Тамбур уходит в небо. Партизанская сага. Глава 11⁠⁠

Автор – Новиков.

Публикуется с разрешения автора. Редакция моя, комментарии приветствуются.

Как только начали марш, наше везение с погодой закончилось - начался дождь. Причём не сильный – ливень, который переждать можно, а моросящий такой. От него очень медленно, но верно, промокаешь. Больше всего не люблю. Нет ничего хуже для марша, чем в мокрой одежде и обуви очень долго по лесу идти. Сняли и свернули «лешие», надели пончо. Одежда под ним всё равно воглая будет, но, хотя бы по гениталиям вода не побежит. Очень я не хотел по заранее выбранному маршруту идти. Долго, по дождю. Решил сократить – не обходить болота по большой дуге, а по перешейку между двух крупных пройти. Это то, чуть нас и не сгубило. А ведь, бывало уже подобное в моей «практике»… Закон один на войне есть – нельзя себя и бойцов своих жалеть, если хочешь живым остаться. В идеале, вообще маршрут планировать нужно, по которому нормальный человек никогда не пойдёт.

А тут на нас выбежал заяц. ЗАЯЦ!!! ЗАЯЦ, КАРЛ!!! Какой, нафиг, заяц? В дождь! Днём! Он под кустом сидеть должен. А не по мокрому лесу ломиться. Кто ж тебя спугнул, косой? ВолкИ позорные? Ага, видели мы этих «волкОв», цвета «фельдграу».

Смол замыкающим шёл. Я резко развёл руки в стороны и опустил их вниз – «рассредоточиться, укрыться». Кстати, по поводу условных знаков – «в каждой избушке свои погремушки». Единой таблицы в войсках, в моё время, не было. Каждый для себя сам составляет. Упали за поваленное дерево, в трёх метрах друг от друга. Ждёмс… Минут через пять на нас вышли «охотники». Шестеро. Идут аккуратно, молча, с небольшими интервалами, ветки не ломают. На четверых камуфляжи немецкие и МП-40. Двое «по гражданке» с мосинками. Понятно. Ещё одна разведгруппа с проводниками местными. 

Смол вопросительно смотрит на меня. Не, нафиг – нафиг. Двоих, может и четверых, мы сразу свалим. А вот с остальными уже вопрос, тут как получится. Если у них подготовка на уровне, можем и огрести. Да и, по уму если – их пропустить надо. Если они доложат, что по маршруту выдвижения всё чисто – нам же лучше. Тем более, и рация при них есть.

Пропустили – выждали. Нет, это не головной дозор. Просто одна из многих немецких разведгрупп в районе. Эх, нам бы двоих этих «сочувствующих», для беседы. Очень, подчёркиваю, ОЧЕНЬ, информированные пленные для разведчика время экономят. Но, не судьба. Ничего, морды их я запомнил. Дай Бог пересечёмся, земля круглая.  (В этот момент я ещё не понимал, насколько).

Вот так. Заяц, просто заяц. И моя лень и тупость. Блять, ведь орденов-медалей пол каски - а ума так и не нажил…

Через пять километров встали на привал. До аэродрома всего-ничего осталось. Пару часов отдохнём, и двинем позиции для стрельбы выбирать. Не надо вокруг него, по свету, круги лишни нарезать. Мало ли. Да и, после подрыва склада, по идее, немцы должны охрану всех объектов в районе усилить. Я думал, что Смол мне выскажет за эту немецкую разведгруппу. Нет. Молчит. Он хоть и снайпер «от Бога», но, «срочник». Знаний ему не хватает. (Ага, а мне хватило?). Да и боевой опыт у него только в городских условиях, правда, «в рамочку и на стенку». Я решил обсудить недавнюю встречу.

- Смол, шо ви имеете мине сказать за фашистов?

- В смысле? Вообще?

Понятно - мой лютый косяк остался незамеченным.

- В коромысле. Меня их сексуальные предпочтения не интересуют. Я и так знаю - геи. Ты понял как, а, главное, почему мы с ними чуть нос к носу не столкнулись?

- Ни малейшего…

Я достал карту и подробно объяснил свой косяк. Лицо Смола напряглось и окаменело.

- Тааак…. Ясно всё с тобой, командор. Ты соберись давай. Извилины свои по ранжиру построй, проверь наличие. Доклад прими об отсутствующих. Мне ещё одна дырка в шкуре никуда не впёрлась. Ты, походу, не одупляешься, что мы не на полигоне. А в таких гребенях, что, если твой опыт, сцука, боевой, сбой даст, нам здесь - «без вариантов».

- Да чо-та самому стыдно - очевидно же всё.

- Стыдно ему. Щас бы уже лежали и пахли…

— Вот и я про то же.

К аэродрому вплотную лезть не стали - светло ещё. До сумерек часа три. Выбрали высокую сосну, залезли, осмотрелись в бинокли. Все самолёты замаскированы и выстроены в одну линию, вдоль опушки леса. Суеты на лётном поле нет. Оно и понятно – погода не лётная. Никаких землянок, или какого другого жилья, на этом аэродроме не было. В соседней деревне, походу, пилоты и техники живут. Здесь только охрана. Охраняют вдумчиво и усердно. По углам наблюдательные вышки. На позициях ПВО тоже каски мелькают. ПВО, правда, слабовата, походу, больше на маскировку надеются. В принципе, верно. На поле ничего нет, всё в лесу замаскировано. Здесь у них четыре батареи спаренных двадцатимиллиметровых автоматических пушек. Грустно. Если этот «ансамбль» в одну точку из всех стволов даст… Просека получится.

А вот в километрах пяти от нас начался бой. Причём, судя по звукам, это скорее не бой, а просто сковывают огнём манёвр. Я так мыслю (судя по карте), партизан в болото загнали, или на этом болоте обнаружили, и теперь блокируют, не дают расползтись. Ждут, когда авиация летать сможет, и артиллерия подтянется. Хотя, миномёты тоже хлопают. Причём, не беглым - залпом. Установки прицелов меняют. Пулемёты немецкие тоже постреливают. Но, размеренно - явно не по цели. Просто, дают понять - «Камрады партизанен! Посидите на своём болоте, битте. Ща, погода устаканится, и мы вопрос с вами порешаем…».

В нашем мире, кстати, партизаны тоже очень любили и уважали эти песчаные островки, сосняком заросшие, посреди болот непроходимых. Ну, не знаю. Я бы не полез. Слишком явное решение при выборе временной базы. А немцы - далеко не «адиёты».

Ну-с, вернёмся к нашим баранам, простите, аэродрому. Значит, так: вышки, высотой метров пять, по углам периметра. Почему вышки? Да просто всё. С них, с каждой, весь аэродром просматривается, и МГ там с оптикой, на треногах. Очень недурственно с них диверсантов на лётном поле кошмарить. Да и не вырежешь ты этих пулемётные расчёты - на эти вышки ещё влезть надо. И в эти времена ни «Валов», ни ПБ ещё не было. А «БраМит», почему-то, большого распространения не получил. Хотя, может, его в этой реальности вообще не было.

Как слезли с дерева, открыли «совет в Филях».

Я начертил кинжалом на земле схему аэродрома и начал излагать «тактический замысел боя».

- Кароче, смари, ситуёвина такая: огонь ведём с двух точек, с деревьев. Здесь и здесь. Считай, с противоположных направлений. Стреляем строго по движкам, короткими. «Лаптёжник» - это не ИЛ-2. Почти не бронирован. Да, и стреляем СП - 6-ми. Там движок пополам расколет. Самолётов на стоянке двадцать четыре штуки. Хотя, по идее, должно быть в два раза больше. Может, на аэродроме «подскока» из-за погоды застряли, или наши Сталинские Соколы посшибали. Да и не важно. Начинаем от самого дальнего от себя, как только солнце сядет. Его, хоть и не видно сейчас, но, когда закат, мы знаем. Плюс, в пасмурный день сумерки намного короче. Патрулей по периметру лётного поля нет. Охраняют только стоянку самолётов, причём усердно, двумя парными патрулями. Ну и вышки с пулемётными гнёздами, из мешков с песком. А вот охрану стоянок к ночи усилят, по-любому. Причём, минимум вдвое. От наших позиций до этих вышек и ПВО метров четыреста, по идее, не должны засечь. А вот парные патрули звуки попаданий услышат. Там звук будет, как молотком по капоту.

- Так они же заверещат сразу. «Аларм» там, и всё такое. Ракеты осветительные пускать начнут. Начальнику караула жаловаться.

- Ичобля, нам та, с этого? Два магазина из «Вала» прицельно отстрелять – это минуты две, максимум. А нас ещё засечь надо. Меня вот другое беспокоит: техники утром, как повреждения осмотрят, поймут, что стреляли не из трёхлинеек, калибр у нас 9 миллиметров, да и пробивная способность пули совсем другая. Плюс, никто выстрелов не слышал, только звук попаданий. Тут дистанции от двухсот до четырёхсот метров. Считай, идеально. И когда в Абвер этот доклад попадёт, там выводы правильные сделают. Искать нас начнут, целенаправленно. Ясно им станет, что это не Зингельшушеры с Рабиновичами из подпольного комитета комсомола фулюганють. Не думаю, что после «школы» уже доложились. Могли на пьяных «власовцев» всё списать.

Смолу взгрустнулось.

- Эх, командор, чувствую, что самоё весёлое только начинается.

- Ну, а ты как хотел? Всё лето пьяных полицаев в бане резать? Нееет….. Мы ещё с тобой хапнем счастья, как ебимот медку хлебальничком… Ладно. Слушай боевой приказ… Через час выдвигаемся на свои позиции. Вокруг каждой, на удалении примерно двадцати метров, вкруговую, ставим по четыре растяжки. Обязательно запомни, в каком месте через них проходить. Как только солнце садится, открываем огонь. У нас есть минут пятнадцать «астрономических сумерек». Немцы в лес, по темноте, не полезут, они его панически боятся. Как отстреляемся, выходим в точку сбора. Растяжки не снимай, времени на это нет, да и «сюрприз» для немцев, пусть будет, если что пойдёт не так. Если мы с тобой теряем друг друга, выходим в точку нашего последнего лагеря и там ждём трое суток. Понял меня?

- Так точно. А потом, какие планы?

- Не загадывай, сглазишь. Но, скажу сразу, ночка весёлая будет. У нас ночной марш, к следующему аэродрому. Там, где пилотов валить решили. Думаю, что  завтра уже распогодится. Облака уже выше, чем сегодня утром. И вдоль болота пройти нужно, крюк небольшой, пару часов ходьбы. Вот интересно мне, очень, как там у партизан с немцами отношения складываются. Сам понимаешь, на лицо кризис семейных отношений. Делят партизанскую жилплощадь – болото. Хоть немцы к нему – никаким боком, не совместно нажито… Плюс, нам в лагерь надо. У нас с тобой еды уже панулям. Завтра ещё протянем, а потом сдавать начнём.  Квёлым воевать – сам понимаешь… Всё, отдыхаем.

Пока лежали, тихо переговаривались. Смола пробило на разговоры «за жизнь»:

- Командор, а вот как ты думаешь, почему у немцев столько, типа, сочувствующих?

- Ну, это нам с тобой не понятно. А здесь после «гражданской» и коллективизации немного времени прошло. Помнят ещё люди очень много интересного. Вот за крестьян - не скажу. А как «терских» расказачивали, мне бабка рассказывала. Вот ты прикинь - приходит в казачью станицу отряд – революционные матросы с комиссаром во главе. Комиссар, как на картинке – в кожанке, в пенсне, с бородкой, картавит. Собирает казачий круг. Требуют оружие сдать и лошадей строевых. Ваще, для казаков — это дикость. Да ещё с дедов, которые их нахер послали, стали кресты георгиевские срывать, а они кровью заработанные. Не так как у наших, современных, казаков ряженных. Казаки им, ожидаемо, в грызло и нафиг из станицы. Через неделю – станицу оцепляют силами тяжкими и жёсткая зачистка. Баб перетрахали. Казаков, кого отмордовали, кого постреляли. Всё пограбили, лошадей увели. А пацаны мелкие всё это видели. Вот они-то теперь за немцев и воюют. Основная масса казаков за белых воевала. Сложно всё, короче. Понять можно. Но я бы, всё равно, за немцев воевать не стал. Хоть из России бы свалил, это палюбому. Гитлеру, на самом деле, чисто против коммунистов воевать надо было. А не с этой идиотской идеей – превосходством арийской нации носиться. Отсюда и все их зверства. Народ русский против себя озлобили. Вот и получилась – Великая Отечественная Война. Если бы по-другому, неизвестно, как бы всё это закончилось. Ну, хотя, русские никогда ни под кого не ложились. Не знаю. Не могу тебе точно всё обрисовать. Не по пути нашему менталитету с фашиками, это однозначно. А война…. Это до первого убитого. А потом, строго месть.

- Дааа…. В натуре. Даже и не знаю… А ты сейчас к ним как?

- Как, как? Как к противнику. Без истерик. А вот местные полицаи – это что-то. Идейных среди них - единицы. Основная масса – накипь мерзкая. Она всегда всплывает, когда времена трудные приходят. Ты вспомни, сколько бандосов у нас появилось в девяностые? И ментов продажных с чиновниками – ворюгами.  Я поэтому, если честно, и свалил из армейки. Задачи – выиграть войну за спасибо, а уважухи – панулям. Все воруют, как не в себя, а меня учат, как Родину любить. Я, конечно, тварь конченая, но не люблю, когда из меня идиота делают. В легионе тоже не понятно, за что воюешь. Хотя, почему не понятно? За деньги. Ладно. Хорош. На позиции, на цирлах, марш.

Красивая позиция у меня, кошерная. Все капоты самолётов, считай, на одной линии огня. А если учесть, что стреляю я под углом, сверху, то свою половину, а это, примерно полтора десятка целей, точно поражаю. Дистанция триста метров всего, до дальней. Цель габаритная. Самолёты, как я понял, эскадрильями стоят. Двумя группами. Одно плохо, до точки сбора – километр. А метнуться надо будет кабанчиком, да ещё и по-тихому. В лесу уже темно, сумерки начинаются. Ну, это я так…. Побурчать чисто. По-другому, всё равно, никак. Как голову ни ломали, лучше ничего не придумали. Вот только одно не понятно - почему самолётов в два раза меньше, чем по штату положено? Хотя, может, у них плановый ремонт, или ещё чего? Зенитчики уже расслабились. Тоже верно - ночь скоро. А фронтовая авиация в ту войну ночью, считай, и не работала. На этом аэродроме ставку немцы на маскировку сделали. Сверху его и днём не разглядишь. А ниже двух тысяч спустишься, так тебя малокалиберная зенитная артиллерия отгонит. Вся оборона у немцев тактически грамотно построена. Одного они не учли – меня со Смолом, Ну да, в те времена таких дебилов ещё не придумали. Почему тему «БРАМИТ» не развивали? Не понятно. Менталитет ещё у всех вояк другой. Не могу люди понять - грамотно вооружённый пехотинец, для того же танка – смерть. Вот и мыслят по-другому. Тоже странные. Вот захотел бы я точно эту авиагруппу извести – припёр бы на опушку, на своём горбу, в тихую, пару ДШК, или немецких MG 131. И устроил бы «окончательное решение авиационного вопроса». Ха! Припёр? Да где ж их партизанам взять?! Да и не мобильная вещь это. В лесу, считай, одноразовая. Ладно. Время.

Плюнул в глушитель (дебильное, ничем не обоснованное, идиотское «правило») и приложился. Стрелять начал по дальнему, перенося огонь на ближний. Отсекал по два-три патрона. Попадал. Даже железки какие-то от капотов отлетали и в траву падали. Ушло у меня, на всё – про всё, два магазина «на двадцать». А вот парный патруль я недооценил - патрулировали они ответственно. Услышали звуки попаданий - из леса выскочили, головами завертели. Чёрт! Опять лоханулся. Я точно в глаза одному смотрел, он мой взгляд почувствовал. В моём направлении руку вытянул, товарищу показывает. Но не видит он меня. Но, походу, он понял, где я. Скорее, даже, почувствовал. Человек очень хорошо взгляд чужой чует. Даже правило есть – в засаде смотри на цель «уголком» глаза, иначе спалишься. Ну, извини, брат. Держи две пули в грудь, и товарищу твоему туда же. Я не Смол, в голову с такой дистанции не попаду - только в грудь. А «брильянтовые десять минут для раненного» - извините, это не для вас, парни.

Отработал цели. Скатился с дерева. Бегу по лесу, а сам думаю –«Только не бревно… Только не бревно…». Обезножить в нашем деле – смерть. Нормально. Добежал до точки сбора. Ноги целы. О!!! Кабанчик ломится. Смол, сволочь. Хотя, почему «сволочь»? По лесу тихо и быстро перемещаться с кондачка не обучишься. Смол показал мне – «Ок», и мы пошли по маршруту на следующую точку.