Tventeen

Эта история имела место быть в далеком 2003м году. Не изобрели еще тогда соцсети и стримы всякие, домашний компьютер тогда считался предметом небывалой роскоши, а мобилка фирмы нокиа - очень даже нормальным телефоном. В то дремучее время, на просторах бытовой сельской глубинки, дедовский ламповый телевизор мог транслировать не более, чем три с половиной телевизионных канала; один из которых занимался "культурным" развитием граждан (под его репортажи особенно хорошо получалось засыпать) , второй - (12/7) делил эфирное время с юным 1+1 (где заставка шоу "без табу" отпугивала похлеще, чем заставка телеканала "ВИД"), втирая о всяком "сатане и боге" (впечатляя наивных бабушек и дедушек упоротым тотальным пи*децом, под стремный психоделический видеоряд христианских картинок), третий же канал, иногда, но мог побаловать сельский глаз весёлыми сериями безумного "Том и Джери" (однако, в основном, крутили на нем двухчасовой абсурдный фильм, непонятно повествующий о том, как толпа молодых симпатичных девушек, радостно трясёт сиськами под музыку диджея Скутера) .

Делать тогда дома было абсолютно нечего, буть ты хоть самый отбитый лентяй на своей деревне.

В летее время по хатам тогда торчали лишь самые сумасшедшие затворники (или старики, либо взаправду люди как сумасшедшие).

Однако и этим, казалось бы, не переваривающим окружающий их социум элементам, временами становилось до боли скучно, и они изредка робко высовывали свои любопытные, бледные мордашки наружу, выползая из обсиженных и безопасных мест. Бывало, вот, выйдет такой заядлый домосед себе на свет белый; глядь на село - и диву даеться. Вон, гля - а сосед себе, оказывается, сарай новый построил, да забор побелкой побелил; а вон там (у того, что раньше к Верке Побрехухе сватался ) совсем уже дом обветшал, и крыша провалилась, и погреб пропал.

Не стоит оно все на месте, в общем. И так этим переменам удивиться тот затворник, што потом только и думает себе : "и зачем оно все? и почему оно так? И как это?". Наудивляется он всему - да и обратно себе в нору нырнет.

Но есть и такие, кто в норе своей прячутся не по желанию, а вынужденно, во благо благих намерений. Есть вот такие люди, шо где бы он не появился, где слово не сказал - там вдруг п*дец какой-то твориться. То, вдруг, Якову плотнику, проживающие в его коровнике ласточки п*ды дадут, то дед Мирон, с жуткого перепою, ни с того ни с сего бабу Тамарку (продавщицу нашу) с своей покойной тещёй перепутает, да и гоняет бедную старуху по всем селу, обзывая вурдолаком.

В общем и целом, казалось бы, причем в этих всех неурядицах винить нам лицо третее? Ведь и пальцем это лицо ни кого не тронуло, да и помыслов черных в голове не держало. Но вот одна незадача - нет с вами рядом этого лица третьего, и все вокруг - тишь да гладь, да та божья благодать. А явись оно на пороге - ну все тогда по п*де идет, хоть ты тресни!

Вот и Дмитру не повезло, куды не сунеться, где не явиться он - все по п*де да по кочкам. В курятник зайдет - куры не несуться; корову погладит - молоко потом говном вонять начнёт; руку пожмёт - считай жена заначку твою нашла. И в церуовь ходил Дмитро, и к бабке ведунье местной - все без толку. Бабка та померла на следующий после встречи (старая была), а батюшку певчие о*ярили так, что оказался он в реанимации. Наивный решил подаренные на пасху прихожанами пасочки да калачи не певчим, как бывало, раздать (шоб те свиней кормили), а отвезти в детдом.

Мучался-маялся, значит, наш Дмитро, огорченный своею судьбою, и вот ничего он лучше себе не придумал, чем скрыттся от всех посторонних глаз гэть долой,
да не мучить своею чорной бедой людей неповинных... И был таков.

Но небыло б это историей, если бы мы молчали дальше!