user5194693

У Сергея Миронова есть единомышленники. Член комитета Госдумы по транспорту, президент Союза транспортников России, председатель Комитета по транспорту и экспедированию Торгово-промышленной палаты РФ Виталий Ефимов заявил, что идею создания народного автомобиля необходимо приветствовать. Он считает, что сделать такой автомобиль вполне реально. В настоящее время самый дешевый автомобиль российского производства Lada Granta стоит около 692 тысячи рублей в базовой комплектации.

Два способа сделать народный автомобиль: снизить цену или повысить зарплату

В мировой истории имеются успешные проекты создания народного автомобиля. В частности, немногим более 100 лет назад в США Генри Форд организовал производство автомобиля, получившего название «Жестяная Лиззи». О ней упомянул и Сергей Миронов, который подчеркнул, что эта машина изменила не только автопром, но и саму Америку.

Действительно, Форду удалось сделать первый в мире народный автомобиль. Он внедрил массовое конвейерное производство, благодаря чему цена Tin Lizzy снизилась с 850 долларов в 2008 году до 360 долларов в 2016 году (хотя отдельные опции людям приходилось покупать самостоятельно). А среднегодовая зарплата у мужчин в 2015 году в США составляла 687 долларов, в то время как у женщин она была примерно в 2 раза ниже. То есть мужчина мог купить на годовую зарплату две машины (в среднем), женщина – одну.

На сегодняшний день в США формально нет народного автомобиля, но фактически он имеется, причем разных брендов. Хотя в декабре 2022 года средняя цена покупки нового автомобиля в США достигла 49,5 тыс. долларов при средней зарплате на уровне 51-53,5 тыс. долларов, на рынке были новые автомобили намного дешевле. Например, Chevrolet Spark 2022 года (базовая цена – 15,7 тыс. долларов) и Nissan Versa 2022 года, базовая модель которого стоила 17,7 тыс. долларов. Это примерно в 3 раза ниже средней зарплаты. То есть, новые современные автомобили для бедных в США имеются. И вовсе не жестяные, хотя, конечно, и без навороченных опций.

Но как удается американцам обеспечивать граждан страны дешевыми автомобилями, без специальной национальной программы и государственной поддержки производителей? Очень просто – поддержка имеется, только она осуществляется по-другому, и оказывается не производителю, а потребителю. Правительство постоянно увеличивает доходы населения и обеспечивает дешевые кредиты и производителям и покупателей автомобилей, даже за счет наращивания государственного долга. С этим в США, конечно, здорово перестарались, тем не менее, общее направление поддержки понятно. И даже если бы в США более осторожно относились к долгу, народный автомобиль там все равно бы был, но обходился бы он, допустим, не в треть, а в половину средней годовой зарплаты. Как во времена Форда.

Как объяснить правительству России, что народу нужен дешевый автомобиль?

Таким образом, существуют два способа обеспечения народа дешевым транспортом. Первый – удешевление производства за счет организации производства и новых технологий. Второй – за счет финансовой поддержки производителей и покупателей.

Увеличивая зарплату, что делало автомобили доступными, в США действовали в соответствие с экономической теорией. Еще Адам Смит в книге «Исследование о природе и причинах богатства народов» утверждал, что одна из обязанностей государства это ««защита, насколько это возможно, каждого члена общества от несправедливости и притеснения его другими членами общества, или обязанность установления точного отправления правосудия, …».

И еще: «Ни одно общество, без сомнения, не может процветать и быть счастливым, если значительнейшая часть его членов бедна и несчастна. Да кроме того, простая справедливость требует, чтобы люди, которые кормят, одевают и строят жилища для всего народа, получали такую долю продуктов своего собственного труда, чтобы сами могли иметь сносную пищу, одежду и жилище». Он ничего не написал об автомобилях, но, без сомнения, только потому, что их в его время не существовало, так как автомобиль уже давно перешел из разряда роскоши в разряд предметов первой необходимости для сносной жизни.

Эти рассуждения имеют прямое отношение к проекту «народного автомобиля» в России. Отсутствие доступного широким массам населения автомобиля в России является нарушением принципа справедливости. Хотя прямого притеснения одного члена общества другим в стране нет, но косвенное налицо – это колоссальное имущественное расслоение среди жителей РФ. При этом ресурсов у России вполне достаточно для производства огромного количества автомобилей, и даже денег хватает – судя по оттоку капитала из страны. Нет только законов, которые обеспечивали бы направление российского капитала на инвестиции в российскую автомобильную промышленность и на увеличение заработной платы в стране.

Таким образом, для создания народного автомобиля в России требуется не столько снижение цен на автомобили за счет изменения технологии их производства, хотя это желательно, сколько увеличение доли продуктов собственного труда широких масс населения, которая будет передаваться этим самым массам. То есть проект создания народного автомобиля надо реализовывать за счет перераспределения доходов от высокообеспеченных жителей России к низкообеспеченным. Если средняя заработная плата в России будет увеличена, допустим, раза в полтора, это автоматически сделает Lada Granta народным автомобилем. Речь, разумеется, не идет об уравниловке, национализации и пр., речь только о введении прогрессивной шкалы подоходного налога.

Где взять деньги?

Зарплату, конечно, быстро увеличить в полтора раза нереально, но можно компенсировать ее низкий размер за счет льгот. То есть, допустим, можно дать льготы по налогам производителям конечного автомобиля и его деталей, использующим новые современные технологии, а также предоставить скидки физическим лицам на приобретение машин, изыскав необходимые средства за счет увеличения налогов на доходы высокооплачиваемых граждан России. Прецедент имеется: увеличение до 15% подоходного налога для доходов свыше 5 млн. рублей в год в целях оказания помощи детям с редкими заболеваниями. Можно поднять налог до 20-25% с доходов выше 10 млн. рублей, направив полученные средства на программу народного автомобиля.

Такое целевое повышение налогов поможет продвинуть саму идею прогрессивного налогообложения в России. Можно направлять доходы от каждого нового повышения на конкретные проекты. Ну а бизнесменам надо популярно объяснить, что, уплачивая более высокий налог, они увеличивают свои возможности заработать на внутреннем рынке России благодаря оживлению ее экономики и подъему покупательной способности россиян. Кстати, этот эффект следует детально просчитать.

Для того, чтобы добиться от правительства реализации национального проекта народного автомобиля, требуется как-то донести до чиновников в правительстве данные рассуждения. Ведь аргументы Сергея Миронова, хотя они выглядят обосновано, сейчас их ни в чем не убедят, и чиновники просто ответят, что: а) создание народного автомобиля – частное дело бизнеса, сославшись, чего доброго, на пример Форда, и б) на подобный проект в бюджете просто нет денег.

Чтобы такие отговорки им в голову не приходили, требуется поменять их мышление, внедрив в их сознание приведенные выше рассуждения Адама Смита. Его точка зрения имеет ценность, разумеется, не просто как мнение авторитета, а как положения научной экономической теории, которые обеспечивают наиболее эффективное и стабильное развитие экономики и общества.

То есть, надо сделать так, чтобы если, допустим, Антона Силуанова и Эльвиру Набиуллину разбудить ночью и задать вопрос о том, в чем состоят их обязанности, они должны процитировать Адама Смита и заверить, что они изо всех сил стремятся обеспечить россиян качественным, современным и дешевым автомобилем за счет устранения существующего несправедливого перераспределения доходов между различными группами населения.

Сделать это не просто, так как российские чиновники воспитаны на базе учебников экономики, основанных на псевдолиберальной идеологии, согласно которой они должны обеспечивать высокие доходы крупному бизнесу (поэтому они и не хотят вводить прогрессивную шкалу налогообложения), а тот будет сам решать, что ему делать с этим надоедливым народом, которому все время чего-то надо.

То есть необходимо создать учебник, в котором будет приведено мнение Адама Смита и другие законы научной экономической теории, многие из которых в настоящее время в современных учебниках, основанных на псевдолиберальной идеологии, просто отсутствуют. И по этому учебнику обучить всех, причем в обязательном порядке – чиновников, депутатов и политиков. Конечно, одного этого недостаточно, для того, чтобы изменить финансовую политику в РФ, но это будет значительный шаг вперед. Создание подобного учебника, на мой взгляд, тоже вполне заслуживает того, чтобы стать национальным проектом, поэтому я подал его на конкурс «Сильные идеи для нового времени», («Разработка учебника по экономике и образа будущего для России, свободных от псевдолиберальной идеологии»).

Сергей Миронов хотел получить предложения и оценки идеи народного автомобиля, которые будут использованы для подготовки обращения в правительство. Можно сделать два предложения.

1. Надо иметь в виду, что цель проекта народного автомобиля состоит не столько в том, чтобы сделать производство машин дешевым за счет новых технологий и снижения технических показателей, а в том, чтобы обеспечить низкую цену на обычный современный автомобиль за счет перераспределения доходов от богатых людей к широким слоям населения. То есть сразу следует предложить способы финансирования проекта за счет такого перераспределения.

1. Для успешной реализации проекта народного автомобиля (и подобных ему), следует осуществить проекты создания учебника по научной экономической теории и аналогичной экономической энциклопедии (типа упомянутого выше). Кстати, такой проект размещен на платформе Агентства стратегических инициатив, и его можно там поддержать, перейдя по указанной выше ссылке (это предложение, разумеется, не только для Сергея Миронова).

Владимир Тарасов.

Впрочем, в России предпринимались попытки разделения научных представлений в гуманитарной сфере и ненаучных. В частности, российский писатель и философ Александр Зиновьев в книге «На пути к сверхобществу», опубликованной в 2000-м году, написал, что в настоящее время «… картина социальных явлений оказывается искажённым отражением реальности или вообще вымыслом», и предложил собственную версию социологической и экономической теорий. Однако он использовал собственную терминологию, и не адаптировал свои идеи к представлениям других научных теорий, поэтому его идеи не могут эффективно использоваться для решения многих конкретных задач, в том числе и решения финансовых проблем в РФ (см. «Почему российское общество не признает научные идеи Александра Зиновьева?»).

Существуют и другие попытки отделения научные представления от ненаучных (в рамках индивидуальных проектов некоторых ученых, а также отдельных клубов экономистов), но они, как и в проекте Александра Зиновьева, используют разную терминологию, не согласованы между собой, и являются неполными. То есть, научные представления рассредоточены по различным теориям и научным работам. А в учебниках до сих пор научные, ложные, ошибочные и утопические теории не только преподносятся как равноценные, причем именно научные представления часто преподносятся как ошибочные и устаревшие.

В результате мы имеем то, что имеем, в частности, в сфере финансов в России проводится политика, из-за которой кредиты дорогие, но инфляция все равно высока, рубль все равно постоянно девальвируется, а население и бизнес, также так и Министерство финансов с Банком России, дружно покупают валюту и выводят ее за рубеж, вместо того, чтобы вкладывать ее в своей стране. А российские финансисты в 2022 году так и не смогли принять решение о том, какая валютная политика нужна России, чтобы обеспечить стабильность финансов и рост инвестиций. В стране есть эксперты, которые дают правильные рекомендации, но чиновники, политики и общество в целом не в состоянии правильно оценить их.

Поэтому и необходим учебник, в котором научные знания об экономике будут отделены от ненаучных (в первую очередь, основанных на псевдолиберальной идеологии) и приведены в систему. Также необходимо указать правила, которые позволяют обычному человеку (с высшим образованием), отличать научные представления от утопий, заблуждения (ошибок) и обмана. Данная задача, конечно, выходит за рамки учебника, требуется целая энциклопедия гуманитарных знаний, в которой научные представления будут отделены от ненаучных, но – энциклопедия является глобальным проектом, а учебник можно подготовить довольно быстро. К тому же, станет понятно, что должно быть в энциклопедии.

Научные теории в сфере экономики уже существуют, поэтому ничего придумывать не надо, их просто надо выделить на фоне ненаучных теорий и систематизировать. Сделать это вполне реально, так как попыток разных ученых выделить научные представления хватает, и, в принципе, как это следует сделать, уже понятно.

Метод, с помощью которого предлагается достичь поставленную цель, описан в статье «Какие статьи нужны в русской Википедии и на портале «Знание»?». Пример такого исследования – «Статья для русской Википедии и энциклопедии «Знание»: Либерализм».

Ясно также и то, что должно быть в учебнике. Во-первых, это экономические исследования, которые обычно связывают с теорией либерализма, и в соответствие с которыми в некоторых западных странах в прошлом веке были созданы общества равных возможностей и всеобщего благоденствия (от которых там, впрочем, осталось уже немного).

Во-вторых, это некоторые представления из других теорий, компенсирующие ряд пробелов в либерализме (в частности, из марксизма и работ Александра Зиновьева).

Экономическая наука – это институциональная экономическая теория

В-третьих, это современная институциональная экономическая теория, в соответствие с которой требуется учитывать не только численные показатели типа инфляции, курсов валют, прибыли и т. п., но и влияние на экономику экономических институтов – культуры, религии, мировоззрения и т. п., то есть правил, которыми люди руководствуются в своей жизни, в том числе и в экономике. Поэтому в учебнике по экономике должны быть описаны данные институты и их роль в экономике.

Это принципиальный момент. Дело в том, что экономическая теория это, в первую очередь, не формулы, графики, и какие-то количественные тенденции, а законы, регулирующие поведение людей. Так, например, Адам Смит в книге «Исследование о природе и причинах богатства народов» писал, что одна из обязанностей государства это ««защита, насколько это возможно, каждого члена общества от несправедливости и притеснения его другими членами общества, или обязанность установления точного отправления правосудия, …». В этой фразе сконцентрирована суть экономической науки, которая представляет собой теорию о том, как а) проявляется в экономике несправедливость и притеснение одного человека другим, б) в какой степени возможна защита людей от несправедливости, и в) каким образом и кем эта защита должна осуществляться.

Законы, которые регулируют эти явления и процессы, и являются законами экономики. А формулы и соотношения типа связи инфляции и денежной массы, и пр. – это всего лишь численные проявления этих законов в конкретных условиях тех или иных экономических институтов и уровня развития производительных сил. Поэтому экономические формулы имеют весьма ограниченное применение, а при анализе эффективности тех или законодательных норм в экономике, регулирующих курсы валют, инфляцию, денежную массу и т. д., надо учитывать такие, на первый взгляд, неэкономические понятия, как справедливость, доверие, и притеснение одного человека другим.

То есть в частном случае принятия нормативных актов правительством и Банком России, направленных на установление денежно-кредитной и валютной политики, следует ориентироваться не на магически числа типа 4% инфляции, а на то, как данная политика защищает каждого россиянина от несправедливости и притеснения его другими россиянами.

В качестве иллюстрации того, как это следует делать, можно привести ситуацию с валютной политикой в России. Минфин и Банк России удерживают рубль слабым, мотивируя это желанием поддержать российскую экономику, так как слабый рубль делает ее экспорт дешевым, то есть позволяет продавать товары за рубежом по низким ценам. Но они не учитывают другие экономические факторы, которые намного важнее, в частности то, что слабый рубль делает россиян беднее и лишает их уверенности в будущем. На это обстоятельство недавно указал экономист из Саудовской Аравии Фаттах Мустафа в интервью aif.ru. Он рассказал, что в правительстве Саудовской Аравии неоднократно задумывалось о девальвации своей валюты – риала, но от этой идеи отказались, так как пришли к выводу, что важно, чтобы люди не сомневались в своей денежной единице, и всегда держались за нее. По мнению Фаттаха Мустафы, нынешний курс рубля откровенно спекулятивен, и судя по соотношение импорта и экспорта РФ, реальная стоимость доллара находится в интервале 25-35 рублей.

А бизнесмен из той же Саудовской Аравии Мухаммед Джамаль Мубарек отметил, что Россия, как крупное мировое государство, не может себе позволить привязать рубль к доллару, но для инвесторов, самих граждан России и бизнеса было бы лучше, если человек не ложился бы спать в панике, с мыслями о том, сколько доллар станет стоить завтра – 50 рублей или 100. Он подчеркнул, что будь жители России уверены в завтрашнем дне, что рубль тверд, как скала, это пошло бы на пользу стране.

Экономисты из Саудовской Аравии совершенно правы, и, хотя неизвестно, по каким учебникам они учились экономике, их мнение соответствует научной экономической теории. Уверенность в завтрашнем дне намного более важный фактор для развития экономики России, чем искусственно заниженный курс рубля. Слабый рубль действительно поддерживает российский экспорт, но заработанные деньги не находят применения в стране, так как россияне не уверены в завтрашнем дне и выводят деньги за границу. Да и сами уезжают. И проблема не в том, что в стране нет возможностей для вложения капитала, проблема в том, что эти возможности почти никто не хочет искать. Возможности ведь не грибы в лесу, которые растут сами по себе после дождика, возможности надо искать и создавать. Да если хотя бы десятую часть выводимого из России капитала направить на поиск и создание возможностей в РФ, их удалось бы обнаружить в огромном количестве! Но этого не происходит, причем в значительной степени именно из-за неуверенности россиян в завтрашнем дне, которая возникает из-за денежно-кредитной политики Минфина и Банка России.

Подобные рассуждения и соответствующие им экономические законы и должны быть описаны в учебнике по экономической теории, помимо традиционных следствий их этих законов типа формулы Фишера и т. д.

Образ будущего для России

В книге можно описать образ будущего для России, который будет сформулирован на основе научных представлений об экономике и обществе. То есть, это будет образ будущего, основанный не на идеологиях, субъективных мнениях и фантазиях, а на объективных законах развития общества и экономики. Это будет описание такого общества в России, которое может стабильно и эффективно развиваться без всевозможных потрясений.

В общих чертах образ будущего выглядит довольно просто. Это общество равных возможностей и всеобщего благоденствия, в котором государство будет обеспечивать функционирование рыночной экономики со свободной конкуренцией, создав условия для перераспределения финансовых потоков в пользу среднего класса, а также формирования национального капитала в стране. Необходимо создать условия для проявления частной инициативы широких слоев населения России (а не крупных собственников и иностранных инвесторов), сохраняя государственную собственность в той степени, в какой это необходимо для выполнения социальных обязательств государства и национальной безопасности.

Государство в таком обществе обеспечивает контроль не только над экономикой, но и над общественным мнением и экономическими институтами в целях предотвращения их использования отдельными группами населения для притеснения других членов общества. То есть, в частности, обеспечивает максимальное разнообразие и обновление этих институтов, сохраняя при этом традиционные ценности в морали, культуре и религии.

В настоящее время в России существуют проекты, которые соответствуют данному образу будущего. В частности, это проект «Россия – страна возможностей», работы Александра Зиновьева, а также некоторые проекты общества «Знание». В то же время, современная экономическая и финансовая политика России научному образу ее будущего противоречат.

Данный образ будущего выглядит довольно просто и очевидно, но его следует обосновать и наполнить конкретным содержание, для чего надо описать конкретные объективные законы экономики и социологии, в соответствие с которыми данный образ должен и может быть реализован в современной России. На основе этих законов можно будет определить, в частности, какая валютная политика должна проводиться в России и какой рубль нужен стране, причем понять это смогут не только специалисты, но и любые образованные люди.

Владимир Тарасов.

P.S.

Идея о разработке такого учебника подана на конкурс «Сильные идеи для нового времени», и размещена на платформе Агентства стратегических инициатив под названием «Разработка учебника по экономике и образа будущего для России, свободных от псевдолиберальной идеологии». Там приведена более подробная информация о предполагаемой структуре учебника и о том, зачем он нужен.

Этот случай отражает общепринятый способ ведения дискуссии в ходе круглых столов. Стороны частенько не слушают друг друга, а повторяют какие-то свои установки. Никакие аргументы и рассуждения в расчет не принимаются. Так, у Ольги Скобеевой есть установка (личная или служебная – неважно) хвалить чиновников, которую она и озвучивает время от времени, используя то, что говорят участники дискуссии, как повод.

У Эльвиры Набиуллиной другие установки, и она постоянно повторяет одно и то же о таргетировании инфляции, пользе низких темпов роста цен и нежелательности снижения ключевой ставки ЦБ, не обращая внимания на пример множества стран, которые ухитряются и инфляцию держать на низком уровне (по сравнению с российской) и ставки по кредитам обеспечивать приемлемыми для бизнеса, и экономический рост поддерживать. Ничто не мешает ЦБ изучить опыт этих стран и посмотреть, как его можно применить в России. И деньги на это есть у ЦБ, и специалисты имеются, но в Банке России опыт других стран почему-то обсуждать не хотят.

Российская массовая общественность в лице экспертов, журналистов, политиков, бизнесменов и т. д. наблюдает за этим, но большинство никак не реагирует, и странности происходящего не замечает. Впрочем, Олег Дерипаска недавно указал на загадочное поведение чиновников из Банка России, отметив у себя в телеграмм-канале, что одно из правил ЦБ «не говорить о проблемах в экономике на стороне предложения товаров и услуг и их влиянии на инфляцию». Но он такой один-единственный на почти сотню российских миллиардеров.

Все это не случайно. Кто такой Михаил Делягин для Ольги Скобеевой? Обычный приглашенный эксперт, хотя и заместитель председателя Комитете Госдумы по экономической политике и доктор экономических наук. А кто такая Эльвира Набиуллина? Глава Банка России, получившая, в частности, премию журнала Euromoney как лучший руководитель среди глав центральных банков в 2015 году, признанная журналом The Banker лучшим председателем центробанка 2016 года в Европе, и которую даже президент не уволил после потери ЦБ около 400 млрд. долларов из резервов страны. Поэтому для Ольги Скобеевой глава ЦБ намного больший авторитет, чем депутат.

А для Эльвиры Набиуллиной авторитет, естественно, не она сама, а, в частности, упомянутые выше Euromoney и The Banker, за которыми стоят мировые авторитеты в сфере финансов, нобелевские лауреаты, не говоря уже о крупнейших мировых банках.

Примерно так же рассуждает и большинство людей, по крайней мере, близких к власти, то есть политиков, чиновников, журналистов и т. д., которые смотрят передачу «60 минут» и слушают выступления Михаила Делягина и Эльвиры Набиуллиной. Люди ориентируются на авторитет, не обращая внимания на рациональные рассуждения. И происходит это потому, что в настоящее время не только в России, но и во всем мире наступила эпоха массового сознания, то есть, как писал испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет в книге «Восстание масс», изданной в 1930 году, победил массовый человек, который не подвергает сомнению свои взгляды, разучился слушать, и все ответы находит в самом себе. При этом он ориентируется на настроения массы, к которой он себя относит. А это в нашем случае Euromoney, The Banker, и вся связанная с мировым финансовым капиталом команда иностранных и российских экономистов, политиков, финансистов и экспертов.

Кроме того, имеются и другие проблемы, связанные с массовым сознанием. Одна из них, также отмеченная Хосе Ортегой-и-Гассетом, заключается в том, что в настоящую эпоху «… европейцы … оказались плохо экипированными, с самыми нескладными и устарелыми понятиями об обществе, коллективности, личности, жизнеустройстве, законах, справедливости, революционности и т. д.». Он также отметил несоответствие высочайшего уровня развития идей физики и скандального состояния «гуманитарных знаний», которые, по мнению философа, «и у министра, и у профессора, у знаменитого физика и литератора – на уровне местечкового парикмахера. Надо ли удивляться, что последний задает тон везде и во всем?».

Со времен Хосе Ортеги-и-Гассета» гуманитарные знания значительно продвинулись, но в массовом сознании их достижения не получили распространения. Сознание масс не поднялось до сознания элит, произошел обратный процесс – элита опустилась к массам. В настоящее время в западных странах, да, в значительной степени, и в России, доминируют взгляды, которые за рубежом называют то неолиберализмом, то либертарианством, то ультралиберализмом, то рыночным фундаментализмом, то псевдолиберализмом, то социальным дарвинизмом, то еще как-то. В России данную идеологию часто называют либерализмом.

Именно этой идеологии придерживаются, в частности, Эльвира Набиуллина, Euromoney и The Banker. При этом хорошо известно, что это обман, и самые разные ученые и политики в России и за рубежом постоянно об этом говорят и пишут. Например, Евгений Примаков назвал ее псевдолиберализмом, лауреат Нобелевской премии по экономике и профессор Колумбийского университета США Джозеф Стиглиц – «великим обманом», а еврокомиссар по внутренней торговле Мишель Барнье – фундаментальной ошибкой европейцев.

Михаил Делягин тоже считает, что данная идеология обман, только он ее называет либерализмом. Но общество к его мнению пока не особо прислушивается. Конечно, у него есть сторонники, число которых растет, но это люди, которые и без него думали примерно так же как он. А ведь проблема не в том, как привлечь на свою сторону единомышленников, а в том, как переубедить массового человека. А он принимает сторону массы, особо не размышляя. Для него главное – не рациональные рассуждения и аргументы, а идентификация себя с массой. Он не понимает, например, что слова Джозефа Стиглица о том, что неолиберализм – это обман, являются правдой, а не просто одно из тысячи мнений на этот счет.

Поэтому для того, чтобы общество оказалось восприимчивым к правильным идеям о путях развития России, следует не только повторять, что псевдолиберализм – это обман, а Эльвира Набиуллина не права, но и исправить или компенсировать указанные выше недостатки массового сознания. Ситуация примерно такая же, как и с выращиванием растений: чтобы семена взошли, почву следует обработать, а в неподготовленной почве семена не дадут всходов, сколько их туда не бросай. Точно так же, чтобы правильные идеи получили поддержку в массовом сознании, оно нуждается в корректировке. Тогда люди станут намного более восприимчивыми к правде.

То есть надо: а) научить людей слушать и правильно оценивать услышанное с использованием современных научных представлений, и б) преподнести все это от имени авторитета для масс, то есть представить как мнение массы.

В России существует довольно много сайтов и блогов, в которых представлена научная точка зрения на экономику и политику (в той или иной степени), но у них нет единства, нет системы, поэтому все это выглядит не как точка зрения науки и какой-то массы людей, а как набор частных мнений среди множества других. Например, Эльвиру Набиуллину активно критикуют, кроме Михаила Делягина, Сергей Глазьев и Олег Дерипаска. Но они действуют сами по себе, как будто не знают не только друг друга, но и прочих людей, которые тоже утверждают, что идеи, которых придерживаются в ЦБ, ошибочны. Это снижает авторитетность их мнения, что делает его неубедительным для массового человека. А ведь они не первые люди, которые выступили против псевдолиберальных идей – они представляют целое направление в науке, авторитет которого не используют.

Кроме того, надо иметь в виду, что сложившееся массовое сознание не только мешает обществу воспринимать правильные идеи, но и будет мешать их реализации в реальности. Это касается, в частности, сделанных Олегом Дерипаской на Красноярском экономическом форуме в 2023 году предложений сократить чиновников, а государству создать условия для развития бизнеса и отойти в сторону. Но современные бизнесмены тоже действуют в рамках существующего массового сознания, поэтому они никуда Россию не выведут. Российские бизнесмены точно такие же, как российские чиновники, и, если им дать свободу, они начнут действовать в соответствие с рекомендациями Euromoney, The Banker и компании. Поэтому если государство отойдет в сторону при нынешнем массовом сознании, экономика России не воспрянет, а испустит дух.

Разумеется, бизнесу нужно больше свободы, ставки по кредитам надо снижать, чиновников следовало бы сократить, а государству следует отходить в сторону. Это важные условия развития экономики в России. Однако если составить рейтинг условий, то обнаружится, что перечисленные выше находятся далеко не на первом месте. На первом – изменение массового сознания посредством формирования у людей, в том числе бизнесменов и чиновников, адекватных реальности мировоззренческих представлений о бизнесе, обществе, цивилизации в целом и в России в частности. Это главное условие для обеспечения роста экономики в стране.

Михаил Делягин, Сергей Глазьев и Олег Дерипаска, похоже, не учитывают необходимость цивилизационной трансформации массового сознания. Со стороны создается впечатление, что они представляют только сами себя, хотя на самом деле за их плечами стоят тысячи лет цивилизации, и тысячи имен людей, создавших ее. Спор по поводу финансовой политики, осуществляемой сейчас Банком России, это всего лишь маленький фрагмент эпической борьбы цивилизации, представляемой в России по данному вопросу Делягиным, Глазьевым и Дерипаской, с варварством, продвигаемом в настоящее время российскими и западными псевдолибералами. А если взять менее масштабное представление о мировой истории, то можно сказать, что мы находимся в пике кризиса текущего этапа развития цивилизации и начале следующего этапа, в котором, как считал Питирим Сорокин, чувства будут уравновешиваться интеллектом, а вера – наукой.

Это и есть в общих чертах та картина будущего, которая так необходима России. И все это надо объяснить массам, чтобы привлечь их на свою сторону. А для этого надо убедительно предоставить массовому человеку информацию об интеллекте, науке и цивилизации. То есть, нужен справочник, типа энциклопедии или толкового словаря. Там надо назвать вещи своими именами: науку – наукой, утопию – утопией, ошибку в рассуждениях – ошибкой, обман – обманом, и т. п.

Подобный проект был осуществлен в Европе в сфере естествознания в 18 веке, когда произошло разделение на науку и лженауку (химию и алхимию, и т. д.). В частности, была издана Французская энциклопедия. Теперь такой толковый словарь – энциклопедия должен быть создан в сфере гуманитарного знания, чтобы каждый местечковый парикмахер знал, что правдивые (научные) ответы на все вопросы ему надо искать не в себе самом, не в Википедии, или в Euromoney с The Banker, а в этой энциклопедии.

В настоящее время имеется так называемая «русская википедия», но русского и науки в ней немного. Общество «Знание» реализует проект новой российской энциклопедии, но, похоже, что по части экономики она будет такой же, как и множество других. Существующие толковые словари и энциклопедии представляют собой сборники статей авторских коллективов, отражающих субъективное мнение авторов и редакторов. А необходимо описать научные представления, отделив их от субъективных мнений, а также представить метод, которым это сделано.

Пример такого описания приведен в статье о либерализме («Статья для русской Википедии и энциклопедии «Знание»: Либерализм»). Это именно то знание, которое необходимо современному человеку для того, чтобы он мог понимать, что происходит в мире, и правильно оценивать слова и действия политиков, чиновников и экспертов. Это именно то знание, которое способно убедить массового человека поддержать правильные идеи, причем не только Делягина, Глазьева и Дерипаски по финансовым вопросам, но и предложения других людей, представляющих цивилизацию в России.

Владимир Тарасов.

В различных сферах человеческой деятельности данное нравственное правило (в указанной выше или близких формулировках) реализуется в виде принципов либерализма. В частности, в сфере политики – это принципы верховенства права, защиты государством прав человека, разделения ветвей власти, демократических выборов, и т. д. Более подробно принципы описаны в статье «Россия запуталась в либерализме и социальном дарвинизме». Они хорошо всем известны (в разных формах), так как реализованы в государственном и общественном устройстве подавляющего большинства стран мира.

В процессе развития цивилизации были сформулированы несколько версий либерализма, которые, можно классифицировать по странам, в которых жили их сторонники. Подобное различие не случайно, оно связано тем, что в разных странах складывается оригинальное национальное разделение полномочий по обеспечению независимости человека и ее ограничений между государством, социальными и экономическими институтами. Можно выделить пять основных национальных версий либерализма.

Английский либерализм (Джон Локк, Адам Смит, Джон Стюарт Милль, Джон Кейнс, …)

Французский либерализм (Шарль Луи Монтескье, Вольтер, Жан-Жак Руссо, …).

Немецкий ордолиберализм (Вальтер Ойкен, Альфред Мюллер-Армак, Людвиг Эрхард, …).

Американский прогрессивизм и либерализм (Бенджамин Парк Де Витт, Уолтер Липпманн, Джон Дьюи, Теодор Рузвельт, Франклин Рузвельт, …).

Русский либерализм (Василий Маклаков, Петр Струве, Петр Столыпин, Федор Достоевский, Питирим Сорокин, Евгений Примаков, …).

В экономической науке в настоящее время либерализм также представлен институциональной экономической теорией, в рамках которой исследования экономики осуществляются с учетом влияния на нее экономических институтов. Представители данной теории: Торстейн Веблен, Джон Коммонс, Уэсли Митчелл, Джон Гэлбрейт, Джозеф Стиглиц, ….

Институциональная экономическая теория декларирует отказ от идеологии. Например, американский экономист Джон Кеннет Гэлбрейт утверждал, что «в справедливом и разумном обществе стратегия и действия не подчинены идеологическим доктринам. Действия должны основываться на анализе преобладающих фактов и обстоятельств каждого конкретного случая», а «справедливое общество должно принимать людей такими, какие они есть» («Справедливое общество. Гуманистический взгляд», 1958 г.).

Именно такой объективный научный подход и делает положения институционализма соответствующими либерализму, так как принципы последнего отражают реальность и законы развития экономики и общества в целом.

Отношение либерализма к науке и законам природы

Используя определение либерализма, можно сформулировать несколько законов, в соответствие с которыми развивается цивилизация.

Первый: общество стремится функционировать в соответствие основным нравственным правилом либерализма – «поскольку все люди равны и независимы, постольку ни один из них не должен наносить ущерб жизни, здоровью, свободе или собственности другого».

Подобный закон был сформулирован британским философом и социологом Гербертом Спенсером в книге «Социальная статика» (1851 г.), но с другим правилом. Герберт Спенсер назвал данный закон «законом справедливых социальных отношений».

Второй закон: государство, а также многие социальные и экономические институты предназначены для реализации основного нравственного правила либерализма.

Третий закон: по мере развития цивилизации государственная власть приходит в упадок, уступая свои полномочия социальным и экономическим институтам, функционирующим в соответствие с основным правилом и принципами либерализма. В частности, переход к капиталистическому хозяйству во многих европейских странах сопровождался внедрением протестантской этики, а введение всеобщего избирательного права – распространением всеобщего образования.

Второй и третий законы также были сформулированы, хотя и в другом виде, Гербертом Спенсером.

Четвертый закон: развитие цивилизации происходит не линейно, а в соответствие с определенными циклами, которые описаны русско-американским философом и социологом Питиримом Сорокиным в книге «Социальная и культурная динамика» (1937-1941 г.).

Существует множество формулировок других законов развития общества, но у указанных выше имеется преимущество: они указывают вполне конкретное нравственное правило, лежащее в основе цивилизации, а также конкретные принципы (либерализма), в соответствие с которыми она развивается. То есть их можно использовать при решении конкретных экономических и социальных проблем, возникающих в современном обществе.

Другие определения либерализма

Существуют другие определения либерализма, близкие по смыслу к приведенному выше. В частности, это «социальный либерализм». Он, по мнению русского общественного и политического деятеля Петра Струве, ставит целью достижение достойного человеческого существования всех членов общества, не выступая ни против государственного вмешательства, ни против коллективной собственности. (Петр Струве, «Социальный либерализм», 1932 г.). Все пять описанных выше версий либерализма подходят под описание Петром Струве социального либерализма, хотя в каждой версии имеются свои особенности. То есть, либерализм всегда является социальным.

Кроме социального либерализма, Петр Струве описал биологический и гуманистический либерализмы.

Первый: «Либерализм, переходящий философски в более или менее осознанный индивидуализм, может исходить из регулятивной идеи свободной конкуренции, как самодеятельного и в основе благоприятно действующего порядка, кульминирующего в отборе (выживании) наиболее пригодных. Это – натуралистический, биологически обоснованный либерализм-индивидуализм».

Второй: «Но либерализм может исходить из религиозно-метафизически подкрепленной или замкнутой на эмпирический гуманизм регулятивной идеи бесконечной (или исключительной) ценности отдельной человеческой личности. Тогда это – идеалистический (религиозный, метафизический, гуманистический) либерализм-индивидуализм. Лишь последний вид индивидуализма может стать философским основанием социального либерализма».

Описанные выше версии либерализма и институциональная экономическая теория представляют гуманистический либерализм.

Псевдолиберальные теории

Кроме либерализма, существуют теории, внешне похожие, но отличающиеся от него по существенным признакам. Данные теории также принято относить к либерализму, хотя их точнее назвать псевдолиберальными. Можно выделить три основных системы представлений.

Классический либерализм (ошибочная интерпретация идей Джона Локка, Адама Смита и других либералов, Манчестерская школа экономистов, Герберт Спенсер, …).

Либертарианство (неолиберализм) (Герберт Спенсер, Фридрих Август фон Хайек, Людвиг фон Мизерс, Институт Катона, …).

Объективизм (рациональный индивидуализм) Айн Рэнд.

В сфере экономической теории данным представлениям соответствуют концепции монетаризма и дерегулирования (Милтон Фридман и другие представители чикагской школы экономистов, Эдмонд Фелпс, …).

Классический либерализм

Ситуация с классическим либерализмом выглядит довольно запутанной. Иногда классическим либерализмом называют ранний либерализм 17-18 веков (в частности, доктор социологических наук, профессор Надежда Осипова, «Социально-философские основы (теоретическое ядро) классического либерализма», 2015 г.).

Однако более широко распространена другая точка зрения, согласно которой классическим либерализмом называется теория, главными принципами которой являются признание свободы личности, понимаемой как свободы от принуждения извне, рыночные отношения, основанные на незыблемости частной собственности, а также минимальное государство. То есть это представления, в которых делается акцент на первой части основного правила либерализма (в формулировке Джона Локка).

В то же время, как отметила доктор философских наук, профессор Ольга Малинова в книге «Либерализм в политическом спектре России» (1998 г.), «некоторые положения классического либерализма не только никогда не были реализованы на практике, но и в теории были сформулированы гораздо более мягко, чем принято полагать»

А как считает доктор философских наук, профессор Валентина Федотова, не соответствует действительности мнение о том, что Адам Смит является одним из сторонников подобного классического либерализма, в частности, приверженцем принципа невмешательства государства в экономику и концепции «экономического человека» («Западные либералы против российских западников», 2007 г.). Она отметила, что Адам Смит кроме проведения экономических исследований, изучал вопрос о том, как нравственность регулирует деятельность человека в обществе, и написал книгу «Теория нравственных чувств» (1759 г.).

Кроме того, принято считать, что с либерализмом в 18-19 веках произошла странная трансформация. Американский философ, экономист и историк Мюррей Ротбард в книге «К новой свободе: Либертарианский манифест» (1973 г.) написал следующее: «В отличие от либералов XVIII века с их непримиримой враждебностью к исполнительной власти и к бюрократии, либералы XIX века проявили терпимость, даже доброжелательность к укреплению исполнительной власти и олигархической власти государственного бюрократического аппарата».

Мюррей Ротбард никак не объяснил данную трансформацию, но, судя по тому, что, например, такой общепризнанный либерал 18 века как Адам Смит не относился с враждебностью к исполнительной власти и бюрократии, можно предположить, что и с многими другими либералами того времени дело обстояло так же. Таким образом, вопрос о том, кого следует считать сторонником классического либерализма, требует уточнения в каждом конкретном случае. Уверенно можно сказать только то, что Джона Локка и Адама Смита нельзя отнести к классическим либералам (во втором определении этого термина), хотя они были либералами и могут считаться классическими либералами в первом определении

С высокой долей определенности к классическому либерализму (во втором определении) можно отнести представителей Манчестерской школы экономистов (19 век), но их принято выделять в качестве отдельной версии либерализма, хотя они не были либералами (в используемом нами определении), так как придерживались принципа невмешательство государства в хозяйственную жизнь: «laissez faire, laissez passer» («позвольте делать свои дела, позвольте идти своим ходом»), который противоречит принципам либерализма, допускающим государственное регулирование экономикой и даже экономическую деятельность государства в том случае, если это требуется для блага общества.

Либертарианство в представлении Герберта Спенсера

Этот же принцип невмешательства, который иногда называют рыночным фундаментализмом, лежит в основе либертарианства, к которому можно отнести и манчестерскую школу экономистов. Одним из его представителей является британский социолог Герберт Спенсер, который одновременно считается одним из основоположников социального дарвинизма. Иногда его относят и к числу классических либералов.

Герберт Спенсер сформулировал следующий закон: «Мы должны признать, что закон справедливых социальных отношений заключается в правиле, что «каждый человек свободен делать все, что он хочет, если он не нарушает равной свободы другого человека» («Социальная статика»). Это правило существенно уже приведенного выше аналогичного правила либерализма в формулировке Джона Локка, в котором речь идет об отказе от нанесения вреда, а не только о нарушении свободы.

Отличие представлений Герберта Спенсера от либерализма проявляется также в ограниченном понимании роли государства, которое, по его мнению, «… есть общество людей, добровольно соединившихся для взаимной защиты», причем «обязанность государства заключается в защите, в принуждении к выполнению закона равной свободы», и оно не должно выполнять другие функции. А, например, Джон Локк считал, что государственное управление должно осуществляться «… в интересах мира, безопасности и общественного блага народа». (Джон Локк, «Два трактата о правлении»).

Герберт Спенсер утверждал, что государству не следует перераспределять собственность между людьми даже в благих целях – для борьбы с бедностью, так как для этого придется забирать средства у богатых людей, что снизит возможности развития теми своих способностей, а это затормозит развитие людей в направлении нравственности, свободы и счастья.

Данные рассуждения являются ошибочными, так как возможность – это еще не реальность. Многие богатые люди, имеющие средства для развития своих способностей, не используют деньги для этого в полной мере, или не делают это вообще, поэтому если у них забрать часть денег, то на реальный процесс развития ими своих способностей это никак не повлияет, в то время как общество в целом может выиграть.

Кроме того, Герберт Спенсер полагал, что общество подчиняется тому же природному закону, согласно которому в дикой природе выживает наиболее приспособленный: «благосостояние существующего человечества и достижение крайнего предела совершенства обеспечивается той же самой благодетельной, но строгой дисциплиной, которой подчинен весь одушевленный мир» («Социальная статика»).

Строгой дисциплиной Герберт Спенсер назвал борьбу за существование и естественный отбор, который приводит к выживанию наиболее приспособленных, в следующем понимании: «Мы видим, что во всей природе существует строгая дисциплина, которая хотя несколько жестока, но весьма благодетельна. Состояние всеобщего взаимного преследования, которое мы встречаем среди низших пород создания, … это в сущности самая милосердная комбинация, какая только была возможна при данных обстоятельствах. Гораздо же лучше, чтобы жвачное было убито каким-нибудь хищным, когда от лет лишается сил и когда жизнь его перестает быть удовольствием, чем чтобы оно вело существование тягостное по причине слабостей и болезней и умерло бы с голода. … хищные не только похищают из стад травоядных особей, переживших лучшую пору своей жизни, но истребляют также болезненных уродов и тех, которые менее других отличаются быстротой и силой. Посредством такого очистительного процесса … предупреждается всякое ухудшение расы, всякое размножение плохих особей и обеспечивается телосложение, вполне приспособленное к окружающим обстоятельствам и обусловливающее наибольшее счастье».

Таким образом, по мнению Герберта Спенсера, прогресс человечества по направлению к счастью и совершенству (идеальному человеку, у которого нравственность станет органическим свойством) обеспечивается биологической конкуренцией – естественным отбором наиболее приспособленных к окружающей среде. Поэтому он считал, что перераспределение доходов от богатых к бедным, осуществляемое государством, не требуется. Он аргументировал такие соображения, в частности, тем, что «Защитники закона о бедных ... мешают размножению способных и предусмотрительных, увеличивая затруднения при содержании семейства».

Этот аргумент неверен, так как доходы многих богатых людей намного превышают средства, необходимые для содержания их семейств. Поэтому частичное перераспределение доходов государством никак не помешает размножению людей способных и предусмотрительных, но позволит развиваться людям, обладающими данными качествами в меньшей степени. Герберт Спенсер опять перепутал возможность и реальность.

Состояние, в котором способные и предусмотрительные люди заботятся только о содержании собственных семейств, и есть состояние, свойственное животному миру. Людям свойственно помогать другим людям, более того, они создают государство (и другие общественные институты), которое является механизмом не только защиты от насилия, но и осуществления взаимопомощи. Последняя существует и в животном мире, о чем писал, в частности, русский философ – анархист Петр Кропоткин («Взаимопомощь как фактор эволюции», 1902 г.), но только в человеческом обществе она оказывается с использованием специальных институтов, что способствует ускорению эволюции человечества, так как она осуществляется посредством совершенствования этих институтов, а не формирования какой-то особой породы людей – нового идеального человека с врожденным нравственным чувством, как думал Герберт Спенсер. Биологически человек эволюционирует намного медленнее, чем общество.

Существенный признак социального дарвинизма

Представления Герберта Спенсера об эволюции принято относить к разновидности социального дарвинизма. Данный термин стал широко использоваться после публикации в 1944 году книги американского историка Ричарда Хофштадтера «Социал-дарвинизм в американской мысли».

Обычно под социальным дарвинизмом, понимается идейное течение, рассматривающее социальное развитие по аналогии с биологической эволюцией, в качестве основных факторов общественной жизни в котором выдвигаются принципы естественного отбора, в частности, борьбы за существование и выживания наиболее приспособленных.

В таком определении имеется две части. Одна касается проведения аналогии биологическом мира с обществом, вторая – в самом существовании естественного обора в обществе. Проведении аналогии является фактом познания – отношения людей к природному явлению. А существование естественного отбора является природным явлением.

Именно вторая часть является существенным признаком для определения понятия о социальном дарвинизме. Точно так же, допустим, существенным признаком для понятия «таксист» является то, что он возит людей на легковом автомобиле по заказам за плату, а не то, считает он себя таксистом или нет, и называет ли принимаемые от клиентов деньги платой или подарком.

Таким образом, социальным дарвинизмом может оказаться теория, в которой не будет никаких упоминаний о биологической эволюции, борьбе за существование и пр. Именно к таким теориям относится современное либертарианство.

Отличить социал-дарвинистские идеи Герберта Спенсера от представлений либертарианства довольно сложно, хотя терминология у них часто различается. Например, если Герберт Спенсер полагал, что государство не должно осложнять размножение способных и предусмотрительных людей (competent and provident), то один из основателей современного либертарианства австрийско-британский экономист Фридрих фон Хайек говорил об отказе «правительству в праве накладывать ограничения на то, чего может достичь талантливый или удачливый человек (able or fortunate), не упоминая о размножении (Фридрих фон Хайек, «Индивидуализм и экономический порядок. Глава 1. Индивидуализм: истинный и ложный», 1948 г.). Слова разные, а суть одна.

Мюррей Ротбард в книге «Власть и рынок: государство и экономика» отметил следующее: «Некоторые утверждают, что свободный рынок, выбрасывающий неэффективных предпринимателей и принимающий другие, сходные по стилю решения, ведет себя как «безличное чудовище». Рыночная экономика, заявляют они, — это «мир джунглей», где царит закон «выживания самых приспособленных» …. На либертарианцев, защищающих свободный рынок, навешивают ярлык «социал-дарвинистов», призывающих избавляться от слабых ради блага сильных». Как видно из этих рассуждений Мюррея Ротбарда, либертарианцев упрекают не в том, что они называют рыночную экономику миром джунглей (что они не делают), в котором царит закон «выживания наиболее приспособленных», а в том, что свободный рынок, который они защищают, является миром джунглей.

Либертарианство как вид социального дарвинизма

Тем не менее, современные либертарианцы утверждают, что их идеология не является социальным дарвинизмом. В частности, Мюррей Ротбард, хотя и назвал Герберта Спенсера «великим либертарианцем», отметил, что тот отвернулся от либертарианства, «когда в его душе появился вирус социологии и социал-дарвинизма».

Мюррей Ротбард, упомянув об обвинениях в социальном дарвинизме, написал, что они ошибочны, потому что «… свободный рынок преобразует характерное для джунглей смертоносное соперничество за скудные средства к существованию в мирную, исполненную духа сотрудничества конкуренцию в предоставлении услуг».

Это утверждение он обосновал тем, что, в отличие от джунглей, на свободном рынке «можно получить выгоду только за счет услуг другому», кроме того, «милосердный может заняться благотворительностью», и каждый человек «имеет все возможности создать фонд помощи» пострадавшим от жестокости рынка. Но из этих слов не следует, что свободный рынок преобразует соперничество в конкуренцию, а вытекает только то, что – может преобразовывать. И в реальности свободный рынок такую возможность практически не использует, а исполненная духа сотрудничества конкуренция если где-то и существует, кроме воображения философов, то в порядке исключения. Следовательно, Мюррей Ротбард, как и Герберт Спенсер, путает возможность с реальностью.

Некоторые либертарианцы пытаются опровергнуть обвинения в социальном дарвинизме другим способом, утверждая, что Герберт Спенсер не был социальным дарвинистом. В частности, профессор философии в Университете Сан-Диего Мэтт Зволински написал, будто среди серьезных ученых общепринято мнение, что утверждение о том, что Герберт Спенсер был социальным дарвинистом, является мифом («Bleeding Hearts. История либертарианской мысли – Герберт Спенсер.», 2020 г.).

Мэтт Зволински привел три аргумента в качестве обоснования такого мнения. Во-первых, «Спенсер был ламаркианцем, а не дарвинистом в его понимании того, как работает эволюция». Во-вторых, «Спенсер был решительно и недвусмысленно против агрессивного применения силы», а «основной принцип этики Спенсера, его «закон равной свободы», интерпретируется в явном виде как запрет на лишение других их жизни или свободы». В-третьих, «Спенсер, на самом деле, не был против благотворительности», он выступал только против некоторых ее форм, в частности, за счет перераспределения средств, «… которое осуществляется принудительно».

Все аргументы ошибочны. Во-первых, не имеет значения, был Герберт Спенсер дарвинистом или нет, так как он считал, что в человеческом обществе действует естественный отбор, как и в дикой природе, а именно это, а не буквальная приверженность теории Дарвина, используется при определении социального дарвинизма.

Во-вторых, естественный отбор в дикой природе далеко не всегда сопровождается насилием, например, кролики в некоторых районах Австралии уничтожили кенгуру без всякого насилия, просто съев всю траву. Поэтому запрет на насилие не означает отказа от принципа выживания наиболее приспособленных.

В-третьих, что касается вопроса о благотворительности, то отказ от помощи, осуществляемой принудительно, как раз и указывает на социальный дарвинизм, так как добровольная взаимопомощь имеется не только в человеческом, но и в животном мире (Петр Кропоткин, «Взаимопомощь как фактор эволюции»), но только у людей взаимопомощь осуществляется добровольно-принудительно: с помощью государственных, социальных и экономических институтов, которые убеждают и принуждают человека помогать другим людям и творить благо, даже если у того нет никакого добровольного врожденного желания заниматься этим. Например, протестантская этика и правила поведения джентльмена принуждают человека добровольно (без государственного вмешательства) соблюдать некоторые нравственные правила в бизнесе. То есть Герберт Спенсер отказался как раз от человеческого вида благотворительности (взаимопомощи), признавая только биологический, существующий в дикой природе вид: «благотворительности, исходящей из сердца».

Таким образом, характеристика взглядов Герберта Спенсера и либертарианства как разновидности социального дарвинизма является справедливой.

Псевдолиберальные версии социального дарвинизма

В настоящее время в либертарианстве существует множество течений, имеются также и близкие к нему теории, которые не принято относить к нему. В частности, это касается идеологии российской партии «Яблоко», которую иногда относят к социальному либерализму. Идеология партии действительно содержит много предложений по социальной защите бедных слоев населения, поддержке малого бизнеса, и в ней даже провозглашается создание социальной рыночной экономики

Однако, например, в программе партии на выборах Государственной Думы VIII созыва в 2021 году содержались следующие требования: «Допуск к выборам всех партий, равные права и возможности для политических партий и кандидатов», а также «Запрет на все виды цензуры, в том числе скрытой и политической цензуры в СМИ. Свобода распространения информации». Эти требования противоречат второму из упомянутых выше законов развития цивилизации, в соответствие с которым государство, а также многие социальные и экономические институты существуют для реализации основного нравственного правила либерализма. То есть никакой свободы для всех партий (в том числе независимо от источника их финансирования), и ничем не ограниченной свободы распространения информации в цивилизованном обществе быть не должно. Другое дело, что в соответствие с третьим законом развития цивилизации будет лучше, если ограничением свободы в указанных выше случаях займется не государство, а экономические институты. Но это должно быть четко определено в программе, да и сами институты должны быть в наличии в обществе.

В программе партии «Яблоко» не сказано, что она хочет внедрить в России законы естественного отбора, как в дикой природе, но, в результате реализации предлагаемых ею требований в информационной сфере и в политике, в обществе будет создан мир джунглей, подчиняющегося закону выживания самых приспособленных. Поэтому идеология партии является версией социального дарвинизма.

Другой существенный признак упомянутых выше теорий, принимаемых за либерализм, – это использование терминологии и некоторых принципов либерализма, несмотря на отказ от его основного нравственного правила (в формулировке Джона Локка или аналогичных ей). А так как принципы являются следствием основного правила, отказ от него означает и отказ от этих принципов. То есть их признание является фиктивным, такие теории содержат в себе внутреннее противоречие, и реализовать принципы либерализма в рамках данных теорий в реальности невозможно.

Поэтому для характеристики таких теорий подходит термин «псевдолиберализм», который, в частности, использовал Евгений Примаков в статье «Демократия совместима с определенными самоограничениями», опубликованной в 2012 году.

Теория рационального индивидуализма американской писательницы Айн Рэнд также подходит под определение псевдолиберального социального дарвинизма, хотя в ней либерализма совсем мало. Ее взгляды выражены в цитате: «Сильные призваны завоевывать, а слабые – умирать» (Айн Рэнд, «Источник», 1943 г.).

Окончание статьи размещено на моем сайте https://tarasovhroniki.wordpress.com/2023/03/12/

Этой вполне связной теории Фридрих Хаейк почему-то не заметил. Он решил дать свое определение либерализма, который он назвал истинным индивидуализмом. По его мнению, основное утверждение истинного индивидуализма «состоит в том, что нет другого пути к объяснению социальных феноменов, кроме как через наше понимание индивидуальных действий, обращенных на других людей и исходящих из их ожидаемого поведения».

Фридрих Хайек не стал объяснять, почему считает это основным утверждением, и добавил к нему второе: «… прослеживая совокупные результаты индивидуальных действий, мы обнаруживаем, что многие институты, составляющие фундамент человеческих свершений, возникли и функционируют без какого бы то ни было замыслившего их и управляющего ими разума». Эту же идею он привел и в другой форме: «большая часть порядка, обнаруживаемого нами в людских делах, есть непредвиденный результат индивидуальных действий».

Он написал, что «Это великая тема Джозайи Такера и Адама Смита, Адама Фергюсона и Эдмунда Берка, великое открытие классической политической экономии, ставшее основой нашего понимания не только экономической жизни, но и большинства подлинно социальных явлений».

При этом никаких упоминаний о рассуждениях основателей либерализма, в частности, Джона Локка о свободе и своеволии, которые являются основой гуманистического либерализма, то есть его регулятивной идеей, Фридрих Хайек не сделал. Это довольно странно, так как тот много рассуждал об обеспечении свободы одного человека посредством ограничения свободы другого человека, не от нечего делать, а потому, что эта проблема постоянно проявляется в реальных общественных и экономических явлениях. Не смог обойти ее и Фридрих Хайек, но сделал это довольно странно и без ссылки на Джона Локка.

Он отметил, что великие индивидуалисты «прекрасно сознавали конфликты индивидуальных интересов и подчеркивали настоятельную потребность в «правильно построенных институтах», когда «правила и принципы по согласованию соперничающих интересов и нахождению компромиссов в том, что касается преимуществ, примиряли бы конфликтующие интересы и исключали бы возможность предоставления какой-либо одной группе такой власти, которая позволила бы ей всегда ставить свои взгляды и интересы выше всех остальных».

Однако этим Фридрих Хайек и ограничился. Осталось неясным, чего это вдруг великие индивидуалисты, открывшие то, что институты общества возникли и функционируют независимо от осознанных усилий людей, озаботились осознанными усилиями этих людей по защите свободы и равенства разных групп населения. В итоге, таким образом, он фактически отказался от рассмотрения регулятивной идеи либерализма, на которой тот основан, заменив ее другими проблемами.

Правда, при этом, он, как и Петр Струве, выделил два течение в либерализме. Первый – это рационалистический индивидуализм, представленный, в основном, французскими учеными, который, по мнению Фридриха Хайека, имеет тенденцию перерождаться в социализм. В то же время, истинным индивидуализмом он считал второе течение либерализма, возникшее в Англии, и которому он и приписал основные утверждения индивидуализма о непредвидимости общественного развития.

По форме это разделение напоминает рассуждения Петра Струве о двух течениях либерализма (биологическом и гуманистическом), но не совпадает с ним. То есть Фридрих Струве заменил основной вопрос либерализма (по версии Петра Струве и Джона Локка) на другую проблему.

Вторая ошибка: замена понятий

Примерно таким же образом Фридрих Хайек рассуждал и в дальнейшем: он иногда соглашался с некоторыми принципами гуманистического либерализма, но не объяснял, как они сочетаются с двумя основными, по его мнению, утверждениями истинного индивидуализма. Тем не менее, он все-таки высказал свое собственное мнение по поводу регулятивной идеи либерализма, но опять без всяких ссылок на Джона Локка и прочих великих английских индивидуалистов.

Вот как он это сделал: «Индивидуализм глубоко враждебен любым предписанным привилегиям, всякой защите, будь то законом или силой, любых прав, не основанных на правилах, равно применимых ко всем людям; и он отказывает также правительству в праве накладывать ограничения на то, чего может достичь талантливый или удачливый человек. Он равно враждебен любым попыткам жестко ограничивать положение, которого могут достигать индивиды – независимо от того, используется при этом власть для увековечения неравенства или для создания равенства».

Таким образом, основную проблему либерализма и цивилизации – соотношения свободы и своеволия – Фридрих Хайек решил рассматривать как проблему привилегий, представляя ситуацию так, как будто ограничение достижений талантливых и удачливых людей означает установление привилегий для людей неталантливых и неудачливых. Последнее – правда. Но подавляющее большинство людей в мире и не талантливы и не удачливы, и защита их политической и экономической свободы посредством ограничения (в случае необходимости) достижения талантливого и удачливого меньшинства – это привилегия широких масс населения, компенсирующая привилегии талантливых и удачливых людей, данных им природой.

Продекларированный Фридрихом Хайеком отказ от любых попыток жестко ограничивать положение, которого могут достигать индивиды, является, по сути, принципом биологического либерализма, который Петр Струве описал как «осознанный индивидуализм, исходящий из идеи свободной конкуренции, как самодеятельного и в основе благоприятно действующего порядка, кульминирующего в отборе (выживании) наиболее пригодных». Джон Хайек ничего не говорил об отборе наиболее пригодных человеческих особей, но его требование отказа от права правительства накладывать ограничения на то, что может достичь талантливый или удачливый человек, и есть идея свободной конкуренции. А вместо того, чтобы говорить о «наиболее пригодных», он говорил о «талантливых или удачливых».

Впрочем, Фридрих Хайек допустил возможность защиты прав людей на основе правил, равно применимых ко всем людям, но это означает только то, что законы, допустим, для американца с состоянием в тысячу долларов и для Билла Гейтса с миллиардами должны быть одинаковыми. И пусть они свободно конкурируют. И никаких привилегий для американца с тысячей долларов быть не должно!

Это логика Фридриха Хайека. А основная идея гуманистического либерализма, который, собственно, только и является либерализмом, заключается в том, что свобода одного человека ограничена свободой другого человека, и если достижения талантливых или удачливых людей чрезмерно ограничивают свободу других людей, то необходимо ограничить свободу этих талантливых или удачливых. Ведь, допустим, Билл Гейтс свои миллиарды долларов не на принтере напечатал, а получил в качестве платы от других людей, уменьшив их состояние, то есть ограничив их экономическую свободу.

Согласно либерализму, если достижения Билла Гейтса настолько выдающиеся, что чрезмерно ограничивают свободу других людей, то свобода Билла Гейтса должна быть ограничена. Джон Милль в работе «О свободе» описал либеральное решение данной проблемы следующим образом: «Нельзя избежать стеснения индивидуальной свободы, насколько это необходимо для того, чтобы предупредить со стороны более энергических натур нарушение прав других людей». В данном случае либерализм солидарен с христианством (В Евангелии от Луки сказано: «И от всякого, кому дано много, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут»).

Проблема только в определении того, когда и каким образом достижения людей типа Билла Гейтса становятся угрозой для свободы других людей и нарушают их права, кто и как это должен устанавливать и принимать необходимые меры. И вся научная теория либерализма, представленная как французскими, так и английскими великими индивидуалистами, заключается в исследовании подобных проблем, то есть в поиске правил и принципов по согласованию соперничающих интересов и нахождению компромиссов между достижениями талантливых и удачливых и ущербом, которые эти достижения наносят остальным людям. Поэтому отказавшись от поиска компромисса, Фридрих Хайек «слил» весь либерализм – как французский, так и английский, так же как и христианство, и стал социальным дарвинистом, не осознав, чего натворил.

Если бы Фридрих Хайек был либералом, то он бы написал, что либерализм (истинный индивидуализм) требуетжестко ограничивать положение, которого могут достигать индивиды, в том случае, если это положение нарушит политические и экономические свободы других индивидов, то есть необходимо в некоторых случаях уравновешивать привилегии, данные некоторым людям природой.

Таким образом, взгляды Фридриха Хайека являются версией не либерализма, а социального дарвинизма, в которой прямо не используются понятия об естественном отборе и выживании наиболее сильнейших, но эта идея преподносится как требование равенства талантливых или удачливых людей в конкуренции с неталантливыми и неудачливыми. Слова разные, но явление одно и то же. Но так как он применял терминологию, отличную от той, которая традиционно используется в социальном дарвинизме, то факт его приверженности этой идеологии оказался скрытым, причем, не исключено, что и для него самого.

Более того, Фридрих Хайек даже не заметил, что его взгляды прямо противоположны идеям великих английских индивидуалистов, о приверженности взглядам которых он заявлял. Он ведь сам написал, что великие индивидуалисты считали необходимым иметь «правила и принципы по согласованию соперничающих интересов и нахождению компромиссов в том, что касается преимуществ», но сам же отказался от этого, заявив, что «Индивидуализм глубоко враждебен любым предписанным привилегиям …». Он не заметил, что привилегии по сути и есть компромисс – способ согласования соперничающих интересов. Следовательно, он не сторонник идей великих английских индивидуалистов, а их противник.

Идеи Фридриха Хайека часто называют либертарианством, и, хотя многие из сторонников данных представлений соглашаются, что у них много общего с социальным дарвинизмом, либертарианство не принято называть версией социального дарвинизма. Причина, по-видимому, в желании избежать параллелей с другой версией социального дарвинизма – нацизмом.

Таким же образом обстоят дела с еще с одной версией социального дарвинизма – взглядами американской писательницы Айн Рэнд, которые принято называть объективизмом (рациональным индивидуализмом).

При этом многие либертарианцы признают, что их идеи во многом совпадают с взглядами Айн Рэнд. В частности, первый кандидат в президенты США от Либертарианской партии Джон Госперс считал ее идеи одним из важнейших источников своих взглядов, а Дэвид Боаз, исполнительный вице-президент Института Катона (либертарианского аналитического центра в США), говорил, что ее работы лежат в русле либертарианской традиции. И это правда, идея у нее та же: дайте полную свободу талантливым и удачливым, и они сделают мир счастливым.

Впрочем, сама Айн Рэнд к либертарианцам относилась негативно, и в 1976 году сказала, что Либертарианская партия занимается тем, что ворует некоторые ее идеи, мешает их с идеями приверженцев религий, анархистов и любого интеллектуального отребья, которое они только могут изыскать. А в 1981 году, она отзывается о либертарианцах как о «чудовищной, отвратительной кучке людей», которые «плагиируют мои идеи, когда они соответствуют их целям». То есть она не отрицает, что ее идеи и взгляды либертарианцев во-многом одинаковые.

Мнение Айн Рэнд о либертарианцах выглядит довольно забавно, с учетом того, что она сама фактически является либертарианцем. Но – кто же любит конкурентов. Айн Рэнд и либертарианцы боролись за финансирование от одной и того же общественного слоя – крупного капитала. Либертарианцы просто более гибкие – они включают в свои теории самые разные идеи, в том числе и противоречащие социальному дарвинизму. Это делается, как, пожалуй, верно считала Айн Рэнд, в политических целях – для того, чтобы понравится спонсорам и избирателям. По этой же причине, по-видимому, либертарианцы и Айн Рэнд не позиционируют свои идеи как версии социального дарвинизма, благодаря чему выглядят вполне респектабельно, в то время как социальный дарвинизм признан лженаукой, а нацизм – преступной теорией.

Отличие науки от утопии

Судя по рассмотренной лекции Фридриха Хайека, Айн Рэнд в своих характеристиках либертарианства совершенно права: с терминами и методами исследования у Фридриха Августа просто беда. Он постоянно использовал какие-то свои понятия, не давал им точные определения, и не вдумывался в смысл терминов, которые использовал, типа «привилегии», «компромисс», и пр.

Более того, он не заметил, что в своих рассуждениях оторвался от реальности, переместившись в сферу утопии. В качестве примера можно привести следующие рассуждения: «Проповедовать в наши дни какие бы то ни было четко сформулированные принципы общественного порядка – значит почти наверняка заработать ярлык оторванного от жизни доктринера. Стало считаться признаком беспристрастного ума, когда в социальных вопросах не придерживаются твердых принципов, но решают каждую проблему «как она есть сама по себе»; когда большей частью руководствуются целесообразностью и с готовностью идут на компромиссы между противоположными точками зрения».

То есть, по мнению Фридриха Хайека, стремление к компромиссу между противоположными точками зрения означает отказ от твердых принципов в социальных вопросах. Но ведь требование идти на компромиссы между противоположными точками зрения тоже является твердым принципом, как и эти точки зрения.

Ситуация та же, что и с основным принципом даосской философии – единства и взаимного уравновешения противоположностей инь и янь, которые сами по себе также являются принципами. Точно так же поиск компромисса между противоположными точками зрения, установление баланса между ними, является принципом великих индивидуалистов, что отметил и сам Фридрих Хайек. И этот принцип соответствует реальности, так как свобода в реальном обществе – это единство запретов и разрешений (свобода для одного человека означает ее ограничение для другого). Фридрих Хайек от единства противоположностей отказался, что указывает на то, что он а) ничего не понял в теориях великих индивидуалистов, и б) переместился из сферы противоречивой реальности в сферу непротиворечивой утопии.

Можно отметить, что такую же ошибку, как и Фридрих Хайек, делали еще в царской России русские псевдолиберальные социал-дарвинисты, входящие в левую фракцию партии кадетов. Лидер левых Павел Милюков критиковал лидера правых Василия Маклакова, за то, что тот стремился видеть часть правды у своего оппонента и часть ошибочности в самом себе, тогда как политик, по мнению Павла Милюкова, не может позволить себе роскоши подобного безразличия и «объективности» по отношению к «содержанию правды».

Слова Павла Миюкова представляют собой весьма символичное признание: сознательный отказ от объективности, то есть от научного подхода, ради достижения политических целей. Фридрих Хайек такого признания не сделал, но считал компромисс неприемлимым, не обращая внимание на то, что компромисс – это реальность.

Таким образом, представления Фридриха Хайека с точки зрения методологии, пожалуй, нельзя относить к науке, это скорее разновидность утопии, придуманная для идеологического обоснования права крупного капитала (талантливых или удачливых людей) на власть в обществе, и достижения политических целей завоевания власти.

Владимир Тарасов.

Биологически обоснованный либерализм, по сути, представляет собой разновидность социального дарвинизма – теории, сторонники которой считают, что в обществе должен действовать естественный отбор, обеспечивающий выживание наиболее пригодных. Поэтому в дальнейшем гуманистический либерализм будем называть либерализмом, а биологически обоснованный либерализм – псевдолиберальной версией социального дарвинизма.

Регулятивная идея либерализма: свобода, равенство и братство

Британский философ Джон Локк, которого принято считать одним из основателей либерализма, исходил именно из необходимости следования гуманистическому принципу любить ближних как самого себя, о котором он упомянул в своей книге «Два трактата о правлении» (1690 год) со слов богослова Гукера: «Точно такое же естественное побуждение привело людей к осознанию того, что их долгом в не меньшей степени является и любить ближних, как самих себя; …».

Отношения между людьми в обществе, по мнению Джона Локка, определяется законом природы, который выглядит так: «поскольку все люди равны и независимы, постольку ни один из них не должен наносить ущерб жизни, здоровью, свободе или собственности другого; ибо все люди созданы одним всемогущим и бесконечно мудрым творцом; …».

Таким образом, свобода человека в обществе ограничена: «Свобода не является «свободой для каждого человека делать то, что он пожелает», как нам говорят … (ибо кто мог бы быть свободным, если бы любой другой человек по своей прихоти мог тиранить его?); она представляет собою свободу человека располагать и распоряжаться как ему угодно своей личностью, своими действиями, владениями и всей своей собственностью в рамках тех законов, которым он подчиняется, и, таким образом, не подвергаться деспотической воле другого, а свободно следовать своей воле».

Джон Локк при этом уточнил, что «хотя это есть состояние свободы, это тем не менее не состояние своеволия; …».

Исходя из указанных рассуждений Джона Локка, можно примерно сформулировать регулятивную идею либерализма каксвободу, равенство и братство, то есть отношение человека к другим людям как к самому себе, предполагающее его отказ действий, которые могут нанести ущерб и ограничить их свободу.

А либерализм представляет собой теорию о том, почему указанные положения регулятивной идеи являются основой общества, и как они реализуются в различных сферах человеческой жизни в процессе развития цивилизации. Исходя из этой идеи, в обществе должен устанавливаться некоторый баланс между разрешенными и запрещенными действиями людей.

Данная теория полностью противоречат индивидуализму, понимаемому как нравственный принцип, ставящий интересы отдельной личности выше интересов общества. В либерализме же речь идет о достижении баланса, компромисса интересов отдельной личности с интересами других личностей, позволяющего избежать нанесения ими ущерба друг другу. Либерализм выступает за свободу проявления индивидуальности, а не индивидуализма (в данном выше определении).

Вот как ситуацию с индивидуальной свободой описал британский ученый, политик и общественный деятель 19 века Джон Стюарт Милль в своей работе «О свободе»: «Индивидуальная свобода должна быть ограничена следующим образом: индивидуум не должен быть вреден для людей, но если он воздерживается от всего, что вредно другим, и действует сообразно своим наклонностям и своим мнениям только в тех случаях, когда его действия касаются непосредственно только его самого, …».

Таким образом, либерализм считает необходимым индивидуализм, понимаемый как возможность человека действовать как заблагорассудится в отношении только себя самого и своей собственности. И все. А в той части, которая касается поступков человека, касающихся других людей, общественные интересы стоят выше личных. То есть, либерализм предполагает некоторый баланс интересов человека и общества.

Основные принципы либерализма

Со времен Джона Локка проведены многочисленные исследования в рамках либеральной теории. Установлено, что для обеспечения баланса между разрешениями и запретами для различных групп населения в обществе формируются различные экономические, политические и социальные институты, а также правила их создания и функционирования, которые можно назвать принципами либерализма.

1. В сфере политики баланс разрешений и ограничений обеспечивается принципами верховенства права, защиты государством прав человека, баланса между тремя основными ветвями власти (который принято называть разделением властей), конституционной правовой системой, партийной системой и демократически избираемой властью в государстве.

2. Применительно к самой демократии соблюдение баланса разрешений и запретов означает допущение к участию в выборах (как в качестве избираемых, так и в качестве выборщиков) тех людей, которые в состоянии пользоваться свободой, то есть имеют определенный уровень развития в интеллектуальном и нравственном отношениях и понимают, что должны соблюдать законы и не должны вредить другим людям, даже если закон это не запрещает.

Для обеспечения этого, в частности, используется партийная система, позволяющая отсеивать случайных людей, которые хотят получить власть в личных целях. Могут использоваться и другие инструменты, например, в США существует институт выборщиков, а в Великобритании сохранен институт монархии, правда с весьма усеченными правами. В обеих странах сформировали двухпартийную систему – это тоже сделано для ограничения демократии и снижения свойственных для нее рисков монополизации власти узкими группами населения.

Подобные институты и организацию политической системы иногда ошибочно считают нарушением принципов либерализма и демократии, однако дело обстоит прямо наоборот: либерализм предполагает ограничение свободы законами не только личности, но и всех институтов, которые способны злоупотреблять осознанно или случайно своей властью, в том числе и демократических. То есть, в демократии необходим баланс между правом быть избранным, а также правом на свободное волеизъявление граждан и защитой граждан от вреда, который они могут нанести себе или другим в результате этого волеизъявления (осознанно или нет). Это серьезная проблема, которая осложняет функционирование демократии.

3. В экономике баланс свободы и ее ограничений обеспечивается частной собственностью, конкурентным рынком, а также контролем за всем этим со стороны государства, которое стремится минимизировать свое присутствие в экономике, одновременно обеспечивая всем гражданам реализацию их экономических свобод, в частности, социальную защиту тем слоям населения, которые не в состоянии сделать это сами. Опора при этом осуществляется на средний класс, существование которого обеспечивает государство, перераспределяя в пользу этого класса финансовые потоки.

Свободный конкурентный рынок в либерализме – это не какой-то фетиш, а всего лишь один из инструментов, который позволяет ограничивать свободу субъектов экономики без непосредственного вмешательства государства, и направить их эгоистическую деятельность на благо общества.

В целом либеральная экономика предполагает создание общества равных возможностей и всеобщего благополучия.

4. По вопросу о непосредственном участии государства в экономике, предполагается минимизация роли государства, которая достигается за счет сокращения доли государства в той степени, в которой это возможно без нарушения баланса свобод граждан. В случае необходимости защиты свобод широких масс населения допускается увеличение роли государства в экономике.

Государство должно стремиться сократить свое участие в экономике, но перед этим обязано организовать конкурентный рынок, в частности, саморегулируемые организации бизнеса, установив для них допустимые рамки действий и контролируя соблюдение этих рамок, чтобы эти организации не нарушали основные принципы либерализма.

Таким образом, государство стремится сокращать свое присутствие в экономике и управлению ею, заменяя его управлением со стороны рынка, экономических и социальных институтов. Более того, именно государство контролирует весь этот процесс, и даже организует его, если сами бизнесмены этого не делают. То есть, говоря образно, государство выполняет функции не ночного сторожа, а пастуха, который не дает свободным волкам поедать столь же свободных овечек.

5. В духовной сфере баланс запретов и разрешений для различных слоев общества выражается в свободе слова, вероисповеданий, свободе и сохранении национальных и культурных традиций. Государство контролирует деятельность институтов духовной сферы в целях соблюдения ими принципов либерализма.

Духовная сфера, согласно либерализму, тесно связана с экономической, так как экономические институты – культурные традиции, моральные нормы, религия, наука и т. д. необходимы обществу для ограничения поведения людей некоторыми правилами, которые защищают свободу одних людей от вмешательства со стороны других людей вместе с законами государства, и поддерживают некоторый баланс распределения свобод между различными группами людей.

Экономические институты и соответствующие им социальные институты (организации сферы культуры, церковь, научные учреждения и т. д.)  дополняют государство в сфере контроля и регулирования экономики, и минимизация его участия в экономике осуществляется при одновременной передаче функций государства этим институтам.

То есть, когда в либерализме идет речь о человеке, свободном от контроля государства, имеется в виду, что его поведение в интересах общества определяется самоконтролем, а этот самоконтроль не просто какие-то его фантазии, непонятно откуда взявшиеся в его голове, а убеждения, соответствующие определенным экономическим институтам – системам правил и норм, за которыми стоят еще и социальные институты, распространяющие и сохраняющие такие убеждения в обществе. А контроль за тем, чтобы человек сам соблюдал правила, а также всеми этими институтами осуществляет государство. Все это и есть цивилизация.

А цивилизованный человек – это тот, кто сам (без принуждения со стороны общества) ограничивает свою свободу и подчиняется некоторым установленным в обществе правилам (по целому ряду вопросов), не закрепленным в законодательстве, а не тот, кто сам себе устанавливает правила какие хочет.

6. В сфере информации баланс разрешений и ограничений обеспечивают свобода слова, печати, ограничение монополизации в СМИ и социальных сетях и т. д. Государство контролирует деятельность информационных институтов в целях соблюдения этими институтами основных принципов либерализма.

7. В общественной сфере баланс состоит в обеспечении государством свободы общественных организаций при сохранении контроля со стороны государства за соблюдением организациями прав других членов общества. Само государство является главной организацией, задачей которой является защита свободы граждан от угнетения со стороны отдельных групп населения и всевозможных организаций, в том числе и от самого себя.

8. В сфере механизмов эволюции общества либерализм предполагает консерватизм, то есть сохранение всего лучшего, что было накоплено ранее. Внесение изменений в обществе должно осуществляться после того, как для этого созрели условия, то есть люди становятся способными к самоуправлению, и появляются соответствующие экономические и социальные институты. Такой подход можно назвать либеральным консерватизмом.

Приверженность традиционным ценностям и порядкам не является абсолютной, как и требование изменять их также не абсолютно. Изменения должны осуществляться по мере готовности к ним общества, соблюдая некоторый баланс новшеств и традиций.

9. В вопросе по отношению к направлению эволюции общества предполагается, что цивилизация развивается в направлении выравнивания распределения власти и богатства между различными слоями общества.

При этом государство должно стремится создавать условия для развития индивидуальности и сознательности людей, в целях, в том числе, создания возможностей для уменьшения контроля со стороны государства, а не стоять стороне, ожидая, когда они сами возникнут.

При этом государство стремится осуществлять это не в только рамках государственных структур, но и частных, что предпочтительнее. То есть, принцип минимизации государства затрагивает не только экономику, но и другие сферы деятельности. Он связан не с тем, что частная собственность эффективна или частник все делает лучше чиновников, а с необходимостью обеспечения свободы проявления индивидуальностей и повышению цивилизованности общества.

Так, Джон Стюарт Милль в работе «О свободе» писал, что «люди всегда лучше сделают, чем правительство, всякое дело, которое до них касается, но есть много таких дел, к исполнению которых частные лица оказываются, обыкновенно, менее способными, чем правительственные чиновники, но тем не менее желательно, чтобы эти дела исполнялись частными лицами, а не правительством, так как предоставление их частной деятельности служит могущественным средством к умственному воспитанию индивидуумов и развитию их способностей, а также препятствует превращению деятельных и честолюбивых членов общества в слуг правительства».

Это принципиальный момент, который отражает то, что либерализм предполагает развитие общества на основе индивидуальности его членов, а не индивидуализма. То есть частная деятельность необходима в целях создания условий для воспитания и развития способностей человека, а не для того, чтобы он мог делать все, что пожелает.

То есть либерализм предполагает, что приватизация должна осуществляться не для того, чтобы новые собственники могли свободно покупать себя яхты, футбольные клубы и дома в Лондоне, а чтобы они становились деятельными и честолюбивыми членами общества, направляя свою индивидуальность на его благо. Если они это не делают, их нельзя допускать к приватизации, так как они не готовы к развитию путем свободы, то есть недостаточно цивилизованы.

10. В национальном вопросе либерализм предполагает патриотизм, но не национализм. Государство контролирует и обеспечивает патриотичность общества, а также соблюдение основных идей и принципов либерализма в отношениях между народами.

Перечисление способов реализации регулятивной идеи либерализма в конкретных сферах общественной жизни можно продолжить и конкретизировать. По разным вопросам возможны не одно, а несколько решений – в зависимости от условий, складывающихся в той или иной стране, и от исторического периода. Поэтому существуют разные версии либерализма. В частности, в Великобритании – это идеи Джона Локка, Джона Милля и кейнсианство, в Германии – это ордолиберализм, в США – прогрессисты. Данные теории иногда называют социальным либерализмом.

Русские либералы и русские социал-дарвинисты

В царской России представителем либерализма был, в частности, известный юрист и представитель правого крыла партии кадетов Василий Маклаков. Он считал, что для преобразования России необходима не бескомпромиссная борьба с властью, а сотрудничество с нею. Он искал баланс интересов различных групп населения, что является принципом либерализма. В частности, он считал, что партия должна сотрудничать с Петром Столыпиным, который представлял русскую версию либерализма в экономической сфере.

Но России не повезло: партия кадетов прислушалась к мнению своего лидера – Павла Милюкова, который был не либералом, а как раз псевдолиберальным социальным дарвинистом, так как считал, что людям надо дать свободу, а дальше все само собой устроится. Правда, о естественном отборе он не говорил, поэтому то, что он дарвинист, оказалось скрытым.

Данную особенность – некоторую недосказанность, то есть пробелы в системе взглядов дарвинистов из партии кадетов, Василий Маклаков отметил еще в 1906 году, критикуя другого члена партии, известного социолога Евгения де Роберти. Тот поддержал идею введения в России всеобщего избирательного права, как будто уровень культуры России и ее политический опыт оправдывал применение к ней самых сложных образцов конституционного строя. Василий Маклаков подчеркнул, что «Этого де Роберти не утверждал; он об этом просто не думал ... ».

Об этом русские псевдолиберальные социал-дарвинисты начали думать уже в эмиграции. Например, Павел Милюков написал, что «После крымской катастрофы с несомненностью для меня выяснилось, что даже военное освобождение невозможно, ибо оказалось, что Россия не может быть освобождена вопреки воле народа. Я понял тогда, что народ имеет свою волю ... ».

Судя по этим словам, он так и не понял, в чем его ошибка. Проблема-то в том, что в природе нет никакого единого народа, и нет никакой воли народа. Есть слои населения, которые различаются между собой по доходам, власти и привилегиям, и среди этих слоев населения имеются люди с разными нравственными качествами и устремлениями. И многие из них стремятся захватить власть над другими ради сохранения или получения новых доходов, власти и привилегий. То есть, народ, это, говоря образно, не стадо овец или быков, и не стая волков, а смесь множества видов животных. И освобождение народа от пастуха означает не возможность для овец свободного выпаса на лужайке, а свободную конкуренцию на этой самой лужайке волков с овцами, со всеми неприятными для последних последствиями.

Поэтому предоставление настоящей свободы широким массам народа означает ограничение свободы тех слоев народа, которые стремятся покушаться на права других слоев, и расширение прав последних, то есть соблюдение баланса их интересов. Так, перед тем, как отказаться от пастуха, на лужайке следует построить ограду от волков. Или завести волкодава. Сама собой ограда не возникнет, и овцы ее не соорудят, не говоря уже и о волках.

Многие русские ученые и политики разобрались с этим уже после отъезда из России, и русский либерализм в двадцатом веке развивался за ее пределами. К нему можно отнести, в частности, российско-американского ученого Питирима Сорокина, который как раз и исследовал эволюцию общества как взаимоотношения различных слоев населения.

К научной теории либерализма можно также отнести и многие работы, которые связаны с исследованиями ее регулятивной идеи или принципов. В частности, это романы Федора Достоевского, в которых он исследовал пределы свободы человека и взаимоотношения различных типов личностей в пределах одного слоя населения.

Таким образом, русские ученые и писатели внесли значительный вклад в теорию либерализма и создали его оригинальную версию, хотя как отдельная школа либерализма (подобно ордолиберализму или кейнсианству), их идеи до сих пор не сформулированы. Особенность русской версии либерализма – это исследование природы человека и его социального поведения, в то время, как указанные выше западные версии сконцентрировались на экономике.

Примерно так же обстоят дела и с французской версией либерализма, которая сосредоточилась, в больше степени не на экономике, а на правах человека. Имена представителей этого либерализма хорошо известны, это, в частности, авторы французской энциклопедии 18 века: Вольтер, Руссо, Дидро, Д’Аламбер и др. Но к их взглядам и репутации либералов имеются серьезные претензии, так как они не смогли избежать насильственных методов решения проблем общества во Франции, что для либерализма недопустимо.

Ненаучные определения либерализма

В настоящее время в экономической науке либерализм представляет также институциональная экономическая теория. Но как единая законченная теория либерализм не сформулирован. Поэтому, пожалуй, у любого ученого из числа указанных выше, можно найти взгляды, которые не соответствуют общей картине. Но их объединяет общая регулятивная идея, впрочем, тоже имеющая различные толкования, которые, тем не менее, не носят принципиальный характер.

Определение либерализма типа приведенного выше – по существенным признаку, то есть регулятивной идее, их которой вытекают его принципы в различных сферах жизни общества, в настоящее время используется редко. В основном применяются два других подхода.

Первый: выбираются некоторые либеральные принципы, например, в экономике – отношение к рынку, в обществе – отношение к индивидуальной свободе, и т. д.

Второй: исторический способ, в рамках которого либерализм определяется как взгляды ученых, которых кто-то когда-то считал либералами.

В обоих случаях в число либеральный теорий попадают идеи, не имеющие к нему отношения или даже противоречащие ему, поэтому такие определения нельзя считать научными, так как не могут использоваться в рассуждениях, гарантируя отсутствие логических ошибок.

Тем не менее, они широко распространены. Примеры такого рода определений можно найти в книге доктора философских наук, профессора Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», главного научного сотрудника ИНИОН РАН Ольги Малиновой «Либерализм в политическом спектре России». Там отмечено, что существовала не одна либеральная теория, а множество, причем в последние годы все чаще звучат высказывания о том, что либеральная традиция – скорее миф, нежели реальность, что она эклектична, что составляющие ее теории противоречат друг другу, а использовавшиеся ею способы аргументации несостоятельны.

Она указала в качестве «трех китов» классического либерализма следующие положения:

свободу личности, понимаемую как свободу от принуждения извне;

рыночные отношения, основанные на незыблемости частной собственности;

минимальное государство.

Однако на самом деле «китов» в либерализме намного больше. Выше были перечислены «киты» в 10 сферах человеческой деятельности, но и это не все.

Ольга Малинова сама отметила неточность своего определения классического либерализма, указав, что«некоторые положения, приписываемые этой форме либеральных доктрин, не только никогда не были реализованы на практике, но и в теории были сформулированы гораздо более мягко, чем принято полагать».

Действительно, на самом деле либерализм предполагает свободу от принуждения извне только в вопросах личной деятельности, а в общественной – далеко не для всех людей, а только для тех, кто в состоянии сам ограничивать свою свободу в интересах общества.

В либерализме рыночные отношения предполагают обязательное наличие не только частной собственности, но целого ряда экономических и социальных институтов, ограничивающих как эту самую собственность, так и рыночные отношения.

А минимальное государство предполагает сохранение за ним роли в экономике, обеспечивающей обеспечение политических и экономических свобод для широких масс населения. Кроме того, минимум государства означает максимум влияния экономических и социальных институтов, ограничивающих свободу бизнеса.

То есть, либерализм – это не только теория свободы, но одновременно теория ограничения свободы, теория о единстве ограничений и разрешений. Либерализм, повторим, предполагает баланс. А три перечисленные Ольгой Малиновой кита, состоящие в провозглашении свобод, это не баланс, а его часть. Это все равно, как половина колеса: часть вещи, которую использовать вне целого невозможно. То есть, говоря образно, Ольга Малинова взяла половину колеса и назвала его колесом, хотя и отметила, что половинки колес нигде не используются как колесо («никогда не были реализованы на практике»).

То есть она дала определение именно той версии либерализма, которая относятся к разновидности социального дарвинизма. Такая путаница понятий является обычным делом для российских ученых, политиков и общественных деятелей, что, пожалуй, является одной из главных причин кризиса в стране.

Пробелы в идеологии Владимира Путина заполняют чиновники по своему усмотрению

Для либерализма существенными признаками является решение любых вопросов с точки зрения его основной регулятивной идеи, то есть равенства, любви к ближним и необходимости реализации индивидуальности человека, не нарушая свободу других людей. Вторым важным моментом научного определения либерализма является указание перечня проявлений либерализма в различных условиях (принципов либерализма), который был приведен выше.

Разумеется, рассмотренное выше определение либерализма нельзя считать строго научным, это набросок такого определения – указание того, как оно должно выглядеть, в весьма вольном изложении. А для формулировки полноценного научного определения требуется серьезная исследовательская работа.

Определение выглядит несколько сложновато, но подобные ему определения традиционно используются в естественных науках и обыденной жизни. Например, холодильник определятся через указание его регулятивной идеи (существенного признака) – охлаждения предмета посредством отвода тепла из некоторого пространства во внешнюю среду, а также указание принципов функционирования (по типу хладагента, назначению и пр.).

Подобное определение либерализма позволяет понять многие явления общественной жизни. В частности, это касается ситуации с идеологией в России. Президент России Владимир Путин заявлял о своей приверженности к здоровому консерватизму, который, судя по его описанию, очень похож на либеральный консерватизм, описанный в перечне принципов либерализма под номером 7. И еще он патриот, что соответствует пункту 10. И общие абстрактные установки у него примерно соответствуют либерализму. И все. Это сразу позволяет понять, что декларируемая им идеология, не является полной, то есть в ней имеются пробелы. Президент этого не замечает, и вопросы, которые связаны с данными пробелами решает не он, а его подчиненные, многих из которых принято считать либералами.

Однако, исходя из научного определения либерализма, становится ясным, что обвинения в либерализме, которые раздаются в адрес некоторых российских чиновников, политиков и общественных деятелей, совершенно беспочвенны, так как они придерживаются взглядов типа тех, которые указаны Ольгой Малиновой в качестве «китов» классического либерализма и представляют не либерализм, а псевдолиберальную версию социального дарвинизма. Таким образом, реальная, а не декларируемая, идеология современной России представляет собой смесь либерализма (консерватизма, патриотизма, гуманизма) с социальным дарвинизмом. Это таит в себе противоречие, которое неизбежно приведет к кризису в стране. Впрочем, о чем это я – кризис в самом разгаре.

Владимир Тарасов.