ramastoporom

Выкладывал недавно довольно-таки кровожадную главу своего рассказа и вспомнил случай, который сподвиг меня на его написание.

Дело было в студенческую молодость. Возили нас на экскурсию по птицефабрике и поразило меня там больше всего не полное ощущение, что находишься в каком-то концлагере и не запах производства, выдававший расположение фабрики за несколько километров. Поразили люди.

Дело вовсе не в рабочих, с меланхоличным видом разделывавших еще трепыхавшихся куриц на конвейере. Запомнилась реакция одногруппников.

Вели нас этими кругами птичьего ада,  от выгрузки из машин (смотрел на битком наполненную цыплятами машину и отчего-то в голове всплывали образы погрузки евреев на поезда из "Списка Шиндлера"), ошпаривания еще живых птиц кипятком и до готовой продукции.

Сколько было слов...

"Какой ужас, зачем нам на это смотреть?"

"Сейчас стошнит."

Заявление, вызвавшее наибольший резонанс и получившее наибольшую поддержку среди членов экскурсии, звучало примерно так:

"Никогда больше не буду курицу есть, вот принципиально. Это ж страх какой-то."

Вывели нас на улицу в самом конце линии производства. Все немного офигевшие принялись активно курить, а потом подоспел работник предприятия. Принес он гостинец - копченые куриные крылышки. Все, в том числе и наиболее сильно возмущавшиеся и хватавшиеся за сердце во время экскурсии, тут же забыли о творившемся внутри фабрики. Студенческий голод - страшная вещь. Принципов хватило минут на пятнадцать.

Глава 2.2

Филь'уссари разомкнула Единение. Да и не Единение это было вовсе, а так -совместное созерцание мира. Полноценное Единение не было возможно с тех самых пор, когда шею каждого жителя Прародительницы стал «украшать» смиритель. Она знала это только по рассказам Основы. Никогда ей еще не доводилось полностью сливаться с частью, породившей ее. Никогда она на узнает памяти Изначалья. Никогда не увидит мир таким, каким он был до вторжения алькатилов. Быть может, так было даже лучше, быть может лучше не видеть Прародительницу в ее первозданном виде и тогда действительность не будет казаться еще мрачнее, хотя, казалось бы, куда уж. Филь'уссари любила слушать рассказы Основы о прошлом, о славном времени, когда все было едино, когда весь народ Вечных мог соединиться в целое и познавать глубины не только прошлого, но и будущего.

Уссари всегда спрашивала совсем уже дряхлую Основу, почему же тогда Вечные, их вожди, их воины ничего не сделали, чтобы остановить алькатилов, чтобы защитить Прародительницу? Основа, уже не способная к изменениям и готовящаяся слиться с Изначальем отвечала в редкие моменты просветления, своего блуждающего в сумерках угасания разума:

- Никто не мог поверить, что такое может случиться. Мы отказались верить и поплатились.

С момента вторжения алькатилов Вечные познали новый мир. Мир без прошлого. Никогда еще со времен появления Изначалья, они не были так одиноки и одновременно так свободны. Филь’уссари знала, что никогда не была бы тем, кем является, если бы не смирители. Раньше, когда Вечные еще были полноправными хозяевами Прародительницы, каждый Новый был частью и продолжением Основы. Каждый Новый получал знание и опыт Основы и приходил в мир на смену уходящему. Мириады поколений продолжалась жизнь Вечных и это было невозможно без Единения. Именно в моменты Единения с Основой, а не при отделении, Новые познавали опыт и память тысяч поколений Вечных. Именно тогда Основа передавала свой разум в молодое тело и Новый становился частью Изначалья. Но сейчас, когда единение невозможно, каждый Новый должен сам искать свою дорогу, сам должен познавать мир.

Алькатилы уподобили Вечных себе, ведь они так же живут и умирают, оставляя свое потомство разбираться самим в устройстве вселенной.

Основа говорила Филь’уссари, что никогда бы не подумала, что будет благодарна Вторгшимся, но этот момент настал.

Основа видела в Филь’уссари продолжение себя, как и раньше, когда ее сознание переходило в Новых, но сейчас это было нечто иное. Вечные стали смертны и обрели счастье иметь, как говорили алькатилы, детей. Основа говорила, что не просто так Создатели послали им испытание. Они наказали их за нежелание меняться. Создатели, с помощью алькатилов, позволили Вечным по-новому открывать мир, по-новому удивляться, по-новому осознавать себя.

Теперь все было по-другому. Как только оставшиеся Основы осознали, что уйдут навсегда и не смогут передать знания Новым, они стали делиться с ними опытом другим путем, подсмотренным как раз у Вторгнувшихся.

День и ночь один из Новых записывал память основы. День и ночь Основы стремились передать все что знали, все что видели они, все что познало Изначалье.

Новые стали познавать память без единения и осознания. Вот только жизнь и рассудок внутри Основ угасали стремительнее, чем они успевали передать свои познания. Тут Вечным опять "помогли" алькатилы.

Именно они дали хозяевам Прародительницы "Память снов".

Дряхлеющая Основа, поглощала "Память" и была способна вновь давать воспоминания, правда плата...

Филь’уссари окончательно разорвала связь, перешла в сторону и посмотрела на Основу.

Та была совсем плоха. Гниль захватила всю нижнюю часть и продолжала распространяться, источая миазмы вони в пространство. "Память снов" возвращала разум, но забирала тело. Это был путь в один конец. Принимая "Память" Основа нуждалась в ней постоянно и не могла от нее отказаться, даже несмотря на медленную смерть своего тела. Новые же были вынуждены искать способы заработать на "Память", чтобы перенять знания Вечных. Когда Вечные окончательно уйдут, бывшие хозяева Прародительницы не должны были остаться без знаний о мире. И так уже слишком много потеряно. Слишком мало Вечных осталось и слишком много еще нужно от них узнать.

Филь,уссари еще раз бросила взгляд на Основу, плутавшую где-то во мраке забытья и стала собираться наружу.

Их средоточие еще было не самым плохим. Уссари осмотрела обшарпанную бетонную коробку, находящуюся в подвале огромного дома алькатилов и порадовалась их благополучию, вспомнив одно из пристанищ уходящих Основ, где ей довелось побывать.

Почти полностью пораженные "Памятью снов" тела сгрудились в кучу и готовились навсегда покинуть Прародительницу, ведь даже под действие препарата алькатилов они уже не могли обрести разум. Филь,уссари вспомнила запах царящий в том заброшенном участке канализации и невольно поморщилась.

"Уж лучше побыстрее покинуть этот мир, чем вот так заживо гнить, заставляя Новых о себе заботиться", - Филь давно уже для себя решила: если когда-нибудь она станет Основой, то ни за что не позволит Новым обеспечивать свое дряхлеющее тело. Уж лучше снять смиритель и умереть.

Уссари невольно ощупала металлический обод сжимающий ее шею и начала меняться.

Бесформенное тело, увенчанное вытянутой головой, начало приобретать новые очертания. Вместе с ним измерялся и смиритель. Он чуть растянулся, но не позволял Новой преобразоваться в любую, хоть сколько-нибудь опасную для вторгнувшихся форму.

Уже были видны четыре конечности, образовавшиеся из прозрачных сгустков тела Новой. Постепенно формирование тела алькатила завершилось, и Филь, осмотрела себя в небольшом осколке зеркала закрепленном на выцветшей стене.

"Немного переборщила с годами", - подумала Новая осматривая оболочку - "Покупают в основном особей помоложе. Но, времени перекидываться нет, да и сил это займет прилично, так что будем работать, тем что вышло."

Из зеркала на Филь,уссари смотрела женская особь алькатилов.

По их меркам Новая перевоплотилась в подростка. Белокурые цвет ороговевших отростков, занимавших у большинства алькатилов всю голову, был самым ходовым сейчас оттенком. Пара пухленьких горизонтальных кожно-мышечных складок и голубые световые детекторы дополняли образ Новой и сулили ей неплохой заработок. Кто-то из покупателей все же захочет провести с ней время. Выбрав пару наиболее коротких тряпок, которыми алькатилы защищали себя от холода, Уссари начала подъем на поверхность.

Оставив средоточие позади, Новая в облике девочки-алькатила направилась на свое излюбленное рабочее место - Барахолку. Именно так Алькатилы называли место, где продавали всякий ненужный себе хлам, убеждая других вторгшихся, что им он жизненно необходимым.

По дороге Филь встретила Ильз,ашкара . Он совсем недавно начал помогать добывать средоточию деньги, но у него уже сносно получалось перевоплощаться в детеныша алькатилов.

- О, в этот раз у тебя глаза еще жалостливей получились, Ильз. Много сегодня заработаешь, - Филь растянула губы на манер алькатилов.

- А, у тебя, прям хорошая продажная девка вышла, Уссари, только старовата что-то.

Новая кивнула в знак согласия. Именно поэтому Ильз ей и нравился. Он никогда не будет скрывать правду и скажет все прямо, в отличие от других Новых, которые переняли у алькатилов не только облик, но и некоторые повадки, такие как ложь и лицемерие.

-Знаю, Ильз, им все помоложе подавай. Буду надеяться, что так подадут, если не купят.

Двое Новых, за разговором и оценкой друг друга, не заметили как миновали наземные средоточия окраин и приблизились к Барахолке.

Ильз махнул Филь рукой и побежал к зданию вторгшихся, называемому банком. Именно там он предпочитал сидеть ожидая, что кто-то из алькатилов расщедрится и бросит пару кредитов в его сторону.

Вот только конкуренция… Несмотря на ранний час, у банка уже крутилось порядка дюжины Новых в обличиях алькатиловых детенышей. Еще один конкурент был им не нужен, и если Ильз не сможет постоять за себя, ему придется уйти искать более спокойное место.

Гул сирены заставил Филь, забыть о Ильзе и броситься под ближайший навес.

Начиналась «чистка».

Эту процедуру проводили на «линзе» ежедневно, пытаясь не дать фангору заполонить все небо. Один из немногих выживших представителей растительного мира Прародительницы показал недюжинную тягу к жизни и захватывал любые территории, стоило предоставить его самому себе. Город и без того утопавший в его треугольных листьях, без чистки «линзы» мог погрузиться в полную тьму за несколько дней. И вот каждое утро, команда Новых, которым посчастливилось получить настоящую работу у алькатилов, отправлялась под своды купола, защищавшего город и именуемого «линзой» и начинала сжигать неподатливый сорняк. Ошметки и сгоревший мусор, сорвавшись с невообразимой высоты купола, летели вниз, норовя завалить любого зазевавшегося пешехода (что, собственно, нередко и случалось).

Филь, уже привыкшая к подобным гигиеническим процедурам города, моментально реагировала всякий раз, когда слышала гул разрывавшихся баззеров оповещения.

Она уже предвидела скорое появление остатков фангора, когда заметила алькатила, как ни в чем не бывало шедшего по середине улице с отрешенным видом.

Судя по чудаковатому выражению лица и слегка подергивающейся левой руке, алькатил был сейчас "по ту сторону" или как это называли вторгшиеся - «в кибере».

Он не обращал внимание на гул сирен и продолжал дожидаться смерти, когда Филь смогла разглядеть в кармане его одежды нечто немыслимое.

Этот чудной алькатил не только не знал о значении звуковых сигналов сирены, но пренебрег главным правилом выхода в окрестности Барахолки.

Он недостаточно хорошо спрятал деньги.

Несколько кредитов, причем немалого номинала, торчали прямо из его кармана.

«Нереальный простофиля.»

Филь секунду размышляла над дальнейшими действиями, а потом бросилась в сторону незадачливого алькатила… Она успела в самый последний момент. Стоило ей и толкнуть вторгшегося, как на место где они только что были, со страшным грохотом повалилась почти превратившаяся в угли часть фангора.

Филь, продолжала толкать начавшегося было что-то голосить недотепу, пока они не очутились под навесом ближайшего здания.

Лишь тогда Новая разомкнула свои руки сжимавшие запястья вторгшегося. Руки Филь тут же нашли себе новое, куда более выгодное чем спасение алькатила занятие. Вторгшийся, наблюдавший как горы сожженного сорняка падали на улицу, по которой он только что прогуливался и не заметил как Уссари ловко умыкнула из его кармана все имевшееся там добро.

Спрятав кое-как кредиты в небольшую сумочку, найденную Филь всего неделю назад на свалке и ставшую последней частью ее образа девочки-алькатила, Уссари повернулась к вторгшемуся спиной и собиралась было уйти, когда ее остановил голос спасенного алькатила. Новая оцепенела от неожиданности… Всего от одного слова.

- Спасибо.

Еще никогда вторгшиеся не благодарили Филь. Никогда еще они не проявляли к ней доброту… Уссари стояла и не знала, что делать. Страх попасться на краже смешался в ее сознании с чем-то новым. Это было любопытство. Ей захотелось подойти к этому недотепе-алькатилу и возможно даже поговорить с ним.

Терзания Филь были недолгими, ведь рука, схватившая ее за смиритель и потянувшая в сторону странного алькатила, сделала выбор за нее.

Уссари мгновенно пожалела о своих сомнениях. За секунду любопытство испарилось, а страх переродился в нечто большее, стянув ее нутро жутким холодом. Холодом, лившимся из двух световых рецепторов, называемых алькатилами, глазами.

Второй вторгшийся оттолкнул алькатила-недотепу в сторону и буравил Филь своим пронизывающим взглядом…

***

Айзек вцепился в ратиоконтроллер и притянул алиума к себе.

Гулубые глаза чужака были полны ужаса.

- Зачем вы так? Она спасла мне жизнь, - Киллиан схватил Райберга за плечо и заставил отвлечься от созерцания инопланетянина (хотя, по сути, на Ласте именно люди и были инопланетянами). - Если бы не она, я бы сейчас лежал под той грудой хлама.

Сивар начал активно махать в сторону тлеющего тела здешнего сорняка, но Айзек и не думал ослаблять хватку. Он разглядывал «ошейник» чужого. Ограничитель форм или ратиоконтроллер позволял алиумам менять форму лишь в определенных, безопасных человеку рамках. Чужие не могли сливаться воедино и прятать особей которые провинились и должны были понести наказание. Разрыв контроллера приводил к детонации небольшого взрывного устройства, выжигавшего несколько квадратных метров вокруг.

- Сивар, я говорил тебе быть внимательнее? Я предупреждал что Кносс это не место для беспечности? Тебя первый же встречный чужой чуть было не угробил.

- Она меня спасла!

- Да, конечно-конечно от чего? Ты думаешь, я бы выпустил тебя в горд без генератора.

Айзек достал из кармана импульсник и направил его в сторону замершего юноши. Орудие выпустило в сторону юноши поток когерентного излучения, который тут же остановил полупрозрачный кокон силового поля.

-Все, от чего она тебя спасла, это от шопоголизма.

Киллиан озадаченно таращился на эпоса. Незнакомый термин резанул его слух, не вызывав в памяти никаких воспоминаний.

Айзек провел ладонью по ежику белых волос на своей голове, шумно выдохнул и снял болтавшуюся на плече алиума сумочку.

Стоило Эпосу перевернуть ее вверх дном и на землю, как остатки опаленного на «линзе» сорняка, посыпались кредиты.

Киллиан похлопал по карманам.

- Но, я ... Она хотела спасти меня, она же не знала про генератор.

- Он просто увидел твои кредиты и не хотел раскапывать их под горой обломков. Он хотел тебя обворовать и обворовал. В этом мире с ворами не принято сюсюкаться.

Айзек направил импульсник в сторону Алиума.

- Нет, стойте, не трогайте девочку. Она еще ребенок, она не хотела плохого.

Айзек бросил алиума на землю, продолжая держать его на прицеле, а другой рукой протянул к себе Киллиана.

- Ты еще не понял куда попал, Сивар? Какая она тебе девочка? Если бы не этот ошейник, она… Тьфу, - Эпос чертыхнулся, - Она/он/оно, отрастило бы клыки и сожрало бы тебя. Они не дети.

Райберг обвел все вокруг импульсником. Город переждавший чистку приходил в себя.

Толпы алиумов в образе детей кружили вокруг людей, выходящих из банка, выпрашивая милостыню. Горстка чужих воплотившихся во взрослых принялась убирать последствие «дождя» из сорняков.

До людей и прижавшейся к стене белокурой девочки никому не было дела.

- Они так зарабатывают, хотят выглядеть жалостнее. На малолетних здесь и в других сферах спрос выше. Ты еще не понял? Не надо видеть в них людское. Они не люди. Они совсем другие. Им не знакома жалость и сострадание. Стоило нам подпустить их к себе, и они уничтожили наш дом, Сивар. Не надо быть наивным и верить только глазам.

Айзек схватил руку Киллиана и зажал в ней импульсник.

- Ты должен это сделать. У них был выбор. Повиновение или смерть. Те, кто не желают подчиняться должны умереть. С ними нельзя по-другому. Неужели ты хочешь, чтобы мы потеряли не только Землю? Ты хочешь, что бы они сожгли Топаз до тла? Сожгли другие планеты?

Юноша стоял глядя на вжавшуюся в стену девочку-алиума и трясущейся рукой начал поднимать дуло импульсника.

- Давай Сивар! Ты должен. мы или они! И никак больше. Они - чужие. Они другие. Нельзя спускать им с рук. Ты знаешь, что они делают с этими деньгами? Они пичкают своих стариков какой-то дрянью, от которой те начинают гнить заживо, они - нелюди. Не нужна им твоя жалось.

Две полоски слез бежавшие из голубых глаз алиума говорили Киллиану об обратном. Он опустил импульсник.

- Не могу, простите. Не могу в ребенка.

Айзек выхватил оружие и оттолкнув протестовавшего Сивара, выпустил в алиума разряд…

***

Филь, никогда не думала, что это будет так. Она видела, как уходили Основы и надеялась, что ее ждет другая участь. Другая, но не такая.

Смерть, выпущенная вторгшимся, растекалась по ее телу. Не было боли. Была только досада.

Она жалела, что никогда не сможет стать Основой. никогда не даст жизнь Новым… Много других "никогда".

Она угасала сливаясь с Изначальем Прародительницы и смотрела на алькатила-недотепу, глаза которого отчего то сильно блестели. Секунда и прозрачные капли побежали из них вниз.

Филь даже не злилась на вторгшихся. Чего с них взять? Не зря ведь Вечные  назвали их алькатилами – принёсшими зло.

Силы поддерживать форму закончились и Филь начала меняться, что бы слиться с Изначальем в своем первозданном виде.

***

Айзек перешагнул через жижу, которой обернулся чужой и пошел прочь чертыхаясь себе под нос:

- Девочка у него, ребенок… Не убий, еще бы сказал...

Киллиан провел по лицу рукой, перешагнул через залитые биомассой, оставшейся от чужого, кредиты и поплелся следом за Эпосом.

Продолжение следует...

Пролог

Глава 2.1

Глава 2.1

"Научи меня всему тому, что умеешь ты,

Я хочу это знать и уметь.

Сделай так, чтобы сбылись все мои мечты,

Мне нельзя больше ждать, я могу умереть."

- Виктор Цой. 

Киллиан поднимался стряхивая с себя остатки дремы. Сон уходил, оставаясь лишь отблеском на воде той яркой картины, которую только что переживал юноша. Подробности таяли, рассыпаясь по закоулкам памяти словно пепел.

"Пепел."

Киллиан вспомнил кратер и себя нового на его склоне. Никогда еще его сон не был так неправдоподобен и материален одновременно. Никогда еще он не испытывал такого чувства: понимания абсурдности, абсолютной невозможности увиденного и одновременно уверенности, что все это не просто так.

Легкая майка насквозь промокла и прилипнув к спине, холодила спину. Сивар попытался ее снять в тот самый момент, когда в медблок вошел Эпос.

-Верг разбудил? Не пожалела тебя железяка?

Хорошее настроение и приветливость Айзека вызвали в голове Киллиана резонный вопрос, который возник бы у любого, знавшего Райберга больше одного дня: "С чего бы такое радушие?" Эпос не производил впечатление добряка и компанейского человека ни на первый, ни на сто первый взгляд и такое "милое" его поведение вызывало исключительно тревогу.

Киллиан было хотел начать переживать, но потом какая-то часть его мозга, по-видимому ответственная за страх, резонно решила, что противиться Райбергу он все равно не сможет, так что нужно успокоиться и принимать все как есть.

- Это даже хорошо, что разбудил, - Киллиан секунду подумал, а потом все же решил не будить спящую собаку, в смысле, не злить добродушного Эпоса и добавил, - Сэр.

-Это еще почему?

-Да ерунда всякая снилась.

-О, Сивар, не надо воспринимать сны, увиденные во время гипера, как обычные. Они бывают не тем чем кажутся или кажутся чем-то, но этим не являются.

Киллиан только и нашелся что мотнуть головой и сказать:

- Ага.

Он рассказал Эпосу детали сна, которые еще не растворились в пучине его памяти. Райберг задумался.

-Быть может этот сон, что-то и значит. Для нас... Для тебя... Но, пока... Пока это просто сон.

Айзек полоснул Киллиана своим испытывающим взглядом и добавил:

-Как бы то ни было, не стоит игнорировать "дары гипера" - сны которые помогают переносить прыжок. В гиперпространстве время условно. Пространство обретает новые измерения и играет с нашими четырьмя, меняя их по своему усмотрению.

Как корабль который должен был плестись на досветовой скорости до нужной точки годы, оказывается перенесен за сотни световых лет, так и человек переносящий гиперсон, может преодолеть барьер времени и заглянуть за его черту.

Айзек сделал угрожающий вид, но потом, насколько это возможно с его взглядом, приветливо улыбнулся:

-А, возможно, это просто нервы.

Эпос осмотрел Киллиана с ног до головы и недовольно подкачал головой:

-Тебе бы что-нибудь с физиономией что ли сделать, а то стоишь смотришь на меня как щенок, Минос, да и любой другой проходимец на этой планете, тебя с потрохами сожрет, если мне понадобится отлучиться. Надо что-то предпринимать.

Киллиана уже начал подумывать, что Эпос таки решит исправить приветливость его лица посредством физического воздействия, но Айзек успокоил его в своем стиле:

-Ладно, что с тебя взять. Получишь одну из моих игрушек для уверенности в себе. Ну или застрелишься, в случае чего.

Киллиан смотрел на кумира детства, не понимая, шутит ли он. Айзек улыбнулся:

-На этой планете не стоит доверять бабуле, торгующей пирожками, ведь она может оказаться беглой главой клуба анонимных сатанистов, и уж тем более не стоит попадать здесь в неволю. Так что разряд в голову, это еще не худший вариант.

Эпос похлопал замершего с остекленевшими глазами Сивара по плечу и поманив за собой, вышел и отсека.

Они проследовали в капитанскую рубку, которая так же являлась пунктом управления кораблем (если конечно Вергилий вообще нуждался в том, чтобы им управляли).

-Верг, дай обзор.

-Айзек, я не стал обращать внимания, когда ты применял это ужасное сокращение у меня за спиной, но в лицо я это бессовестно-вульгарное панибратство терпеть не намерен, начинаю подготовку к прыжку в систему V404 Cygni. До старта 5...4...3...2...

-Ладно тебе брюзжать, старый зануда. Вергилий… Вергилий... Что сразу в черную дыру то?

Киллиан уже начинал понемногу привыкать к этой манере общения корабля со своим капитаном, но при упоминании черной дыры, все равно начал волноваться: "А вдруг?"

- Хватит пугать нашего юного гостя, Вергилий, я то знаю, что ты слишком любишь себя, что бы попадать в область действия Пантагрюэля.

-А, кто Вам, любезнейший, сказал, что я бы там остался? Выдворил бы Вас наружу в чем мать родила, ну или в хиленьком каком скафандре на худой конец и убрался бы подальше от этой прорвы. А уж вы бы мне при встрече рассказали, что за горизонтом событий находится.

- Прекрати строить из себя бессердечную железяку, Верг…илий.

Корабль первым предпочел прекратить пикировку и все же выполнил указание Райберга.

Стены капитанской рубки, на которые проецировалась вся телеметрия корабля, на мгновение стали матово-белыми, а потом и вовсе "исчезли" - Вергилий не решился исполнить свою угрозу по выдворению пассажиров наружу, а всего лишь позволил им увидеть пространство вокруг себя.

Киллиан впервые побывавший в межзвездном пространстве лишь несколько дней назад и мало что помнивший о тех событиях из-за бешеного прилива адреналина, на сей раз смог по достоинству оценить космос.

Пока юноша спал, Айзек успел вывести свой диковинный корабль из дока "Мора" и уже направил его в сторону желтоватой планеты, стремительно увеличивающейся где-то в самом низу обзора.

Но, не вид удалявшегося линкора Сил самообороны и не закутанная грязно-серыми облаками махина Ласта приковали к себе внимание замершего Киллиана. Его поглотила пустота. Абсолютная, давящая со всех сторон на сознание прессом бесконечного «ничто», пустота космических просторов заворожила юношу, заставив его сердце биться чуть медленнее обычного.

Киллиан тут же вспомнил недавнюю угрозу сварливого корабля и примерил на себя участь человека, очутившегося в одиночестве космоса, наедине со тьмой и своими мыслями. Он видел нескончаемый простор мрака стремящийся поглотить все вокруг и верил историческим хроникам. Они говорили, что первых людей, попавших в космос, приходилось потом месяцами лечить от воздействия на сознание вот этой, огромной, неподдающейся описанию и измерению пустоты.

Постепенно тьму космоса перед глазами молчавших людей начала вытеснять планета, отражавшая свет далекого «желтого карлика».

Киллиана видел изображение Топаза - крохотного голубого шарика с редкими вкраплениями суши. Видел кадры Земли до того, как она почувствовала на себе все "тепло и дружеский настрой" чужих рас.

Но то, что сейчас представало перед его глазами, не было похоже ни на первое ни на второе.

Серые, блеклые плевки водоемов, редко встречались на желто-коричневой поверхности родины Алиумов. Огромные ледяные шапки полюсов покрывали макушки планеты чуть ли не на четверть, будто норовя сползти вниз, перевернув несчастную планету вверх дном.

- Вдохновляет? - Айзек разорвал тишину капитанской рубки вопросом.

Киллиан не нашелся, что ответить.

Что могло привлечь в мире, который будто обесцветили, лишив ярких тонов и всей жизни?

-Наших рук дело, - стоило Райбергу это сказать, восприятие Киллиана резко изменилось. Одна картинка реальности наслаивалась на другую.

Поверх безжизненного серого ландшафта юноша видел мир утопающий в красках.

Мир, которым Ласт когда-то был. Мир, который люди превратили в эту безжизненную пустыню. Айзек зло улыбнулся.

- Не стоило «оборотням» нас злить, да к тому же могли бы бережнее обходиться со своей планетой. Это ж надо: построить такую сеть атомных станций, да еще и не обеспокоиться тем, что будет если за ними перестанут следить… Хоть ненадолго. Ни себе ни людям, - Эпос улыбнулся собственному каламбуру, - Примитивы. Людям из-за них теперь приходится сидеть под куполами, как паукам в банке. Да и для нас с тобой это не слишком хорошо. В случае чего, быстро убраться из Кносса не сможем.

Эпос все говорил, но Киллиан его почти не слышал. Он смотрел на этот мир, каким он был совсем недавно. Он видел Ласт таким, каким ему уже не суждено было стать.

Бирюзовые полоски перечеркивали поверхность Ласта вдоль и поперек. Реки были крупнейшими водоемами мира алиумов. Даже до «Возмездия» на планете не было достаточно крупных морей, а уж после деяний людских и вовсе не стало.

Киллиан видел огромные просторы степей, покрытые лиловой травой; видел крутобокие облака, гонимые ласковыми ветрами; видел жизнь...

Еще один сегмент информации из поврежденного модуля памяти занял свое место в сознании юноши, показав ему очередной монумент «Возмездию».

Планета уже заслонила собой весь обзор, доступный людям, продемонстрировав им черные точки городов, раскинувшиеся по всей поверхности планеты.

В основном это были крошечные, едва различимые червоточины, зиявшие на грязном теле планеты маяками куполов, но вот один город был несомненно огромен.

Его купол превосходил своих собратьев, как минимум в три раза. Город начал приближаться, увеличиваясь в размерах. Именно туда они и направлялись.

Корабль так легко проскочил вход в атмосферу, что людей даже не тряхнуло, оторвав от созерцания Кносса - столицы Ласта и единственного мегаполиса в этом полушарии.

- Ничему и никому не удивляйся. Кносс -город соблазнов, город желаний и каждый в нем ищет что-то себе по душе, каким бы вычурным это не было, - Айзек взялся наставлять застывшего Киллиана, - И самое главное - не стоит верить местным. Никогда. Какими бы приветливыми они не казались. Ты видел, что здесь было раньше? Судя по зрачками размером с кулак - видел. Как ты думаешь, как алиумы относятся к тем, кто сотворил с их родной планетой такое?

Киллиан молчал продолжая складывать в своем разуме две картинки. Одна, словно нарисованная масляными красками - яркая, пышущая жизнью планета, норовила поменять обличие и превратиться в свою бледную, истерзанную ураганами и бурями копию.

Когда Вергилий опустился достаточно низко, люди смогли различить единственную причину, по которой была возможна жизнь, да к тому же еще довольно процветающая, в этом обветшалом мавзолее былого буйства жизни.

Огромные турбины ветряков окружали Кносс со всех сторон. Именно эти бескрайние поля электростанций позволяли царству Миноса процветать. Именно отсюда черпалась энергия для удивительных, порой невообразимых генных, кибернетических и бионических экспериментов здешних ученых, главной целью которых было удовлетворение любых, даже самые неординарных запросов местной публики.

- Минос примет нас не сразу. Змей не стал слушать даже своего верного «поставщика мяса», - Айзек мотнул головой вверх, будто указывая на давно пропавший из вида линкор, - нам придется несколько дней побыть в городе. Заодно поменяем то дерьмо, что тебе имплантировали вместо кибервставки.

Киллиан невольно провел ладонью по голове, там где находился крохотный шов, оставшийся после внедрения импланта, позволявшего погружаться в кибер (естественно, если человек решится это сделать, после многочисленных атак нантосов на киберсферы Содружества).

- Местные эскулапы на раз тебе железо поправят, даже заметить не успеешь...

В разговор вмешался Вергилий:

- Нам разрешили вход в шлюз, господин Оно не забыл свое обещание...

В это самое время, в десяти световых минутах от окутанной в нескончаемые вихри пылевых бурь планеты, адмирал Харуки Оно собирался выполнить еще одно свое обещание. Адмирал расположился в кресле из мягкой кожи и разглядывал досье девушек, находившихся у него в подчинении. Образы меняли один другой, а господин Харуки все никак не мог остановить свой выбор на одной из «претенденток». Где-то внутри его обветшалой души поселился червь сомнения. Безжалостный паразит глодал его еще недавно непоколебимую уверенность в себе.

"А, что если Фобос все же решит пустить в ход информацию? Что если сдаст параменталами? Это уже не шутки, с ними не договоришься. По крайней мере, как это сделал Райберг, неизвестно. Лучше подстраховаться. Да и содействие я оказал..."

Харуки пододвинутая к консоли управления. После слов Эпоса о нантосе в голове мемора, он все еще не решался выходить в киберсферу. Все распоряжения приходилось отдавать «вручную».

Адмирал отдал голосовую команду "Мору":

- Запустить гипер-маяк в предполагаемом направлении станции «выродков». Для них есть работенка.

Продолжение следует...

Пролог

Глава 1.10

Пролог  Глава 1.1  Глава 1.2  Глава 1.3  Глава 1.4  Глава 1.5

Глава 1.6 Глава 1.7 Глава 1.8 Глава 1.9

Сон не шел. Киллиан ворочался с бока на бок и никак не мог отправить свое сознание на долгожданный отдых. Он уже и не помнил, когда последний раз нормально спал. Это было еще на Топазе. Вроде бы так недавно и в то же время совсем в другой жизни. Жизни беззаботного мальчишки, мечтавшего о космосе, мечтавшего выбраться из своего маленького мирка и посвятить свою жизнь куда большей цели, нежели простое прожигание времени до неминуемой смерти. Киллиан хотел служить Родине, хотя это понятие и было размыто как-никогда... Давно, когда человечество еще не выбралось из чрева матушки Земли, а космические корабли не рассеяли зерна колонизации по всему Рукаву Ориона, человек мог легко и просто сказать: "Я служу родине". У людей был свой дом, своя земля, ради которой стоило идти в бой, ради которой стоило умирать, стоило мстить...

Теперь, когда одного общего дома у людей не стало, вся раса раздробилась на совершенно непохожие друг на друга планеты-аванпосты; планеты-трофеи, полученные в кровавом горниле Выживания; планеты, которые так полностью и не стали человеческими, ведь дом не может покориться новым хозяевам, если старые, пусть и в усеченном виде, все еще в нем. Служить Родине, теперь означало немного другое - означало служить виду. Служить человечеству. Единственной скрепой, не дающей мирам отторгнуть общее прошлое и пуститься в саморазрушающее космическое отшельничество, был флот. Флот Сил самообороны.

Конечно было еще мифическое руководство, направлявшее жизнь содружества в определенное русло, но вот кем они были и где вершили судьбы простых людей, было доподлинно неизвестно. Уже давно, с самого момента выхода цивилизации на просторы вселенной, люди не избирали своих вождей. Руководство назначалось и менялось по своим, ведомым только высшим чиновникам, принципам. Киллиан не хотел служить неизвестно кому и поэтому, подавая документы для зачисления в спецотдел флота, мечтал служить именно Родине, пусть и в другом, эволюционировавшем обличие. Он мечтал о флоте.

Сон так и не шел.... Не хотел обволакивать сознание Сивара маковым настоем из кубка Морфея, дарующим освобождение от воспоминаний.

Киллиан лежал в капсуле регенератора, заменившей ему кровать, и думал о своих планах, так не вовремя начавших воплощаться в жизнь.

Он мечтал о космосе, но не мог и помыслить, что здесь среди звезд, так далеко от родной планеты, он не найдет ничего кроме пустоты, страха и смерти.

Он мечтал защищать человечество. Мечтал бороться с чужими, но и не думал, что в этой борьбе будет марионеткой людей, которые готовы разменять его жизнь на клочок важной информации, на отголосок почти забытого слуха, на секунду сиюминутного унижения оппонента.

Киллиан не сомневался, что Райберг в любую минуту бросит его в жерло собственных интриг и не моргнет глазом, а ведь этот человек, однажды уже покаравший целую систему за предательство рода людского, был еще не самым скверным существом, которое предстояло встретить Сивару в пути. По сравнению с тем, к кому они отправлялись на встречу, Айзек и вовсе был святым.

Минос был негласным правителем Ласта - планеты не так давно принадлежавшей Алиумам.

Как и большинство рас, оставшихся без источника ресурсов, метаморфы приползли к людям - расе победителей, за помощью. И человечество снизошло, позволив чужим вернуться на родину, в качестве гостей.

Образы диковинных существ, Миноса и потемневшего от постоянных каменных бурь Ласта, замельтешили в киллиановой голове, отправляя его разум в долгожданный и жизненно необходимый для переноса гиперпрыжка сон.

Его кружил ураган. Черный, расходящийся в небесах в белесое око, смерч швырял сознание юноши из стороны в сторону. Сивар не видел своих рук и ног. Он вообще мало что мог разобрать в этой лавине ощущений и какофонии чувств. Он не понимал, кто он и где. Он не видел земли и неба. Видел только туннель - тело смерча, захватившего его в плен и не дававшего вырваться на свободу.

Его бесплотные лёгкие будто сдавили неведомые жгуты, и он не мог нормально вздохнуть; глаза почти ничего не видели; руки только перебирали воздух, не в силах найти опору. Ураган должен был бы разорвать сознание Киллиана на куски, но что-то незыблемое приковало взгляд Сивара, заставив боль отступить.

Белое, источающее свет нечто стояло на самом краю урагана и манило Киллиана своей чужеродностью. Он потянулся всем своим естеством к этому маяку в надежде ухватиться за спасительный луч света, который, возможно, сможет вытащить из тьмы его мечущееся сознание.

Киллиан напрягал все силы, но образ все никак не хотел приближаться. Фантом разгонял пелену урагана, но все никак не хотел помочь выбивавшемуся из сил Сивару, время которого вот-вот должно было иссякнуть. Мрак, водоворотом закручивающий сознание юноши, забирал его силы, намереваясь растереть разум и подчинить волю. В самый последний момент светящийся образ спохватился и заметив потуги Киллиана, приблизился к терзаемому смерчем юноше и поднял на него лучезарный взор.

Киллиан увидел себя.

Белый образ, лучезарный фантом был его точной копией. Хотя.... Нет.

Блюдца огромных ореховых глаз и светлая улыбка фантома были так чисты, так правдивы, что Киллиан сразу же понял, кто явился ему в этом царстве мороков.

В образе белого миража, на выручку Сивару пришел он сам, но не нынешний, познавший смерть и крушение грез юноша, а мальчишка, которому суждено было умереть, растаять вместе с несбывшимися надеждами. Вместе с разрушенной мечтой.

Киллиан смотрел на себя, такого каким он был еще несколько дней назад и плакал. Черные капли слез бежали из его глаз. Сивар понял, что совсем не тьма, закрученная в водоворот терзает его разум. Он сам истязал свое сознание: отторгая реальность, не желая верить в происходящее вокруг. Смерч состоящий из тьмы не мог причинить юноше вреда, ведь теперь он был его частью. Незапятнанное, почти чистое сознание юноши уходило, впуская в себя мрак нового, только что познанного мира.

Стоило юноше понять это как вихрь перестал причинять боль, а влился в сознание, став его частью.

Киллиан знал, что нужно делать.

Он, рассыпавшись черной дымкой, отпрянул от своего лучезарного двойника и накинулся на него всей доступной ему мощью.

Беззаботный мальчишка умирал, уступая место юноше.

Тьма страха, отчаяния и сомнений растерла светлый образ, оставив на его месте новое, готовое принимать и видеть мир таким, каков он есть - без прикрас - сознание Киллиана.

Проникнув вместе со смерчем внутрь фантома, сознание Киллиана наконец-то обрело плоть и кровь. Обрело тело, тотчас же рухнувшее на колени, прямо в присыпанную антрацитовым пеплом землю.

Киллиана тошнило. Излишки мрака, не уместившиеся в организм, чернильными струйками вырвались на свободу.

Юноша успокаивался, а потом вновь заходился кашлем, исторгая из себя ошметки грехов. Пороки въедались в его тело, приобщая юношу к новому миру, делая его полноправным членом человеческой расы...

Киллиан все же смог остановить вырывавшийся из него поток тьмы и повалился на бок, подняв с земли столп пепла.

Он лежал и смотрел в небо, затянутое грязными, словно перепачканными серым, тучами, которые не давали солнцу пробиться к земле и разогнать царивший внизу полумрак.

Сивар смог взять себя в руки и подняться с колен, чтобы увидеть окружавшую его действительность. Он стоял на склоне гигантского кратера, манившего его вниз пологой тропой. Черные, покрытые пеплом стены его были испещрены тоннелями и углублениями, в которых горел переменчивый беспокойный свет.

Кратер был разделен на несколько уровней.

В голове мелькнул образ. Что-то вселило в память Киллиана картину, покрытую прахом веков. Он раньше не слышал это название, но почему-то стал уверен, что огромный конус, уходивший в чрево земли, был похож на перевернутую, устремившую свою вершину вниз, Вавилонскую башню.

Грандиозный разлом земных недр поражал воображение. Стоило посмотреть вниз, как голова шла кругом. Дно картера прятало свою истинную личину за плотной пеленой тумана. Киллиан находился на участке тропы соединявшем первый уступ со вторым. Ветер, гнавший Киллиана в спину, принес с собой звуки, которыми полнился ярус, под которым замер Сивар...

Он принес крики... Бесконечные, раздирающие сердце любого живого на куски, детские крики, вперемешку с плачем, впились в разум Киллиана кровавой занозой... Въелись клыками и не желали отпускать...

Тысячи брошенных младенцев надрывались над головой Сивара, все глубже забираясь тому под кожу. Их вопли то сливались в монотонный вал звука, то разбивались на осколки, долетая до распластавшегося на земле Киллиана, одинокими возгласами.

Сивар не ведал, да и не хотел знать, что или кто стал причиной плача сонма малышей, кто заставляет это море боли вырываться на просторы мира, повергая всякого, кто это услышит в смятение.

Киллиана стелился по покрытой пеплом земле, сжав голову руками, в надежде отгородится от детского плача. Но он и не думал отступать.

Крик словно бы зарождался в самой голове юноши, не отпуская его ни на секунду. Ни на мгновение не давая пощады.

Зубы юноши натужно скрипели; голова ходила из стороны в сторону, пытаясь прогнать гнетущую мелодию; руки, стремящиеся сдержать беснующийся организм, начинали раздирать кожу...

Плач стих, сменившись спокойным мужским голосом:

- Вставай. Я проведу тебя.

Киллиана не сразу поверил своему спасенью и еще несколько мгновений оставался неподвижен, пока голос не повторил свой призыв.

- Вставай.

Киллиан смог совладать с руками, не желавшими отпускать голову, и открыл глаза, чтобы увидеть своего спасителя.

Высокий мужчина, благородные черты лица которого выдавали знатное происхождение, протянул юноше руку. Алые одежды незнакомца развевались на ветру, подчеркивая крепкую фигуру. Бардовый плащ довершал наряд спасителя, нависшего над Сиваром.

-Вставай, - повторил Мужчина и Киллиан подчинился взявшись за предложенную руку.

Вместе с рукопожатием пришло и пробуждение.

Мерный голос незнакома в алом сменился надоедливым брюзжанием корабля.

-Вставайте Сэр, Вставайте Сэр...

Вергилий не унимался пока не удостоверился, что Сивар все же пришел в себя...

Продолжение следует...