброе начало было направленным только на самый близкий круг общения человека, существовал всегда, но в зачаточном состоянии. Если он превратится в одного из самых важных помощников человечества, будет решена одна из  важнейших задач времени.

Но чтобы всё вышеописанное произошло, человеческое общество должно вначале избавиться от эгоистических повадок, перейти постепенно на альтруистическое мировоззрение.
А это неимоверно сложная задача, решить которую человечество пытается многие тысячелетия, что явно просматривается во множестве известных нам утопий. Но пока без успеха.