Душевно пишет, красиво. С любовью к природе и старинным обычаям.
Аконит ожил. Он заколыхался в нескольких метрах от нас, а потом из цветов появилась Снаткина. С велосипедом и в зеленом дождевом плаще.
Я испугался. Косяком пошло.
— Здравствуйте… — растерянно пробормотал Роман.
Испугался, но не удивился.
Снаткина выпросталась из зарослей, посмотрела на гроб, на меня и Романа.
— Во дурачье-то, — Снаткина брезгливо поморщилась. — Кто же так делает-то?
Снаткина подошла. Положила велосипед, постучала кулаком по гробу, прислушалась, словно ожидая — не ответят ли?
— По нормальному надо делать, как все. Сперва одежку, потом Антошку.
Снаткина постучала по гробу еще.
— Я не очень понял эту аллегорию, — сказал Роман. — Кто есть… как вы сказали? Антошка?
Я аллегорию в общих чертах уловил. А Снаткина конкретизировала.
— Мужика вывалите, — сказала она. — Гроб к могиле волоките и туда бросьте. А потом и мужика. В первый раз, что ли?
— Прекрасная идея, — сказал он. — Я и сам так хотел.
— Ну так за ноги его и бери!
Похоже, что выбора не оставалось. Снаткина, разумеется, права — полный гроб не утащить, — одна крышка килограмм двадцать — я донес ее до могилы не без напряжения.
— Крышку надо стоймя! — крикнула Снаткина.
Я прислонил крышку к сосне и вернулся к гробу.
Снаткина принялась командовать дальше. К гробу она не приближалась, распоряжалась с дистанции.
— Ты за руки, ты за ноги, высоко не поднимайте, не транспарант, тяните помаленьку.
Хазин был тяжел, но но́сок. Я ухватил его под плечи, Роман за щиколотки, потащили. Он окончательно одеревенел, что облегчало задачу, поскольку в пояснице Хазин не сгибался. Впрочем, за один раз не справились — он весил не меньше ста, так что, одолев метров пять, мы уронили его на землю. Хазин неприлично чвакнул.
— Нутро отошло, — прокомментировала Снаткина. — Слышите? Засмердело-то как, а?
Не почувствовать это было невозможно — от Хазина распространялось зловоние лежалой мертвечины.
— Скорей волочите, а то волки сбегутся! — скомандовала Снаткина. — Им нутряное самая вкуснятинка!
Роман оглянулся на лес, Снаткина засмеялась. Мы подхватили труп и, превозмогая смрад, поволокли его к могиле. Роман явно сдерживал рвотные позывы, да и я, честно говоря, тоже — с каждым шагом Хазин вонял все гуще.
— Надо было на тряпке волочь, — поучала Снаткина. — В машине дерюга какая-нибудь есть, в дерюгу его, не боярин, доехал бы…
Но за дерюгой из машины я бежать не собирался, поэтому мы тянули Хазина дальше и управились всего с тремя остановками.
— Теперь волоките гроб, чего стоите! Да побыстрее, грозу сегодня передавали, опять вся крыша протечет…
— Как она тут появилась? — шепотом спросил Роман. — Вдруг откуда ни возьмись…
— Вряд ли она коптерами умеет управлять, — сказал я. — Если ты к тому, что Снаткина Пилот.
Снаткина ходила вокруг могилы, быстро в нее заглядывала, трупа самого Хазина сторонилась.
— Но что она тут делает?!
— Хобби такое, — пояснил я. — Любит по кладбищам гулять.
— Да я это помню, просто… Зачем по заброшенным?
Снаткина тетка мутная. И хитрая. В чем-то грандиозная.
— У нее нюх на смерть, — сказал я. — Она похороны, как акула кровь, чует.
— Но сегодня же еще и Семена хоронили.
— Семен не катит, — сказал я. — Между двумя похоронами Снаткина всегда выбирает более перспективные. Мортальная старушка.
Снаткина подняла палку и тыкала ею в Хазина.
— Как ты думаешь, она имеет к этому отношение?
— А тебе не кажется странным, что в прошлый раз… мы тоже у нее оказались?
Роман указал в сторону Снаткиной.
— Нас каждый раз прибивает к Снаткиной, Витя, ты не считаешь это необычным?
Необычно. Смешно. Выхода нет.
— Не настолько, чтобы быть подозрительным. Впрочем, не сомневаюсь, что скоро мы все узнаем. Давай, взялись…
Взялись. Донесли гроб, затолкали его в могилу, с дальнейшим образовалась некоторая заминка — мы уложили Хазина вдоль ямы и осознали, что опустить его сил уже не осталось. Устали. Я чувствовал, как дрожат руки и ноет отвыкшая от нагрузок спина. Роман потирал колено. Приблизилась Снаткина.
— Чего встали? Дохлятиной сейчас пропитаемся, неделю потом вонять будем!
— Так как его… — Роман сделал неловкое движение. — Вперед ногами совать, что ли?
— Да боком сковырните — и все дела.
— Сбоку его толкните — он и упадет.
— Да как-то… — растерялся Роман. — Не знаю…
Пришлось брать на себя. Почтения к Хазину не испытывал, поэтому поступил, как советовала Снаткина — своротил его в яму. Получилось неплохо — Хазин ввернулся в гроб удачно, на спину. Руки немного разболтались в стороны, но Снаткина поправила палкой.
— Крышку теперь. Гвозди есть?
— Нет, — уверенно ответил я.
Мы опустили крышку, она пошла неровно, зацепившись за стенку ямы.
— Крышка… криво встала, — пожаловался Роман. — Не лезет… Что делать?
Мы дружно посмотрели на Снаткину.
Снаткина быстро заглянула в яму, достала из кармана дождевика банку со «звездочкой» и стала мазать под носом. Мы ждали. Я не думал, голова не работала.
— Лопатой толкни, — велела Снаткина.
Роман принялся тыкать лопатой в крышку, но лезвие лишь портило гроб.
— Да брось, — остановила Снаткина. — Ты лучше туда слезь.
— Почему я? — с обидой спросил Роман.
— Ты пошибче, я же помню, — ответила Снаткина. — Слезь и на горбушке поскачи, она и встанет.
Я чувствовал, как помаленьку начинаю угорать. От солнца, от цветочного меда, от безветрия и от трупного запаха, от этого дня, от времени, я не хотел сюда возвращаться, зачем я сюда вернулся. Теперь это. Борозда. Иголка зацепилась раз, иголка зацепилась два.
Роман присел на краю, неловко свесил ногу.
Пожалуй, это превосходило все…
— В могилу сигай! — крикнула Снаткина. — Да что тебя, учить, что ли?!
Роман ругнулся в сторону и соскочил на крышку.
День начался с Надежды Денисовны, это был знак. Хорошо, что не взяли Аглаю, вряд ли сегодняшний день будет полезен для здоровья.
Роман подпрыгнул, крышка со щелчком встала на место, сам Роман ловко выскочил из могилы.
— Вот и все, давайте закапывать, — с облегчением выдохнул он.
