pergamentt

— Давай, — сказала она, ухватила посылку за углы, но «сосед» не отпустил.

— Ещё есть.

— Куда?

— R-9.

— Не работаю с R, — отозвалась она и снова дёрнула посылку на себя.

— Очень дорого. Втрое дороже обычного.

— Нет.

— Вдесятеро?

— Не работаю с R.

Человек напротив развернул плечи так, что Асси показалось — сейчас ударит — и она изготовилась защищаться, но вместо этого он сказал:

— Странно. Я слышал, Асси доставляла как-то на R-3…

Она замерла. Отпустила посылку.

Это было слишком давно, чтоб вспоминать сейчас. Из знакомых ей курьеров никто не работал с секторами R, а она сделала это на спор с Гримми — спор-то выиграла, но теперь улыбаться могла только половиной лица и шепелявила. Слава звёздам, это было лицо, а не руки или ноги. Лицо не жалко.

— Не было такого, — она пропустила в голос ту непонятную ей интонацию, какая появлялась у людей только после первой ночи на линии.

— У меня есть свидетели.

— Соседушка, вы много на себя берёте…

Человек напротив неё похлопал ладонью по коробке и наклонился в свой автоматон, чтоб достать другую, совсем крохотную. Асси впервые посмотрела ему в лицо — обычно профессиональный кодекс запрещал ей смотреть в лица клиентам, запрещал знать их имена — и заметила, что на нём совсем нет морщин. Гладкая кожа — разве бывает такая у родственников тех, кто оказался на линии? У неё и у самой уже пролегли морщины вдоль щёк — в её-то двадцать пять, а ведь он казался вдвое старше… по взгляду.

— Доставка для члена Регнума, — сказал «соседушка». — Ты доставляешь, избавляешься от страха, что кто-то узнает, что ты бывала на R.

— Я могу подумать об этом, если у меня будут гарантии безопасности...

— Доставить надо послезавтра. Срочно. И я скажу тебе имя этого члена.

Асси поморщилась. Что ж, рисковала не только она.

— Сколько?

*

Плюс был один: R-9 лежал рядом с C-3. Минусов было много: это был R, за проникновение куда расстреливали, а ещё ей хотелось выпить какого-нибудь хорошего сладкого коктейля, каких на линии отроду не бывало.

Она подумала, что, может, ей стоит выкинуть эту коробку, а деньги оставить себе. Может, даже сбежать на поверхность. Это было хорошее время, чтоб завершить карьеру, а скопленных ей денег хватит на лет десять безбедной жизни где-нибудь в Атлании. Репутация курьера зависела от доставленных посылок, но если она доставляет в R — кто узнает, получено ли?

Хотя, это же член Регнума. Хриш их знает. Может, эти и на поверхности достанут, а она приметная.

Зачем он сказал ей своё имя? Ведь мог бы обойтись и без этого. Шантажа бы хватило.

Мудак.

Асси нецензурно выругалась и, топая сильнее, чем положено невидимому курьеру, направилась к стоянке автоматонов. Доберётся до С-3 — а там посмотрит.

И подельнику ничего не скажет, а то ещё везти откажется. А тут ещё, как назло, обувь — не успела зайти в город обновить, и теперь натирает пятку.

*

Видди — так она его называла — приглашающе хлопнул по сиденью рядом с водительским. Она скинула обувь, перебросила босые ноги через бортик.

— У тебя коленка содрана, — заметил Видди, когда автоматон под ними заурчал.

— В тылу содрала, — соврала она.

— Заболеть не могла? Может, обратишься?

Она проигнорировала его. Запрокинула голову на крышу, повела плечами, цокнула языком и рукой спустила рубашку с плеч. Обнажила грудь — одну, на месте другой был красный с чёрной каёмкой, едва заживший шрам, — подставляя лицо и тело свету неба, и закрыла глаза, представляя себе, что этот свет греет, а не холодит.

Проснулась она от горячей руки на плече.

— Что, уже? — пробормотала сквозь сон. — Гримми говорил, здесь аж до бэшки едет…

— С Гримхильдом в прошлый раз до бэшки и доехали.

Она вздохнула и потянулась. Проверила короткий меч и пистолет на поясе — меч важнее. Накинула рубашку и сунула ноги в обувь.

Дальше пошли пешком.

Через каждые двести шагов здесь горели костры, поддерживаемые газом из труб — для обозначения расстояний. Порой Асси казалось, что они вдвое ближе или вчетверо дальше, но она знала, что это лишь кажется. Это же не А-сектор, в конце концов, а всего лишь начало С.

Открытый воздух был вязким, пах чем-то слабоопределимым. Там, где на поверхности был бы горизонт, а под землёй виднелись новые каменистые пики, двигалась колонна людей, и позади неё шли автоматоны, и Асси позавидовала их моделям — поновее, небось. Земля гудела; торчали трубы вентиляции.

— Кому у тебя посылка? — спустя полчаса молчания сказал Видди.

— Какому-то Кайлу.

На том и закончили.

Прибыли к вечеру, когда полоса на небе дошла до востока, и если взглянуть на запад, в сторону «большой земли», то можно было увидеть, что там — там, где ещё оставалась нормальность, — небо выключили. На линиях небо не выключали никогда.

Видди продемонстрировал человеку на блокпосту документы; Асси — качественный фильтр для воды и пару ампул с "большой земли". Пустили обоих.

*

— Мне нужен Кайл, — промурлыкала она стоящему на страже солдатику в туннеле.

— Посылка? — загорелись глаза солдатика. Он оглянулся на сержанта, который сделал вид, что изучает потолок.

— Да, соседушка.

— Третий поворот, туннель слева. Может, что-то прислали и Хельгу?

— Может…

Она насладилась тем, как солдатик вытянулся, наклонился к ней, нетерпеливо сжал кулаки. На следующей неделе она позволит себе два сладких коктейля, решила Асси. Даже три, пожалуй.

— …но точно не у меня, — закончила она.

Солдатик погас.

Может, она была не очень хорошим человеком.

— А ты поспрашивай на большой земле.

— А что мне за это будет?

— Почёт и уважение?

— Не-а, — легко отозвалась она.

В туннеле было сыро. Когда она оказалась на линиях в первый раз, ей было трудно привыкнуть к вечному гудению, которое сопровождало каждый миллиметр линий; гудели стены, гудела земля, гудело небо, рычали автоматоны, даже очаги, кажется, впевали в общий вой тонкий насекомий писк. Недели на бэшке ей хватило, чтоб потом в городе пришлось купить особый аппарат для бывших военных — колонку, издающую запись звуков с линий. Без неё теперь не спалось.

Ещё один солдатик указал ей на Кайла. Он сидел у стены, вытянув ноги к обогревателю, посреди других отдыхающих. Места на полках, вкопанных в стены, ему, похоже, не нашлось. Асси села рядом.

Кайл оказался неожиданно старым для линий. Ему было… лет пятьдесят? Не меньше. И черты лица его были похожи на черты "соседушки" — Асси мотнула головой, отгоняя глупую мысль. Родственник члена Регнума не пошёл бы сюда.

— Что принесла? — спросил Кайл и, наклоняясь к ней, странно двинул плечами — будто готовясь атаковать, так же, как "соседушка".

Вокруг стали собираться сослуживцы. Кто-то толкал плечом, кто-то садился слишком рядом. Это то, что Асси не любила здесь — постоянное ощущение чужих плеч рядом.

— Не смотрю в посылки.

— А прошлый курьер смотрел.

— Мудак, значит, — заметила она и приготовилась слушать. Почти все вояки с линий любили повешать ей какую-нибудь лапшу на уши, когда она приносила посылку.

Кайл молча открыл. Асси подавила желание заглянуть. Кайл достал что-то, завёрнутое в промасленную бумагу, поднёс к лицу и вдохнул. До Асси донёсся аромат мяса.

— Она всё-таки положила туда тимьян, — пробормотал Кайл. — Говорил же, весь вкус перебивает, сладко слишком. Бабушка всегда такая, они все такие. Как вобьют себе что-то в голову, не переубедить. Они там все совсем забыли, как пахнет нормальная еда. Ещё прабабушкин рецепт, тоже мне. Говорю же, дерьмо этот их рецепт. Только детям нравится... лучше бы патронов прислали...

Асси понимающе — не особо искренне, но всё же, — кивнула. Сглотнула слюну. Дорогая специя с поверхности... она бы попробовала.

Кайл достал нож, стал резать кусок. Отрезанные ломти пошли по рукам солдат. Предложения поделиться к ней не последовало, но что ж, она его и не ожидала. Поднялась. Вышла из тоннеля.

— Я тебя в Хельдрак отдохнуть с завтрашним рейсом отправлю, — окликнул её Видди, говорящий с кем-то ещё из солдатиков. — Можешь лечь в туннеле моей группы…

— Не нужно, — ответила она. Зевнула.

— Что значит «не нужно»?

— То и значит.

Она сделает это быстро. Проникнет, отдаст посылку, уйдёт. По соседству с С-3 — если судить по картам, ещё полчаса шагом на север, а там и граница…

Она вернётся ещё до утра.

— Ты куда собралась?

— Прогуляюсь, — соврала она.

— По линии? Сдурела? Подстрелят.

— Давно очаги не трогала.

— Ты где коленку содрала?

У неё задёргалась щека.

— Говорю же, в городе. Или что ты сделаешь? Под «изоляцию» меня пустишь?

— Может, и стоило бы.

— Иди к хришу, — огрызнулась Асси. — Я вернусь к утру. Можешь мне, не знаю, ванну с цветочками сделать. Или перину помягче подобрать.

— Дура. Хриш с тобой.

Кто-то из соседнего туннеля завопил:

— Прально! Прально!.. — пьяным голосом. Видди тихо рыкнул и пошёл туда.

Асси достала из поясной сумки снек и откусила. Углеводы — то, что нужно перед этим рывком её телу.

Она выбралась из тоннеля на поверхность и набрала полные лёгкие чуть менее сырого, чуть менее холодного, но всё же странно пахнущего воздуха. Почесала шею и подошла к тому солдату, что пустил их: если он взял деньги однажды, то возьмёт и в другой раз.

— Ты путешественник? — спросила мягко.

— Не так, как ты, но…

В прошлый раз, когда она пробиралась в R-сектор, пришлось сперва запускать армейского жучка, чтоб снять карту местности; потом — выменивать у «бэшек» останки твари, чтоб замаскироваться; договариваться с учёным из R. Ей понадобилась неделя, и её едва не поймали.

Теперь у неё был день.

Подсчитав в уме деньги, полученные за посылку, и потенциальные взятки, она вдруг поняла, что выходит в ноль.

*

«Путешественником» в достаточной мере солдатик не оказался.

— Не-не-не, — замотал он головой, стоило Асси выговорить заветное «R». — Даже не проси.

— Больше денег? — понимающе спросила она.

— Засунь свои деньги…

Она не стала говорить дальше. Ей не нужно было, чтоб какой-нибудь запуганный солдатик сдал её законопослушникам. Направилась обратно в туннели, надеясь дёрнуть кого из офицеров…

— Сдох? — говорили в туннеле справа.

— Не сдох. Из «бэшки» в R повезут. Оттуда…

Она напряглась. Шагнула к занавесочке, закрывающей вырытую в земле комнатку.

— Лучше бы сдох.

— Да он уже обречён был.

— Я его сестрёнку трахал. Он злился.

— И что?

— Да ничего.

Асси сделала шаг от занавески. Быстрым шагом пошла к страже. Хельг всё ещё стоял там.

— Хельги, когда отъезжают в «бэшку»? — мурлыкнула.

— Уже уехали, — отозвался тот, глядя на Асси исподлобья. Она опять выругалась и, не прощаясь, почти выбежала из туннелей.

*

Линия на небе совсем погасла: наступила ночь. Теперь оно горело равномерно, голубовато-белым, время от времени клочки неба мерцали — будто оно дышало, и после долгой задержки делало выдох.

Вдали проехала колонна автоматонов; за ними брела колонна людей — чёрные на фоне неба. Неподвижный воздух дёрнуло ветром; Асси поёжилась и достала ещё один снек. Азарт стучал в висках, и было приятно думать, что, может, она не вернётся.

Крохотная посылка оттягивала рубашку.

Обычно на линии слали еду, медикаменты, запчасти, алкоголь. Иногда — всякое психоактивное дерьмо. Иногда — дорогие сердцам мелочи… но посылки всегда были велики и значимы. Зачем иначе платить месячную зарплату рабочего курьеру? Дорогой сердцу человек по ту сторону грани должен вкусно поесть, забыться за выпивкой, выжить.

Хотя, это член Регнума. Мало ли, что у них в голове.

Справа что-то блеснуло чернотой, втягивая свет. Асси машинально схватилась за меч, хотя здесь пистолет ещё должен был работать.

Хотелось бы ей знать, сколько сейчас времени. Часам она не доверяла.

Ботинки вдруг показались особенно неудобными, а снек — дерьмовым, полусгнившим. Асси сглотнула.

Впереди высилась металлическая сетка — сектор B. Стража нацелила на неё ружья. Она подняла руки, остановилась.

— Фильтры! Медикаменты! Готова поделиться! Я не враг!

*

— От вас увозят в R, — сказала Асси, когда недружелюбный офицер взамен на пачку лекарств провёл её в туннель. Он сразу отдал лекарства какому-то другому человеку, и тот торопливо поблагодарил, побежал вглубь — туда, куда ей ходить запретили, снова пригрозив ружьём.

Сектор B, что поделать.

— Ничем не могу помочь.

— Нет! Мне нужно в фургон.

— Обойдёшься. Возвращайся.

Она рыкнула, достала из-за пазухи деньги. Офицер нахмурился.

— Вернёшься домой, купишь семье что-нибудь, — сказала Асси.

— Больше.

— Больше нет.

— Больше. И столько же шофёру.

Она выйдет в минус.

— Сойдёт.

Её повели к фургону; слепое пятно камер, единственное место, где можно было заскочить внутрь. Распахнули двери, и вонь ударила в нос. Она поморщилась.

— У тебя там родственник? — голос незнакомца смягчился. — Забрать хочешь?

— Сама поехать.

Он промолчал, и она была благодарна ему за это. Меньше всего на свете она хотела слышать очередное возмущение.

Открыли заднюю дверь грузового автоматона. Изнутри пахнуло гнилью; кто-то стонал. Тела копошились, и холодный свет неба на мгновение осветил их — чёрные и синие, с неестественно выгнутыми конечностями. Ей показалось, что кто-то из них поёт.

Их болезнь была необратима.

Незнакомец галантно подал ей руку. Она приняла. Места сесть не было; только стоять, плотно прижавшись к стенке, на чьих-то ногах.

— Если что, я тебя не знаю и никогда не знал, — сказал он. — Поняла?

Она кивнула. Под обувью влажно чмокнуло чьё-то тело. Она закусила губу.

Посылка оттягивала рубашку всё сильнее, будто тяжелела с каждой минутой. Зачем члену Регнума, у которого есть всё, отправлять такую мелочь в сектор R? Она почему-то подумала, что умрёт сегодня, но потеснее прижалась к стенке.

Когда фургон тронулся, она упала. Приземлилась мягко.

В тот раз сектор R едва не сожрал её. А когда она была младше — когда она была младше…

Её вырвало от запаха. Жаль, ведь это был хороший, калорийный снек.

Когда она была младше, кажется, она уже ехала в чём-то подобном. В темноте, в жарком хриплом дыхании уже не-людей. Или, может, ей только приснилось? Может, и Гримми ей только привиделся. И тот раз, когда они после спора жгли запрещённый костёр — кислорода и так мало, и приятно смотреть, как он сгорает, — и на нём готовили тартуфолы, крахмалистые и нажористые, тоже привиделся. И Видди — как его мама невзлюбила её, потому что когда им было по семь, она втянула его в игру, и он разбил себе голову, и его мама кормила его сливками и мясом, а Асси смотрела.

Она стиснула зубы и подумала, что, может, если она закричит достаточно громко, водитель остановит фургон.

Фургон снова тряхнуло, и посылка упёрлась прямо в солнечное сплетение; чтоб приподняться, Асси пришлось опустить руки в в месиво тел, и когда гниль попала во вчерашнюю ранку от консервной банки на мизинце, та полыхнула болью. Асси провела языком по непорванной части губы — туда, куда он ещё доставал. Плохо срослись. Может, она хотела бы улыбаться красиво. Когда-нибудь. Может, на поверхности такое лечат.

Фургон остановился, и она шестым чувством поняла, что это сектор R и будет осмотр. Замерла, затихарилась, но шофёр закричал:

— Эй, ты жива? Заправляюсь!

И она не сказала, что хочет выйти и сбежать на поверхность с деньгами из их общей с Гримми заначки.

*

В следующий раз фургон остановился на осмотр. Открыли двери; белый свет хлынул внутрь. Асси лежала, затаив дыхание, но перебирать тела не стали. Только сказал кто-то:

— Хриш, вонь-то какая, — и закрыл дверь. — Паркуй там… — голос едва слышался.

И это был шанс.

Асси осторожно поднялась на ноги, пока фургон парковался. Подошла к двери, приникла к ней ухом. Свет пробивался сквозь щёлку.

Она вдруг снова остро ощутила посылку — предлог, лишь предлог, без которого она бы никогда сюда не сунулась, без которого она бы жила свою жизнь, какой та была, и плечи заболели от напряжения, а из подмышки побежал ручеёк пота. Она уже делает это бесплатно — даже себе в минус. Она уже рискует собой — и как ей отсюда выезжать? Она не подумала об обратной дороге вовсе. И она никак не может нагадить этому... заказчику, не подставившись сама.

Отстранившись от двери, Асси сунула руку за пазуху. Нащупала коробочку — промокшую от её пота и этой странной субстанции, вытекающей из тел. Вынула. Лучик света чертил в воздухе не прямую, а что-то наподобие параболы; Асси подставила коробочку свету.

Что-то, ради чего член всемогущего Регнума отвалил ей эти деньги и сказал своё имя. Своё имя, позволяя ей тем самым обратный шантаж.

Она разорвала коробочку. Оттуда выглянула игрушка — роскошная, плюшевая, пушистая-пушистая, какой никогда не бывало у неё в детстве. Уши зверька были почти как настоящие. Мокрыми, грязными руками она коснулась меха.

Медальон на шее игрушки был с какой-то надписью. Она поднесла к глазам ближе, наклонилась.

«От папы. Я вспоминаю тебя».

И ради этого дерьма…

Хотелось выбросить её и забиться в угол фургона, чтоб скрыться от рук тех, кто будет выносить тела, чтоб вернуться с тем же шофёром обратно. Коленка болела; и там, и в протертой пятке, и в недавней ранке от консервного ножа на руке явно шло заражение.

Всё, что я пишу -- кусочки большой вселенной. Можете познакомиться: тгк; сайт

Они ехали по дороге, мощённой гигантскими, отполированными до блеска позвонками какого-то существа, что само по себе было верхом инженерного идиотизма — органика в качестве дорожного покрытия? Но абсурд только начинался. Слева высилась башня, собранная из кристаллов, которые пели на ветру, и к ее вершине был пришвартован дирижабль, похожий на распухшую рыбу. Из его боков торчали медные трубы, извергающие пар, как из самовара. А справа громоздилось здание из серого, унылого бетона с узкими окнами-бойницами, которое выглядело так, словно его вырвали прямиком из спального района Припяти и перенесли сюда. На его крыше сидел зеленокожий тип в рогатом шлеме и, свесив ноги, чинил нечто, напоминающее спутниковую тарелку, только сделанную из бамбука и паутины.

«Электромагнитные волны? В мире с таким фоном? Он же ловит только помехи от пения той башни… хотя, если предположить, что кристаллы модулируют поле… нет, бред. Проще проложить кабель. Оптоволокно».

Кирилл невольно начал проектировать. В голове сами собой выстраивались схемы, чертежи. Эта улица — узкое бутылочное горлышко. Нужно расширить, организовать одностороннее движение, ввести систему светофоров, только вместо цветов — рунические символы: "Иди", "Стой", "Умри"… хотя нет, последнее лишнее.

А рынок, который они проезжали, был апофеозом хаоса. Ковры-самолеты, припаркованные рядом с громыхающими паровыми мотоциклами. Торговец с щупальцами вместо бороды продавал светящиеся фрукты, а рядом кряжистый мужик, неотличимый от сибирского лесоруба, разливал по кружкам темную жидкость. Запах от его лотка был до боли знакомым. Кофе. Настоящий. Кирилл сглотнул.

«Логистика отсутствует как класс. Нет разделения на торговые зоны. Где санитарный контроль? Этот торговец со щупальцами явно нарушает все мыслимые нормы гигиены…»

Внезапно повозка дернулась и встала. Впереди образовался затор. Причиной была не авария, а гигантское, похожее на улитку существо, которое медленно, с величавым достоинством переползало дорогу. На его раковине был выстроен целый дом с геранью на подоконниках. Из трубы шел дымок.

— Опять Грюнвальд переезжает, — беззлобно проворчал Вебер, глядя в окно. — Каждую пятницу одно и то же. Сказал же ему, оформляй переезд на ночное время.

Аннелизе плотно сжала губы.

— Инспектор, эта незапланированная остановка ставит под угрозу график. Задержка в семнадцать минут может вывести субъекта из оптимального состояния для допроса.

Кирилл же смотрел на происходящее с профессиональным ужасом и азартом.

«Это же транспортный коллапс! — думал он лихорадочно. — Никакой системы! Нужно организовать выделенные полосы для медленно движущейся фауны, построить виадук, ввести реверсивное движение по часам…» Он уже мысленно чертил схемы развязок, не замечая, что бормочет себе под нос: «…пропускная способность… логистическое плечо…»

— Тише, прогрессор, — бросил Вебер, не оборачиваясь. — А то я тебя сейчас заставлю писать объяснительную по форме "Задержка-Прима". В четырех экземплярах. На пергаменте из кожи той самой улитки.

Кирилл заткнулся, а повозка, дождавшись, пока дом-улитка освободит дорогу, снова тронулась.

Ни Кирилл, ни даже Вебер не подумали о том, должен ли его разум уже быть свободен от паралича — улитка была слишком красива, чтоб думать о чём-то кроме манящей золотой спирали её раковины.

Кирилл закрыл глаза, пытаясь отгородиться от этого калейдоскопа нелепиц, и память услужливо подбросила ему другую картину. Ту, где все было правильно. Логично.

Вот он, Кирилл Андреевич Волков, стоит посреди поля в Унтервальде. Солнце этого мира светит тусклее земного, но земля под ногами кажется… девственной. Потенциал. Огромный, нераскрытый потенциал. Рядом стоит староста, кивает, его глаза полны почти собачьей надежды.

«Проблема номер один, очевидная для любого цивилизованного человека: трехполье. Архаизм. Истощает почву, низкая урожайность».

Кирилл достает свой трофей — чудом уцелевший КПК, который он заряжал от ручного динамо-генератора. На экране — схема четырехпольного севооборота. Он терпеливо объясняет старосте, рисуя палкой на земле. Про пар, озимые, яровые, про кормовые культуры, которые восстановят азот в почве. Староста кивает, но смотрит не на схему, а на светящийся экранчик, как на священный артефакт. Глупые. Но обучаемые.

«Проблема номер два: тягловая сила. Эти их ящеры сильные, но тупые и требуют особого корма. Нужен плуг новой конструкции, с лемехом из закаленной стали, чтобы один ящер мог обрабатывать вдвое больше».

Он проводит ночь в местной кузнице. Кузнец, мускулистый детина, с недоверием смотрит на его чертежи. «Духи земли не любят, когда железо слишком глубоко входит», — бормочет он. Кирилл отмахивается. Какая чушь. Он объясняет про угол атаки, про снижение сопротивления почвы. Он лично руководит процессом закалки, используя свои знания о мартенситных превращениях, которых местный мастер, конечно, не знает. Получается неидеально, но гораздо лучше их кривых сох. Кузнец смотрит на готовый плуг с суеверным ужасом и восхищением.

(Кирилл не знает одного: кузнец — человек мудрый. А мудрый человек не будет спорить. Он молча сделает то, что ему велят, запоминая каждую царапину, нанесенную душе родной земли.

А сразу после этого пойдет к управляющему барона и подробно расскажет, почему этому светловолосому господину нужно будет выставить счет за очень дорогой ритуал очищения.)

«Проблема номер три: семенной фонд. Местная пшеница дает мало зерна и подвержена грибку».

И вот он, венец его плана. То, что он прихватил со старой работы почти инстинктивно. Несколько клубней элитного, генно-модифицированного картофеля. Solanum tuberosum, сорт "Полярник-4". Морозоустойчивый, высокоурожайный, невосприимчивый к фитофторозу. Идеальная еда. Калорийная, простая в выращивании. Он объясняет крестьянам, как резать клубни, как сажать. Они слушают его, открыв рты. Он чувствует себя титаном, Прометеем, несущим огонь знания этим бедным, застрявшим в средневековье людям.

Он стоит на краю идеально вспаханного и засаженного поля. Ровные, как под линейку, борозды — торжество порядка над хаосом. Это было так правильно. Так красиво.

А потом реальность, устав от этого насилия, начала выставлять счет. Не в виде грома и молний, а в виде тишины мертвых птиц и запаха гниющей рыбы.

«Аномальный некроз тканей, — записал Кирилл в свой КПК, надев перчатки. — Возможно, реакция на неизвестный почвенный микроорганизм. Нужно взять образцы, проверить pH, проанализировать состав…» Он был так уверен в своей правоте, что даже когда крестьяне начали смотреть на него с ужасом, а земля вокруг его поля начала светиться болезненным фиолетовым светом, он продолжал бормотать про «необходимость чистоты эксперимента» и «неверные вводные данные». Мир был неправ, а не он.

***

Кирилл открывал глаза медленно, болезненно. Поморгал, щурясь на свет комнатки. Протокол для обыкновенных Прогрессоров не требовал особых мер сдерживания, но за дверью дежурил межмировой наряд.

— Начнем, — голос Вебера прозвучал глухо. — Я инспектор Вебер. Это мой помощник, Шмидт. Мы из организации, которая занимается… релокацией таких, как вы. Это собеседование для постановки на учет. Понимаете?

Кажется, Кирилл ещё не до конца понимал. Он неуверенно кивнул. Слово «релокация» было мягким, бюрократическим. Оно успокаивало.

— Назовите ваше полное имя и мир-источник, — продолжил Вебер.

— Кирилл Андреевич Волков. Земля.

«Андреич», — с какой-то тоскливой иронией отметил Вебер. У него самого отчество было Генрихович. Отец настоял. В советском паспорте это смотрелось как типографская ошибка. Артур Генрихович Вебер…

Аннелизе Шмидт, сидевшая рядом с инспектором, аккуратно разложила на коленях чистый бланк и достала самопишущее перо. Его кончик засветился холодным синим светом.

— "Земля" — это неспецифично, — её голос, в отличие от голоса Вебера, был режуще-четким, как скальпель. — Согласно каталогу Бюро, зафиксировано не менее ста двадцати восьми миров с таким самоназванием, относящихся к классу КБ-1 «Куб». Нам нужна точная идентификация эпохи. Назовите имя текущего главы ведущего геополитического блока вашего региона.

Кирилл моргнул. — Э-э… Президента? У нас вроде выборы скоро…

— Не увиливайте, субъект, — отчеканила Аннелизе. — Имя.

Вебер поднял руку, останавливая её. Он видел, что Кирилл не лжет, а искренне не может ответить.

— Оставьте, помощник. Давайте по-другому, — Вебер наклонился вперед, его взгляд впился в Кирилла. — Последняя крупная война, которую вы помните? Век, в котором вы жили? Какой-нибудь культурный маркер. Музыка. Кино.

Кирилл оживился. Это он понимал.

— Двадцатый век. Ну, конец. Почти двадцать первый. Перестройка… такая группа была, «Кино». Цой. Вы не знаете, конечно…

У Вебера на мгновение свело челюсть. Знал. Ещё как знал. Он помнил, как стоял в очереди за кассетой. Этот запах магнитной ленты, этот голос из старого плеера… Воспоминание было таким ярким, что он почувствовал фантомный запах озона и горячего папье-маше — предвестника его собственного Скачка. Он сжал кулаки под плащом.

— Принято, — он заставил себя говорить ровно. — Спецификатор «Земля-Прайм, суб-секция 12, поздний индстриал». Помощник, занесите.

— Следующий вопрос, — продолжила Аннелизе без паузы, не поднимая головы. — Ваш внутренний психологический конфликт, послуживший триггером для Скачка. Опишите ваше состояние в последние часы перед трансимиграцией.

Кирилл вжался в стул. — Какой ещё конфликт? Я просто… работал. У меня был проект…

— Субъект не осознает триггер, — холодно констатировала Аннелизе, делая пометку. — Стандартный профиль для Прогрессора класса Гамма. Психологическая защита через рационализацию. Инспектор, предлагаю перейти к стандартному опроснику формы 7-Г.

— Я сказал, оставьте, — голос Вебера прозвучал резче, чем он хотел. Он снова посмотрел на Кирилла. На его простые, видавшие работу руки. На его растерянный, немного обиженный взгляд. Он видел не «субъекта». Он видел инженера или научного сотрудника из НИИ, какого-нибудь условного Новосибирска.

Он стал подозревать, когда увидел Solanum tuberosum… картошку.

— Чем вы занимались в последний день, который помните? — спросил Вебер.

— Я… я был в лаборатории, — Кирилл начал говорить увереннее, переходя на знакомую ему территорию. — У нас был грант. Очень важный. Мы работали над созданием морозоустойчивых сортов… вот этого самого… — он запнулся, — ну, картофеля. Solanum tuberosum. Чтобы можно было выращивать в условиях вечной мерзлоты. Понимаете? Решить проблему голода на Севере! Но финансирование… его урезали. Сказали, неперспективно. Проект закрыли.

Вебер медленно кивнул. Он вспоминал…

— Инспектор, — голос Аннелизе был ледяным, как сталь. — Вы нарушаете протокол 14-дельта, «О недопустимости самоидентификации с субъектом». Рекомендую вам взять перерыв. Я могу завершить постановку на учет самостоятельно.

Аннелизе, конечно, была права.

— Оставьте, — сказал Вебер. — Занесите в протокол: мы поняли, каким был триггер. К тому же, мы действуем по "Гамме".

— Я настаиваю на необходимости протокола класса "Дельта".

— Это обыкновенный Прогрессор.

— Инспектор, вы... понимаете, о чём я? — голос Кирилла прозвучал жалобно.

Вебер сажал картошку всё детство — у бабушке на даче под Костромой.

— Я установлю контакт с субъектом и соберу данные. Записывайте, помощник.

Аннелизе промолчала, что было для неё несвойственно.

— Почему именно картофель? — спросил Вебер, и это был не вопрос из протокола. — Почему не попытаться улучшить местные культуры? Адаптировать их?

Кирилл посмотрел на него как на дикаря.

— Зачем? Зачем адаптировать неэффективную, тупиковую ветвь эволюции, когда есть универсальное решение? Мой сорт был разработан, чтобы расти где угодно. В тундре, в пустыне, на Марсе, если понадобится. Он идеален. Его не нужно адаптировать. Нужно адаптировать среду под него. Это же очевидно.

Именно в этот момент — в момент, когда он сказал: "универсальное решение", — у Вебера в голове щёлкнуло.

Или щёлкнул орех в вазочке — они были и тут, заразы.

— Расскажите о своих действиях в Перекрёстке, — сказал Вебер.

— Давайте договоримся, — ответил Кирилл. — По-советски...

Аннелизе резко поднялась.

— Субъект пытается установить несанкционированный эмоциональный контакт, используя культурные мемы своего мира. Классифицирую как попытку ментального воздействия. Протокол 7-Гамма, пункт 4: превентивная седация, — она сделала шаг, чтобы достать свой собственный, миниатюрный парализатор.

— Помощник Шмидт, стоп. Переклассифицируйте направление допроса. Мы переходим к протоколу «Источник-Дельта-7»: Выявление потенциальных идеологических рисков в мире-источнике».

Аннелизе медленно села. Кирилл смотрел на Вебера с надеждой.

Аннелизе замерла, её пальцы застыли в сантиметре от парализатора. На её лице впервые проступило нечто похожее на шок. Это было всё равно что пытаться потушить костер из кружки, а в ответ получить приказ открыть шлюзы плотины.

— Инспектор? — её голос был тоньше льда. — Вы запрашиваете протокол уровня «Дельта» для субъекта, которому уже сами присвоили класс «Гамма»? На каком основании? Это прямое нарушение Директивы о соразмерности ресурсов!

— На том основании, помощник, что я больше не уверен, что мы имеем дело с угрозой «Гамма», — Вебер посмотрел не на Кирилла, а прямо на Аннелизе. — Я подозреваю, что идеология, которую субъект принёс с собой, сама по себе является масштабируемой угрозой. И я намерен выяснить её источник. Мы расследуем не человека. Мы расследуем мем-вирус. Этого достаточно для вашего отчёта?

Это был блеф, но блеф высочайшего уровня. Вебер брал на себя колоссальную ответственность, рискуя карьерой, чтобы выиграть несколько минут для допроса в нужном ему ключе. Он знал, что на обработку и одобрение такого запроса уйдут часы, и к тому времени он уже получит то, что хотел.

Аннелизе молчала, просчитывая варианты. Она могла подчиниться, а потом написать рапорт о превышении полномочий. Могла отказаться и спровоцировать открытый конфликт. Пока она решала, в напряженную тишину вклинился третий, почти забытый голос.

— Да подождите вы! — отчаяние в голосе Кирилла заставило обоих агентов обернуться. Он смотрел на них как на сумасшедших, ведущих спор на неведомом языке. — Какая «Дельта»? Какая идеология? При чём тут «по-советски»?

Он сжался под их взглядами, но продолжил, выпаливая слова, как будто это был его последний шанс быть понятым.

— Не было никакой идеологии! Была… инструкция. Научный подход! Я просто хотел сделать всё правильно! По науке!

Вебер и Аннелизе переглянулись. В их безмолвном споре наступило внезапное перемирие перед лицом новой, непонятной переменной.

— Я же читал! — почти выкрикнул Кирилл. — Глава третья: «Агротехническая рекультивация в мирах с низкой технологической базой». Параграф второй: «Картофель (Solanum tuberosum) как универсальный стартовый субстрат»! Там же всё было написано! Я всё делал по книге!

Тишина.

Гул самопишущего пера Аннелизе прекратился.

Спор о протоколах, ностальгия по Земле, «советский» код — всё это мгновенно испарилось, стало мелким и неважным.

Весь мир сузился до одного вопроса.

Вебер медленно наклонился вперёд. Его голос был тихим, лишённым всякой эмоции.

— По какой… книге, Кирилл Андреевич?

АТ

сайт

на Пикабу буду продолжать ИБУТ выкладывать тоже, конечно)

Тихий свист — и в медный патрубок пневмопочты прошмыгнул тубус с гербовой печатью. Он с глухим стуком упал в лоток. Вебер сделал драгоценный глоток, поморщился от горечи и лишь затем взял капсулу. Свежий бланк пах озоновой сыростью и безнадегой.

Новичок.

*

Классификация: Гамма (Несанкционированное внедрение чужеродных доктрин).
Локация: Баронство Унтервальд, деревня Верхние Луга.
Субъект: «Пришелец-742» (самоназвание «Кирилл»).
Суть правонарушения: Несанкционированное аграрное вмешательство...

Щёлк.

Прогрессор, подумал Вебер. До тошноты стандартный, почти классический случай. Слава всему святому, не «игрок» с их проклятыми «системами». Игрок мог бы разворотить хрупкий Перекрёсток-7 к чертям, а Вебер почти привязался к этому миру.

Он нажал кнопку вызова на переговорном устройстве — единственной электронике, что здесь позволялась.

— Аннелизе.

— Слушаю, господин инспектор, — раздался в динамике четкий, звенящий женский голос.

— Дело семь-четыре-два. Баронство Унтервальд. Мне нужен полевой набор «Гамма-3». Инструкцию по контакту с солипсистами-технократами, табельный парализатор, амулет-глоссарий, откалиброванный на индоевропейскую группу. Повозку к западному выходу. Немедленно.

— Будет исполнено. Господин инспектор, согласно директиве 113-б, для инцидентов с дестабилизацией полей духов рекомендован полевой набор «Гамма-4» с усиленным резонатором. Желаете внести коррективу?

— Желаю, чтобы вы исполняли приказ, помощник Шмидт. «Гамма-3», — отчеканил Вебер и оборвал связь.

Допивать кофе он не стал. Остывший земной кофе был хуже, чем горячий местный цикорий. Вебер запер отчет в сейф, надел жесткий форменный плащ, поправил кобуру, в которой лежал не пистолет, а короткий жезл парализатора. Оружие должно быть несмертельным — таков главный и самый идиотский принцип Бюро. Легче было бы просто стрелять.

На улице уже ждала запряженная двумя крупными, похожими на ящеров-переростков тварями повозка. Аннелизе на одном из сидений куталась в плащ. Кучер, угрюмый мужчина по имени Франц, кивнул ему с козел.

— Опять в поля, господин инспектор? — прохрипел он, когда Вебер забрался внутрь. — Прогрессор?

— А то ты не знаешь, — буркнул Вебер, устраиваясь на жестком сиденье.

— Проклятые просветители, — сплюнул кучер на мостовую. — Моему двоюродному брату в прошлом годе один такой «металлург» всю кузницу загубил. Пытался доменную печь построить. В итоге просто сжег полквартала. А этот куда залез? В поля?

— В поля.

— Ну, с богами. Постараюсь довезти до темноты. Но-о, пошли, твари!

Твари пошли.

*

Повозка тряслась по мощёной улице. Два года назад шестьсот-тридцать-второй — теперь Вебер вспоминал его с теплотой и заходил выпить с ним — попытался проложить здесь асфальт. Жаловался на дороги. Асфальт, как выяснилось, вступал в непредсказуемую реакцию с местной флорой. Корни пробивали его за ночь, а пыльца луговых трав делала его хрупким, как осенний лед. Шестьсот-тридцать-второй до сих пор отрабатывал долг Бюро, подметая улицы… каменные улицы.

Прогрессоры были все под одну гребёнку — видели мир до их прибытия чёрно-белым черновиком, который им следовало раскрасить. Опаснее чумы.

Вебер достал фляжку с цикорием. Нужно привыкать.

К вечеру дорога стала хуже. Повозку трясло так, что зубы стучали. Франц что-то ворчал на своих ящеров, но даже сквозь скрип колес и его ругань Вебер начал ощущать перемену. Воздух стал суше. Пыль, вздымавшаяся из-под колес, была другой — мелкой, серой, безжизненной.

— Подъезжаем, — прохрипел Франц. — Земля у них тут померла.

Первым признаком беды стала не пыль. Пахло не просто пылью. Пахло гнилью, горечью и… оскорбленным чудом. Поля по обе стороны от дороги были аккуратно вспаханы ровными, почти идеальными бороздами. Но из борозд не торчали ростки. Наоборот, земля будто пыталась исторгнуть из себя что-то чужеродное. Кое-где из почвы торчали скрюченные черные веники — увядшая ботва того самого, как было сказано в рапорте, Solanum tuberosum. Она не просто засохла. Она сгнила заживо, отравив землю вокруг себя.

— Господин инспектор, вы уверены, что хватит стандартного набора? — Аннелизе воспринимала каждую сущность класса «Гамма» как экзистенциальную угрозу. — В докладе упоминается «дестабилизация поля духов». Может, стоило взять подавитель класса «Дельта»?

— И спалить все баронство к праматери всех богов? — беззлобно проворчал Вебер. — Гюнтер, это не дестабилизация. Это «локальное возмущение астральных паразитов». Духи — как крысы. Ты их не видишь, но если начнешь ворошить их гнездо, они начнут гадить, где ни попадя. Наш «Кирилл» разворошил знатное гнездо. Работаем по протоколу. Дельта-подавитель — это для настоящих проблем.

— Я читала монографию профессора Циммера о «резонансном каскаде». Несанкционированная агротехника на земле, связанной с духами, может вызвать цепную реакцию...

— Для настоящих проблем, Лизонька.

Аннелизе поджала губы, но промолчала.

Деревня Верхние Луга выглядела как пациент в предсмертной агонии. Поля, которые должны были колоситься или хотя бы зеленеть, имели нездоровый, серо-фиолетовый оттенок. Над ними висел тот самый миазматический туман. Земля под ногами хлюпала, выпуская пузыри с тем же тошнотворным запахом. На краю деревни их уже ждал человек в гербовой ливрее барона — судя по всему, местный управляющий. Лицо у него было такого же цвета, что и испорченные поля.

— Инспектор! Наконец-то! — рявкнул он, не обращая внимания на Франца и уставившись прямо на Вебера. — Вы заберете этого… этого паразита?! Он уничтожил мои лучшие земли!

Вебер неторопливо выбрался из повозки. Ноги затекли. Он достал из полевой сумки респиратор и аккуратно надел его — не от яда, а от вони бессмысленного усердия. Он едва не наступил в светящийся «плачущий мох». Дурной знак. Мох начинал светиться только там, где земля «скорбела» — так говорили местные. Научно выражаясь, это была биолюминесцентная реакция на запредельную концентрацию некротических эманаций.

Аннелизе с бумагами в руках спустилась позади него и тихонько выругалась, когда местная изящная туфелька запачкалась в фиолетовой жижице.

— Инспектор Вебер, Бюро по Учету Трансмигрантов, — Вебер спокойно кивнул, игнорируя протянутую для рукопожатия руку барона. — Я здесь для фиксации инцидента. Для начала мне нужен доступ к очагу и показания свидетелей. А затем — к самому субъекту.

— Фиксации? Просто пристрелите его!..

— Помощник Шмидт, — не обратил внимания Вебер. — Зафиксируйте показания господина управляющего. Детально. С перечислением всех убытков, как материальных, так и нематериальных, включая моральный ущерб и оскорбление локальных духовных сущностей. Составьте акт по форме «Гамма-Прима».

Глаза Аннелизе на мгновение вспыхнули. Форма «Гамма-Прима» была самым дотошным и изнурительным отчетом во всем Бюро, предназначенным для инцидентов с потенциально катастрофическими последствиями. Это был самый жестокий и канцелярский способ мести.

— Слушаюсь, господин инспектор, — она с ледяной вежливостью повернулась к управляющему. — Прошу вас, господин Кляйн, начнем. Назовите ваше полное имя, должность и время, когда вы впервые зафиксировали аномалию...

Вебер же направился через поля туда, где его ждал… Кирилл.

*

Его ботинки оставляли чёткие следы в липкой грязи. Через мгновение после того, как нога отрывалась, следы затягивались — неправильно, так, будто их, как рану, зашивали умелые руки хирурга.

Вебер игнорировал истеричные крики Кляйна и сосредоточенные вопросы Аннелизе за спиной. Ему нужен был тот, кто во всем этом виноват не меньше, чем сам «Кирилл».

Старосту он нашел у колодца. Это был пожилой мужчина с землистыми руками, которые он то сжимал, то разжимал.

— Он говорил так красиво, — начал староста, едва Вебер подошел, не дожидаясь вопроса. — Про урожаи, которых мы никогда не видели. Про то, что боги благоволят науке… Он показал картинки в своей… своей «книжке», которая светилась сама по себе. Там все росло. Мы голодали уже второй сезон, господин инспектор. Барон поднял налоги. Я думал… я думал, это знак.

Вебер молча слушал. Классический сценарий. Уязвимая популяция, кризис ресурсов, и тут появляется «мессия» с простыми ответами. Пункт 2.1 инструкции: «Используйте локальные кризисы для идентификации первоначальных точек контакта».

— Где он? — ровным голосом спросил Вебер, когда староста замолчал, чтобы перевести дух.

— В моем амбаре, — махнул рукой староста. — Заперся там, когда земля… почернела. Кричал что-то про «неправильный pH-баланс» и «нужны другие удобрения». Безумец.

Вебер кивнул. Амбар стоял чуть на отшибе, покосившийся и пахнущий не сеном, а все тем же едким, сладковатым запахом гнили. Дверь была заперта изнутри. Вебер не стал стучать. Он достал из полевого набора тонкую металлическую пластину, вставил в щель и с тихим щелчком сдвинул засов.

Внутри было темно и душно. Сквозь щели в стенах пробивались тонкие лучи закатного солнца, выхватывая из мрака витающие в воздухе споры. В центре, на корточках, сидел молодой человек. «Кирилл». Перед ним на расстеленной тряпке лежал почерневший клубень, который он сосредоточенно тыкал палочкой, бормоча себе под нос.

— …значит, дело не в грибке. Возможно, вирусная инфекция, спровоцированная аномальным химическим составом почвы. Нужно провести анализ…

— «Пришелец-742», — голос Вебера в замкнутом пространстве прозвучал неожиданно громко.

Парень подскочил, разворачиваясь. Вебер ожидал увидеть страх, но увидел в первую очередь негодование и высокомерие. Перед ним стоял классический «избранный», чья первая попытка изменить мир провалилась.

— Кто вы? Охрана барона? — в его голосе смешались страх и раздражение ученого, которому мешают работать. — Передайте вашему феодалу, что я почти решил проблему! Это не провал технологии, это системная ошибка! Неверный катализатор в почве, понимаете? Мне нужна лаборатория и неделя. Всего неделя!

Вебер сделал шаг вперед, его ботинки хрустнули по рассыпанным по полу семенам какого-то земного злака. «Овёс, наверное. Хотел коней кормить по-новому», — безразлично подумал он. Его взгляд зацепился за разбросанные на верстаке самодельные чертежи. Не трехполье. Водяная мельница. Слишком сложно для местных плотников, слишком хрупко для местных рек, в которых водятся грызущие дерево моллюски. Классика.

— Субъект не осознает последствий своих действий, — проговорил Вебер в пустоту, словно диктуя протокол. — Демонстрирует технократическое высокомерие, игнорируя локальные нематериальные факторы.

— Каких еще «нематериальных факторов»? — взвился Кирилл. — Суеверий? Это вы не понимаете! Я им про агрохимию, про селекцию, а они мне про «дух земли»! Ваши духи — это фольклор! Метафора, описывающая экосистему, которую я как раз и пытаюсь улучшить научными методами!

Вебер остановился в двух шагах от него.

— Кирилл, — сказал он почти устало. — Именем Исполнительного Бюро по Учету Трансмигрантов, вы арестованы. Статья 12, Несанкционированное аграрное вмешательство, повлекшее за собой дестабилизацию полей духов класса «Б». Статья 24, Нарушение социального порядка в феодальной единице третьей категории. И статья 4, Незарегистрированное пребывание в секторе Перекрестка-7.

Кирилл рассмеялся. Нервно, срываясь на визг.

— Вы издеваетесь? Арестован? Я им хотел помочь! Я могу построить здесь цивилизацию!

— Здесь уже есть цивилизация, — бесстрастно ответил Вебер. — Она вам не понравилась. Руки.

Кирилл отступил на шаг, его глаза забегали по амбару в поисках пути к отступлению или оружия. Он был «героем». Герои не сдаются каким-то чиновникам.

— Я никуда с вами не пойду, — он выставил перед собой кулаки.

Вебер тяжело вздохнул. Он достал из кобуры короткий жезл парализатора. Никакой вспышки, никакого звука. Просто тонкий, почти невидимый луч ударил Кирилла в грудь.

«Герой» замер. Его боевая стойка обмякла. Взгляд сфокусировался на пылинке в воздухе. Выражение его лица сменилось с дерзкого на озадаченное, а затем на паническое, но это была не паника боя. Это была паника студента, который осознал, что забыл сдать курсовую.

— Форма… отчет по форме 14-бис… нужно сдать до вечера… в трех экземплярах… где печать?.. — забормотал он, оседая на пол. Его тело не было парализовано, но его воля утонула в океане воображаемой бюрократии. Парализатор Бюро не отключал тело, он перегружал сознание противника бессмысленными процедурными задачами.

Вебер подошел и без труда защелкнул на запястьях Кирилла тонкие браслеты-нейтрализаторы. Затем он слегка встряхнул его за плечо.

— Все в порядке, стажер. Отчет можно сдать завтра. Пойдемте, я покажу, где взять бланк.

На выходе из амбара их уже ждала Аннелизе с заполненным актом формы «Гамма-Прима». Быстро она — Вебер надеялся, что это займёт её хотя бы на час. Управляющий Кляйн, увидев безвольного «паразита», расцвел. Староста отвел глаза.

Вебер усадил Пришельца-742 в повозку, кивнув Францу. Дверь захлопнулась, отрезая их от зловония проваленного прогресса. Он постучал в стенку кабины кучера. Но-о, пошли, твари. Обратно, в мир победившего цикория.

Повозка тронулась. Кирилл сидел напротив, невидяще глядя в стенку и шевеля пальцами, словно перебирая невидимые бумаги. Аннелизе, устроившись рядом с инспектором, аккуратно складывала свои отчеты в папку.

— Управляющий Кляйн требует компенсации за три поля, потерянный урожай и за «моральные страдания» двух деревенских духов, — сообщила она деловым тоном. — А также счет за ритуал очищения, который проведет местный знахарь.

— Ты пробовала Solanum tuberosum? — вдруг спросил Вебер.

— В моём мире такого не росло.

— Конечно, — пробормотал Вебер.

На секунду прикрыл глаза, потом — посмотрел на дрожащие руки Кирилла, все еще пытающиеся воображаемо переложить бумаги, и подумал:

«Хорошо все-таки, что не игрок. Тех с их проклятыми “системами” даже парализатор не всегда берет».

Предстоял долгий, муторный допрос.

***

«Раздел III: Классификация Трансмиграционных Угроз.

Параграф 1: Типология Субъектов.

Трансмигранты (в дальнейшем "Субъекты"), подлежащие учету Бюро, разделяются на четыре основные категории по вектору их воздействия на принимающий мир. Корректная и своевременная классификация является залогом успешной локализации инцидента и минимизации ущерба для структуры реальности.

*1.1. Прогрессор. Наиболее распространенный тип. Характеризуется наличием определенного набора знаний (гуманитарных, технических, научных) из родного мира Субъекта, которые он стремится применить в новой для себя среде. Как правило, действует из идеалистических побуждений («сделать мир лучше»), эгоцентричных мотивов («стать богатым и знаменитым, используя знания будущего») или комбинации обоих. Основная угроза: непредсказуемые последствия внедрения чужеродных технологий и социальных доктрин в замкнутую, метафизически стабильную систему. Прогрессор подобен садовнику, пытающемуся вырастить орхидею в вечной мерзлоте с помощью огнемета. Протокол реагирования: Гамма. Изоляция, нейтрализация знаний, переквалификация. В случае прибытия из ранее неизвестного мира контакт с объектом запрещён лицам с классом допуска ниже A.

**1.2. Игрок. Наиболее опасный и дестабилизирующий тип. Субъект, реальность вокруг которого начинает перестраиваться согласно набору правил, обычно именуемых им «Системой», «Интерфейсом» и т.п. В отличие от Прогрессора, не столько применяет знания, сколько напрямую изменяет локальные законы физики и метафизики под свои нужды (получение уровней, навыков, использование чужеродной магии). Природа «Системы» до конца не изучена, но ее вмешательство приводит к появлению "швов" и "разрывов" в ткани мира, что может спровоцировать каскадный коллапс всего сектора Перекрестка. Протокол реагирования: Омега. В случае обнаружения — немедленная ликвидация всеми доступными средствами. Контакт с таким Субъектом разрешен только специализированным отделам.

**1.3. Завоеватель. Субъект, обладающий выдающимися личными качествами (воля, харизма, тактический гений) и четкой целью по захвату власти. Может использовать методы как Прогрессора (новые виды оружия, тактики), так и Игрока (если наделен «Системой»), но его ключевое отличие — целеполагание. Завоеватель не стремится «улучшить» или «пройти игру», он стремится подчинить. Протокол реагирования: Дельта. Комплексные меры по политической и силовой изоляции, подрыву авторитета и, в крайнем случае, устранению.

**1.4. Беженец. Пассивный тип. Субъект, не стремящийся к активному изменению мира и желающий лишь выжить или вернуться домой. Представляет наименьшую угрозу, однако подлежит обязательному надзору, так как даже неосознанно может стать катализатором изменений (например, носителем вируса из другого мира или обладателем случайно прихваченного артефакта). Протокол реагирования: Альфа. Постановка на учет, наблюдение, по возможности — безопасная интеграция в локальное общество.

*…

……

Агенту следует помнить, что чистые типы встречаются редко. Чаще всего приходится иметь дело с гибридами, однако точное определение доминантного вектора позволяет выбрать наиболее эффективную стратегию…»

можете залетать на АТ, если понравилось, буду рад любым комментариям/критике

— Дайте я сам, — Мавир забрал отвес из морщинистых пальцев. Взял тремя, ровно, как учили в Университете Мастеров: взгляд сфокусирован, рука не дрожит.

— Справишься?

— Справлюсь.

Он поднёс отвес к стене. Смерил взглядом.

— Девяносто, ноль градусов, — пробормотал. Отвёл в сторону и стал считать про себя. Движение шарика… секунда, две… Убедившись, что темпоральный датчик не врёт, он сел рядом с колонной и достал планшет. — Гравитационных отклонений нет.

Они находились на свежеотстроенной насосной станции в секторе B-23 — стерильном, гудящем царстве полированного металла и густых кабелей. Задача была рутинной: финальная выверка перед сдачей в эксплуатацию. И этот старик с его отвесом выглядел как деревенский знахарь с сушёной лягушачьей лапкой посреди автоматизированной больницы.

— Отклонений нет, мастер, — доложил он.

Он обернулся на Гидеона. Тот сидел на ящике и разговаривал с начальником смены, суровым мужчиной по имени Брок.

— У вас уже новый?.. в прошлый раз другой был…

— ...всего девятнадцать было парню. Хороший инженер, хваткий. В прошлый цикл только из Академии...

— ...компенсацию семье выплатили. Несчастный случай. Усталость.

Мавир закатил глаза. Трагедии случались. Это было частью расчетов, допустимой погрешностью в работе сложной системы. Главное, чтобы это не влияло на функциональность объекта.

С отвлёкшимся мастером работа пошла только быстрее. Мавир калибровал, проверял, заносил. Нашёл отклонение: то ли гравитационная константа изменилась на сотую долю процента, то ли счётчик времени засбоил. Опыта не хватало, чтобы понять, что именно, и Мавир оглянулся.

— Мастер! — позвал он и осёкся.

Тот разговаривал с молодым парнем у панели управления.

— Как дети? — тихо, по-свойски, спрашивал старик.

— В норме, мастер. Старшая в школу пошла.

— Радость-то какая…

Мавира передёрнуло. Пункт 12.4 инструкции: «Избегать несанкционированного эмоционального взаимодействия с персоналом...». Гидеон нарушал его с какой-то простодушной наглостью.

— Мастер! — крикнул Мавир громче. — Здесь сбоит!

Гидеон повернулся. Похлопал парня по плечу: «Ну, давай, сынок», — и подошёл. Взял темпоральный счётчик, взял отвес. Присел на корточки и стал считать.

— Время сбоит, — поднялся Гидеон. — Запиши: отклонение минус три десятых процента, пусть компенсируют. Гравитация в порядке. Продолжишь?

Мавир кивнул. На следующую аномалию он мастера не позвал. Он измерял, заносил, измерял, заносил — а краем глаза наблюдал, как старый мастер нарушает все мыслимые протоколы. Мавир решил, что напишет на него донос. Подробный, с указанием времени и свидетелей. Он даже не считал это предательством. Система должна быть безупречна, а такие, как Гидеон, были в ней сбоем, который нужно исправить. К тому же, самого Мавира наверняка оценят за верность системе и повысят — а там и больше знаний, и больше возможностей, и, как ему больше доверять станут, сестрёнку с поверхности заберёт, там-то ей грустно без Мавира, жалуется в письмах…

— Всё, мастер, — доложил он, когда последний замер был сделан. — Объект стабилен, за исключением пяти локальных темпоральных флуктуаций. Все занесены в протокол.

— Пяти? — крякнул Гидеон. — Хорошая работа. Почти всё нашёл.

— Что значит «почти»? — отчеканил Мавир. — Их было пять. А вы, при всём уважении, взяли отвес лишь раз за всю инспекцию.

Гидеон усмехнулся.

— Идём, парень.

Старик повел его вглубь станции, в маленький, тихий операторский узел, где за пультом сидел тот самый парень, с которым Гидеон говорил о детях. Он выглядел изможденным, его руки чуть подрагивали на панели.

— Смену заканчиваешь? — спросил Гидеон.

— Да, мастер. Еще час, — парень попытался улыбнуться.

Гидеон проигнорировал его и, забрав отвес у Мавира, подошёл к оператору.

— Встань прямо, — сказал он. Поднёс шарик к его груди, раскачал.

И Мавир увидел. Шарик, вместо ровного маятникового хода, стал описывать едва заметную, но упрямую спираль, замедляясь в одной точке и ускоряясь в другой. Он двигался так, будто гравитация вокруг парня стала вязкой и неоднородной.

— Человеческий фактор, — тихо сказал Гидеон, останавливая отвес. — Шестая аномалия. И самая опасная.

Лицо парня побелело.

— Но я здоров! Меня проверяли! Я…

— Знаю, сынок, — Гидеон похлопал его по плечу. Мавиру показалось, или дрожь волосков на старой руке и впрямь замедлилась рядом с инженером? — Мавир, — впервые, кажется, старый мастер обратился к нему по имени, — бланк С-12.

"Запрос на перераспределение ресурсов". Мавир протянул. Гидеон быстро заполнил его, поставил свою печать и протянул инженеру.

— Вот, сынок. Отчет о том, что на этой панели сломался регулятор давления. По протоколу, ты немедленно прекращаешь работу и ждёшь ремонтную бригаду. Они прибудут... — Гидеон хитро прищурился, — ...часа через три. Успеешь домой сходить, детей обнять. Понял?

Парень молча кивнул, глядя на бланк как на спасение.

— А теперь ты, — Гидеон повернулся к Мавиру, выходя из операторской. — Ты должен подписать акт как свидетель. Ты видел. Регулятор давления неисправен.

— Но он в идеальном состоянии! — воскликнул Мавир. — Это... это прямой подлог! Если он болен, его нужно направить в R! Он заразит и своих детей… Нас обоих отдадут под трибунал!

— Меня, парень. Тебя лишь пожурят. Ты просто доверял своему мастеру, — он протянул Мавиру ручку. — Выбор за тобой. Подписываешь — и этот парень сегодня увидит семью, а станция не взорвется через неделю. Думаешь, тот парень из Академии погиб от «несчастного случая»? Отказываешься — следуешь протоколу. Твоя карьера будет безупречна.

— Я отказываюсь, — убеждённо заявил Мавир. Это нарушало всё, во что он верил.

Гидеон не удивился.

— Вас в Университете не учат, что люди влияют на пространство гораздо сильнее, чем пространство на людей, — протянул он. — Рано или поздно сам заметишь, как это работает. Отказываешься — отказывайся, сынок. Ты, должно быть, посчитал меня сентиментальным дураком, но я лишь хорошо делаю свою работу. Вырастешь — поймёшь.

Развернувшись, Гидеон зашаркал к выходу. Мавир впервые заметил, насколько он стар и утомлен. Ему было не больше пятидесяти. На поверхности говорили, что люди под землёй живут дольше, но перед Мавиром был глубокий старик.

Мавир остался один. Он посмотрел на отвес в своей руке. Подошёл к месту, где только что стоял инженер. Раскачал шарик.

Идеальный маятник.

Темпоральный датчик — ноль. Гравитационная постоянная — эталон.

Мавир снова посмотрел на бланк, где не хватало только его подписи. Бланк, который станет идеальным дополнением к доносу.

И закусил кончик карандаша.

*

Впервые публикую на Пикабу. Пусть будет тг :)