alkogol1

- Да нет, вряд ли. Им эти «сочувствующие» никуда не впёрлись, новых наберут. Наоборот даже. Считай, мы им боевой дух подняли. Хоть службу в гарнизонах нести будут, как положено. А вот что за партизан именно сейчас плотно взялись, и деревни решили зачистить, это настораживает…

- Так, что делать теперь будем? На болото пойдём, на посмотреть?

- Зачем? Там одни трупы уже. Походу, только эта группа и вышла. Агенты - то в ней были, а в отряде больше других не было. Да и вышли они только потому, что пол отряда на задании. Самая боевая половина, кстати. Им опять к ним «вливаться» надо было. Немцы лоханулись здесь чутка. Хотя, скорее, нет. Ждут остальных на маршруте возвращения.

- Ага. Понял. А щас куда?

- Идём к третьему аэродрому. До него тридцать пять километров примерно. Погуляем вокруг, посмотрим. Если в течении трёх дней движухи на нём нет - думаем дальше. Он давно готов уже должен быть.

- Ну, хорошо. А те два?

- Там щас, как положено – «наказание невиновных, награждение не участвующих». Все на бодряках, и подлянки для нас с тобой придумывают. Так что лучше не соваться. Посмотрим. Нам с ними всё лето воевать. Проститутку им купить, што-ли? Трипперную. Думать надо, кароче.

- Кстати, командор, а чо ты с этими двумя так быстро побеседовал?

- А зачем дольше? Остальная инфа нам не нужна. Пусть Андреич из них дальше жилы тянет. Для него там, да, мноооого интересного.

- А ты где освоил-то вот эту вот инквизицию всю?

- Да научили. Люди добрые. Тем более, на второй чеченской я по горам скакал. Пленных там девать некуда. Времени «колоть до жопы» - тоже, очень мало. Тут уже, хочешь – не хочешь, научишься.

- Хорошо хоть мама твоя не знает, что ты тут творишь.

- Сплюнь! Я даже матом не ругаюсь! Белочек с ладошки кормлю! Бабушек тудой – сюдой, через дорогу! И вобще… Я хороший…

- Аааааа… Ну да, ну да… Я видел.

- Достал ты меня уже. Я для тебя отец – командир. Понял? Папа я твой. Родной. Всё. Ночуем здесь. Завтра голова нам ясная понадобится, и чуйка острая. Отдохнуть надо.

Штаб Тайной Полевой Полиции.

Совещание.

Все присутствующие были очень раздражены. Они понимали - драть будут. Но вот кого, и насколько сильно? Это вопрос. Больше всех был раздражён генерал - майор люфтваффе.

- Итак, господа, я прибыл сюда, чтобы уточнить у вас причины того, каким образом у меня нет больше двух полноценных штурмовых эскадрилий, и почему на своих аэродромах у меня массово гибнут пилоты? Про склад боепитания я тактично умолчу. В Берлине мой доклад к сведению не приняли, и посоветовали мне проспаться. Вы понимаете, что с нами со всеми будет, когда моё командование полностью осознает всю сложившуюся ситуацию?

Слово взял командир охранной дивизии.

- Я бы, на вашем месте, не говорил про всех. И не старался бы переложить свою ответственность на людей, действительно ответственно выполняющих поставленные перед ними задачи. Вам этот вопрос скорее надо адресовать к командиру украинских формирований.

Командиру украинского полка было плохо, действительно плохо. Он не был уверен, что сможет выйти из этого кабинета сам, а не под конвоем Гестапо в наручниках. Поэтому всю ночь «морально готовился» к этому совещанию. И очень переживал за то, что, когда откроет рот, в комнате мгновенно запотеют стёкла.

- А я предупреждал, что игры в шпионов, для нашей, глубокоуважаемой, тайной полевой полиции, когда-нибудь плохо закончатся. Я настаивал на полной зачистке района и отселении оставшегося населения.

Начальник команды тайной полевой полиции был умён. Там других и не держали. Отбор  был соответствующий. Да и отбирали из профессионалов СД и Гестапо. Он был зол, причём зол именно на себя. Не понимал, где он прокололся. Вся система безопасности, так старательно выстраиваемая им, посыпалась, как карточный домик. А вот причину этой катастрофы он не видел и, это его жутко раздражало.

- Довольно, господа. Я пригласил вас для того, чтобы мы все вместе разобрались в ситуации, и приняли действительно правильное решение, а не старались перекладывать вину друг на друга. Итак. Давайте порассуждаем. Генеральным штабом и управлением имперской безопасности перед нами была поставлена задача - полностью очистить район от партизан и неблагонадёжных элементов к началу июня. Ситуация в районе, до недавнего времени, складывалась таким образом, что можно было говорить о «спокойной обстановке». Бандиты, хоть и присутствовали, но вели себя очень тихо. Можно сказать, пытались быть абсолютно незаметными. Кроме того, внедрённые к ним агенты позволяли нам полностью контролировать ситуацию, не прибегая к массовому террору, на чём постоянно настаивают наши украинские коллеги. Но, вот с середины мая, что-то пошло не так. Наши агенты, причём из разных источников, давали информацию, что партизаны не планировали какие-либо диверсии в нашем районе в принципе. Нами, на основании распоряжения верховного командования, было принято решение о полной зачистке района. Могу с уверенностью сказать вам, что бандитов у нас больше нет. И они не могли, в принципе, провести эти две диверсии на аэродромах и артиллерийском складе. Тогда возникает вопрос – кто, и, главное, зачем это сделал? Русским проще было бы совершить на них авианалёт. Хоть и затратно, но с гарантией. А в этом случае у меня складывается ощущение именно о секретности проведённой русскими операции. Но, вот зачем? Будем разбираться.  

Слово взял неприметный пожилой мужчина в деловом костюме

- Представляться я не буду. Я – заместитель адмирала Канариса. Как вы поняли, работаю в Абвере. Кто, из присутствующих здесь, желает уточнить мои полномочия, может лично обратиться к хозяину этого кабинета. Коротко скажу: на период летней кампании, все, присутствующие здесь, выполняют мои просьбы и распоряжения беспрекословно, точно и в срок. И я бы хотел попросит вас, не пытаться по своим канал выяснять, почему именно мои распоряжения вы теперь выполняете. Нашей совместной работе присвоен высший разряд секретности. Про нарушение которого, я думаю, вам пояснять не надо.

Все присутствующие переглянулись, и хором побледнели.

- Итак. Командиру охранной дивизии – усилить вдвое всю охрану объектов и ужесточить пропускной режим. Командиру украинского полка – население района переместить, после фильтрации, в сёла с крупными гарнизонами - от роты, оставшиеся деревни уничтожить. Все дороги, включая просёлочные, патрулировать усиленными патрулями. Командиру авиаэскадры – перестроить схему охраны и обороны всех трёх аэродромов, согласно полученным от меня сейчас документам. Усиление и технические средства сегодня к вам прибудут. Начальнику группы тайной полевой полиции распоряжения отдам лично.  Всё. Все свободны. Хайль Гитлер.

После того, как все вышли, и в кабинете остались двое, удобно расположившись в креслах, и пожилой продолжил:

- Четыре дня назад на одном из аэродромов было выведено из строя более двух десятков штурмовиков, путём обстрела из стрелкового оружия. Звуков стрельбы никто не слышал. Причём техников удивила пробивная способность пули и её калибр. Девять миллиметров. Ни одно стрелковое оружие, стоящее на вооружении всех армий мира, данных характеристик не имеет. Это что-то новое.

- Вполне возможно. Русские могут создавать оружие, превосходящие по всем параметрам наше. Оно даже, как трофейное, пользуется у нас большой популярностью. ППШ, к примеру, или СВТ.

Пожилой достал из внутреннего кармана пиджака гильзу и поставил её на журнальный столик.

— Вот, полюбопытствуйте. Одна из них. Были подобраны на позиции, с которой вёлся обстрел.

Собеседник с любопытством рассматривал гильзу.

- Хм… Странно. Маркировка отсутствует. И гильза стальная, покрытая лаком. Очень необычное техническое решение.

- Как вы уже знаете, верховное командование поручило мне организовать максимальную безопасность в вашем районе. Вернее, не так. У вас в районе должно быть спокойно, как в женском монастыре во время обедни. И, как следствие, я должен обращать внимание на всё необычное, происходящие здесь. Эти собранные гильзы были отправлены в Берлин самолётом. В течении суток все лаборатории, занимающиеся разработкой боеприпасов, проводили анализ этих образцов. Так вот, подобного лака, вернее, лака с такими характеристиками они не знают. Даже аналогов нет.  Я уверен, что эти две диверсии на аэродромах, да и на артиллерийском складе тоже, провели не простые диверсанты. Что-то мне говорит о том, что для рядовой диверсии такое оборудование не привлекается. Да и по тактике они на голову превосходят обычных. У Русских профессионалов уже, почти всех, выбили. Воюют у них мобилизованные, кадровые погибли ещё в сорок первом. Поэтому ваша основная, подчёркиваю, основная, задача – найти мне этих диверсантов. Причём любой ценой. Причём живыми. И как можно быстрее.

- Мои агенты из партизанского отряда про них докладывали уже. К сожалению, больше на связь они не выходили. Это оружие у них партизаны видели. Выглядит необычно. Очень толстый ствол. Оно бесшумное. Вернее, не такое громкое, как обычный автомат, очень тихое. Автоматическое. Имеет оптический прицел. Они использовали его, когда ликвидировали гарнизон – роту украинцев, в одном из сёл. Кроме оружия, ничего необычного у них не было. Хотя, экипировка у них была достаточно странная. Подробностей, к сожалению, уточнить я не успел.

- Я постараюсь вам помочь в этом вопросе. У нас, к счастью, есть специалисты. Отто!

Из соседней комнаты вышел рослый капитан.

- Разрешите вам представить капитана…. Нет, не так. Отто, просто Отто. Отто из прибалтийских немцев. Русским языком владеет в совершенстве. Кроме того, знает все русские привычки и типичные тонкости поведения. Служит в полку «Бранденбург». Лучше специалиста по диверсионной работе в глубоких тылах противника мы найти не смогли. В подчинении у Отто группа из шести человек. Такие же специалисты экстра-класса.

- Но, позвольте, головорезы Дирлевангера считаются лучшими в вопросе данных операций.

- Согласен с вами. Но, здесь немного другой случай. Нам с вами важно именно найти этих диверсантов, а не уничтожить всех партизан. А спецы Дирлевангера, кстати, со своей работой уже справились отлично.

- Хм… Логично.

- И ещё. У нас с вами, на всё – про всё, есть только неделя. Если в течении недели мы не решим вопрос с этими русскими диверсантами, нами будут очень, очень недовольны. И боюсь, отправкой в окопы восточного фронта мы с вами не отделаемся. Я совершенно не умею намекать, если вы понимаете, о чём я. Разработайте с Отто план операции, после чего доложите мне. Я буду у себя в номере гарнизонной офицерской гостиницы. У вас есть четыре часа. До встречи.

В номере гостиницы его ждал человек.

- Итак, чем закончилось совещание?

- Да ничем, в принципе. Они все были просто раздражены. Поняли, что их тихой и спокойной жизни пришёл конец. Правда, они не знают, что причина этому – вы.

- Очень смешно, я оценил ваш юмор, гер доктор.

- А я не шутил сейчас. Аэродром для базирования вашей группы уже готов. Система его безопасности, по моему мнению, не имеет равных на восточном фронте. Район от партизан зачищен полностью. Осталось решить вопрос с одной диверсионной группой. Не нравятся мне они. Очень грамотная, необычная тактика. Превосходное вооружение, не имеющие аналогов. Вернее, эти аналоги пока нам не известны. Выглядят и ведут себя, как профессионалы экстра-класса. Осталось только с ними проблему решить. За неделю, я думаю, справимся.

- Группа уже готова к боевому применению. Технику свою получила. Слётанность пар и эскадрилий почти закончена.

- Ну, вот и отлично. Через неделю можете перебазироваться на ваш аэродром.

- Спасибо. Поужинаем, гер доктор? Мне очень нравится французский коньяк в этой реальности…

Расположились в лагере. Вскипятили чай, приготовили ужин (Задолбала каша эта уже!!!). Никаких костров! Тем более в сыром лесу, да из мокрого валежника… Таблетки сухого спирта для этих целей есть. Пока ужинали, размышляли вслух – делились соображениями.

- Командор, а дальше ты чо думаешь?

- Ты про что? Про задачу, или «по жизни»?

- Про задачу, канешна… Про «по жизни» не спрашиваю. Примета плохая.

- Молодец. А то я уже думал, с какой ноги тебе в бубен зарядить. Да шучу я, шучу. Не дуйся.

— Вот, умеешь ты, бля,  «петит» испортить.

- Смотри. Нам с тобой нужно ещё один аэродром отработать. Там, где мы дорогу заминировали. Какой-то неправильный он, ты сам видел. Слишком серьёзно там всё. Хотя он и в наименее доступном месте для диверсии находится. Мысли какие-то у меня про него нехорошие. Он готов был, почти, ещё неделю назад. А самолётов, над ним и возле него, не летало. Мы бы их заметили, по-любому. Ты маршруты наши помнишь? Это раз. А вот чем с партизанами всё закончилось, нам выяснить надо, это, тоже, по-любому. Это два. В идеале, нам пленный нужен. Инфу для выводов набирать - это долго. Очень долго. Так что, думаю, надо нам отдохнуть сегодня. Потом к озеру – БК пополнить, медицину и продукты. А дальше пойдём выяснять, как немцы с партизанами порешали. А потом на тот аэродром и пойдём…

- Хм… Логично, чо… Только это ж километров сорок выходит? Если отсюда до тайника и потом до партизанского болота.

- Ну, а чо делать? Других вариантов нет. Тут ещё вопрос… Нам к партизанам лезть - не особо…. Агенты немецкие, если у них в отряде есть - уже доложились, что два очень странных разведчика с «большой земли» в отряд приходили. Так что, думаю, здесь лучше «перебдеть» … Но, нам инфа нужна… Самим долго собирать - время потеряем. Задача-то, в общем, какая у нас? «Максимально затруднить действия вражеской авиации с аэродромов указанного района». Артиллерийский склад мы разнесли, две эскадрильи самолётов из строя вывели. Пилотов на втором постреляли, ну, половину, ладно. По-моему, «Затруднили мы, немцам, по самые гланды…»  Остался нам третий аэродром. Теперь за немцами ход.  А вот что они делать начнут, и как? Это партизаны гораздо лучше нас с тобой узнают, у них в каждой деревне свои «глаза и уши». Вот и выходит, хочешь - не хочешь, а к партизанам нам надо. На болоте-то мы никого не застанем. Там завтра или пусто, или одни трупы. Но вот посмотреть и выводы сделать – надо.

— Это да, согласен. А ты не боишься, что они нас просто пристрелят, от греха? Ну, смари, тихо – мирно жили себе в лесу, из кустов полицаев кошмарили, а тут опааа…. Припёрлись два непонятных кадра и начали жизнь портить. Сам же видел. Лагерь - не лагерь, а турбаза. Еды валом. Жизнь - сало-самогонка-доярки. А тут мы…

- Ну, ваще-то, они не только сало с самогонкой жрут. У них задача основная – «железка». И они эту задачу выполняют полностью. А как они отдыхают - это уже их личное дело. Да и то, что лагерь они попалили - это к политруку тупому, ихнему, все вопросы. Мы здесь – краем только… Меня другое волнует: если они с «большой землёй» свяжутся и вопрос по нам зададут, что им ответят?  Не дай Бог - «Арестовать и ждать самолёта с «Большой земли» для отправки в СМЕРШ». Хотяяя…. Думаю, генц наш порешал уже. Возможности у него, походу, как у Бога. Проси, Господи, за богохульство. Так что завтра, со сранья, выдвигаемся.

И тут, уже на границе слышимости – канонада. Чёрт, далеко. Еле слышно. Не определишь на слух уже. Что там и как? То-ли немцы, авиацию не дождавшись, решили «артой» работать? То-ли партизаны на прорыв пошли? Фиг его знает. Одно понятно - помогли мы партизанам. Бомбёжки нет. Ну, хоть это радует. Мощность авиабомбы, даже небольшой «сотки», гораздо выше (в десятки раз), чем даже у тяжёлого снаряда полевой артиллерии. А мы у немцев, только гаубицы (105 мм) встретили. Ну, и миномёты, конечно.

По ночёвке возникли проблемы. Гранат-то у нас по паре штук осталось только. А нам растяжки ставить, ну, вокруг лагеря.  Не плотно получится. Вернее, так, «для отмазки».  Ладно, рискнём, на чуйку понадеемся. Она включилась, уже и на максимальный режим вышла, причём, давно. Научить бы её ещё решения выдавать. Но для этого сюда, в командировку, раз пять съездить надо. Или от Москвы до Берлина дойти, причём, строго, рядовым разведчиком.

Спали, как младенцы невинные, у Христа за пазухой.  Совесть, по поводу убиенных фашистов, не мучила. У меня с ней, кстати, всё нормально. Она у меня в идеальнейшем состоянии. Ещё даже в упаковке. Я ей даже ни разу не пользовался.

С утра пошли к тайнику. Вытащили из озера контейнер, пополнили БК, медицину и продукты. Забрали оттуда половину, примерно.  Рановато, конечно. С тем, что в наличии, ещё одну авантюру провернуть можно. Но, чует моё сердце анальное, что не до него нам будет, в ближайшее время. Лучше заранее.

Рейдовые рюкзаки вернули, почти на то же место. Почему не на это же? Да натоптали мы там уже. Если в лесу долго на одном месте живёшь, следы всё равно оставишь, как ни аккуратничай. И, чем дольше - тем больше. А место мы для лагеря очень грамотно выбрали. Хоть и в стороне от района действий, но, можно сказать, рядом. И интереса здесь никому нет. Ни немцам, ни партизанам. Пообедали плотно, отдохнули. Ну и пошли смотреть на результаты проведённой немцами операции. Чисто посмотреть, оценить, обсудить, покритиковать.

Прошли не так много, километров десять всего. Время – ближе к вечеру уже. И тут дымком потянуло. Ну, это совсем дебилом надо быть отмороженным, или причину иметь, чтобы в сыром лесу костёр разводить. Ему просохнуть, чтобы нормально, хотя бы дня три нужно. А тут дождь этот, чуть моросящий, два дня назад как кончился. Аккуратно вышли по дыму к костру. Наблюдаем. Десять человек. Явные «народные мстители». Один раненый на плащ-палатке. Лица измождённые, в грязи по самые брови. А раненый-то… Политрук. Вот, теперь точно ясно, что не подсадные. Начал ещё внимательно всматриваться – изучать эту группу. В бинокль. Хоть до них и метров тридцать всего… Грязные, как черти. Подлесок в этом месте редковат. Такая «проплешина». Искал подвох. И я его нашёл. Двоих из них мы с немцами встретили.  Когда между двух болот по перешейку шли. Аккуратно отошли назад, метров на сто, и начали совещаться, шёпотом.

- Понял? Всё понял? Двоих из них узнал?

Смол кивнул.

- Лешие снимаем, чтобы петлицы видели. «Обвес» с Витязей тоже. Подходим в открытую. Аккуратно расходимся в стороны. Говорю я. После кладём на землю мордами. Всех. Дёрнутся – на поражение. В тех двух – только в ноги. Запомни, только в ноги. Понял меня?

Смол опять кивнул. Мы сняли «лешие» и, стараясь погромче хрустеть ветками, двинулись к их стоянке. Они, хоть за оружие схватились и в нашу сторону головы повернули, но даже «рассыпаться» не соизволили. Так и смотрели тупо на нас, подходящих.  Так и сидели толпой у костра. Политрук в отключке рядом лежал. На плащ-палатке, с ногой «перевязанной». Мда… Бойцы… Вот из-за таких, Смола мне немцы и продырявили.

- Здравия желаю. Кто старший?

- Я

Ответил пожилой усатый мужик.

- Да нет, ты ошибся. Теперь, здесь старший я. ЛЕЖАТЬ!!! ЛЕЖАТЬ Я СКАЗАЛ!!! РУКИ!!! РУКИ ОТ СТВОЛОВ УБРАЛИ!!! ЗАВАЛЮ НАХРЕН!!! УРОДЫ!!! СТВОЛ БРОСИЛ!!! СТВОЛ!!! Я СКАЗАЛ!!!

Орали со Смолом в две глотки, аж охрипли. Но, зато «забить психику» им нам удалось. Видимо, они уже на столько вымотаны были, что «погеройствовать» ни у кого их них сил уже не было. Все лежали мордами вниз, не пытаясь протянуть руки к оружию. Отшвырнули ногами подальше их винтовки.

- Вежи ремнями их!  Дёрнется кто – вали!

Как связали всех, двоих «старых знакомых» оттащили в сторонку. Пистолетов не было ни у кого. Ножи, правда, почти у всех.

— Значит, так: вы все нам не нужны. Нам нужны вот только эти двое. Из винтовок я вытащу затворы и сложу их в этот мешок. После чего допрошу этих двоих, и того, кто из них останется жив, отдам вам. Мешок закину в ту сторону, найдёте. Старлей, держи на прицеле этих, шевельнётся кто, пулю в башку. Я пошёл с этими двумя побеседую.

Как прошёл форсированный допрос, пересказывать не буду. Если вкратце - забил им в глотки кляпы из отрезанных кусков их ватников, ну, а потом - просто делал больно. Ножом. Очень больно. Не спрашивая вообще ни о чём. После чего, как перестали извиваться от боли, кляпы по очереди вынимал, и задавал вопросы. По уму растащить бы их надо было. В разные стороны.  Приватно поговорить, с каждым, так сказать. Но, видя в их глазах животный ужас, делать этого не стал. Если в течении трёх секунд не получал ответ, опять забивал кляп и снова делал больно. Под конец беседы от них ощутимо тянуло мочой и дерьмом. Партизаны весь допрос слышали. Очень, подчёркиваю, очень интересно. Это мы хорошо зашли.  Развязал ихнего старшего.

- Зовут, как?

- Иван.

- А по батюшке?

- Андреевич.

- Иван Андреевич, давай рассказывай, что случилось у вас там.

Иван Андреевич лежал на краю, и поэтому весь «процесс» наблюдал воочию. Смотрел он поэтому на меня с ужасом. Доклада у него не получилось Одни бессвязные междометия. «Мы значица…», «А они, вот так вота…».

- Стоп – стоп – стоп. Давай я попробую сам тебе рассказать. Я представляю, примерно, что и как у вас там вышло. Когда обоз к вам пришёл, вы свернули лагерь и начали уходить. Причём даже сами ещё не решили, куда. С соседних деревень пришли связные, доложились, что немцев с полицаями в районе - тьма. Скорость на марше – минимальная. Поняли вы, что не уйти. Принять бой вы не могли. Большая часть отряда на задании была. Решили уйти на болото, и там пересидеть. Думали, что гати только вы знаете. Через две недели вас блокировали, и держали там двое суток. В итоге решили пойти на прорыв. Кто вышел, разбились на малые группы и рассыпались. Договорились через время в точку сбора все выйти.  Примерно так, правильно?

- Ну, да…

- Одно мне скажи: мирняк где? Мне без разницы. Просто интересно.

- Кто?

- Деревенские ваши, спрашиваю, где?!

Андреич смотрел на меня и зло сопел.

- Ну а куда с ними?! Оставили мы их.

- Логично. Подкинул вам политрук проблем. Кстати, что с ним?

-  Ранен, в ногу.

- Давай посмотрим…

Политрук лежал на плащ-палатке, и был уже даже не бледный, а какого-то голубоватого оттенка. Нога на бедре замотана какими-то тряпками, и неестественно повёрнута. Понятно - Пуля в бедро, кость перебита. Жгут, как ни странно, не накладывали. Кровопотеря критичная. Не жилец. Отходит. Его по лесу сейчас таскать - только мучить. Да и куда тащить, собственно? Здесь хирург нужен.  Да и то, даже если спасти сможет (а это вряд ли, с ихней-то медициной…), куда его потом?

- Вобщем так. Андреич, за грубость – извини. Некогда было культурничать.  Немцев в округе быть не должно. Отдыхайте. Политрука похороните потом. Он, хоть и тупой был, как боец, но человек он правильный. Не достоин он того, чтобы его зверьё растащило. Этих двух я оставляю тебе, мне они не нужны уже. Они все гати ваши тайные немцам сдали. Делай с ними, что хочешь. Мне без разницы. Давай. Удачи тебе, военной.

- Подожди. А вы точно наши, с «большой земли»? Ведешь ты себя странно. Злой ты, и, как камень, холодный…

- Андреич, ну сам подумай, был бы я – «не наш» -  ты бы не жил уже. А про «землю» … Да, по-моему, «больше» уже и некуда. Всё. Давай. Успехов.

Я кивнул Смолу, и мы пошли по своим делам, дальше.

Аккуратно обошли аэродром по кругу, осмотрелись. Сумерки уже предрассветные.  А полётный день-то сегодня будет. Облачность высокая уже. Да и на аэродроме возня началась Я всё, если честно, по поводу собак переживаю. Ох, и попили они у меня крови на второй чеченской… Ох, попили… Нюх и «чуйка», как и положено хищнику. С наветренной стороны к ней и за километр нельзя подходить. А кавказская овчарка, считай, в каждом доме. А этот пёс строго под охрану-оборону заточен, и это все знают. А уж хозяин – тем более. Так что, если эта псина решила гавкнуть, сто процентов - рядом чужой. Так она же ещё и «азимут на цель» хозяину выдаёт – морду поворачивает. Вот и выходит: все аулы – по большой дуге обходишь. А это – расстояние и, соответственно, время и силы. Было один раз, в начале самом, сунулись - «гав-гав». Решили – нуивонах… Через час, тыловой дозор – «за нами «хвост». Удаление 300 метров, идут ходко, собаки след взяли, хоть и молчат». И у них ночной бинокль, трофейный, импортный. Он хорошо до 500 метров берёт, можно сказать, с подробностями. Афигеть «сюрпрайз», да? А ночной бой в горах… Я даже и представить не могу, что может быть хуже. Но, тут у меня проявилась моя истинная «сучность» - врождённая подлость и паранойя. Поставили на тропе пару растяжек, и дальше уже ложные ставили. Ну и поскакали дальше, козликами, уже особо и не тихорясь. Через пару минут – хлопнуло. («Эфка» на растяжке, это не ОЗМ - 72, что в радиусе 20 метрах всё выкашивает. Ей сколько целей ни дай, всё мало!). Но в пяти – огребут все. А нам их и валить-то не особо надо, «затрёхсотить» пару человек - и всё. Им раненые – конец задачи. Нам, в принципе, тоже.  А вот радио ещё до «Русско- Японской» изобрели. В общем, пришлось с маршрута уходить и точку искать, для манёвра удобную. На ней сутки и выжидали, чем это «ночное рандеву» для нас закончится. Обошлось. Только сутки эти, потом, пОтом страшным отрабатывали.

Обошлось. Собачек нет. Да и, по штату, в ротах охраны аэродромов Люфтваффе кинологов нет. По потребностям, походу, от случая к случаю… Изменений по охране – оборудованию не было.  Да и откуда им взяться? По ним же не отрабатывал никто и ничего? Позицию свою с прошлого раза ещё прикинули. Нормально. До штабного блиндажа, перед которым навес с картой обстановки и лавочки, метров двести пятьдесят. Ракурс, под углом, градусов тридцать.  Почти идеально. Одно плохо - до позиции крупнокалиберного пулемёта пятьдесят метров. Хотя… День, работы на аэродроме по обслуживанию техники. Генератор затарахтел, так что, думаю, звуковой фон забьет, наглухо. Тут ещё одно понять надо, если бы партизаны решили этот аэродром «на ноль помножить», может и получилось бы у них чего, только «силами тяжкими и потерями лютыми».  Без потерь если думать, то это уже совсем другое вооружение нужно, типа танков и миномётов, а не лёгкое стрелковое. Партизаны, это ведь, тоже люди. Да, смелые. Да, ловкие. Но - умирать никому не охота. Тем более, ну, закошмаришь ты один такой аэродром, а дальше? Партизаны то у тебя «всё, кончились». А кто будет «железку рвать и полицаев гонять», а? Вот то-то…

Ладно. Выбрали дерево, с которого огонь вести будем. Что-то мы, как белки уже. Всё по деревьям, да по деревьям. А как по-другому? Подлесок - то густой. Только на десять метров вокруг себя, считай, и видишь… Финскую вспомните, кукушек? Дело ведь зимой было, а сейчас – лето, листва на деревьях. А вот тут у меня, проблемка-то и всплыла. Если взять наши верёвки, и по ним вниз, как отстреляемся - это без проблем. Бросить придётся, мало ли, вдруг пулемётчики нас услышат – «Ой, а што это за белочки такие там, мохнатенькие, камуфлированные, жирненькие?» Но !! Верёвки-то синтетические!!! Какие, (падшая женщина), синтетические верёвки в сорок втором!!! Объяснил проблему Смолу. Он посмотрел на меня, как на идиота, взял верёвку, завязал на ней хитрый, прочный узел, и легко распустил его, дёрнув за другой конец. Вот так… «Знай и люби свой личный состав.»

- Уважаю.  Я таки интересуюсь за спросить. Ты это где этому и когда научился?

- Понимаешь, командор, каждый алкаш, когда-то, был полноценно развитым человеком со своими хобби и интересами. А ты обо мне, как о тупом подчинённом, запойном пьянице, постоянно думаешь. Стыдно тебе должно быть. В школе, на «скалолазание» я ходил.

Мне, действительно, стало стыдно.

- Чо ты виноватишь меня сразу? И ни чо я не думал.

- Ага. А ты морду щас, свою, со стороны, видел? На ней это крупными буквами написано было.

- Ой фсё… Спасибо. Выручил ты нас.

- Обращайтесь.

-  Кароче, смари, щас готовимся. Рюкзаки-однодневки снимаем. «Лешие» – на себя. Залазаем на позицию. Крепим верёвки. Фиксируем стволы Валов. Патроны - СП пятые. Огонь открываешь вместе со мной. Стреляем длинными. По пять. Как отстреляем по одному магазину - сразу, по верёвкам, вниз. Голову не выцеливай, работай по корпусу. Двухсотые они, или трёхсотые - нам щас без разницы. Внизу – однодневки на себя и сразу в сторону, повторяю, в сторону. С линии нашего огня уходим. Мгновенно. Прыжком. И -ходу. Идём на промежуточный лагерь. И, я тебя очень прошу, по-тихому всё. А то ты в последний раз, без моего чуткого руководства, по лесу ломился, как пьяный медведь на случку. Понял меня? Вопросы есть?

- Никак нет. Всё ясно. К партизанам, на посмотреть, не пойдём?

- А чо мы там не видели? Если до темноты доживут, а они, походу, доживут – на прорыв пойдут. Нет у них другого выхода. Я бы, на их месте, ещё вчера пошёл. А они «оперативную паузу взяли». Думают долго. На войне такие не живут, сам знаешь. Привыкли партизанить. Первый ход всегда у них был. А щас ситуёвина кардинально изменилась. Вот они и в непонятках, чо делать.

- Ты уверен, что доживут?

- Да, вроде, должны. С авиацией у немцев сейчас сложности в этом районе. С нашей помощью. А перенацелить, изменить графики боевых вылетов, отменить заявки авиа-наводчиков - это не так просто, как тебе кажется.

- Слушай, командор, а ты прям «Стратиг». Умный ты, шо пипец.

- Был бы умный, мы бы щас с тобой здесь не бегали. Ты бы пьяным под забором валялся. А я бы в кабаке своём, любимом, дальше на дверях стоял…

- Это да… Литрушечку бы выкушать, да в ментовке отдохнуть. Эх…

-  Даже не надейся… Всё. Начали.

Заняли позицию, наблюдаем. Два автобуса подъехало. Из него пилоты выходят, человек сорок. Почему пилоты? Да наград для пехотинцев много, и петлицы, на воротниках, люфтваффе. Сгрудились в курилке, возле штабного блиндажа. Курят, анекдоты травят, ржут.  Другие, некурящие, небольшими группами рядом. Минут пятнадцать уже. Что-то долго командование у них над задачей думает… Ааааа... Тут же, наверное, вводная поступила. На соседнем аэродроме самолёты поломались, вроде как все, и вроде как совсем… Из блиндажа вышел офицер, и что-то рявкнул. Пилоты побросали бычки, и пошли рассаживаться на скамейках. Карту вывесили. Из блиндажа вышел ещё один. Все вскочили. Один доложился. Так. Старших идентифицируем – выцеливаем. Первый ряд лавочек, по-любому. Это во всех армиях мира, всегда и везде. Младшие командиры рядом со старшими. Ага, другие ряды их закрывают. Только головы торчат. Значит, выцеливаем головы второго ряда. Они валятся, и пулю ловит первый ряд. Потом все вскакивают, и уже не понять, в кого и как. Да и пофиг, собственно. Стволом по фронту поведёшь – не промахнёшься. Я уверен, Смол это быстрее меня раз в десять просчитал. Ну, начали.

Магазин выпустил в четыре очереди. Первые две прицельно. Остальные в толпу. Ничо так мы отстрелялись. Половина на земле, в неестественных позах, остальные разбежались. Это результат. С дерева пулей вниз. Однодневки на себя, и в бок (с линии огня нашего ушли). И только успели, буквально метров пятьдесят, отбежать, как на нашей позиции деревья падать начали. Даааа… Автоматический крупняк - это - мощь. А, если ещё и стволов в двадцать, как в нашем случае, вообще жутко. Быстро среагировали. Меньше, чем полминуты им понадобилось. Но, фора у нас была, это по-любому. Да и ждали мы такого развития событий. А вот они - нет. Но, на войне, ты никогда всего не предусмотришь. Невозможно это. Так что, здесь мы их не перехитрили, нет, им просто не повезло. Нет ещё в этом мире такого оружия, как у нас. Вот они и не подготовились. А отражение нападения партизан на аэродром они отрабатывали, я уверен. Немцы вояки - ещё те. Темп! Темп набрали!!! Всё. Километр ломились, как не в себе, ага… Нас эти «лесокосилки» немецкие очень впечатлили. Остановились, отдышались, и дальше пошли уже аккуратно. Немцы же сейчас партизан кошмарят. Мало ли, кого в лесу встретить сейчас можно?

Смол вопросительно смотрит на меня. Не, нафиг – нафиг. Двоих, может и четверых, мы сразу свалим. А вот с остальными уже вопрос, тут как получится. Если у них подготовка на уровне, можем и огрести. Да и, по уму если – их пропустить надо. Если они доложат, что по маршруту выдвижения всё чисто – нам же лучше. Тем более, и рация при них есть.

Пропустили – выждали. Нет, это не головной дозор. Просто одна из многих немецких разведгрупп в районе. Эх, нам бы двоих этих «сочувствующих», для беседы. Очень, подчёркиваю, ОЧЕНЬ, информированные пленные для разведчика время экономят. Но, не судьба. Ничего, морды их я запомнил. Дай Бог пересечёмся, земля круглая.  (В этот момент я ещё не понимал, насколько).

Вот так. Заяц, просто заяц. И моя лень и тупость. Блять, ведь орденов-медалей пол каски - а ума так и не нажил…

Через пять километров встали на привал. До аэродрома всего-ничего осталось. Пару часов отдохнём, и двинем позиции для стрельбы выбирать. Не надо вокруг него, по свету, круги лишни нарезать. Мало ли. Да и, после подрыва склада, по идее, немцы должны охрану всех объектов в районе усилить. Я думал, что Смол мне выскажет за эту немецкую разведгруппу. Нет. Молчит. Он хоть и снайпер «от Бога», но, «срочник». Знаний ему не хватает. (Ага, а мне хватило?). Да и боевой опыт у него только в городских условиях, правда, «в рамочку и на стенку». Я решил обсудить недавнюю встречу.

- Смол, шо ви имеете мине сказать за фашистов?

- В смысле? Вообще?

Понятно - мой лютый косяк остался незамеченным.

- В коромысле. Меня их сексуальные предпочтения не интересуют. Я и так знаю - геи. Ты понял как, а, главное, почему мы с ними чуть нос к носу не столкнулись?

- Ни малейшего…

Я достал карту и подробно объяснил свой косяк. Лицо Смола напряглось и окаменело.

- Тааак…. Ясно всё с тобой, командор. Ты соберись давай. Извилины свои по ранжиру построй, проверь наличие. Доклад прими об отсутствующих. Мне ещё одна дырка в шкуре никуда не впёрлась. Ты, походу, не одупляешься, что мы не на полигоне. А в таких гребенях, что, если твой опыт, сцука, боевой, сбой даст, нам здесь - «без вариантов».

- Да чо-та самому стыдно - очевидно же всё.

- Стыдно ему. Щас бы уже лежали и пахли…

— Вот и я про то же.

К аэродрому вплотную лезть не стали - светло ещё. До сумерек часа три. Выбрали высокую сосну, залезли, осмотрелись в бинокли. Все самолёты замаскированы и выстроены в одну линию, вдоль опушки леса. Суеты на лётном поле нет. Оно и понятно – погода не лётная. Никаких землянок, или какого другого жилья, на этом аэродроме не было. В соседней деревне, походу, пилоты и техники живут. Здесь только охрана. Охраняют вдумчиво и усердно. По углам наблюдательные вышки. На позициях ПВО тоже каски мелькают. ПВО, правда, слабовата, походу, больше на маскировку надеются. В принципе, верно. На поле ничего нет, всё в лесу замаскировано. Здесь у них четыре батареи спаренных двадцатимиллиметровых автоматических пушек. Грустно. Если этот «ансамбль» в одну точку из всех стволов даст… Просека получится.

А вот в километрах пяти от нас начался бой. Причём, судя по звукам, это скорее не бой, а просто сковывают огнём манёвр. Я так мыслю (судя по карте), партизан в болото загнали, или на этом болоте обнаружили, и теперь блокируют, не дают расползтись. Ждут, когда авиация летать сможет, и артиллерия подтянется. Хотя, миномёты тоже хлопают. Причём, не беглым - залпом. Установки прицелов меняют. Пулемёты немецкие тоже постреливают. Но, размеренно - явно не по цели. Просто, дают понять - «Камрады партизанен! Посидите на своём болоте, битте. Ща, погода устаканится, и мы вопрос с вами порешаем…».

В нашем мире, кстати, партизаны тоже очень любили и уважали эти песчаные островки, сосняком заросшие, посреди болот непроходимых. Ну, не знаю. Я бы не полез. Слишком явное решение при выборе временной базы. А немцы - далеко не «адиёты».

Ну-с, вернёмся к нашим баранам, простите, аэродрому. Значит, так: вышки, высотой метров пять, по углам периметра. Почему вышки? Да просто всё. С них, с каждой, весь аэродром просматривается, и МГ там с оптикой, на треногах. Очень недурственно с них диверсантов на лётном поле кошмарить. Да и не вырежешь ты этих пулемётные расчёты - на эти вышки ещё влезть надо. И в эти времена ни «Валов», ни ПБ ещё не было. А «БраМит», почему-то, большого распространения не получил. Хотя, может, его в этой реальности вообще не было.

Как слезли с дерева, открыли «совет в Филях».

Я начертил кинжалом на земле схему аэродрома и начал излагать «тактический замысел боя».

- Кароче, смари, ситуёвина такая: огонь ведём с двух точек, с деревьев. Здесь и здесь. Считай, с противоположных направлений. Стреляем строго по движкам, короткими. «Лаптёжник» - это не ИЛ-2. Почти не бронирован. Да, и стреляем СП - 6-ми. Там движок пополам расколет. Самолётов на стоянке двадцать четыре штуки. Хотя, по идее, должно быть в два раза больше. Может, на аэродроме «подскока» из-за погоды застряли, или наши Сталинские Соколы посшибали. Да и не важно. Начинаем от самого дальнего от себя, как только солнце сядет. Его, хоть и не видно сейчас, но, когда закат, мы знаем. Плюс, в пасмурный день сумерки намного короче. Патрулей по периметру лётного поля нет. Охраняют только стоянку самолётов, причём усердно, двумя парными патрулями. Ну и вышки с пулемётными гнёздами, из мешков с песком. А вот охрану стоянок к ночи усилят, по-любому. Причём, минимум вдвое. От наших позиций до этих вышек и ПВО метров четыреста, по идее, не должны засечь. А вот парные патрули звуки попаданий услышат. Там звук будет, как молотком по капоту.

- Так они же заверещат сразу. «Аларм» там, и всё такое. Ракеты осветительные пускать начнут. Начальнику караула жаловаться.

- Ичобля, нам та, с этого? Два магазина из «Вала» прицельно отстрелять – это минуты две, максимум. А нас ещё засечь надо. Меня вот другое беспокоит: техники утром, как повреждения осмотрят, поймут, что стреляли не из трёхлинеек, калибр у нас 9 миллиметров, да и пробивная способность пули совсем другая. Плюс, никто выстрелов не слышал, только звук попаданий. Тут дистанции от двухсот до четырёхсот метров. Считай, идеально. И когда в Абвер этот доклад попадёт, там выводы правильные сделают. Искать нас начнут, целенаправленно. Ясно им станет, что это не Зингельшушеры с Рабиновичами из подпольного комитета комсомола фулюганють. Не думаю, что после «школы» уже доложились. Могли на пьяных «власовцев» всё списать.

Смолу взгрустнулось.

- Эх, командор, чувствую, что самоё весёлое только начинается.

- Ну, а ты как хотел? Всё лето пьяных полицаев в бане резать? Нееет….. Мы ещё с тобой хапнем счастья, как ебимот медку хлебальничком… Ладно. Слушай боевой приказ… Через час выдвигаемся на свои позиции. Вокруг каждой, на удалении примерно двадцати метров, вкруговую, ставим по четыре растяжки. Обязательно запомни, в каком месте через них проходить. Как только солнце садится, открываем огонь. У нас есть минут пятнадцать «астрономических сумерек». Немцы в лес, по темноте, не полезут, они его панически боятся. Как отстреляемся, выходим в точку сбора. Растяжки не снимай, времени на это нет, да и «сюрприз» для немцев, пусть будет, если что пойдёт не так. Если мы с тобой теряем друг друга, выходим в точку нашего последнего лагеря и там ждём трое суток. Понял меня?

- Так точно. А потом, какие планы?

- Не загадывай, сглазишь. Но, скажу сразу, ночка весёлая будет. У нас ночной марш, к следующему аэродрому. Там, где пилотов валить решили. Думаю, что  завтра уже распогодится. Облака уже выше, чем сегодня утром. И вдоль болота пройти нужно, крюк небольшой, пару часов ходьбы. Вот интересно мне, очень, как там у партизан с немцами отношения складываются. Сам понимаешь, на лицо кризис семейных отношений. Делят партизанскую жилплощадь – болото. Хоть немцы к нему – никаким боком, не совместно нажито… Плюс, нам в лагерь надо. У нас с тобой еды уже панулям. Завтра ещё протянем, а потом сдавать начнём.  Квёлым воевать – сам понимаешь… Всё, отдыхаем.

Пока лежали, тихо переговаривались. Смола пробило на разговоры «за жизнь»:

- Командор, а вот как ты думаешь, почему у немцев столько, типа, сочувствующих?

- Ну, это нам с тобой не понятно. А здесь после «гражданской» и коллективизации немного времени прошло. Помнят ещё люди очень много интересного. Вот за крестьян - не скажу. А как «терских» расказачивали, мне бабка рассказывала. Вот ты прикинь - приходит в казачью станицу отряд – революционные матросы с комиссаром во главе. Комиссар, как на картинке – в кожанке, в пенсне, с бородкой, картавит. Собирает казачий круг. Требуют оружие сдать и лошадей строевых. Ваще, для казаков — это дикость. Да ещё с дедов, которые их нахер послали, стали кресты георгиевские срывать, а они кровью заработанные. Не так как у наших, современных, казаков ряженных. Казаки им, ожидаемо, в грызло и нафиг из станицы. Через неделю – станицу оцепляют силами тяжкими и жёсткая зачистка. Баб перетрахали. Казаков, кого отмордовали, кого постреляли. Всё пограбили, лошадей увели. А пацаны мелкие всё это видели. Вот они-то теперь за немцев и воюют. Основная масса казаков за белых воевала. Сложно всё, короче. Понять можно. Но я бы, всё равно, за немцев воевать не стал. Хоть из России бы свалил, это палюбому. Гитлеру, на самом деле, чисто против коммунистов воевать надо было. А не с этой идиотской идеей – превосходством арийской нации носиться. Отсюда и все их зверства. Народ русский против себя озлобили. Вот и получилась – Великая Отечественная Война. Если бы по-другому, неизвестно, как бы всё это закончилось. Ну, хотя, русские никогда ни под кого не ложились. Не знаю. Не могу тебе точно всё обрисовать. Не по пути нашему менталитету с фашиками, это однозначно. А война…. Это до первого убитого. А потом, строго месть.

- Дааа…. В натуре. Даже и не знаю… А ты сейчас к ним как?

- Как, как? Как к противнику. Без истерик. А вот местные полицаи – это что-то. Идейных среди них - единицы. Основная масса – накипь мерзкая. Она всегда всплывает, когда времена трудные приходят. Ты вспомни, сколько бандосов у нас появилось в девяностые? И ментов продажных с чиновниками – ворюгами.  Я поэтому, если честно, и свалил из армейки. Задачи – выиграть войну за спасибо, а уважухи – панулям. Все воруют, как не в себя, а меня учат, как Родину любить. Я, конечно, тварь конченая, но не люблю, когда из меня идиота делают. В легионе тоже не понятно, за что воюешь. Хотя, почему не понятно? За деньги. Ладно. Хорош. На позиции, на цирлах, марш.

Красивая позиция у меня, кошерная. Все капоты самолётов, считай, на одной линии огня. А если учесть, что стреляю я под углом, сверху, то свою половину, а это, примерно полтора десятка целей, точно поражаю. Дистанция триста метров всего, до дальней. Цель габаритная. Самолёты, как я понял, эскадрильями стоят. Двумя группами. Одно плохо, до точки сбора – километр. А метнуться надо будет кабанчиком, да ещё и по-тихому. В лесу уже темно, сумерки начинаются. Ну, это я так…. Побурчать чисто. По-другому, всё равно, никак. Как голову ни ломали, лучше ничего не придумали. Вот только одно не понятно - почему самолётов в два раза меньше, чем по штату положено? Хотя, может, у них плановый ремонт, или ещё чего? Зенитчики уже расслабились. Тоже верно - ночь скоро. А фронтовая авиация в ту войну ночью, считай, и не работала. На этом аэродроме ставку немцы на маскировку сделали. Сверху его и днём не разглядишь. А ниже двух тысяч спустишься, так тебя малокалиберная зенитная артиллерия отгонит. Вся оборона у немцев тактически грамотно построена. Одного они не учли – меня со Смолом, Ну да, в те времена таких дебилов ещё не придумали. Почему тему «БРАМИТ» не развивали? Не понятно. Менталитет ещё у всех вояк другой. Не могу люди понять - грамотно вооружённый пехотинец, для того же танка – смерть. Вот и мыслят по-другому. Тоже странные. Вот захотел бы я точно эту авиагруппу извести – припёр бы на опушку, на своём горбу, в тихую, пару ДШК, или немецких MG 131. И устроил бы «окончательное решение авиационного вопроса». Ха! Припёр? Да где ж их партизанам взять?! Да и не мобильная вещь это. В лесу, считай, одноразовая. Ладно. Время.

Плюнул в глушитель (дебильное, ничем не обоснованное, идиотское «правило») и приложился. Стрелять начал по дальнему, перенося огонь на ближний. Отсекал по два-три патрона. Попадал. Даже железки какие-то от капотов отлетали и в траву падали. Ушло у меня, на всё – про всё, два магазина «на двадцать». А вот парный патруль я недооценил - патрулировали они ответственно. Услышали звуки попаданий - из леса выскочили, головами завертели. Чёрт! Опять лоханулся. Я точно в глаза одному смотрел, он мой взгляд почувствовал. В моём направлении руку вытянул, товарищу показывает. Но не видит он меня. Но, походу, он понял, где я. Скорее, даже, почувствовал. Человек очень хорошо взгляд чужой чует. Даже правило есть – в засаде смотри на цель «уголком» глаза, иначе спалишься. Ну, извини, брат. Держи две пули в грудь, и товарищу твоему туда же. Я не Смол, в голову с такой дистанции не попаду - только в грудь. А «брильянтовые десять минут для раненного» - извините, это не для вас, парни.

Отработал цели. Скатился с дерева. Бегу по лесу, а сам думаю –«Только не бревно… Только не бревно…». Обезножить в нашем деле – смерть. Нормально. Добежал до точки сбора. Ноги целы. О!!! Кабанчик ломится. Смол, сволочь. Хотя, почему «сволочь»? По лесу тихо и быстро перемещаться с кондачка не обучишься. Смол показал мне – «Ок», и мы пошли по маршруту на следующую точку.

- Атаковали они с правильного направления. А вот отходили уже по другому пути. Мысль у них была – быстрее в точку сбора выйти, типа «раненые у нас». Дебилы. Хоть ты им и говорил, я помню. И мне весь сектор огня перекрывали. Я на одной линии огня с ними был у того пулемётчика на чердаке. Отползти надо было в сторону. Хотя бы метров на десять. Но кто ж знал, что они чердак не зачистили.

Вот так. Примерно это я и думал. Вот тебе и «слабое звено». Война ошибок не прощает. «С такими друзьями и врагов не нужно» (С). Именно в этом случае думать нужно было не только, как противник поступит, но и как твои «коллеги» накосячат.

Я разбил лагерь и забрал у Смола всю его одежду в стирку. Он соблаговолил «меня прикрывать, если чо…». А на мою попытку припахать его в обустройстве лагеря возмущённо заявил:

- Пока вы там – «хлеб с маслом»! Мы тут – «цепями на пулемёты, кровь мешками проливали, глотки резали…». Тебе волю дай, я у тебя с кишками в руках дрова рубить буду! Никакого сострадания! Как был сержантом-зверюгой, так им и остался!

Сволочь хитрожопая.

Озеро, возле которого мы расположились, рыбой было богато. Я по-быстрому наловил мелочи и наставил жерлиц из рогулек. Нормальный улов – пара приличных щук и тройка крупного окуня на следующее утро. Благо, я о леске и рыболовных крючках позаботился. Так что уха получилась знатная. Я приправы тоже прихватил. Три дня только отсыпались – отъедались. Ну и про гигиену не забывали. Кстати, очень это непросто – опасной бритвой бриться. Хорошо, что в учебном центре наловчились.

Весна уже заканчивалась. Листва на деревьях, лагерь в упор не разглядишь. К оборудованию лагеря нужно очень серьёзно относиться. Ты в нормальном шалаше, с хорошей подстилкой, намного лучше и быстрее отдохнёшь, чем под мокрым кустом, трясясь от холода. Так что мы всё предусмотрели, даже котелки туристические. Вес небольшой, если не охреневать и раскладные кресла с собой не переть, а удобства и экономии времени большие. Каши, правда, надоедать уже начали. Но это ничего. С ними лучше, чем без них. Да и сэкономили мы, деревенские и партизаны нас по поводу еды «подогрели», такой шмат сала выдали, что я не знал, что такие и бывают. Морда Смола постепенно вернула себе розовый цвет и прирождённое наглое выражение.

Провёл ревизию боеприпасов. Нормально. Вдвоём даже сотню «9х39» не извели. По «9х19» вообще в плюсе. Даже по гранатам - по четыре «лишние». Короче, грамотно мы с партизанами отвоевали, по принципу «правильной» жены -  «Что моё, то моё! А вот о твоём давай поговорим…».  С перевязками тоже всё нормально, до заживления ещё далеко, но рана сухая, чистая. На четвёртый день решил – всё, хватит, отдохнули.  Да и, действительно, ноги уже не гудят, отоспались, оружие-обмундирование чистое. Сделал Смолу лангету на рану из древесной коры, прямо поверх костюма (мало ли, вдруг на плечо падать придется), и мы пошли к сбитому бомбардировщику. Лагерь решили свернуть. Новое место выбрали – как раз в центре условного треугольника «сбитый бомбер - артиллерийский склад - строящийся аэродром», то, что нам надо.

Через два дня были у сбитого «Пе – 2». От него только фюзеляж остался. Крылья и хвостовое оперение о стволы деревьев обломало, когда он на лес сесть пытался. Как там бортстрелок выжил – непонятно. Хотя на войне и не такие чудеса бывают. С бомбами просто всё получилось. Бомболюки были почти сорваны. Да и сумка с инструментом в фюзеляже была. Аккуратно выкрутили взрыватели, раскурочили замки бомбодержателей и задумались… У ФАБ – 50 вес около 50 килограмм. Нести их на слегах планировали. По-одной. Но Смол-то сейчас – однорукий. Рука у него на перевязи. Если что, не боец он, а цель. Ладно. Попробуем по-другому. Я передал свой «однодневник» товарищу и обвязал первую бомбу верёвкой. Типа лямки для неё сделал – за спиной нести. Посчитали, если «челночным методом» переносить, то за неделю к «трубе» я три бомбы допру. Главное, за это время ёжика против шерсти не родить.

Через шесть суток в ближайшей от «трубы» роще лежало три бомбы. На аэродроме каких‑либо масштабных работ уже не проводили. Готово, походу, всё. Копаются, но без фанатизма. Такое впечатление, что замечания устраняют.

А вот с ежиком не так просто всё получилось…. Родил! Причём не одного! И в каждый день из этих шести! Наш маршрут «моего подвига» проходил мимо брошенной жителями деревни. «Летят самолёты – привет партизанам! Плывут пароходы – салют партизанам! Идут диверсанты из другого мира, ничего не скажут, только сплюнут зло, и опять чё-нить в деревне смародёрят».

Из тайника Василя забрали катушку телефонного провода, а из домов деревни десяток огарков парафиновых свечей. И начали делать «сюрприз». Аккуратно проковыряли стакан под взрыватель в одной из бомб (благо, мультитул хороший есть), и вставили в отверстие электродетонатор. После чего подсоединили его к телефонному кабелю, и залили парафином. Нормально получилось, с гарантией. Крепко и водонепроницаемо. Я реально уже всех подряд ненавидел. А того партизанского «взводного» порвал бы голыми руками за ранение Смола. Мне теперь предстоит ползком полкилометра по дну ручья эти бомбы волочь. Смол уже смотрел на меня с искренним сочувствием. Но меня одно подбадривало – это, как говорится, «последний рывок». После того, как  уложил всё в дренажной трубе, я замаскировал и прижал камнями кабель в ручье,  и мы двинули в наш новый лагерь.

Эти последние сорок километров я волокся уже на автомате. С трудом мне они дались. Ничего вокруг не видел и не слышал. В лагере рухнул, как подкошенный. Проспал сутки. На следующий день ноги очень сильно болели, особенно все суставы. Тут уже очередь Смола наступила за обслуживающий персонал впахивать. Нет. Надо всё-таки поспокойнее планировать. А то спешим, как на пожар. У нас же ещё неделя примерно осталась до окончания работ на новом аэродроме, ну, и, «новоселья». Пока на нём никого, кроме Хиви, не заметили. Только одно меня волнует - как начнётся, и как будет проходить операция по зачистке района. Я бы на месте немцев на агентурную сеть больше надеялся. Тупо наобум - это ооочень много войск для блокировки района надо. Ладно, у нас только один выход. Надо на шаг впереди противника идти, чтобы он на наши действия реагировал, а не мы на его.

Отдыхали в лагере три дня. У Смола повязки чистые, не кровят.  Хоть  дренаж ему я не ставил, так как не шил ничего. Рана уверенно заживает. Но когда рукой двигает, от боли морщится. Нормально. Две недели уже прошло. А вот связки на ногах я себе всё-таки потянул – побаливают. Ну, ещё бы. Вспомнить страшно, сколько я отмахал. Хотя на «второй» и поболе бывало.

Собрали военный совет. Очень долго вертели карту. После чего посовещались, и я решил:

- Значит так. Равняйсь. Смирно. Слушай боевой приказ. Кароче. Начинаем «танцы с бубнами» с артиллерийского склада. Автомобильную камеру в деревне реквизировали (её пацаны  с собой на озеро брали – купаться, это стопудово). Из неё мега-рогатку и сделаем. И с её помощью все тротиловые шашки, что нам партизаны подарили, к немцам и отправим.

- Прям-таки все?

- Ну а чо жадничать? Зато с гарантией. Там дальность броска должна быть больше ста метров. Лучше подстраховаться. И учти, когда всё там рваться начнёт, лучше подальше от этого склада находиться. Надо пути отхода, вернее отбега, заранее разведать. А пока я буду из рогатки фулюганить, тебе за часовыми смотреть. Там на вышках пулемёты. Работаем, если что, с Витязями, глухими. Всё равно по силуэтам стрелять или по вспышкам. Благо дистанция до них будет – метров восемьдесят максимум. Лучше «9х19» использовать, здесь с «СП-5» трудности. Хорошо, хоть внешнего патрулирования нет. Только в самом периметре вдоль забора с собаками ходят. Хотя, когда я все шашки перекину, там уже пофиг. Я вообще думаю, что только пара из них общую детонацию может вызвать. Там обваловка хорошая и масксети натянуты. Так что, может, вообще не получится. Но, я думаю, должно.

- То, что ты тяжёлый параноик, командор, я в курсе. Но не до такой же степени.

- Ты собак там видел?

- Нууу, присутствуют.

- Так вот, на десерт, от обученной служебно-поисковой собаки не уйти, ну или очень сложно. Тут уже как повезёт. Плюс там немцы, а не хохлы, вечно пьяные. Здесь лучше перебдеть. В идеале, это чтобы они вообще не поняли, почему всё у них там рвануло. Да и, сам посуди, бомб нет, совсем. Как и зачем тогда самолётам летать? На аэродромах больших запасов не держат. Это закон. Так что, думаю, с этого склада начать надо, по-любому.

- А когда?

- Да завтра и двинем. И ещё: начало операции по зачистке района - на днях, если уже не началась. Так что, на марше - «ушки на макушке». Всё по-серьёзному будет. Мы их очень взбодрили, хохлов грохнув. А там, провернём всё в «час волка» - за час до рассвета. В четыре примерно.

На следующее утро свернули лагерь. Нарезали камеру на полосы и испытали катапульту на большой лесной поляне. Нормально. Метров на сто пятьдесят шашку кидает.  Рейдовые рюкзаки решили с собой взять. Новое место по карте подыскали. Да и закон есть один в разведке – малые группы должны, как волчья стая, постоянно в движении находиться и к одному месту не привязываться. Вот мы новое место и выбрали, поближе к нашим трём аэродромам. Как пришли, решили боекомплект по максимуму пополнить, ну и про сухпай не забыли. Если всё пойдёт, как задумали, нам сейчас предстоит неделю по лесам скакать. Да и, неизвестно, как у немцев операция по зачистке района пойдёт. Можем и под раздачу попасть. Скорее всего, что и попадём. Ну, а что делать?

К артиллерийскому складу шли хитрым маршрутом. Огибали все ближайшие гарнизоны. А вот тут - «сюрпрайз»! В них одна охрана осталась. Службу несут бдительно. Все на стрёме. А личный состав в машинах в пункты сосредоточения выдвинулся, походу. Тактика здесь одна: сосредоточить занятые в операции средства и силы в пунктах, наиболее удобных для манёвра, и после этого, на основе полученных разведданных, блокировать необходимый район. Это мы и наблюдали на перекрёстке двух важных дорог.

Колонна в два десятка машин стояла на поле возле этого перекрёстка. При них арт батарея дивизионных гаубиц, и народу вокруг около батальона. Даже полевые кухни развернули. Мы на эти дымы и запах кухни  подошли. Ну, мало ли, вдруг здесь фестиваль «стрит-фуд» проводят, а в плане «чо пожрать», мы со Смолом - монстры. Фашисты, и им сочувствующие, чего-то ждали. Ладно, мы тоже подождём. С опушки леса наблюдали. Метров двести всего. Я всё очень подробно наблюдаю, у нас бинокли – десятикратники. Даже нашивки и шевроны вижу. Хохлы. А артиллеристы и миномётчики явно русские. Мимика и жесты – матерные. Вся эта синагога чего-то выжидала. Через час к ним подъехала легковушка в сопровождении бронетранспортёра. Все засуетились. Построились.

- Смол, наблюдаешь?

- Так точно.

- Мысли есть?

- А то. Щас наличие-отсутствие проверят, и бордюры будут красить.

- А по голове?

- Извини, командор. Да ясно всё. Началось. Команда фас - «Найдите мне этого сержанта – садиста и Смола бедного от него спасите.»

Вот же сволочь. А вот тут, как обухом по голове! Из бронетранспортёра вылезла группа, десять человек, в немецком камуфляже. А на петлицах две скрещенные гранаты, вместо рун эсэсовских. Опа! Ягдкоманда из батальона Дирлевагена. Вот этих парней опасаться надо. Очень интересное подразделение в нашей реальности было. То, что они каратели конченные – это без вопросов. Но! Эффективность у них была, как «антипартизан», - очень высокая. Поначалу, правда. Потом уже, когда всякий сброд набирать начали, только жечь деревни хорошо получалось, а не в лесу воевать. Немецкий полковник из легковушки принял доклад от командиров, и задвинул речь перед строем. Ну, тут всё понятно: «Все как один! Штыки примкнуть! Ни грамма в рот!». После чего группа офицеров сгрудилась над картой, разложенной на капоте Опеля. Хорошая цель. Если в два ствола из Валов длинными полоснуть… А вот «нет, Вам, товарисч капитан!». Хватит, у нас своё задание есть. Я перед судьбой уже Смолом расплатился. Говорено – переговорено уже было. Не лезь к «мирняку»! Ты не «красный крест»! Здесь примерно то же самое. Если раньше времени высунемся, то не задачу выполнять будем, а от «браконьеров Дирлевагена» по лесам бегать. Полковник потыкал в карту пальцем, махнул рукой, указывая направление, и десяток немцев в маскхалатах направились в лес. Благо, что пошли они не в нашу сторону, а значительно правее, не по нашему направлению движения. Ну да, мы большой лесной массив только прошли, куда немцы направились. Повезло. Опять. Нормальная у немцев тактика. Как только эта разведгруппа партизан обнаружит - у них, кстати, и радист есть, - этот батальон сорвётся с места и район блокирует. А дальше артиллерия и авиация. Ну, а потом – вдумчивая зачистка. Стопудово, этот батальон здесь не один. Судя по карте, их здесь штук шесть нужно. И, скорее всего, столько и есть, если не больше. Мдааа… Жалко Боруха. Да и нас, впрочем, тоже.

На подходе к артиллерийскому складу срубили две лесины. Катапульта у нас будет простая, но, в то же время, эффективная. В глубокие ямки под наклоном вкопаем две жерди. Буквой «ху». А после использования, на пути нашего отхода, примерно в километре от периметра, растяжку поставим. Она как «сигналка» должна сработать. Очень меня это волнует – будут нас преследовать или нет. Хотя, если всё рваться начнёт, охране склада не до нас будет, это точно. Но, всё равно… На всякий случай…

В течении дня наблюдали за охраной. Что-то они расслаблены очень. Видимо, думают, что партизанам сейчас не до них. Логично. Но мы-то - не партизаны. Ладно, что тут уже высматривать? Отошли от объекта на пять километров и устроили себе «торжественный обед, посвященный ликвидации фашистского склада боеприпасов». Очень плотно поужинали, да ещё и полные котелки каши «на будущее» приготовили. Неизвестно, когда нам в следующий раз просто отдохнуть – поесть выпадет.

Около двух часов ночи двинули к объекту. Как пришли на место, очень тихо и аккуратно установили катапульту. Присмотрели рядом глубокую яму, лучше в неё упасть, когда всё сверху нам на головы сыпаться начнёт. Я выбрал и обрезал длину огнепроводных шнуров тротиловых шашек таким образом, что все они должны примерно одновременно взорваться. Абсолютно весь склад не детонирует, для этого система подрыва нужна. С детонационными шнурами и точными расчётами. Но, даже если одна площадка хорошо детонирует, склад этот по всему лесу разметает, хоть там и обваловка есть. А, может, и нет… Никогда раньше целые склады не подрывал, но надо же когда-нибудь начинать, в конце-то концов… Взрослый уже. А то так вся жизнь и пройдёт… Без склада…

Выждали время. Как только начали намечаться предрассветные сумерки, я громким шёпотом скомандовал - «По немецко-фашистким захватчикам. За родину. За Сталина. За наш с тобой, Смол, Пизднес. Огонь». К огнепроводным шнурам я перед этим по три спички плотно примотал. Чтобы их запалить, просто о коробок чиркнуть надо. Проверено. Старый способ. Катапульта глухо хлопала. А вот пёселей немецких я недооценил. На шестой шашке раздался истошный вопль на территории склада – «Аларм !!!». Чо, бля, Аларм?! Поздно уже. Раньше надо было думать, и патрули с собаками на внешнем периметре запускать. А то расслабились «нипадеццки». Арийцы куевы… На вышках зажглись и зашарили по плесу прожекторы.

- Смол. Не спать. Пулемётчики.

Пистолет-пулемёт Смола захлопал и залязгал затворной рамкой, отсекая по три выстрела. При стрельбе очередями из автоматического малошумного оружия звук значительно сильнее, чем при одиночном огне. Но ничего, успел. Два прожектора на ближайших вышках погасли. Походу, вместе с пулемётчиками. До ямы, которую мы перед этим присмотрели, метров двадцать всего было. Такое ощущение, что мы там одним прыжком оказались. Вжались в землю и, широко раскрыв рот, крепко закрыли ладонями уши. И вот тут….. БАХНУЛО… Такое впечатление, что земля под нами подпрыгнула. Аж в грудь долбануло, и звук пропал. Понятно – ударная волна прошла. Над нами что-то летало, ломая деревья. А на территории склада грохотали взрывы, правда, значительно меньше, чем первый. Через полминуты взрывы затихли. Мы выскочили из ямы и ломанулись в лес, вернее, в то, что от него осталось. Метров на двести от границы периметра почти все деревья повалены – поломаны. Нормально так мы отметились. А вот на складе – полный хаос. Как в том кинофильме, ну, с поправкой… «А по периметру немцы мёртвые с пулемётами лежат… И тишина…». Вообще-то, это афёра жуткая. Ударная волна очень качественно убивает. Ну а как по-другому? У меня вся жизнь – жуткая афёра. Не удивлюсь, если выяснится, что ещё в роддоме всё началось.

По лесу шли ходко, хоть и не бежали. В лесу, особенно в глубоком тылу противника, бегать не рекомендуется. Ты, когда бежишь, ничего кроме себя не слышишь, и не видишь. А здесь внимательность нужна. Если долго по лесу ходить с грузом на длинные дистанции, у вас свой темп выработается. Широкий, размеренный шаг. И, самое интересное, то, что если идти медленнее – гораздо быстрее устаёшь. Когда отмахали километров тридцать, я объявил привал, и обратился к своему «личному составу»:

- Значит так. Равняйсь. Смирно. От лица командования, выношу сплошную благодарность, толстым слоем. И объявляю одно ненаказание. Нам до следующей точки еще километров двадцать. Половину пройдём и на отдых станем, часа на четыре. Нам к сумеркам надо на месте быть.

- Это где пилотов валим?

- Да я вот думаю… Отсюда что туда, что сюда одинаково.

- Не, я бы с того начал, где с двух точек по самолётной стоянке стрелять. Если по уму всё сделать, то результаты нашей стрельбы только утром обнаружат. Вот ночь считай и выиграем.

-Хм. Верно. Так и сделаем. Пошли.

Боец впечатлился и дальше топал, уже насупившись, с палкой в зубах, как пёсик. Это очень старый способ. При обучении всегда упор делать надо на то, что не знания бойцу нужны, а рефлексы. А их нарабатывать долго надо. Это как сейчас в интернете. Все специалисты. Вопрос какой не знает – погуглил и уже экспЭрт. Вай-фай пропал - опять тупень.

На привале меня Смол удивил.

- Да, командор, побросала тебя жизнь.

- Обоснуй.

- Да фельдфебеля ты вальнул, и даже в лице не изменился. Даже сухарь грызть не перестал.

- А чо такова?

- Ну, я не знаю… Странно просто… Человека жизни лишил... И никаких эмоций.

- Понимаешь, в чём дело… Представь себе, что бы с нами было, если бы действительно тогда ехала рота, а минное поле не сработало, и пулемёт клина дал.

- Да ну нах!

- Вот тебе и «да ну». Разовьём мысль дальше. Мы в плену у хохлов и оба раненые. А они убивать любят очень долго. Так что мы в равных условиях. Считай, спортсмены одной команды, и спорт у нас – «выжить любой ценой». Эмоции здесь только мешают. Тут холодная голова нужна. Ты когда-нибудь слышал, чтобы шахматисты на турнирах друг другу доски об голову ломали? Вооот… тут не шахматы, всё гораздо сложнее. А психовать будешь, «чуйка» отключается. Проверено.

- Не, командор, если живыми вернёмся, попрошу генца, чтоб пристрелил тебя. С такими, как ты, в одном мире жить – ну его нафиг.

- Чо ты каркаешь?! Сплюнь!

На очередном привале очень долго мучил борт-стрелка по поводу бомб в самолёте. Он их тоже с оружейниками снаряжал – подвешивал. Нормально, получится. Ничего сложного. Да и Пе – 2 - это всё-таки не Су – 24.

К лагерю подошли уже в сумерках. Обоз, походу, только на час раньше нас подошёл. Охранение увидело своих пулемётчиков, и пропустило нас без проблем. А в лагере очень громко разговаривали матом. Но так, просто набор терминов, без смысловой нагрузки. Сразу ясно, шпаки беседуют. Лагерь оборудован солидно. И даже грамотно. Замаскировано всё, как надо. Да и добротно сделано. Хоть зимуй в нём. Жалко бросать будет, а придётся. (Судя по землянкам, в отряде не больше сотни человек.) Командир партизанского отряда тоже это понял. Вот на эту тему со своим политруком и беседовал. Мы со Смолом присели за стол в «кухне», получили по кружке чая от поварихи, и с интересом оглядывались. Партизаны тоже на нас косились. Правда, без фанатизма. Глушитель и прицелы с «Витязей» мы сняли. Да и по форме советских парашютистов напоминали. Через полчаса к нам подошёл командир партизанского отряда. Судя по лицу, явно не военный, но до войны в начальниках ходил, это точно. Представились.

- Командир партизанского отряда.

- Капитан Николаев. Карта у Вас есть? Только не «боевая», а с обстановкой.

- Конечно.

Партизан протянул мне карту, и я стал переносить на неё данные, что получил от Хиви и унтершарфюрера. Тут тоже тонкость, на карту, которая у тебя с собой на задании, наносить полученные данные нельзя. При попадании этой карты к противнику он поймёт, что тебе известно, и примет меры. И добытая тобой информация устареет и станет неверной. Научись на полях еле заметными точками обозначать, это просто. А ещё лучше – в голове держи.

Странное оформление у командира. Чуть ли не текстом пишет. Оно и понятно, где он топографии обучался? Я нанёс ему на карту все свои полученные данные и пояснил все условные знаки. Хороший такой подгон мы ему сделали. Его разведчикам, чтобы всё это добыть, месяц по лесам скакать надо. Повернувшись, я сказал:

- Вам сниматься и поутру  уходить. Только за колонной группу отправьте, пусть следы маскирует. А ещё лучше, разбейте всех на малые группы и разными маршрутами в точку сбора выходите. Борис подвёл вас. Понимаю. Но лагерю вашему больше не жить. Да и хохлы на вас обиделись - мы у них взвод выбили. Так что здесь без вариантов: гости у вас будут, через пару дней максимум. Ну, не факт, конечно.  Скорее, даже нет, хохлы трусы, но могут. А при вашей работе лучше быть параноиком.  

- Предложения у Вас есть?

- Конечно. Формируйте боевую группу. Вооружайте по максимуму. Возвращайтесь по пути следования гражданского обоза. Впереди головной дозор – обязательно. При встрече с противником принимайте встречный бой. Дайте уйти своим тыловым службам и вынесите раненых, если есть.

- А если противника не встретим?

- Судя по показания пленного, вот здесь (я ткнул в карту), у него рота. С задачей – поиск и уничтожение партизан.  Это в планах. Но, понятно, что именно этому гарнизону этого жутко не хочется. Так что, выход один – упреждающий удар. Вам необходимо ликвидировать этот гарнизон, его по-любому усиливать будут. А потом уходить из района.

- По-другому никак?

- Думаю, нет. Если не перехватите инициативу, вам навяжут свой сценарий. А у вас теперь сотня гражданских гирями на ногах висит. Раненые есть? Не ходячие.

- Да, четверо.

- Ну тогда только мой вариант. Могу помочь. Как головной дозор на марше. И снять часовых и дежурных пулемётчиков, если решите ликвидировать гарнизон. И вообще. Почему Вы мне так доверяете? Может, я шпион переодетый?

-  Ну, то, что не шпион, это точно. Да и привык я о человеке по его поступкам судить. Про Вас мне уже разные люди рассказывали. А у Вас какое задание? Вы здесь давно? И зачем?

Не, ну вот простой. Я окрысился.

- Своё у нас задание. Вам оно без надобности.

Тоже странный. Я вот уверен, что если к грамотному контрразведчику живым в руки попаду, то через полчаса превращусь в визжащий от боли окровавленный кусок мяса. И расскажу всё, что знаю. Вернее, не я это буду рассказывать, а моё тело. Так что лучше не грузите себя лишней, не нужной вам, информацией. Недаром есть понятие - «довести приказ, в части их касающейся». Не подводите, даже в теории, своих боевых товарищей. «Многие знания – многие печали» (С).

- Хорошо. Я дам Вам взвод.

- А зачем нам взвод? Я ж не партизан какой. Не, нам взвод не нужен.

Командир партизанского отряда этот фильм не видел, поэтому психанул.

- Вам детей и женщин не жалко?! Разведчик! А ещё капитан!

- Успокойтесь. Это анекдот такой. На «большой земле» гуляет. Сделаем так. В моё подчинение - один взвод. Вооружение – автоматы. Три – четыре ручных пулемёта. Гранат побольше. Толковый командир. После проведения операции мы с ними расходимся. И ещё - если у Вас есть десяток тротиловых шашек с зажигательными трубками – дайте.

- Сделаем, всё есть. Тротил, правда, сами плавим.

- Не столь важно. Командуйте. Мы выходим через час. Нам идти семьдесят  километров. Надо за сутки успеть.

Смол сидел «мрачнее тучи». Когда командир партизан отошёл, выдал.

- Бля, командор, мы те чо, «Чип и Дэйлы»? Чо ты благотворительностью занимаешься? У нас своё задание есть. Да и сам прикинь, мы без «химии» через сутки марша совсем сдохнем! И так тридцатку уже отмахали! А нам потом полтинник до базы пилить! Не дохуа?!

- Нормально. На сахаре протянем. У них есть, я видел. Зато по тротилу вопрос решили. Да и нам же лучше. Сам слышал, уходят они из этого района. А про них хохлам хорошо известно. В деревнях стукачи есть. А так можем уже спокойно своими делами заниматься.

- Ага. А завтра еврейский детский дом для детей-инвалидов спасать будем.

- Не, ну сам понимаешь. Не по-людски их кинуть. Совесть тоже иметь надо.

- Помню, помню. И бабку ту, раненную в Грозном. И бойца твоего, инвалида на всю жизнь.

- Ладно. Замяли.

Минут через десять к нам подошел партизан в полувоенной форме и представился.

- Командир взвода старший лейтенант Петров. Прибыл в Ваше распоряжение.

Я протянул руку:

- Капитан Николаев. Присаживайся. Доложи про свой взвод. Подробно.

- Двадцать человек. Почти все из окруженцев. В отряде как разведчики, ну и добытчики тоже. У всех автоматы. ППШ и немецкие, вперемешку. Три пулемёта, один Дегтярёв и два МГ.

- Понял тебя. Нормально. Смотри. Сейчас идём в деревню, откуда к вам гражданские пришли. Потом, если противника не встретим, вот в это село. (Я водил кинжалом по карте). Хохлы, их осталось три взвода, квартируют в сельской школе. Живут на втором этаже. На первом – столовая. Комнаты командира роты, офицеров, фельдфебелей, склад, кухня, умывальник. Школа маленькая, хоть и двухэтажная, семилетка. Наша задача – до 20.00, завтра, выдвинуться по указанному маршруту, провести визуальную разведку объекта и нанести противнику огневое поражение. Уничтожаем роту полностью. Мы снимаем часовых и давим пулемётные точки. После чего прикрываем ваш бросок к школе. Вы, при поддержке пулемётов, подходите и забрасываете окна ручными гранатами. Собираете трофеи. Операцию проводим в вечерних сумерках. После чего вы следуете в указанную вам точку. Всё чисто на рывок. Очень простенько и нагло. Минных полей нет. Ставить только собираются. Пулемётов у них четыре. Два постоянно на станках в укреплённых гнёздах. Всего их там должно находиться около ста человек. И ещё, они ждут взвод, который мы уничтожили. Скорее всего, уже отправили разведку в деревню, куда они и собирались. В общем, они в курсе, что партизаны уже один взвод перебили. Пьянствовать и спать не будут. Бой будет, а не просто расстрел из кустов. Так что давай, готовь своих. Построение через тридцать минут. Идти нам очень долго. И если есть боец из этого села, или был там, пришли ко мне. Занимайся.

- Есть.

К нам подошёл командир отрада. Положил на стол мешок.

- Вот, как просили, десять шашек по четыреста грамм примерно, с трубками.

- Спасибо.

- Определились?

- Да. Задачу командиру взвода я уже поставил. Думаю, получится. Там хоть и сотня карателей, но бойцы из них никакие. Фельдфебель их жаловался. Пьяные постоянно. Подготовка как таковая отсутствует совсем. Только грабить и насиловать хорошо умеют. Были бы немцы или казаки, я бы соваться даже не подумал. А так, думаю, особых проблем не будет.

- Ну, удачи.

- Счастливо. И постарайтесь в течении месяца в район не возвращаться. Просто совет.

- Понял. Вернее, ничего не понял. Вы не всё говорите.

- Так точно.

Мы со Смолом разделили и переложили тротил в однодневники. Валы пришлось вытащить, собрать и за спину повесить. У партизан на глазах полное изумление. Но ничего не спрашивают. И правильно. Про меня тут уже всем рассказали. Злой я очень. Потом подошли к поварихе, и попросили выдать по пол-кружки сахара, залитого горячей водой. Заталкивать в себя эту кашу – удовольствия мало, но силы очень быстро восстанавливает. Проверил взвод. Заставил пулемётчиков с МГ взять ещё по две сотые ленты, уж очень быстро они их сжёвывают... Боец из того села нашёлся. Вернее, из соседней деревни, но школу эту до войны заканчивал, молодой совсем. Да и местность в округе знал хорошо. Вот мы с ним, втроём, в качестве головного дозора, и пошли.

Когда подошли к брошенной деревне, было уже  четыре утра. Ни трупов на месте нашей засады, ни побитых машин не было. Я показал командиру партизанского взвода место, где были прикопаны трофейные винтовки.

- На обратном пути заберёшь. Если сможешь.

Его лицо вытянулось.

- Ну, а что ты хотел? Если у украинцев хоть один толковый командир есть, а лучше считать, что  он есть, то они сейчас все на стрёме. Ждут нас. А мы все правила и нормы нарушаем. Собрались противника, который нас в пять раз по численности превышает, в укреплённом пункте атаковать. По всем учебникам наоборот должно быть. И вообще, пойми, сейчас бой будет тяжелый. Мы тебе только поможем. А твои пулемётчики не завалят всех, а только огнём прижмут. Ты сам должен будешь в этой школе всех уничтожить. А их будет в три раза больше, чем нас, как минимум. Это тебе не пьяных полицаев из кустов из автомата поливать, или составы с горючкой под откос пускать.

Старлей аж покраснел от возмущения.

- Хорошо вы устроились!

- А то. Кстати, твои товарищи сейчас на фронте в полный рост на пулемёты бегают. А я в своё время тоже этим занимался. Страшно это, очень. Понимаю я тебя, не хочется. Но, по другому – никак. Политрук вам большую проблему подкинул с мирняком. Но это ваш мирняк. А бросать его тоже не дело, так что настройся. Хотя, если твой командир не дурак, а он на него не похож, по идее, вас уже списать должен. Ну, я бы на его месте точно в расчётах твой взвод уже ополовинил, и это минимум. А, как максимум, ты уже в фельджандармерии песни поёшь. Я тебя не кошмарю, просто правду говорю. Настройся. Мы тебе поможем. Но, если твои люди при атаке к земле прижмутся, то живыми вы не уйдёте. Мне бы, по уму, хотя бы день с вами всё отработать, но у нас его нет. Одна надежда, что войсковая операция против вас ещё не подготовлена. А так бы вас уже по лесам гоняли, с мирняком на горбу.

Около трёх часов подошли к нужному селу. Школу эту три года назад построили. На околице. Оставили взвод в лесу, и пошли втроём на разведку.

Наблюдали долго, с опушки леса. Метров триста всего. Двор школы был по периметру забран колючкой. На входе пулемётное гнездо, и ещё одно с торца здания, в лес сектор направлен. В чердачном окне оборудовали ещё одну точку, её мешками с землёй обкладывали. Во дворе на спущенных колёсах стояли три грузовика, все в дырах от гранатных осколков. Неудачно они для них стоят, весь сектор обстрела с первого этажа перекрывают. Здесь же насыпали в мешки землю и заносили в здание школы. Только начали окна закладывать с первого этажа. Идиоты. Оно и понятно. На первом у них командиры живут. Своя жизнь дороже. Ты лучше со второго начни. Чтобы твои бойцы отстреливаться смогли, если что. Они тебе жизнь и спасут. Но молодцы. Хороший подарок. С чердачного окна, где пулемёт ставят, дорога просматривается на километр. Была мысль одна шальная. Разделиться пополам и потом одна половина в белых повязках вторую конвоирует. Типа, пленные партизаны. Но слишком долго по дороге топать. За это время даже пьяный хохол додумается доложить – тревогу поднять. Неудачно для нас эта школа стоит. Если огнём вторые этажи давить, то стрелять под углом будешь, градусов сорок пять. С двух направлений. А вот нам со Смолом уже проще. Триста метров всего. Стреляем из двух точек. Пулемётные гнёзда давим без проблем.  Решили так: как солнце сядет (до темноты ещё минут двадцать будет), партизаны броском двумя цепями бегут от леса ко входу в школьный двор. В это время пулемётчики огнём вторые этажи давят. Дегтярь стреляет в торец здания – коридоры и школьный двор со стороны крыльца.  А наша со Смолом задача – не дать пулемётам противника выстрелить. У хохлов явный испуг и кипиш. Суетливая беготня какая-то. Эх, пленного бы оттуда, да времени нет… И сложно теперь это будет. Ладно. Ясно уже всё, пора принимать решение. Командир партизан подтянул своих к опушке леса. Я оставил Смола наблюдать, и пошёл ставить задачу. Как подошёл к партизанам, начертил на земле кинжалом схему боя.

- Значит так.  Пулемётчики, занимаете позиции здесь и здесь. Дегтярь – здесь. Ведёте огонь только по окнам второго этажа. Короткими. В каждое окно. Быстро переносите огонь по фронту. Открываете огонь, как только увидите, что пулемётчики хохлов упали.  Мы с моим товарищем валим пулемёты в гнёздах и тех, кто  будет пытаться по вам стрелять. Бегите перебежками. Двумя группами, интервал между ними двадцать метров. Первая - стреляет навскидку по окнам и явным целям. Вторая - перебегает. Потом меняетесь. Толпой не сбиваться. От бедра не палить! Своих завалите. У вас на это примерно минуты полторы - две. Как только врываетесь во двор, огонь по окнам гранатами. Только аккуратно, без нервов, иначе самих осколками посечёт. В школу - через крыльцо. Как только первый заскакивает в здание, пулемётчикам – прекратить огонь. Первый МГ, после этого разворачиваешься, и берёшь на прицел дорогу. Второй МГ – слушай первый. Огонь прекращаешь вместе с ним. Но - обязательно пройдись по чердаку. Тебе не видно будет, как люди в здание зайдут. Пулемётчики, ориентируетесь по звукам боя. Ваша задача – не подпустить хохлов к окнам. Ваши товарищи, пока бегут к школе, как на ладони. В школе - в каждое помещение по гранате - и только потом заходишь. Всех раненых добить. Если не добил, спиной к нему не поворачиваешься. После чего быстро собираете трофеи, и возвращаетесь сюда. Всё. Начинаем сразу после заката, примерно через час. Распределите роли. Лучше сразу разбейтесь на двойки. В здании так легче. Команду на начало подаст ваш командир.

После чего проинструктировал Смола.

- Смотри. Все три пулемёта уничтожить с одной позиции нельзя. Тут только один вариант. Я давлю тот, что на лес смотрит, а ты два, тот перед входом и на чердаке. Ты стреляешь из Вала лучше и быстрее. Начинаешь стрелять точно в указанное время. Часы сейчас сверим. Очень важен тот, что в чердачном окне. Результаты стрельбы будут плохо видны. Как только партизаны ворвутся во двор, контролируй окна. Одна граната сверху может много бед натворить. Понял?

Смол кивнул. Вот же чёрт. Сейчас бы два вьюка «Шмелей» и пяток грант ОГ к РПГ – 7. И всё – не пришлось бы тут кавалерийскую атаку изображать. Да и связь бы не мешало. Ладно. Здесь тоже не ГРУшники. Были бы немцы -  ССовцы из ягдкоманды, точно бы не прокатило. Одно мне ооочень не нравится. Как партизаны здание чистить будут?  Здесь тоже уметь надо. Наши только после Сталинграда научились. Вот  штурм Кёнигсберга был идеален, что по тактике, что по стратегии. ( А вот Берлин, это была мясорубка. Вы по потерям посмотрите.) Ну а что делать? Надо время выиграть. Пусть лучше противник не по лесам за тобой бегает, а в глухой обороне сидит в укреплённых гарнизонах. В нашем мире что-то похожее и было. А в этом партизан намного меньше.

Разошлись по позициям. И как только время вышло, я открыл огонь. Вал привычно дважды толкнул в плечо. Пулемётный расчёт умер. Секунд через десять замолотил первый МГ, к нему сразу же подключились ещё два пулемёта. Чёрт, МГ, они патроны жрут со страшной скоростью. Только бы задержек не было при перезаряжании.  Я стрелял короткими очередями по силуэтам в окнах. Попадал. Партизаны успели преодолеть открытое поле за две ленты к МГ. Молодцы. И сами огнём давят. Всё, заходят. В здании захлопали гранаты. Короткие очереди, явно на добивание – контроль. Но тут вспыхнула беспорядочная стрельба длинными. Не получилось всё без проблем. Да оно и не могло получиться. Просто по теории вероятности не выходит. Готовить людей надо, причём годами. А здесь просто партизаны. И чего я хотел? Афёра же жуткая. Одна надежда, что из хохлов вояки, как из меня правозащитник. Там не бой должен быть, по задумке, а скорее, казнь. Судя по звукам, на офицера нарвались. У простых карателей мосинки. Всё. Выходят. Двоих своих раненных волокут. Пленных нет, хоть я и просил. Понятно, на нервах бой прошёл. Мозги отключились, глаза квадратные, и сразу забыл, что приказывали. Все увешаны оружием. Три пулемёта. Так, стоп! А где четвёртый? У хохлов рота из четырёх взводов, в каждом по пулемёту. Взвод, который ехал в деревню, с собой пулемёт не взял. Партизаны только заходили в лес, и тут с чердака по ним ударил пулемёт. Двое последних, которые несли раненного, рухнули как подкошенные. Пулемётчик партизан опять стал поливать чердак. На нервах. Очень длинными. Пошли в точку сбора. Подхожу к командиру взвода. Он в бешенстве.

- Ну, докладывай.

- Убитых трое. Один ранен в живот, не жилец. Роту уничтожили.

- Что за стрельба была в самом начале?

-  Командир ихний дверь успел шкафом привалить, а перед этим через неё саданул.

- Почему не проконтролировали пулёмётчиков на чердаке?

- Это раненый должен был делать!

- А что, руководить в ближнем бою – не судьба?

Партизан зло засопел.

Так! Смол где? Я пошёл к нему на позицию. Смол сидел, привалившись спиной к дереву, и пытался перетянуть себе жгутом левое предплечье.

- Так. Раздевайся.

Смол стянул с себя «Леший», плейт и прыжковый костюм. Мда. Рваная рана ниже трёхглавой мышцы. Кость цела. Пуля походу кувыркалась, когда в тело вошла. Перед этим ветку перебила, наверное. Выглядит жутко. Кровь ручьём.

Я обработал рану и наложил давящую повязку. Это я зашить не смогу, да и времени нет. Уходить надо. Смол сильно побледнел – кровопотеря. Чёрт, нам до базы полтинник. Благо ночь. Вдоль дороги пойдём. Ему в лагерь быстрее надо, отлежаться. Вот почему нам так везло в последнее время - судьба авансы раздавала. Знала, что большую проблему подкинет. Подошёл к партизанам. Командир взвода сидел, насупившись.

- Ну а что ты хотел? Это война. Косяки у всех бывают. Давай, счастливо. Кстати, что за трофеи взяли?

- Винтовки, сколько смогли. Пять автоматов. Патронов много. Гранат нет вообще.

Вот так, повезло нам. Если бы были, я так думаю, что партизан бы ополовинили, и это как минимум. Одно слово, это каратели были, а не бойцы. Я забрал у Смола всё, что можно, и мы двинули к лагерю. Шли очень медленно, привалы делали часто, и по-долгу . Пришли уже ближе к обеду следующего дня.