Он был дезертиром и служил фашистам. Но после войны обманул всех и стал советским героем.
Придуманная юность
Иван Ершов, прославившийся под фамилией Амозов, родился в 1886 в деревне Ульино под Санкт-Петербургом. Родители мальчика были обычными крестьянами — но годами позже в рассказах Амозова его отец станет политическим ссыльным и жертвой царского режима.
Наблюдая за размеренной, скучной и тяжелой жизнью своей семьи, маленький Иван понимал, что для себя он желает большего. И в 1901 году, собрав в узел свой нехитрый скарб, 14-летний юноша покинул деревню. Чтобы окончательно порвать с прошлым, Иван Ершов стал Амозовым (по другим данным, фамилию он сменил после 1917 года).
Правда, чем заняться, Иван не знал — и до 1914 года, когда началась Первая мировая война, просто скитался по стране. Он перебивался случайными заработками, в основном трудился бродячим певцом, а когда уставал бродяжничать, становился послушником в монастырях (в частности, Александро-Свирском и Валаамском). Успел Амозов потрудиться и псаломщиком в храмах Новгорода. В это время молодой человек постигал разные церковные таинства и обряды, что позже помогло ему долго и очень достоверно изображать из себя священника...
Правда, свое церковное прошлое Амозов до поры особо не афишировал. Согласно биографии, которой он старался придерживаться, в 1901 году его отец сбежал из ссылки в Петербург. Иван отправился к нему, но родителя вскоре арестовали вновь, и юноша остался один. Впрочем, это не помешало ему окончить учительскую семинарию и начать преподавание — но тут Амозов якобы опять попал в опалу к властям, как сын неблагонадежного гражданина. Его карьера пошла под откос и в разное время ему приходилось работать металлистом, молотобойцем и даже торговым агентом.
Фальшивый большевик:
В начале Первой мировой войны молодой Амозов попал на фронт, но несколько месяцев спустя дезертировал. Лошадь для побега он позаимствовал у местного крестьянина. Правда, его быстро поймали — и Амозов стал служить уже в дисциплинарном батальоне, где и провел всю войну. После ее окончания он решил, что пора получать дивиденды от жизни — желательно в виде финансовой выгоды.
Исхитрившись, Амозов добыл себе мундир вольноопределяющегося (военного, который добровольно поступил на службу). В нем он отправился прямо в Госдуму — в то время ее члены занимали здание Таврического дворца в Петербурге. Учитывая, что вольноопределяющиеся пользовались всеобщим уважением, Амозов постарался всячески обратить на себя внимание и побеседовал с парой-тройкой депутатов.
После этого он отправился в Олонецкий район якобы с наказом от депутатов и левых эсеров о поддержке Временного правительства. Окрыленный самовольно присвоенным статусом посланца, он стал обирать местное население, в первую очередь отнимая теплые вещи и ювелирные изделия.
В том же 1917 году Амозов попал в тюрьму. Сам он позже будет утверждать, что поплатился за революционную агитацию. Но истинные причины были гораздо прозаичнее: Иван украл у соседа пару литров вина, напился и напал с кулаками на одного из местных депутатов. И все это за то, что тот сумел разоблачить самозванца: начал расспрашивать Амозова о деталях работы Госдумы, а Иван толком объяснить ничего и не смог.
Правда, за решеткой Амозов провел всего несколько месяцев. Но и этого с лихвой хватило, чтобы после усердно изображать из себя борца за социалистическое будущее. Сам аферист вступил в партию лишь в 1920 году (по другим данным — в 1919) — в самый разгар Гражданской войны. Произошло это в Симбирске — родном городе Владимира Ленина. Между тем Амозов позже утверждал, что стал членом ВКП (б) еще в 1910 году и успел поучаствовать чуть ли не в аресте Николая II.
В байках Амозова он был правой рукой Ленина и штурмовал Зимний дворец, сыграв в штурме решающую роль. При этом он якобы был тяжело ранен — получил несколько ударов шашкой по голове, пережил трепанацию черепа и стал инвалидом. В своих фантазиях Амозов отчаянно бился с белыми и побывал у них в плену, а одно из самых жестоких сражений с его участием произошло в городе Дмитриев Орловской губернии. Правда, на деле никаких битв там не было — но в своих рассказах Амозов был столь правдоподобен, что ему верили все.
Убийца в орденах
Благодаря своим байкам Амозов умудрялся получать отнюдь не самые последние посты — а вместе с ними различные блага и привилегии. Так, в 1918 году он еще вовсю агитировал за коммунистов в целом ряде губерний, но год спустя уже переключился на партийную работу: стал председателем трибунала войск военизированной охраны (ВОХР) Приволжского военного округа и начальником оперативного отдела ВОХР Восточного фронта. Амозов оставался председателем трибунала и позже — в 1920-1921 годах.
Его легенда порой выбивала слезу даже у самых недоверчивых собеседников и была настолько убедительна, что в 1922 году приказом Революционного военного совета республики (РВСР) он получил орден Красного Знамени. Главным образом аферист был награжден за то, что якобы участвовал в подавлении белофинского мятежа полковника Мальма. Незадолго до получения награды Амозов успел стать ветераном революции благодаря обращению в Общество старых большевиков. Все это со временем принесло мошеннику повышенную и весьма достойную пенсию.
Правда, неуемному аферисту и этого было мало: он попытался выбить себе еще один орден Красного Знамени, но этот наглый ход так ни к чему и не привел. Не помог ему и партбилет с фальшивым годом вступления в партию: Иван подтер чернила и переправил 1920 год на 1910. Этим документом Амозов любил «светить» при любом удобном случае и был абсолютно уверен, что правку (как и отсутствие печати) никто не заметит. Самое удивительное, этот нехитрый обман работал больше десяти лет.
За это время аферист успел обзавестись собственными именными экспозициями в музеях Петрозаводска и Новгорода. Амозов обнаглел настолько, что со скандалом пытался выбить собственную стену почета в Лодейнопольском музее. Но аферист просчитался: директор музея Варич, бывший кочегар, проходил через разборки и покруче. А потому он спокойно взял бумаги у Амозова и пообещал разобраться. Директор свое слово сдержал — будучи человеком эрудированным, он быстро нашел нестыковки в биографии «героя» и отказал тому в экспозиции. Испугавшись разоблачения, Амозов спорить с Варичем не рискнул.
Но и без музейной экспозиции у афериста все было хорошо. В 1922 году он стал комиссаром санатория в Кисловодске. Потом пошел на повышение — в 1925 году вернулся в столицу и стал секретарем комитета партии при гараже автомобильного отдела Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК). Следующей вершиной на пути Амозова стал пост зампредседателя военного трибунала Западного фронта.
В 1928 году жизнь махинатора сделала очередной крутой поворот — он стал убийцей. В один из августовских дней прибывший в Новгород по партийным делам Амозов крепко выпил и в гостиничном ресторане вступил в ожесточенный спор с неким Кузьминым — бравым военным, на беду занявшим соседний столик. После недолгой перепалки военный пригласил Амозова в свой номер, чтобы продолжить разборку. Но едва дверь закрылась, аферист достал револьвер и убил Кузьмина выстрелом в упор.
От славы до Колымы
Протрезвев, Амозов сразу сообразил, насколько плохи его дела — и на беседу со следователем успел подготовить очередную легенду. Убийца стал сетовать сыщику на свою инвалидность и провалы в памяти, которые начались у него после перенесенной трепанации. Амозов утверждал, что и убийство он совершил в беспамятстве, причем Кузьмин вывел его из себя хвалебными высказываниями о враге партии Льве Троцком. Якобы у него, доблестного и честолюбивого, от таких слов случился припадок — и он взялся за револьвер...
В итоге вместо тюрьмы осенью 1928 года Амозов занял должность замдиректора в театре Мейерхольда. А в начале 1930 года и вовсе поднялся до невиданных высот — стал секретарем Гособъединения музыкальных, эстрадных и цирковых предприятий (ГОМЭЦ). В 1934 году Амозов успел побывать прокурором спецотдела прокуратуры СССР, а в 1935-м — членом спецколлегии Ленинградского областного суда.
Жажда наживы удивительным образом сочеталась в аферисте со стремлением к славе. В 1931 году Амозов обзавелся очередной наградой — знаком «Честному воину Карельского фронта». После этого он начал обивать пороги редакций, предлагая для издания свою автобиографию. В итоге несколько газет опубликовали статьи про героя-революционера Амозова, одна из которых называлась «Страна должна знать своих героев».
В 1936 году пронырливый Амозов решил в очередной раз поменять род деятельности и отправился устраиваться на работу в милицию — на должность начальника политотдела Ленинградской городской и областной милиции. Правда, аферистом двигало скорее не стремление защищать закон, а желание избежать участи репрессированных большевиков, гонения на которых значительно усилились в тот период. Но невероятная история Амозова, рассказанная им в красках, в итоге вызвала подозрение у опытных оперативников. Те стали разбираться — и вскоре выяснили, что перед ними обычный мошенник:
«Сопоставляя признания Амозова с обнаруженными документами, необходимо заключить, что Амозов является крупным авантюристом, присвоившим себе подпольный партийный стаж и использовавшим его исключительно в личных авантюристических целях. На этом пути у Амозова имеется ряд мошеннических похождений, направленных на стяжание себе авторитета, как "заслуженного ветерана Октябрьской революции" и "крупного партийного работника"».
Прижатому к стенке Амозову отпираться было бессмысленно — за мошенничество он на долгих пять лет отправился на Колыму. Когда в 1941 году аферист оказался на свободе, грянула Великая Отечественная война.
Аферист на службе у фашистов
Идти на фронт Амозов категорически не хотел. Пораскинув мозгами, он решил примерить на себя образ священнослужителя — тут-то и пригодилось его церковное прошлое. Выдав себя за отца Иоанна, ловкач в конце концов оказался на службе у немцев. Правда, по версии, которую Амозов станет рассказывать позже, все выглядело совсем иначе. Он якобы страстно желал вступить в ряды Красной Армии и даже некоторое время прослужил разведчиком по указанию сотрудников НКВД.
Однажды по тайному заданию он отправился в Ленинград. Добравшись до города Малая Вишера на поезде, Амозов двинул в северную столицу пешком — поезда туда уже не ходили. По пути разведчика схватили фашисты и, чтобы отвести подозрения, он выдал себя за батюшку...
Как бы то ни было, но Амозов-священник пришелся фашистам ко двору: при помощи религии они рассчитывали получить дополнительные рычаги управления населением на оккупированных территориях. Для этого на северо-западе СССР фашисты создали структуру под названием «Православная миссия в освобожденных областях России»: ее главной задачей было создание образа гитлеровцев как освободителей православного народа от гнета большевиков-атеистов.
В январе 1942 года Амозов в образе отца Иоанна стал одним из лидеров Православной миссии в Пскове. Местный отдел SD (служба безопасности фашистской Германии) инициировала его выступление по радио, где Амозов вещал о своих мытарствах при большевиках в качестве священника. Аферист проводил службы, венчал и крестил прихожан. Годами позже, когда обман раскрылся, те, над кем Амозов проводил обряды, были в настоящем шоке.
Демон в рясе
Явившийся в Псков Амозов-Иоанн братии изначально понравился — вот как вспоминали о нем члены управления миссией:
«Это впечатление было настолько велико и положительно, что Амозова как примерного священника направили в город Ригу для представления митрополиту Сергию, а затем поручили ему заведывание целым прифронтовым округом у Ленинградского фронта и районами: Тосненский, Любанский и другие».
Однако, как часто водится, первое впечатление оказалось обманчивым: освоившись на новом месте, Амозов свою маску быстро скинул. Он начал проявлять агрессию и всячески унижать священников и старцев. К примеру, аферист заставил встать перед собой на колени престарелого игумена Кирилла: у того не оказалось документов, свидетельствующих, что он — священник. То же самое Амозов проделал со старцем Серафимом из Гатчины.
Помимо унижения священников, мошенник занимался доносами. Он сообщал фашистам обо всех неугодных ему людях, которых выставлял как тайных противников Гитлера и агентов НКВД. Получив славу стукача, Амозов ни капли не смутился и начал зарабатывать на своем имидже: приходил к потенциальным жертвам и требовал с них деньги, в противном случае угрожая сдать их немцам. Несчастным ничего не оставалось, как всеми правдами и неправдами собирать нужные суммы и отдавать их шантажисту. Например, от одного из священников Амозов получил за молчание 300 рублей — немалые по тем временам деньги.
Церковные страсти
Достоверно неизвестно, пытался ли Амозов вымогать деньги у Гатчинского протоиерея Александра Петрова и священнослужителя из Орла Ивана Суслина, но с подачи стукача оба батюшки были расстреляны немцами. А за то, что Амозов сдал немцам старосту и старшину деревни Камно, он чуть было не поплатился жизнью. Когда аферист вечером возвращался домой, обозленные на доносчика сельчане метнули ему в голову кирпич.
Власть все больше и больше развращала мошенника. Вскоре даже фашисты были обескуражены тем рвением, с которым Амозов сообщал им о новых «предателях» гитлеровского режима. При этом и без того злоупотреблявший спиртным аферист начал уходить в запои: в пьяном угаре он оказался и в 1943 году, в аккурат пару дней спустя после его перевода в Псковский Кафедральный собор. За такой проступок он был изгнан из рядов священнослужителей самим митрополитом Сергием.
Но Амозов быстро сориентировался и, подняв все свои связи среди журналистов, инициировал выход очередной статьи, посвященной себе любимому. В тексте аферист был представлен, как невинная жертва обстоятельств, на которую была обрушена незаслуженная кара. Под давлением образа раскаявшегося мученика — а Амозов буквально пал ниц и винился во всех грехах — главный руководитель Псковской миссии Кирилл Зайц дал благословение на возвращение отца Иоанна в церковь. Тот старался своей ошибки не повторять, хотя смирением все равно не отличался.
Гром грянул для Амозова в сентябре 1943 года, когда состоялся судьбоносный для «Православной миссии» Архиерейский собор. На нем была подписана декларация, согласно которой все священнослужители, перешедшие на сторону фашизма, должны быть преданы анафеме. Так отец Иоанн оказался в опале. А год спустя до него добралась и советская власть. Амозова арестовали 26 октября 1944 года — после того, как оккупированные немцами территории были освобождены советскими войсками. Вскоре военный трибунал войск НКВД Ленинградского округа приговорил его к 20 годам лишения свободы за сотрудничество с фашистами. Вместе с ним были осуждены и другие члены Псковской Православной Миссии
Но и в этом случае мошеннику повезло: он отсидел всего 10 лет и после смерти Сталина, 19 октября 1954 года, вышел из исправительно-трудового лагеря (ИТЛ) по амнистии. Но одной свободы Амозову оказалось мало: едва покинув тюремные застенки, он ринулся восстанавливать утраченные им привилегии, в числе которых была повышенная пенсия и различные пайки. Оставаясь верен себе, аферист упорно доказывал, что он — герой, ветеран и жертва сталинского режима.
Легенда Амозова, тщательно поддерживаемая им, позволила ему добиться невозможного: 8 августа 1956 года он был реабилитирован военным трибуналом Ленинградского военного округа. Таким образом, с него было снято обвинение в сотрудничестве с фашистами, и Амозов фактически получил «чистую» биографию, которая в свою очередь открывала ему путь к статусу ветерана. И он его получил — в документах о смерти Амозова будет указано: «пенсионер, ветеран войны». Свои последние годы он провел в Ленинграде вместе с очередной женой (за всю жизнь он несколько раз вступал в брак), пытаясь вернуть себе все привилегии, которыми обладал до 1936 года. В 1978 году один из главных аферистов в истории СССР умер в возрасте 92 лет.
взято отсюда
"https://m.lenta.ru/articles/2019/01/27/aferist/"
