Tertiusfilius

В реальности любая революция - это раскол не только между угнетателями и угнетенными, это множество трещин. Между регионами и центром, между религиозными и нерелигиозными людьми, между городом и деревней. Такое явление, как народ, существует, в основном, только в головах. То большинство населения, которое называют народом, состоит из огромного количества групп и группочек, между которыми конфликт интересов и ненависть может быть ничуть не меньше, чем между условными "верхами" и "низами".

Муниципальная революция и «великий страх».

В первые недели после взятия Бастилии в провинциях развернулась так называемая "муниципальная революция". Связи между столицей, Национальным собранием и регионами были неплохо налажены. Письма "своих" депутатов и прочая информация из столицы тут же печатались. Весть о революции в Париже вызвала цепную реакцию. Повсюду свергали старые муниципалитеты и создавали новые, а также Национальную гвардию. Старый порядок рухнул как карточный домик. Где-то это все сопровождалось насилием, где-то проходило мирно. Также во многих городах голодные жгли заставы, удорожающие продовольствие и заставляли торговцев продавать его по "справедливой" цене.

Старая власть исчезла, новая только появлялась. Это рождало у масс людей чувство беззащитности - и безнаказанности. И возникло такое явление, как великий страх.

В нескольких провинциях крестьяне поднялись против сеньоров, жгли их замки. Смутные слухи об этом, а также о погромах в городах и голоде там порождали среди крестьян невероятные небылицы о неких шайках разбойников, которые прячутся повсюду и вот-вот их ограбят. А дальше это породило то, что называется "самосбывающимся пророчеством".

Крестьяне, боясь "разбойников", вооружались, сбивались в кучи и организовывались. Когда они прочесывали окрестности, то "разбойников" внезапно не оказывалось. Тогда крестьяне решали, что раз уж собрались, да еще и с оружием, то почему бы не поквитаться с местным сеньором.

Осаждали замок. В большинстве случаев крестьяне угрозами вынуждали владельцев сжечь старые феодальные документы и подписать отказ от прав. Для этого, кстати сказать, крестьяне частенько тащили с собой нотариуса. Если решить дело миром не получалось, то громили или жгли замок. А вот убийства помещиков на этом этапе были большой редкостью. Их, скорее, вынуждали уехать в города.

Тем не менее, на дворян это все подействовало крайне удручающе, и они потянулись в эмиграцию. Первая волна эмиграции, кстати сказать, началась сразу после взятия Бастилии.

Visite, bite ichthyandrie!

Конец Старого порядка

Новая власть реагировала на аграрные волнения двояко. Как бы то ни было, крестьяне уничтожали пусть и аристократическую, но собственность. А собственность нужно охранять. И даже радикальные депутаты-буржуа стали призывать подавить крестьянские выступления. Так и происходило. Национальная гвардия стала подавлять восстания, доходило до казни десятков крестьянских вожаков.

С другой стороны, национальное собрание объявило себя голосом нации, а крестьяне составляли ее большинство. Поэтому Собрание не чувствовало за собой полного морального превосходства и действовало нерешительно.

В ночь на пятое августа 1789 года, когда обсуждался этот вопрос, виднейшие либеральные аристократы стали выступать за компромисс. Нельзя успокоить крестьян только репрессиями, нужно уничтожить несправедливость. Старый феодальный порядок в деревне сгнил. Один из дворян заявил, что в просвещенный восемнадцатый век в некоторых провинциях крестьяне обязаны бить палками по пруду, чтобы лягушки не квакали, и не мешали сеньору спать.

После яркого выступления герцога Эгийона с покаянием перед народом, один аристократ за другим стали всходить на трибуны и громогласно отказываться от своих феодальных прав. Священники стали отказываться от десятины.

Только вот как-то получалось, что дворяне отказывались от чисто средневековых личных повинностей, типа исключительного права охоты. Унизительных для крестьян, но не особенно материально интересных для помещиков. А вот доходные повинности, пусть даже несправедливые, крестьяне должны были выкупать. Как говорится, "на тебе Боже, что нам негоже".

Либеральная пресса, конечно же, объявила все уступки совершенно бескорыстными, и назвала событие "Ночь чудес".

Но некто ЖэПэ Марат резонно сказал в своей газете: "Только при свете пламени своих горящих замков они нашли в себе величие духа для того, чтобы отказаться от сеньориальиых доходов".

И все же, несмотря на преувеличенность, указы 5-11 августа означали конец феодального строя.

Король отказался утверждать указы 5-11 августа.

Еще более важным документом, принятым Нацсобранием, стала Декларация прав человека и парохода гражданина.

Там содержались права и свободы, которые нам кажутся сами собой разумеющиеся. Право на жизнь, свободу, неприкосновенность личности.

Декларация стала одним из самых влиятельных документов в истории, сформулировав идеалы для всей политики 19, да и 20 веков

Король отказался подтверждать Декларацию.

Эти-то отказы и породили острую дискуссию в учредительном собрании на тему: если король будет главой государства (с чем тогда были согласны почти все), и у него будет право вето, то будет ли этот запрет временным, или только задерживающим. В ходе этой дискуссии появилось то, что навсегда войдет в политическую традицию.

Сторонники Декларации и большего ограничения власти короля в собрании садились слева, а их противники справа. Почему так были выбраны стороны, неизвестно. А то, что люди с похожими взглядами кучковались вместе, вполне понятно.

И с тех пор консерваторов называют правыми, а радикалов - левыми.

Поход на Версаль

Король категорически не подписывал антифеодальные декреты и Декларацию прав и подумывал о разгоне Собрания войсками. Обстановка накалялась. К этому прибавилось ухудшение положения народа. Хотя урожай 1789 года был неплох, крестьяне не везли хлеб в города, чувствуя нестабильность и рассчитывая, что цены еще подрастут. Цены на хлеб скакнули до заоблачных высот. Правительство находилось в финансовой жопе и ничего не могло сделать.

Мажоры, разбежавшись по заграницам, само собой, уменьшили спрос на товары понтов роскоши. Это увеличило безработицу. Пиздец задышал парижанам в затылок. Все это, естественно, вызывало яростное бухтение быдла.

Бухтение подогревалось сторонниками реформ, как их тогда называли, «патриотами» и прессой. О ней чуть подробнее.

К этому времени пресса стала заметным фактором политики, особенно в либеральных странах, таких как Великобритания и США. Во Франции уже с 1788 года сильно ослабла цензура и газеты этим широко пользовались в выборах в Генеральные штаты.

Во второй половине восемнадцатого века среди молодых людей была популярна идея, что литературой можно пробиться в жизни. Перед глазами у них были примеры философов просвещения, многие из которых были выходцами из низов, но приобрели огромное влияние на умы, попутно славу и богатство. И парни из провинции, которые хотя бы писали без ошибок, понаезжали в Париж в надежде на то же.

Но шансов на это у них было примерно столько же, сколько сейчас стать блогером-миллионником.

-Сынок, найди уже работу!

-Мама, я стану модным блогером писателем.

-Ну что за secousse fabuleuse!

Сося хер, но, не переставая гнаться за мечтой, такие писатели за мелкий прайс строчили все, что угодно, от порнухи до черного политического пиара. И когда общество политизировалось, и спрос на прессу скакнул, многие из них ломанулись в журналистику, и некоторые даже преуспели. Те, кто не попал на гильотину.

Есть мнение, что Революция создала политическую журналистику как четвертую власть. Другие утверждают, что это преувеличение и указывают на то, что журналисты времен ВФР напоминали скорее современных блогеров (поэтому-то я их и помянул). Каждый из них был сам себе и журналист, и редактор, и издатель, и продавец продукта.

Такие вот политические блогеры стали уже заметно влиять на общественное мнение к осени 1789. И уже упомянутые Демулен, и Марат.

В советской историографии из Жан-Поля Марата слепили буквально святого. В реальности он, как минимум, неоднозначен.

Швейцарский эмигрант, постоянно живший во Франции с 1775 года, сначала он хотел пробиться в медицине и естественных науках. Во французском научном сообществе его называли шарлатаном за нападки на виднейших ученых эпохи и подделку результатов экспериментов. Одновременно он писал о политике, и его работа привлекла внимание Вольтера, который, правда, назвал Марата клоуном.

Марат был человеком крайних взглядов и бравировал этим. Будет убит аристократкой.

С сентября 1789 года он издает газету «Друг народа», его статьи там носят крайне радикальный характер. К слову сказать, в 1789 году Марат пока еще был монархистом.

В сентябре в Версаль стягивались королевские войска. На одном из банкетов роялистские (то есть прокоролевские) офицеры стали выкрикивать: «да здравствует король», другие антиреволюционные лозунги, срывать и топтать ногами трехцветные кокарды. Было ли это на самом деле, историки спорят до сих пор. Но в политике часто важнее не то, что на самом деле, а то, что считают правдой.

Парижская радикальная пресса и до этого постоянно кричала о «революционном заговоре», а здесь получила удобнейший повод. И Демулен, и Марат, и другие выдвинули идею о походе на Версаль. В оголодавшем озлобившемся народе восприняли эту идею на ура.

Женщины, стоявшие в очередях за хлебом часами, простовато считали, что если король будет в Париже, то тут появится и хлеб. Они и станут главным двигателем события.

Утром 5 октября 1789 года женщины, напрасно простоявшие в очередях всю ночь, заполнили площадь перед Коммуной (городской администрацией), скандируя: «На Версаль! Хлеба!». К ним быстро присоединились мужчины с окраин. Все они взломали оружейные склады, и вооружившись, выдвинулись в сторону местоположения короля и Собрания.

Толпа состояла в основном из женщин. Во главе был герой взятия Бастилии, бивший в барабан, и Теруань де Мерикур, актриса, куртизанка и просто красавица. Она лихо заткнула за пояс пистолет и повесила на бок саблю. Теруань стала своего рода символом этого похода. (Судьба ее печальна. Через три года ее прилюдно высекут более радикальные женщины, и она сойдет с ума).

Чуть позже за толпой выдвинулась Национальная гвардия во главе с Лафайетом.

Через несколько часов толпа достигла Версаля. Сначала женщины пришли в Учредительное собрание и заявили о своих целях увезти короля. Депутаты решили воспользоваться ситуацией чтобы надавить на короля и заставить утвердить последние решения.

Толпа двинулась к дворцу. Король вышел к ним, пообещал, что хлеб будет и расцеловал самую смазливую парижанку. Женщины, довольные разошлись. А вот депутатам король отказал.

Далее начались стычки между женщинами и враждебной лейб-гвардией (королевской ФСО). Напуганный король таки подписал декреты и Декларацию.

Наутро снова начались стычки. Парижане надавали пиздюлей лейб-гвардейцам, ворвались во дворец. Мария-Антуанетта, сверкая пятками в буквальном смысле, так как была неодета, убежала в спальню к мужу. Ее по запарке запросто могли убить, ибо в народе не любили.

Король, по совету Лафайета, вышел на балкон, к народу. На крики «Короля в пизду Париж» он показал, что согласен. Людовик сел в карету с семьей, и толпа двинулась обратно. Женщины кричали: «Мы везем пекаря, пекариху и пекаренка». Мол, хлеб будет.

Король поселился в Париже, а вслед за ним туда переместилось Национальное учредительное собрание.

Итог этого события в том, что Людовик окончательно отказался от разгона Собрания, сам он и Собрание стали контролироваться радикально настроенными столичными жителями.

***

Следующие два года было относительное затишье. Вырабатывалась Конституция. Революция это ведь не только свержение власти. Это формирование нового порядка. Толпы с оружием на улицах это только часть событий. Главное совершается в тиши кабинетов перьями. Впрочем, вокруг новых законов борьба ведется порой не менее кровавая.

По ходу выработки конституции создавались партии. Роялисты были против любого ограничения. Монархисты (при том, что словесно это одно и то же), выступали за ее ограничение. Конституционалисты выступали за более радикальные реформы. Их было большинство.

Первым делом депутаты озаботились таким вопросом. Теперь, конечно, все равны, но некоторые ведь равнее? Как теперь, без сословий, провести грань между четкими гражданами и всяким быдлом?

Аббат Сийес уже давно предложил такую схему. Имущих будем называть активными гражданами, неимущих пассивными. У пассивных будут все права, кроме избирательных. А кто будет избирателями? Мужчины с 25 лет, платящие определенный размер налога. Активных граждан было примерно 15%.

Активные, имея власть, должны были иметь пассивных, пусть и фигурально. Логично, хуле.

Марат и малоизвестный еще Робеспьер выступили резко против избирательного неравенства.

1790 год был своеобразным медовым месяцем революции. Никто никого не резал. Ну, почти. Устраивались праздники.

Но это была лишь видимость. Общество напоминало закрытый котел, поставленный на огонь. Роль пара в нем исполняла все большая политическая активность населения. Людей охватила мания организации. Все вокруг формировали какие-то кружки и партии.

И в трещинах в котле тоже не было недостатка. Когда формируется новый порядок, все его видят по-разному.

Еще во время Генеральных штатов депутаты-бретонцы организовали клуб. Со временем туда вступили все сторонники реформ. Когда Собрание переехало в Париж, клуб распался, но возродился под новым названием. Так как члены клуба заняли бывший монастырь св. Якоба, их стали называть якобинцами. Запомните  это название.

В клуб вступали не только депутаты, но и другие влиятельные люди. ЧСХ, от быдла клуб закрывался фейс-контролем большими вступительными взносами. Главной целью якобинцы ставили обсуждение и выработку статей будущей конституции. Клуб стал быстро открывать филиалы по всей стране. К середине 1791 года их станет более 400. Хотя парижское отделение вовсе не руководило региональными, они обменивались информацией и согласовывали действия. Потом это станет колоссальным преимуществом якобинцев.

С тех пор, как Собрание переехало в Париж, среди либеральной знати стало модно приходить в Манеж, где оно заседало, как на какое-нибудь театральное представление. Великосветские дамы выгуливали там новые платья и разглядывали депутатов с балконов в лорнеты. Тем временем Собрание меняло страну.

Было введено разделение властей. Высшей законодательной стало Собрание, главой исполнительной оставался король. Людовик теперь был король «милостью божьей и в силу конституции». Вместо старых провинций были созданы департаменты с новой администрацией. Любопытно, что размер департамента определялся из расчета, чтобы любой человек из него мог за день дойти до областного центра.  Низшей единицей стали коммуны. В крупных городах коммуны делились поквартально на секции. В парижской их было 48.

Покупка должностей запрещалась. Сословия отменялись. Граждане уравнивались в налогах. Вводились новые суды. Уничтожались препятствия для развития экономики, такие, как внутренние таможни и цехи. Была начата работа по замене мер веса и длины.

Между тем, финансовый кризис от свободы и равенства никуда не делся. Над государством висел гигантский долг.

К этому времени церковные имущества, в том числе гигантская земельная собственность, были национализированы. Собрание решило пустить все в продажу через специальные ценные бумаги, которые начали играть роль денег. Идея была недурна, но реализована крайне криво. Очень быстро началась инфляция.

Земля, однако, пошла в продажу очень бодро, и множество крестьян поправило свои дела. Но больше половины земли скупили люди состоятельные.

Была проведена реформа самой церкви. Все акты гражданской регистрации были переданы государству.

Был введен гражданский брак. (Распространённое ошибочное мнение, что гражданский брак — это сожительство. На самом деле, ГБ это брак нецерковный, т.е., государственный).

Приходы укрупнялись. Мера была вроде бы рациональная, но вышла боком. Исчезновение приходов ударил по местному патриотизму, а священники стали опаздывать к умирающим, а для религиозного человека это вопрос рая или ада.

Должности священников становились выборными. Они должны были присягнуть новому государству. Часть священников, отвергших реформу, отказались это сделать. Хотя реформа не запрещала неприсягнувшим служить, начались классические «перегибы на местах». Местные власти начали выгонять неприсягнувших насильно, что вызвало недовольство, а позже и восстания крестьян. Это недовольство вызвало и то, что освобождение крестьян от повинностей было сильно урезанным и крестьян очень разочаровало.

Бегство короля. Вареннский кризис

В Париже Людовик жил как заложник Собрания и народа. За пределы города его не выпускали.

В 1789-1790 году бесспорными лидерами революции были Мирабо и Лафайет. Они ревновали славу и влияние друг друга, имели кланы сторонников. Оба пытались сохранить власть короля как конституционного монарха и всячески его поддерживали, хотя король про себя смотрел на обоих, как на говно революционеров.

Мирабо вел разгульную жизнь, играл в карты. У него была куча долгов и постоянно были нужны деньги. И он начал их брать у короля, большие суммы. А Людовик требовал расписки и аккуратно складывал, как и всю тайную документацию, в сейф, который сделал собственными руками, правда при помощи некоего мастера. Все это еще всплывет.

Когда стала входить в жизнь Конституция 1791 года, и стали появляться департаменты и суды, новые налоги и Церковь, король, хоть и не был гением, сообразил, что власть уходит из рук. Секции Парижа, среди которых блистает некто Дантон, добиваются отставки королевских министров.

Умер Мирабо, стал терять влияние Лафайет. И король решает бежать. Сделать это было трудно, за королем, и его семьей пристально следили. Но нашлось и много желающих помочь. Шведский военный и дипломат Ферзен, по слухам, любовник королевы, получил документы на имя некой русской баронессы. Ее должна была играть роль гувернантка принца, а августейшая чета должна была изображать прислугу

20 июня 1791 года королевская чета с сыном сумела незаметно выскользнуть из дворца, да так ловко, что хватились их только на утро. Удача! Но запас ее быстро кончился. Ферзе предлагал для быстроты сесть в легкие повозки, но Людовик хотел ехать только с семьей. Поэтому была выбрана тяжелая карета, которая перемещалась медленно.

По дороге король с супругой выходили поболтать с народом. Неподалеку от городка Варенн, где короля должны были встретить и взять под защиту, карета сломалась, ее долго чинили. Во время починки король решил выглянуть в окно и его узнал местный почтмейстер (зав .почтовым отделением), то ли по монете, то ли по купюре с портретом.

Он знал о бегстве короля и поскакал вперед, в Варенн, чтобы организовать задержание.

По плану, короля должен был взять под защиту верный офицер де Буйе. Буйе, действительно, выслал в городок отряд кавалеристов, но те, прождав несколько часов, решили, что побег не удался, и уехали.

Семья, прибыв в Варенн, начала расспрашивать местных, а нет ли здесь каких-нибудь военных. Их не оказалось, зато местные власти произвели задержание.

Воистину, как говорили древние, когда Бог хочет погубить человека, он отнимает у него разум. А там этого разума изначально было негусто.

Из Парижа приехали депутаты Собрания, которые уже уверенно опознали короля, и повезли его в Париж. Столица встретила монарха ледяным молчанием. Народ при виде короля не снимал шапок.

Несмотря на кажущуюся эпизодичность, эта история сыграла важнейшую роль, разрушив монархические чувства множества людей. В их глазах Людовик, бросив нацию, предал ее.

…И на дерзкий побег сир пошел в ту же ночь

…

Едет тихо карета. Вот уж близко граница,

И от близости воли вдруг прибавилось сил.

Но сломалась карета, долго чинит возница.

И у самой у цели фарт ему изменил.

Стукачок один ехал и увидел карету

Засветился в окошко бедный старый Луи

В двух шагах от свободы короля опознали,

Мусора повязали и в Париж повезли.

ПС. И опять я увлекся деталями, и не добрался до кульминации. Дорогие читатели, нужно ли ускорить темп?

@starikkrupsky, @SenatorI, спасибо за донаты!

Решают его судьбу, устанавливают правила "они", которые наверху. Чаще всего, маленький человек их недолюбливает, но подчиняется. Потому что у него есть здравый смысл. Маленький человек понимает, что "они" сильнее. Понимает, что как бы то ни было, они устанавливают порядок и правила, которые позволяют как-то жить. К этим правилам можно приспособиться, по ним можно даже иногда выигрывать. Поэтому чаще всего недовольство маленького человека проявляется в брюзжании с другом Жаном за бутылкой кислого местного вина. Что хозяин, мерд такое, урезал расценки в мастерской, а налоги и цены поднялись. А потом они расходятся, и все начинается сначала. В надежде, что завтра будет лучше.

Но иногда что-то случается. Обычная жизнь становится непереносимой. Неважно, что она лучше, чем двадцать-тридцать лет назад, главное, что вынести ее невозможно здесь и сейчас. И недовольны оказываются не только Жан, но и Поль, и Пьер, и Николя с соседней мануфактуры. Теряется вера в будущее, завтра не будет лучше точно.

А еще появляются простые и понятные идеи, как все изменить. И маленький человек удивляется, как же это ему самому не приходило в голову.

А Режим, который еще вчера казался стальной стеной, на которой ты не сможешь оставить даже царапину, вдруг затрещал и посыпался. И доверие к нему, что режим может поддерживать порядок тоже сыпется.

И еще нужно прибавить вещь трудно измеримую, но крайне важную. Это эмоции. Острое чувство несправедливости, ярости, охватывает массы людей, опьяняет их. И тогда маленький человек поддается порыву, рискует всем, и жизнью тоже.

И рушатся столетние порядки. Потому что вдруг оказывается, что масса вещей, которые нам кажутся всесильными, деньги, рынок, правительство, существуют, пока мы верим в них. А когда массы народа перестают верить, эти вещи исчезают.

***

Когда в январе 1789 года король созывал Генеральные штаты, он всего лишь хотел ввести новые налоги с согласия населения. В его королевскую голову в принципе не могло прийти, что ле холопс посмеют пойти против него, объявить себя голосом нации и создать национальное собрание. Я предполагаю, что большинство депутатов сами от себя такого не ожидали. Но за два месяца генеральные штаты поверили в себя, ощутили поддержку народа и обрели лидеров. Теперь справиться с ними было гораздо труднее. Король решил использовать войска в полной уверенности, что даже угрозы армией будет достаточно.

В этом-то и была закавыка. В обычной ситуации армия почти всегда побеждает повстанцев. Обывателям не хочется умирать, и пулеметная очередь по толпе (а в те времена картечный залп) резко выкручивает ручку революционности собравшихся влево.

Но даже если люди готовы идти до конца, все равно обученный взвод стоит пары сотен обывателей. И это в наше время, когда средний мужик в армии служил, и хотя бы смутно представляет, как воюют. А тогда большинство населения не проходило военного обучения. Именно Революция (спойлер) сделает массовый призыв в принципе возможным.

Армия же почти всегда верна правительству. Методы обработки солдатских голов и перековка людей в боевых автоматов оттачивались тысячелетиями. В этом плане армия уникальный механизм. Солдат можно (но не нужно, и гуманность здесь ни при чем) без особых проблем заставить стрелять по согражданам.

И все же бывает по-другому. Как бы ни промывали мозги солдату, он все равно не забывает, что  когда-то был гражданским. Даже если он рекрут, взятый в армию до конца жизни, которому, казалось бы, вколотили дисциплину в прямом смысле в спину.

Если в обществе доверие к правительству стремится к нулю, это настроение неизбежно проникает в армию.

А во французской армии были свои специфические проблемы.

В традиции армии восемнадцатого века было относиться к солдату как к животному, в прямом смысле. Тогда пытались внедрять дисциплину дрессировкой, херача солдата палками за малейшие провинности. Конечно же, были исключения, наподобие нашего Суворова, которые находили с солдатом живой контакт. Но это были именно исключения.

Французские королевские офицеры после реформы 1781 года набирались исключительно из дворян. Солдат они презирали, и солдаты отвечали им тем же. Занимаясь светской жизнью, пьянством или благородным онанизмом, офицеры сваливали обучение и вообще работу с солдатами на сержантов. А те были по духу близки к народу, достаточно продвинуты политически. И после той же реформы они не имели никаких шансов пробиться в офицеры, даже младшие. Опасное сочетание.

9 июля Национальное собрание объявило себя Учредительным, а учреждать оно собралось конституцию. Луи был в шоке, он чувствовал, наверное, себя так, как вы, если бы ваша кошка заговорила и потребовала для себя прав.

Когда гвардейцы в конце июня 1789 отказались разгонять Учредительное собрание, Людовик начал что-то подозревать. Он приказал стянуть к Парижу войска, в основном из иностранцев, немцев и швейцарцев, как более надежных. Армия заняла несколько районов города. Но парижане все это восприняли как оскорбление. Их король бросил против собственного народа чужеземных наймитов. Почти сразу в народе зазвучали призывы вооружиться.

11 июля Людовик отправил в отставку Неккера. Он считал его виновным в созыве Генеральных штатов и последующих неприятностях. Обычно отставка министра проблем не вызывала, ведь это было дело короля. Но не сейчас.

Неккер считался финансовым гением, и его отставку сочли вызовом короля народу. Поползли слухи, что готовится роспуск Национального собрания и аристократический заговор с целью устроить народу голод.

В народе тогда был популярен Филипп Орлеанский, родственник короля с либеральными взглядами. Позже он целиком перейдет на сторону революции и получит почетное звание Филипп Эгалите (равенство). А еще позже будет казнен.

В свой личный сад Филипп пускал оппозиционеров, и не пускал полицию. Именно там 12 июля молодой журналист Камиль Демулен (тоже будет казнен) обратился к народу с призывом вооружиться.

Сразу же люди стали искать оружие. Парижане разграбили несколько оружейных магазинов (позже владельцы выставят счет Учредительному собранию, но что им ответили, история не сохранила).

-Мужики, да не на сиськи смотрите, а в прицел!

-А зачем ты их тогда показываешь?

Картина о другой революции, но все равно красиво

По всему городу происходили стычки с иностранными солдатами и братания с французскими. Королевские гвардейцы почти полностью перешли на сторону народа. Парижане продолжали вооружаться. Были сожжены большинство таможенных застав вокруг города. Да, при ввозе товаров в города брали пошлину! Это была одна из причин дороговизны хлеба.

13 июля народ организовал новую администрацию города, которая называлась сначала «Постоянный комитет», а затем «Парижская коммуна». Для охраны порядка была организована гражданская милиция (в те времена это нерегулярные, часто добровольные отряды граждан), которая потом превратится в знаменитую национальную гвардию. Вступающие в милицию экипировались на свои деньги. Это была мера для отсечения от участия в ней бедняков.

Революция развертывалась совершенно стихийно. Без революционных штабов парижане в разных концах города вооружались и сплачивались вокруг случайных лидеров. Наконец, толпа двинулась на Бастилию.

Что такое Бастилия, и почему Бастилия?

Средневековая крепость, почти сразу начавшая использоваться как тюрьма, она была символом королевского произвола. Короли заточали в Бастилию без суда и следствие всех, кого хотели.

"Чет у меня живот с утра болит, и как-то грустно, - говорил король. - А не бросить ли мне кого-нибудь в тюрьму".

Упрощенно, конечно, но почти так и было.

В Бастилии сидели многие знаменитые люди эпохи, такие разные, как Вольтер, Калиостро и де Сад.

Большинство из них сидело недолго, недели и месяцы, скорее для острастки. Но бывали узники, находившиеся там десятилетиями, а то и всю жизнь. Например, знаменитый человек в железной маске, чья личность не установлена до сих пор.

Кроме того, в Бастилии находились большие запасы оружия и пороха, а пушки крепости были направлены на рабочее Сент-Антуанское предместье.

Толпа в 800 человек, вооруженная мушкетами и несколькими пушками приступила к крепости. Вокруг расположились многочисленные зрители. Сначала велись мирные переговоры. Депутаты от города потребовали выдать оружие и убрать пушки. Комендант Бастилии, де Лоне, согласился убрать пушки, но на другие уступки не шел. Сменилось несколько депутаций, обстановка накалялась. А дальше версии разнятся. По одной, комендант приказал обстрелять последнюю группу парламентеров, по другой народ ворвался во внутренний двор Бастилии, у коменданта сдали нервы и он приказал дать залп по толпе. Как обычно бывает в таких случаях, выяснить, кто стрелял первый невозможно.

Так или иначе, начался штурм. При помощи гвардейцев и их пушек осаждающие смогли разбить ворота и ворваться внутрь. Гарнизон, не желая дальше стрелять в народ, вынудил коменданта сдаться. Защитники потеряли около семи человек, осаждающие почти сотню.

Толпа освободила узников – четыре фальшивомонетчика, одного распутника, одного убийцу и жертву произвола королевской фаворитки. Вопреки легенде знаменитый де Сад не был в этот момент в Бастилии: его накануне перевели.

Де Лоне был арестован, но по дороге его отбила толпа. Ему отрубили голову, воткнули ее на пику и носили по городу.

Такой способ наглядной агитации станет крайне популярен в последующие годы.

Например, через неделю народом был схвачен чиновник Фулон, казнокрад и взяточник. Ему приписывали фразу: «Если бы я был министром, я бы заставил французов, есть сено». Его повесили на фонаре, потом отрубили голову, набили рот сеном  и носили на пике. Так что нужно быть поосторожнее в высказываниях. А то могут набить рот, ну скажем, макарошками.

Военный комендант Парижа, видя, что на солдат нельзя положиться, не решился подавить восстание.

Есть легенда о том, что, когда Людовику донесли о взятии Бастилии, он воскликнул: "Но это же бунт! - А кто-то из приближенных ему возразил. - Нет, сир, это революция!"

На французском здесь игра слов: "Mais c'est une révolte ? — Non, Sire, c'est une révolution!"

Это легенда. Но есть личный дневник Людовика, где содержится запись за 14 июля 1789 года. Что же он написал?

"Ничего". Именно так. Такое он писал, когда считал, что в этот день не произошло ничего особенного. Иногда король писал: "Ничего, не охотился". Вообще, дневник короля образчик примитивности. Ни размышлений, ни анализа событий. Зато много о том, сколько человек ему поклонились, или сколько ласточек он застрелил за день. Такие многие пишут классе в пятом. Встал, покушал, поиграл в футбик мяч. Вспоминается еще один дневник, написанный с такой же туповатой старательностью - Николая II. И про охоту там тоже есть.

Как бы то ни было, король так и не решился разогнать Учредительное собрание. 15 июля он прибыл туда и заявил, что отзывает войска и вверяет свою безопасность собранию. В тот же день были выбраны мэр Парижа и командующий национальной гвардией – маркиз Жильбер де Лафайет.

Аристократ с очень древней родословной, он начал военную службу с тринадцати лет. Когда ему было девятнадцать, в 1776 Лафайет узнал о восстании колоний в Северной Америке и загорелся желанием помочь им установить республику. Он был очень богат и снарядил на свои деньги корабль, и, отказавшись от жалованья, вступил в американскую повстанческую армию.

Там он героически воевал, был ранен и частенько содержал солдат из собственного кармана. В Америке же он получил политический опыт. Сторонник конституционной монархии, он принял революцию. И вот он, забегая вперед, доживет до глубокой старости.

Король утвердил новые назначения и в знак лояльности к собранию приколол на грудь трехцветную кокарду. К цветам Парижа – синему и красному, был добавлен белый королевский цвет.

Как только в провинциях узнали о восстании 14 июля, повсюду старые королевские администрации были сметены и заменены выборными. Революция стала необратимой.

@acethelittle @user5322840 @Forsrof @dzr.gregory и таинственный пикабушник, спасибо большое за донаты!

П.С. Дорогие читатели, из-за личных обстоятельств не смог как следует поработать с текстом. Кто хочет больше экшна, отрубленных голов и якобинцев, все это будет в следующей серии.

Кишкой последнего попа

Последнего царя удавим.

Все шумно и с одобрением говорили, что скоро будет революция, которая сметет все ненужное, и наступит царство Разума. Люди пожилые опасались, что не доживут до нее.

И лишь один человек не разделял всеобщего восторга. Это был писатель и мистик Казот.

-Вы все доживете до этой великой революции. Но знаете ли вы, что с вами будет потом?

Все с насмешками попросили им предсказать.

-Вы Кондорсе, отравитесь ядом в тюрьме…Вы, Шамфор, перережете себе вены…Вы, Николаи, кончите жизнь на эшафоте, и вы тоже, и вы. Отправят вас туда люди, которые будут говорить прекрасные речи о прекрасной революции и цитировать тех же философов, что и вы. Они будут твердо уверены, что делают это для блага народа.

-А я, - воскликнул рассказчик. – Что будет со мной?

-Чудо, - ответил Казот. – вы выживете, и притом станете глубоко верующим христианином.

-Я? Что за чушь!

Слава Богу, что я женщина, - сказала герцогиня. –  Нас это не коснется.

-Ошибаетесь. Немало женщин будет казнено, в том числе и вы.

- Но меня хотя бы повезут в траурной карете? – весело промолвила герцогиня.

-Нет, вас повезут в тюремной повозке, как и дам, более высокопоставленных.

-Принцесс крови?

-Берите выше.

-Вы еще скажите, что нам не дадут исповедаться!

-Да. Последний казненный, которому дадут такое право…

-Кто же?

-Его Величество король Франции.

Хозяин дома вскочил на ноги.

-Господин Казот, ваша шутка зашла слишком далеко. Говорю вам, хватит.

Казот приготовился уйти, но одна из дам перехватила его, попытавшись обратить все в шутку.

-Господин пророк, а как же вы?

-Помните того еврея из Флавия, который ходил по стене Иерусалима во время осады и восклицал: «Горе тебе, город сей». А потом сказал: «Горе мне», и камень из катапульты убил его на месте. Так вот, это я. – сказал Казот и вышел.

…

Скорее всего, это история выдумана Лагарпом задним числом. Но она хорошо передает то, что большинство людей не видят будущего даже на несколько лет вперед.

***

В 1715 году закончилась эпоха великого Людовика XIV. Он правил настолько долго, что передал трон сразу правнуку, Людовику XV, которому было всего пять лет. Сначала правил его беспутный дядя, при котором французский двор считался самым развращенным в Европе. Учитывая, какие нравы были повсюду в XVIII веке, это нужно было постараться. Впрочем, правил он недолго.

Людовик XV

Затем, несмотря на то, что Луи  объявили дееспособным, государством правил первый министр кардинал Флёри. При нем была Стабильность ™, или застой, как посмотреть. В 1743 кардинал помре, и Людовик начал править самостоятельно. Набрав потихоньку ход до этого, сраная Франкашка уверенно покатилась в сраное говно.

Людовик под номером пятнадцать был не то, чтобы дебилом, но любил забивать свой королевский хер на все на свете. Как и дядя, он больше всего любил развлекаться и тратил на это деньги из бюджета в неебических количествах, благо, ему как королю отчитываться было не надо. Вечеринки с кокосом и шлюхами винами и фрейлинами шли одна за другой.

Ну, это-то ладно, хуже, что бабы оказывали на Луя магнетическое воздействие. Та из них, кто лучше других крутила чреслами, крутила Людовиком как хотела.

Самой известной его фавориткой была маркиза Жанна де Помпадур. Она захомутала короля и делала с ним все, что хотела. От связи с королем Помпадур получила кучу дворцов и денег, ее муж – доходную должность, а Людовик – сифилис дыру в бюджете. Дыра образовала дыру… стоп, хватит.

Она постоянно раскручивала Люду на огромные траты. Когда ее стали критиковать в народе, она начала жестоко за это мстить.

Когда же Помпадурша перестала его вставлять, и он прекратил ей вставлять, она начала подкладывать под него молоденьких телочек, сохраняя внимание на Луя до самой своей смерти.

Когда началась важнейшая для Франции Семилетняя война, ПомпаДур(а) и здесь отметилась, назначая людей (через Людовика, ясное дело) на гражданские и военные места, исходя из того, насколько они ей угождают.

Помпадур

-Мой королевский олененочек, поставь этого месье командовать.

-Зая, а что, он воюет хорошо?

-Да нет, но, когда лижет, усы так смешно щекочутся. И вообще, я обещала.

-Уи, машер, сделаю.

…

-Зая, мы все проебали. Твой полководец оказался говном.

-Не печалься, милый, после нас хоть потоп! (Да, именно она, и именно по этому поводу сказала легендарную фразу.)

В общем, Франция просрала Семилетнюю войну. С треском. А с просером войны в трансцендентный сортир отправились французские владения в Индии и Канада.

И все же, и все же, нужно признать, что Луи время от времени спохватывался и пытался в реформы. Но тут же всплывали все баги французского абсолютизма, и пар уходил в свисток.

Так, в 1749 году министр Машо с отмашки короля подготовил введение всесословного налога, который пришлось бы платить привилегированным. Парламенты взъелись и обкорнали закон.

После просраной семилетней войны Людовик XV сделал еще одну попытку обустроить Францию. Канцлер Мопу решил бить в корень проблемы – уничтожить мешающие парламенты. В глубокой секретности была подготовлена судебная реформа (1770-1774). Четко и быстро парламенты ликвидировали, заменив их новыми более совершенными судами.

-Ну, сейчас начнем реформировать, да пользу наносить, - потирали руки король и Мопу. Но… в 1774 году в названии короля прибавилась единичка. Иными словами, Луи 15.0 помер, и на престол взошел Луи 16.0.

Молодой король, которому было тогда двадцать, много слышал, что дворяне жалуются на реформу Мопу. Поэтому первое, что он сделал, отменил ее. Канцлер был отправлен в отставку. Перед ней он сказал что-то вроде: «Я сделал для короля то, что не могли сделать триста лет. Но если ему угодно быть долбоебом, пусть будет. Ебитесь со всем сами, а я пошел домой».

Людовик XVI

Новый король в принципе не был обезображен интеллектом, ни силен характером. Чистая посредственность, троечник на троне. В жизни он любил только три вещи: кушать, охотиться и работать руками. Любил слесарить и точить на станке. Был вялым, добродушным, бывали случаи, когда его отчитывали, и даже кричали на него придворные. Умственный труд его утомлял, он частенько дремал на правительственных заседаниях.

Но, надо признать, что первые годы Людовик честно пытался провести необходимые реформы. Беда была в том, что ему не хватало ни ума, ни воли довести все до конца. Первая трудность – и король бросается от реформаторства к охранительству.

В первый же год на пост министра финансов королем был назначен А.Р.Ж. Тюрго, талантливый администратор и крупный ученый-экономист.

Тюрго был предок тех современных либералов, которые считают, что главное – установить свободный рынок, а уж невидимая рука рынка порешает сама собой все проблемы, от облысения президента, до отсутствия подходящего к случаю бокала под стекломой у бомжа Иммануила.

Впрочем, в эпоху тотальной регламентации промышленности и торговли это вполне имело смысл. Тогда многие ученые экономисты выступали за принцип laissez faire (невмешательство в экономику).

Тюрго начал с хлебной торговли. Она была зарегулирована донельзя. Цель этого была в том, чтобы на рынке всегда была мука, и цена на нее была на приемлемом уровне. Министр убрал большую часть ограничений. Он был готов, что цены скакнут, но считал, что это только на пользу экономике.

Но ему не свезло. Урожай 1774 года был плохой, и цены поднялись сильнее, чем ожидалось. По всей Франции разгорелась «мучная война», серия выступлений народа за «справедливые» цены.

Людовик кикнул Тюрго, тот ушел, потирая зад, и бормоча: «Ебитесь сами». На смену ему пришел Ж. Неккер, банкир и экономист.

Король все больше разочаровывался в реформах, и все больше времени проводил на охоте и в мастерской.

-Ваше Величество, казна пуста, в стране голод, народ бунтует.

-Ага. Смотри, какой я хуй выточил. Иди, покажи народу.

Все больше влияния на него оказывала супруга.

В 1770 году он женился (точнее, его женили) на австрийской принцессе Марии-Антуанетте. Позже многие ее демонизировали. На самом деле, она скорее была незлой, но пустоголовой бабенкой, любящей дорогие развлечения. Она тратила миллионы на все новые балы, наряды и дворцы, и слышать не хотела, когда Луи робко просил ее экономить. В народе Антуанетту прозвали «мадам Дефицит».

Мария-Антуанетта

Говорили и о том, что королева слаба на передок. Доля истины в этом была. Целых семь лет Людовик не трахал жену, потому что у него был фимоз (залупа не заголяется, пардон май френч), а он боялся резать. В это время Антуанетта постоянно флиртует с мужчинами на балах. Свечку никто не держал, но ясен пень, все говорили, что королева ебется направо и налево.

Апофеозом скандалов вокруг королевы стала история с ожерельем. Кардинал Роган хотел стать министром. Светская авантюристка графиня Ламотт, посоветовала ему купить и подарить королеве зверски дорогое ожерелье. Сказано, сделано. Кардинал купил цацку (в кредит). Ламотт ему устроила встречу ночью в парке якобы с королевой. Он отдал ожерелье и стал ждать результат. Но королева министром его не делала, и вообще смотрела на него, как на пустое место. До Рогана стало что-то доходить. На него настучали ювелиры, которых он кормил завтраками, его арестовали, Роган сдал графиню. Ожидаемо оказалось, что никакой королевы в парке не было, а ожерелье продано в Англии. Кардинала оправдали, графиню посадили на п/ж, но она сдернула с кичи и стала распускать слухи, что кардинал хотел не пост министра, а августейшую писечку.

Траты двора выставлялись как главная причина дефицита в бюджете, но на самом деле, это было только каплей в море военных расходов. Во внешней политике Людовик так же был неудачлив, как во внутренней.

Когда разгорелась война за независимость североамериканских колоний (будущих США), король радостно вписался на стороне повстанцев, радостно приговаривая: «Вы мне еще за Квебек ответите».

Ирония была в том, что абсолютная монархия помогала республике против конституционной. Впрочем, во внешней политике комбинация типа: зоозащитники совместно с охотниками пиздят веганов, не считается чем-то из ряда вон.

Правда, первые пару лет Луи стеснялся воевать открыто, посылая в Америку гуманитарные конвои с оружием и добровольцев. Но потом война началась уже открытая. И… выиграли! Но хули толку, прибытка от победы было чуть, зато расходов до двух миллиардов.

Неккер не хотел злить французское общество, и не поднимал во время войны налоги. Французам казалось, что он берет деньги из воздуха. А министр банально деньги занимал. Причем у иностранных банкиров. А это значило, что правительство не сможет сшить дело на кредиторов и отнять назад выплаченное. К 1789 году госдолг Франции достиг астрономических чисел.

У этой войны было и еще одно последствие. Французы, особенно элита, очень близко к сердцу принимали борьбу американцев за свободу. В Америку поехала куча добровольцев, помогать. Самый яркий пример – маркиз Лафайет. С Америки в свою очередь приплывали с ответными визитами благодарности, помимо прочих, и стодолларовый Бенджамин. Устраивались разные мероприятия в духе: «Француз и американец братья навек». Поэтому французы были в курсе, что американские республиканцы детей не едят и общность жен не устраивают, а живут вполне нормально и даже хорошо. И в головах подданных Людовика всплывал вопрос: «А мы чем хуже?»

От плохого к худшему

Вторая половина восьмидесятых для Франции это перманентная жопа. Засуха, град, недород шелка, мороз. Все это вызывало голод и безработицу. На десерт был подан промышленный кризис. Пытались вывозить больше вина, заключили договор с Россией. Но Россия воюет с Турцией, та перекрыла черноморские проливы. Заключили договор на экспорт с Англией, пришлось открыть границы для английских товаров, вина вывезти сразу не получилось из-за неурожая, зато промышленность крякнула от дешевого импорта.

И еще полдесятка жоп поменьше. Все это, конечно, сопровождалось народными выступлениями и дворянской фрондой.

Стало приближаться полное государственное банкротство. Выплаты по долгам занимал половину бюджета. Нужно было вводить налоги на дворян и священников, выхода не было. Продраться через сопротивление парламентов было слишком сложно, и тогда для утверждения новых налогов министр Калонн собрал нотабли. Это были старинные собрания, генеральные штаты на минималках, где участвовали только дворяне и депутаты не избирались, а назначались королем.

Нотабли собрались, но налоговую реформу провалили, заявив, что они не правомочны, и нужно собирать Генеральные штаты. Зато они сумели скинуть министра, обвинив его в растрате. Нотаблей пришлось распустить.

И опять преемник Калонна пытается провести налоговую и другие назревшие реформы, и опять парламенты их саботируют. В гневе король высылает парижский парламент в провинцию, надеясь, что мажоры заскучают и пойдут на уступки. Но общественное мнение воспринимает их как героев, и самому королю приходится уступить. И парламент теперь требует штатов.

Король нажимает, дворяне обращаются к народу и начинают пиздеть о правах человека, и как они этот народ мечтают защитить. И народ устраивает волнения, тем более что кушать и работы нет, терять нечего.

Против выступлений используют армию, но офицеры – те же дворяне. Показательно восстание в Гренобле. Местный парламент отправили в ссылку, его члены воззвали к народу, произошло восстание. Солдаты и офицеры отказались стрелять в народ, а те, кто все же стал это делать, были забросаны с крыш черепицей.

-Восстали жители Гренобля.

Чего, бля?

-Гренобля, бля, Ваше Величество.

Позднее в том же Гренобле население выбрало провинциальные штаты, и они призвали всю страну последовать их примеру.

И король сломался. В августе 1788 года было объявлено, что первого мая 1789 года будут созваны Генеральные штаты. Но теперь встал вопрос, а как штаты будут избираться и голосовать. В 17 веке от каждого сословия выбиралась треть депутатов, и то, что 4% населения контролировали 2/3 голосов, никого не ебало. Дворяне хотели воскресить славную традицию. Но времена изменились, и быдло почему-то не согласилось.

Министром в конце 1788 стал снова Неккер, которого в народе считали финансовым волшебником. Он и уговорил короля дать третьему сословию (напоминаю, это вообще все кроме дворян и попов) 50% голосов.

В январе 1789 вышел регламентирующий указ короля, и началась предвыборная кампания.

Вряд ли король, вряд ли сами французы ожидали такого дикого ажиотажа, который поднялся в стране. У людей в первый раз за 200 лет появилась возможность поучаствовать в политике. Людей давным-давно никто не спрашивал, они должны были смирно выносить королевский произвол, а тут они получили возможность хотя бы озвучить свое мнение.

Как будто бы ниоткуда выскочила целая куча комитетов, кружков, клубов и газет, в которых обсуждались куча политических вопросов, вырабатывались программы и наказы будущим депутатам. На самом деле, все эти социальные сети (в изначальном смысле) существовали не отсвечивая уже давно. Произошел раскол элит. Народ разочаровался в аристократии и духовенстве, выступающих против короля, но тянущих страну к феодализму.

Но среди первых и вторых были люди, которые были увлечены новыми передовыми идеями прав человека и конституции. Их называли «патриотами». И были тысячи, десятки тысяч выходцев с низов, молодых, амбициозных, рвущихся наверх, которым ничего не светило при старом режиме.

Из духовенства вышло на удивление много революционеров. Сийес, Фуше, Талейран, все эти будущие министры Республики и Империи, были священниками.

Дворянство было гораздо более консервативно. Но и из него вышли такие люди, как Лафайет и Мирабо.

Ну, и конечно, множество людей из низов среднего класса. Робеспьер, Дантон, Демулен, Марат.

Эти люди были совершенно разными по происхождению, но спаянными общей идеологией, которую на тот момент можно грубо свести к: «Ограничим власть короля как в Англии». И эти люди готовы были заменить элиту старую.

Генеральные штаты

Выборы не были ни всеобщими, ни прямыми, ни равными. Голосовать могли только мужчины с 25 лет, платящие определенный размер налога. Дворяне голосовали напрямую, остальные через сложную, многоступенчатую систему.

5 мая 1789 года штаты начали работу. Она шла в городе-резиденции короля, Версале, в одном из дворцов.

Большинство дворян были настроены консервативно, большинство священников либерально, третье сословие хотело крупных перемен. Но все единым фронтом выступили против абсолютизма. Власть короля должна была быть ограничена.

Среди депутатов признанной звездой был, и оставался до самой смерти в 1791 (умер сам, lucky bastard), граф Оноре де Мирабо. Это был человек с такой биографией, от которой голливудские сценаристы позеленели бы от зависти. Он достоин отдельного поста, который, может быть, и будет.

Мирабо родился в 1749 году в семье дворянина. Новорожденный был с кривой ногой. Через пару лет небеса сказали: «Лол, глянь на мальца, а если так?» и отправили ему оспу, которая обезобразила ему лицо. Несмотря на это, Мирабо всегда был любимцем женщин, такой от него пер магнетизм.

Я урод, меня девочки не любят, хнык.

Ну люби мальчиков, щенок!

Отец с детства ненавидел сына за внешность и непокорный характер. Когда Мирабо служил в армии, отец добился его заключения в тюрьму за долги и интрижки с женщинами. И так он поступит еще не раз. Первую книгу сына Мирабо-старший демонстративно сжег. Из одного замка, куда его снова посадил отец, он бежал, соблазнив жену тюремщика.

Однажды он увез жену одного старого маркиза в Швейцарию(добровольно). На родине его за это приговорили к смертной казни, и он сидел под приговором несколько лет, но ему удалось добиться его отмены.

И все время он непрерывно учится и работает, пишет книги, художественные и научные. В зрелом возрасте он освободился от власти отца и занялся политикой. За критику дворянских привилегий его ненавидели собратья, но обожали простолюдины. Когда начались выборы, дворяне запретили ему выдвигаться, тогда он пошел кандидатом от третьего сословия и выиграл. По взглядам он был противником привилегий, но конституционным монархистом.

На открытии штатов король выразился в духе: «Вводите налоги, а о государстве думать не ваше дело». Сразу после этого разгорелась борьба за то, как голосовать, совместно или посословно, и она продолжалась целый месяц. От этого зависел перевес третьего сословия. Наконец, ему удалось переманить на свою сторону часть священников и дворян.

Была выдвинута идея, как и раньше, что третье сословие составляет 96% нации, а значит депутаты от него и есть нация. «Мы здесь власть» - решили депутаты, и объявили себя Национальным собранием 17 июня.

Король смотрел на это свирепо и с недоумением. Ишь, быдло распоясалось! И велел закрыть «на ремонт» зал заседаний штатов. Когда депутаты пришли, их не пустила охрана. Тогда они побродив по Версалю, нашли зал для игры в мяч, фактически, спортзал, и стали в нем обсуждать, что делать. Раз мы представляем нацию, будем писать конституцию руками. И поклялись не расходиться, пока не напишут.

23 мая король сказал депутатам, что –то вроде: «Я король, а вы говно, и будете обсуждать то, что я прикажу. Всем разойтись до следующего раза».

Но проклятое быдло расходиться не захотело, а когда пришли от короля с этим требованием, депутат Байи сказал: «Нации не приказывают». А пафосный Мирабо пафосно сказал: «Ступайте и скажите вашему господину, что мы находимся здесь по воле народа и оставим наши места, только уступая силе штыков!»

9 июля Национальное собрание стало Учредительным, то есть поставившим задачу создать новое государство. Король понял, что угрозы не помогают, и приказал стягивать к Парижу войска.

Продолжение следует

@Dianurovna @Casey.Wells, большое спасибо за донат, очень приятно!

Но внутренней торговле невероятно мешали самые разные меры длины, веса, монетные системы. А еще внутренние таможни. Представьте, что вы везете товар в соседнюю область, а на границе каждого района с вас сдирают пошлину. Приезжаете вы, и начинаете продавать.

-Сколько вам кило?

-Какие кило, продай мне пять наших фунтов.

-А сколько это в килограммах?

-Хер его знает, ты торговец, ты и считай.

...

-Ладно, рассчитываемся. Это что?

-Тугрики. Ты что, тупой?

-Мм. Сколько это в рублях?

-Ты торговец, ты и считай.

Гораздо удобней и прибыльней была заморская торговля. Франция имела военный и торговый флот, ненамного уступающий тогда уже королеве морей - Британии. У Франции были заморские колонии в Африке и Америке.

Трансатлантическая торговля по «золотому треугольнику» Европа-Африка-Америка была невероятно прибыльна.

Вот такая схема. Товар-средство производства товара-сырье.

Несмотря на все успехи ремесла и торговли, Франция оставалась страной аграрной, в сельском хозяйстве было занято 9/10х населения, а доля ВВП от него превосходила промышленную почти в четыре раза. Сельская Франция была отсталой и опутанной многочисленными поборами и ограничениями.

Крестьяне

Если ты французский крестьянин XVIII века, то херово быть тобой.

Правда, крестьяне были лично свободными. Сервов, то есть крепостных, среди них было не более пяти процентов. Однако подавляющая часть земли, которой они владели, считалась собственностью помещика. За нее они несли денежные и натуральные платежи, которые составляли до четверти доходов.

Кроме того, было немалое количество старинных феодальных повинностей. Сборы на местные дороги и мосты, и это кроме того, что крестьяне пару недель в году должны были эти дороги чинить бесплатно.

Только помещик имел право держать мельницу, винодавильню, пекарню и т.д. И естественно, брал за это плату. Иногда милостивый помещик разрешал крестьянам самим печь хлеб. За плату.

Только помещик имел право охотиться, и при этом часто топтал посевы крестьян. А еще рыбачить и держать голубей. Он был судьей в гражданских и административных делах. Вишенкой на торте были нематериальные, но унизительные обязанности, вроде низко кланяться помещику при встрече.

Безземельные крестьяне, а их было порядка 30-40%, арендовали землю у помещиков на самых кабальных условиях, отдавая до половины урожая.

Кроме этого всего, крестьяне платили десятину церкви, и многочисленные налоги государству.

Быт большей части крестьян был грустен, хижины, часто полуземлянки, с глиняным полом, содержанием скота дома. В некоторых областях помещик брал плату за печь с трубой. Большинство крестьян носили одежду из самодельной ткани и деревянную обувь.

Король: денег нет, но вы держитесь

Горожане

Быстрый рост промышленности вызвал рост городов и городского населения. Оно состояло из предпринимателей, крупных и мелких и очень разных наемных работников.

Мелкие лавочники, ремесленники и их ученики, рабочие предприятий, прислуга составляли более или менее единый слой городского плебса, который станет взрывчаткой революции. Тогда их звали санкюлоты, то есть длинноштанниками.

Это мажор. До колена у него и есть кюлоты

А это санкюлот в сан-кюлотах

В массе своей они жили очень бедно. Большинство тратило половину заработков на хлеб, питаясь мясом только по праздникам. Именно поэтому хлебный вопрос, цены на хлеб будут в центре событий.

Количество буржуазии (то есть предпринимательских слоев) растет. Эти люди богатеют и к концу века уже сосредоточили большую часть богатств страны в своих руках. Они живут в роскоши, не уступающей аристократической. Но политически бесправны и вынуждены унижаться даже перед бедными дворянами. Это сближает их интересы с простым народом.

Дворяне

Французские дворяне составляли порядка 2-3% населения и по своим правам и престижу (но уже не по богатству) были высшим слоем общества. Как ни покажется странным, они тоже имели поводы для недовольства. Начнем с того, что дворянство было очень неоднородным. Во-первых, было "дворянство шпаги" и "дворянство мантии". Первые были знатными и единственным достойным занятием считали службу в армии. Вторые - в массе своей купившие знатность сами или несколько поколений назад. Они в основном служили в госаппарате и судах. Между этими двумя категориями была напряженность.

Родовая знать также была очень разной. К развитию капитализма большинство дворян не могло, и не хотело приспосабливаться. Кое-кто занимался бизнесом, но подавляющая часть любую работу считали бесчестьем.

-Иди работу найди.

-Отстань, я дворянин.

Мелкие помещики все больше и больше выжимали с крестьян. Многие сельские дворяне распродавали все свои земли и права, и влачили жалкое существование в родовых замках. Они ненавидели высшую аристократию, презирали и завидовали буржуа и презирали крестьян, но при этом и пальцем не шевелили, чтобы улучшить свою жизнь.

Единственное, что им оставалось, это военная служба, но и там их теснили сыновья буржуа. Их принимали за деньги и способности во время войны, но выживали сразу после ее окончания. В 1781 году дворяне добились запрета на военную службу для всех, кроме себя. В армии на офицеров тратилось больше, чем на солдат, которых было в 10 раз больше.

Высшая аристократия жила в основном, в Париже и других крупных городах. Это было заведено еще Людовиком XIV чтобы за ними приглядывать. Но содержание аристократов при дворе стоило дорого. Собственно, разные жалования и пенсии были главным источником их доходов. Так или иначе, на дворян тратится четверть госбюджета. Аристократия живет в дикой роскоши, получая сотни тысяч и тратя миллионы. Долги некоторых аристократов выкупает государство. Как ни странно, некоторые из них тоже недовольны. Они чувствуют пустоту своего существования и хотят дела. Разумеется, заниматься не бизнесом, а политикой. Как в Англии.

Чиновное дворянство более деятельно и богато, чем родовое. Богато как раз потому, что служит в администрациях и судах. Ну, вы поняли. И они недовольны, тем, что их презирает аристократия и закрыт доступ к дворцу.

Церковь

Католическая церковь была государственной. Ей принадлежало огромное имущество, право брать десятину и прочие поборы, право регистрировать рождения и браки, и огромное влияние на образование.

Все остальные конфессии ущемлялись и преследовались, так или иначе.

Протестанта Каласа обвинили без доказательств в убийстве сына из-за веры и колесовали. У супругов-протестантов Сервенов священники похитили дочь и насильно заточили в монастырь, где она покончила с собой. Угадайте, кого обвинили в ее убийстве? Правильно, родителей.

Двое юношей, между прочим, аристократов, обвинили в вандализме над крестом(!) и приговорили к сожжению, "милостиво" заменив обезглавливанием. Одного казнили, второй бежал.И это только громкие дела.

Духовенство также разнородно. Верхушка церкви вербуется только из аристократии. Епископы купаются в роскоши и имеют любовниц. Среди них модно осмеивать религию в узком кругу, и чуть ли не быть атеистом. Низшее духовенство получает небольшое жалование. Они близки к простонародью, проникаются его интересам и несут в него новые идеи свободы и равенства.

Дворянин и священник пытаются помочь простолюдину

Государство

Французский абсолютизм был блестящим, и считался  образцом для подражания, и при этом был одним из самых неэффективных в Европе. Французские правители начали строить его еще в Средневековье, но закончили только в XVII веке, после множества откатов назад. За это время в нем накопилось множество костылей и заплаток, подпорок и пристроек. Все это как-то работало, но работало плоховато. Кстати, интересно, что один из образцовых европейских абсолютизмов – русский.

Французский абсолютизм

Официально власть короля была божественной, в принятии решений он мог ни с кем не считаться, вплоть до того, что мог бросать в тюрьмы и казнить без суда. В реальности все было посложнее.

Средневековый сословно-представительский орган Генеральные штаты не созывался с 1614 года. Но продолжали существовать парламенты – высшие суды, которые должны были регистрировать королевские указы, и которые могли их заблокировать или оттянуть. Имея большое влияние на чиновников, парламенты могли не отменить, но утопить в волоките практически любой указ. Также парламенты могли критиковать королевские распоряжения. Иногда собирались нотабли – советы знати.

Количество расходов, особенно с XVIII века, быстро росло. Дорогая армия, дорогой государственный аппарат требовали все больше денег, а налоговая система оставалась сильно устаревшей, полусредневековой.

Основным доходом государства была талья, поземельный налог. Но дворянство и духовенство были от него освобождены. За долгую историю французских смут, для привлечения отдельных городов на свою сторону, короли даровали им освобождение от тальи. Но общая сумма оставалась такой же и раскладывалась на остальных.

Короли смутно осознавали, что это неправильно, и вводили временно-постоянно новые, всесословные налоги. Поголовный (подушный), дивный налог, начисляющийся не на доход или имущества, а на существование человека. Живешь – плати. Не рассказывайте нашему правительству, хорошо?

Потом ввели десятину, не церковную, а точно такую же, но другую. Временно, всего-то на сорок лет.

Особенно чудным был налог на соль, габель. Еще в средневековье была введена монополия государства на продажу соли. Частные производители были обязаны продавать соль государству по фиксированной цене, оно же продавало дороже, часто самим же производителям. Чем дешевле производилась соль в данной местности, тем выше был налог. Габель вызывала особенно лютую любовь населения.

Административно-территориальная система Франции была невероятно запутанной. Некоторые законы были разными для провинций, некоторые провинции считались как бы иностранными. Границы государства были плохо определены. Одна территория платила сразу трем правительствам.

Людовик XIV сломил сопротивление феодалов и назначил в провинции специальных управляющих – интендантов. Но пришлось взять на содержание аристократию.

Когда-то многие чиновники были недворянами. Но ко второй половине XIV века дворяне стали занимать должности практически без исключений. Практически все должности  продавались и становились наследственными. Покупали их не просто так, место давало право требовать с населения плату за услуги в собственный карман. Законно.

Центральное правительство было устроено хаотично. Министры не взаимодействовали между собой, только с королём. Царили интриги и произвол.  Военное министерство могло потратить деньги без согласия с финансовым. Финансовое не могло само же разобраться в хаосе отчетности. Разные министерства вели разную политику, одни могли покровительствовать критикам и оппозиционерам, другие их давить. Разные отрасли жизни кочевали из министерства в министерство, по простому желанию и влиянию конкретного министра.

Некоторые чиновники и аристократы, имевшие влияние на короля, брали у него специальный документ, дававший право без суда засунуть человека в тюрьму. Главное, что вписать можно было кого угодно.

Просвещение

Общим местом советской, да и долго мировой историографии, было то, что революцию совершила буржуазия, естественно, используя энергию народных масс. Однако французское предпринимательство, хотя и было многочисленным и богатым, при этом было раздробленным.

Действительно, мировая история показывает, что народ сам по себе способен на восстание, но не революцию. Для последней нужна некая контрэлита, активные, способные, но не имеющие достойного применения своим качествам люди, вдохновляющие и ведущие за собой. А еще нужна некая контр-идеология, противостоящая господствующей. И это во Франции было.

Главным двигателем революции станут совершенно разные по происхождению люди, которые будут похожи энергией, способностями и желанием все изменить. А еще спаянными новой идеологией.

Государственная идеология опиралась, в основном, на религию. Король – помазанник божий, восставать против него, значит восставать против Господа. Мир устроен так, как нужно. У другого от рождения знатность и деньги, а у тебя хер и немножко земли? Значит, так надо. Сиди тихо, слушайся родителей, помещика и короля, и бог тебя вознаградит на этом свете и на том. Правда-правда. Люди не должны ничего менять, а то хаос и пиздец.

Но в 18 веке это перестало хорошо действовать. Во-первых, идет научная революция. Доказали, что Земля вращается вокруг Солнца и научились рассчитывать движения небесных тел. Галлей вычислил, когда явится комета имени себя, а ведь раньше кометы считались чудом и предвестником пиздеца. Это как в наше время кто-то предскажет прилет инопланетян. Примерный масштаб ахуя.  Строятся теории, что Земля могла возникнуть сама собой. Делаются самодвижущиеся повозки, а в 1783 году люди вообще полетели на шаре. Французские аристократы вместо кокаина вина, карт и адюльтера занимаются физическими и химическими опытами.

Возьмитесь за х.. электрод, маркиза, и почувствуйте магнетическую силу

Во-вторых, общественные порядки трещат по швам. Голландцы свергли своего короля и живут хорошо. Англичане свергли короля, оттяпали ему башку, и живут еще лучше. И бох не наказал.

И вот, в XVIII веке во Франции появляется целая куча философов-критиков. Вольтер главным образом борется с церковью, высмеивая суеверия и ханжество. Монтескьё разрабатывает идеи, как не допустить деспотии государства, теорию общественного договора и разделения властей.

О последнем чуть подробнее. Английский философ Джон Локк жил во время и после Английской революции. Ему крайне не хотелось признавать, что за укорачивания своего короля англичанам придется проследовать в ад. И тогда он заявил: да причем здесь бог, люди сами создают власть, договариваясь между собой . А если власть нарушает договор, то его можно разорвать. Свергнув эту самую власть. Монтескье к этому добавил, чтобы не понадобилось свергать власть каждую пятилетку, надо разделить ее на ветви, чтобы тот, кто принимает законы, их не исполнял, а исполняющий не принимал под себя.

Руссо доказывает что единственным источником власти является народ и он должен править. Также он считает, что нужно стремиться к умеренному неравенству. Кстати, Руссо, возможно, был первым анархопримитивистом, он писал, что в первобытности человек жил счастливо и неплохо было бы туда вернуться.

Можно добавить еще полдесятка имен. Все эти философы были невероятно популярны, их лишний раз даже боялась тронуть власть. Все они считали, что общество можно и нужно улучшить. Большинство при этом считало, что монархию и религию не стоит трогать, а нужно просто подправить.

***

В 18 веке по всей Франции появляется множество кружков, клубов, кофеен. Люди занимаются в них чем угодно, от научных опытов до религиозно-мистических действ. И во всех обсуждается политика, критикуется власть, мечтается о новых временах. Ходят в них люди самых разных слоев, там образуется обстановка равенства. Там создается общее идейное поле. Критиковать власть становится модно, а власть изо всех сил старается для этого.

Тем, кому статья показалась скучноватой и не имеющей действия, в следующей экшона прибавится.

Продолжение следует.

Войны IV-III века превратились из демонстрации силы и своеобразной феодальной игры в уничтожение врага и стали необычайно кровопролитны. Наличие массы освобожденных от феодалов крестьян и сравнительно дешевого железного оружия позволяло создавать армии в десятки, а возможно и в сотни тысяч человек.

Войны велись на уничтожение живой силы противника, и пленных часто казнили тысячами. Но даже на этом фоне царство Цинь казалось соседям необычайно свирепым. Его сравнивали с диким зверем, безжалостным к врагу. Армия царства была больше, организованней и более умелой, чем у противников.Соседи пытались организовываться против Цинь, но чаще всего безрезультатно - циньцы умели в дипломатию не хуже, чем в войну.

Ярким примером полководцев Цинь является генерал Бай Ци (ум. в 257г.до н.э.).

У него было милое прозвище Мясник по человечине, или, если перевести более вольно, забойщик двуногого скота.

А глаза добрые-добрые

За все время своей военной карьеры(294-258гг) он, воюя почти каждый год, не проиграл ни одного сражения и был неизменно безжалостен к врагу.

После первой же своей крупной битвы, при Ицюэ, он приказал казнить 240 тысяч пленных.

(Небольшое отступление. Все эти армии в сотни тысяч человек, конечно выглядят сомнительно. Для традиционных земледельческих обществ были естественные ограничения на численность армии. Они физически могли мобилизовать не более 3-5 процентов населения. Для примера, Римская империя, контролируя 60 млн. чел., держала армию в 500 тыс.)

Бай Ци рассуждал примерно так: хера ли делать с этими пленными? Утилизировать столько рабочей силы мы еще не умеем, концлагерей-то нет. Отпустить их домой? Так ведь опять мобилизуют. А если всех убить, то и воевать некому будет. Нет ножек, нет мультиков солдат, нет и войны. Такой вот борец за мир.

Вершиной полководческого искусства Бай Ци считается битва при Чанпине(260г) - самая известная до объединения Китая. К этому моменту полководец получил звание, примерно соответствующее фельдмаршалу или даже генералиссимусу.

Противником Цинь было царство Чжао.

Любопытно, что к битве циньцы провели тайную операцию - при помощи подкупов сумели отстранить от командования самого талантливого генерала Чжао, которого правитель Чжао заменил на молодого амбициозного, но без практического опыта, военачальника.

Ложным отступлением Бай Ци заманил многократно превосходящее войско врага в горное ущелье, в конце которого, сюрприз, были построены мощные укрепления. А потом и другие выходы оказались закупорены. Чжаосцев отрезали от обоза, в ущелье оказалось недостаточно воды. После нескольких безуспешных попыток прорыва, дойдя до людоедства, чжаосцы сдались, получив обещание сохранить жизни.

Но после сдачи Бай Ци приказал всех пленных, 400 тысяч человек, зарыть живьем в землю. Царство Чжао разом лишилось почти всего мужского населения. В провинции, где происходило дело, до сих пор есть блюдо "мясо Бай Ци". Мол, съешь эту сволочь.

(И опять-таки, число многократно завышенное, чисто технически представить такое сложно. Древние летописцы использовали числа иносказательно, типа, очень много. Ну, или представляются два вана за кувшинчиком рисового винца. «И вот, я приказал казнить сто тысяч человек.. - Херня, я двести». Но дыма без огня не бывает, даже если Бай Ци приказал казнить пять тысяч(а вот такое точно бывало) и зарыть живьем пару сотен, это все равно впечатляет).

Бай Ци собирался окончательно добить Чжао. Но чжаосцы дали огромную взятку циньскому первому министру, и тот отговорил своего царя продолжать войну. Было заключено перемирие. Бай Ци понял, что полная победа буквально уплыла из рук, и подал в отставку. Когда война возобновилась, царь хотел поставить командующим Бай Ци, но тот отказался под предлогом болезни. Он предвидел, что недобитый враг восстановится, война затянется и другие царства включатся в игру. А Бай Ци не хотел, чтобы неудачная кампания замарала его белоснежное пальто непобедимого.

Так и вышло. Чжао воспряло, другие царства, опасаясь усиления Цинь, стали ему помогать.

Бай Ци все не принимал командования, но ходил вокруг царя и все повторял: "А я ведь говорил!".

Когда жопу царя перестал охлаждать даже лед со священных вершин, он разжаловал полководца в солдаты и сослал. А потом все тот же пакостный министр напел царю, что Бай Ци может перебежать к врагу. К старому военачальнику прислали гонца с пистолетом с одним патроном мечом и приказом суициднуться. Пишут, что бывший фельдмаршал не возмущался, а признал, что это карма за зарытых в землю.

Восхождение императора

Жил-был в царстве Вэй один коммерс, Люй Бувэй. Бабла у него было дохуя, захотелось власти. А торговцу тогда с этим мало светило. Но для целеустремленных людей препятствий нет.

В царстве Чжао он познакомился с неким Цзычу. Тот был внуком царя Цинь и находился в заложниках(обычная практика древности, гарантия договора). Так как внуков у царя было дохуя, а мать Цзычу была худородной, то парню власть не светила вообще. Собственно, для царя его внук был расходным материалом. Скупой дед денег на жизнь заграницей подкидывал мало. Купить дорогой халат и колесницу было не на что. Поэтому знать Чжао принца в хуй не ставила.

Люй Бувэй знал цену молодым обиженным людям с задатками. Поэтому он подкатил к парню и предложил ему продвинуть по жизни. Цзычу заржал, и сказал:  "Сначала себя продвинь". Но купец не смутился и ответил: "Не спорь со старшими я продвину тебя, а ты потом продвинешь меня. Хоrошие люди должны помогать дrуг дrугу". Побили по рукам. Люй Бувэй дал бабла принцу и поехал в Цинь. Там он подкатил к главной наложнице наследного принца. Он завалил ее баблом и сказал что-то вроде: "Ты бездетная, когда муж помрет, останешься с сорока кошками никто тебя не защитит. Усынови Цзычу, уговори мужа сделать его наследником, а он в долгу не останется". Сказано, сделано. Цзычу стал наследником.

У Люй Бувэя была молодая баба. Как-то сидя на гулянке, Цзычу на нее запал. Бувэй заметил и сказал: "Нрав? Бери себе, я еще найду. Бери, бери, пока не передумал".

Когда Цинь напало на Чжао, и заложника хотели убить, Люй Бувэй устроил ему побег.

Наконец, отец Цзычу вступил на трон, но через год помер. Казалось бы, причем здесь Бувэй? Цзычу вступил на престол. Дареную наложницу, Чжао, он сделал царицей, а ее сына наследником. Люй Бувэй пришел к успеху и стал первым министром. Цзычу тоже на свете не зажился, поправил всего три года. Его четырнадцатилетний сын, Ин Чжэн(259-210 г.до н.э), вступил на престол(246 г. до н.э.). Это был будущий император всего Китая. Есть важный нюанс. Так как мать нового царя  была бывшей наложницей Люй Бувэя, то позже утверждали, что он и есть отец Ин Чжена. Современные историки проверили эту версию и отвергли.

Тем не менее, имея крепкое положение при отце Ин Чжэна, и расположение царицы, Люй Бувэй становится, внезапно, регентом. Фактически он правит страной в 246-237 г. до н.э.

В начале регенства Бувэя произошла любопытная история. Некий инженер из царства Хань предложил проект грандиозного канала. В середине строительства оказалось, что инженер - шпион Хань и канал своеобразная экономическая диверсия, которая должна была разорить Цинь. Но, несмотря на это, инженер смог убедить царя в пользе канала, и строительство продолжилось. Канал резко увеличил площадь орошаемых земель и повысил могущество Цинь.

Люй Бувэй, видимо, в это время чувствовал себя ухватившим Небо за Мандат. Он поебывал вдовствующую царицу. Дальше, согласно Сыма Цяню, следует пассаж, от которого я, привыкший в общем-то к интересностям хроник, немного подохуел. Бувэй и царица-мать не только трахались, но и устраивали оргии. Жил-был некто Лао Ай. Он обратил на себя внимание министра своими сексуальными возможностями. У Лао Ай был такой огромный хуй, что он мог крутить на нем колесо "из тунгового дерева". Бувэй решил подогнать его царице. Лао Ай за взятку получил справку что он евнух(!) и проник во дворец. Там он стал любовником Чжао.

Своим огромным хуем он выбил себе высокое место в циньской политической элите.У них с царицей родились дети, и они даже стали строить планы сделать их сына новым царем. Молодой царь Ин Чжен, который очень кстати стал совершеннолетним, обо всем узнал и казнил лжеевнуха с сыновьями и родичами. Люй Бувэй смог от всего отмазаться, но осадочек остался, и царь его отстранил от дел. Вокруг бывшего министра стали кучковаться недовольные, и Ин Чжэн потребовал, чтобы тот поехал в ссылку. Люй Бувэй испугался, что это только начало и хлебнул винца. Отравленного.

История умалчивает, сказал ли он перед этим: "Я твой отец, Люй".(знаю, что японский)

Сразу после отстранения Люй Бувэя (237)молодой царь назначил министром человека, который поспособствовал успехам Цинь не меньше, а то и больше, чем сам Ин Чжэн. Его звали Ли Сы(280-208).

Он был уроженцем Чу и в молодости был дровосеком, но сумел выбиться в мелкие служащие. Однажды он сделал наблюдение. В сортире крысы злые и грязные, а в амбаре сытые и спокойные. "Вон оно что. Не мы такие, жизнь такая. Надо наверх лезть".

И полез. Стал активно грызть гранит науки. Поучившись у известного конфуцианца, он решил послать резюме в Цинь, где брали хороших спецов с удовольствием.

Учитель ему сказал: "Сын мой, политика грязное дело, и настоящему интеллигенту она западло". Ли Сы ответил: "Сидеть в говне на жопе и корчить из себя светоча - вот где западло. Спасибо за науку, но пошел-ка ты нахуй". И уехал в Цинь.

Там он смог понравиться Люй Бувэю и выдвинуться.

После отстранения Бувэя циньские придворные стали пиздеть царю, что, мол понаехали узкоглазые, жить нет, все хорошие места позанимали. Надо их выдворить. Ин Чжэн сначала повелся.

Но Ли Сы сумел выступить перед царем и напомнил ему, какая польза была от иностранцев, начиная с Шан Яна. Ин Чжэн задумался. Ли Сы добавил: "А еще чужеземки ебутся огонь, особенно из Чжао. И мы их завоюем".

"Хм - ответил царь - Это в корне меняет дело". И никого не выслал, а Ли Сы повысил.

Молодой царь окружил себя мудрыми советниками во главе с Ли Сы. Те выработали план объединения Китая. И все завертелось.

Циньцы начали раздавать всем пиздюлей с утроенной силой. В ход шли и диверсии, и наемные убийцы, и тайная дипломатия. Но главным средством была война.

Самой легкой добычей оказалось Хань, ему хватило пары пиздюлин. Присоединено в 230.С Чжао пришлось повозиться, воевали пять лет, периодически выхватывая. В 229 году талантливый генерал Ли Му смог навязать циньцам стратегический тупик. Но циньцы сделали ход конем, за взятку очернив генерала, и добились его казни. В 228 году присоединено Чжао. Ин Чжэн не поленился специально покарать обидчиков отца. Остальные государства стали что-то подозревать. Из царства Янь к Чжэну подослали убийцу. Он почти достиг цели, но царь собственноручно отбился мечом. Циньцы получили повод для нападения на Янь, окончательно присоединив его в 222 году. Вэй присоединено в 225. Государство Чу, занимавшее треть будущей империи, было завоевано не сразу, сначала циньцы потерпели фэйл, но Ин Чжэн умел начинать сначала. Чу присоединено в 223.Могущественное царство Ци было оставлено на закуску. Оно пыталось держать нейтралитет и даже дружить с Цинь. Этому способствовали глупость правителя и агенты влияния Цинь в верхах. В 221 году Ци было присоединено без боя.

В 221 году до н.э. объединенный Китай был создан. Осталось создать китайцев.

Империя

Для начала царь Ин Чжэн поменял имя и титул  на Цинь Ши Хуанди - "первый император династии Цинь".

Императору было на тот момент тридцать восемь лет. Он был чрезвычайно активным и талантливым человеком, очень прагматичным. Терпеть не мог абстрактные мудрствования и нравоучения, зато любил технические и прикладные науки, очень уважал хороших узких специалистов и всегда им покровительствовал.

В духе легизма он не имел особого трепета к старине и был открыт к новому. Позднейшие конфуцианские историки, кажется, не любили его именно за это, что его удачные шаги были продиктованы не наитием Неба, а личными умом и волей.

В основном его политику можно описать как удачное навязывание завоеванным территориям передовых порядков Цинь.

Феодальное удельное управление и районирование на местах были полностью уничтожены. Вместо них страна была поделена на 36 округов. Во главе каждого ставились назначаемые чиновники, ни в коем случае не из родовой знати. Хуанди не сделал исключения даже для своих сыновей. Губернаторов было два, гражданский и военный, с разделением полномочий, а еще был генеральный инспектор от императора. (Так делали персы на 300 лет раньше. Суть разделения не в удобстве, а в том, что губернаторы скорее всего, будут ненавидеть друг друга и слать доносы наверх).

Вся знать с завоеванных территорий была переселена в столицу, где для них были выстроены удобные дворцы, где они жили в комфорте и под присмотром. Держи друзей близко, а врагов еще ближе. Так делал, например, Людовик XIV уже в 17 веке.

Знатность вообще очень сильно изменилась. Она не столько передавалась по наследству, сколько зарабатывалась или покупалась.

На завоеванные территории, наоборот, переселялись люди из Цинь, кто за амнистию, кто за карьеру.

В ходе постоянных войн колоссально возросла преступность. В 216 году был ограблен даже сам император. Но через несколько лет преступность была уничтожена. Впрочем, сдавшимся бандитам предоставили возможность поступить в ЧВК воевать во славу Императора на окраинах.

Были стандартизированы по циньскому образцу письменность, меры веса и длины и деньги.

Иероглифы вводились везде стандартные, и выявилось их главное преимущество по сравнению с алфавитом - они подходили для всех языков.

-Будем писать все одинаково.

-Что, и женщины тоже?

-Не писать, а писать, дурень!

Деньги вводились только металлические, однотипные, с квадратной дыркой, и этот вид они будут иметь еще тысячу лет.

"Империя это дороги" - так могли сказать до римлян персы, а после них китайцы. Во все концы новой империи были построены хорошие широкие дороги. Их общая длина была больше римских, но прослужили они меньше-каких-то полтысячи лет. Для удобства проезда оси повозок было приказано делать одинаковой длины.

-О император, надо ли делать оси колесниц длиннее?

-Нахуй длиннее.

-Так, делаем оси на пол чи длиннее!

Было построено и множество новых каналов.

Главное деяние, за которое императора знают до сих пор, это, конечно, Великая стена. Строительство оборонительных стен начали, конечно, до него. Он просто повысил масштаб строительства и соединил стены в единую систему. На строительство были брошены гигантские силы. Говорят о трёхстах тысячах, и даже миллионе человек. Это были солдаты, военнопленные и крестьяне по трудовой повинности. Сколько тысяч погибло при строительстве - неизвестно. Все же внутренние укрепления между бывшими княжествами были уничтожены.

В 213 году произошел один из самых мрачных эпизодов эпохи Ши Хуанди. На пиру, когда ученые поздравляли императора, один из них, конфуцианец, взял слово и заявил, что было бы неплохо вернуться к старым добрым феодальным порядкам, а то уж слишком дохуя везде нового, как бы все не развалилось. Да и народ чего-то приустал воевать да строить.

Ли Сы ответил, что некоторые книжники чрезмерно распизделись о прошлом, вместо того, чтобы работать на настоящее. Они смущают умы, и надо бы это пресечь.

Сказано, сделано. По всей стране собрали исторические книги(кроме книг Цинь), философские, религиозные и сожгли. Однако технические и инженерные руководства не трогали. То есть уничтожались только книги, могущие влиять на идеологию.

460 самых недовольных конфуцианцев досрочно похоронили.

Хотя большинство произведений уцелели, за это деяние последующие китайские интеллигенты навсегда возненавидели Ши Хуанди.

Такие конфуцианские историки, как Сыма Цянь, выискивали и преувеличивали в правлении Первого императора неприглядные факты и затушевывали достижения.

К концу жизни император стал параноиком и одержимым идеей бессмертия. Он приказал построить себе кучу дворцов, соединить их переходами, и перемещался по дворцам так, что никто не знал, где он находится.

Этот прагматически мыслящий правитель вдруг увлекся мистикой даосизма. Он приблизил к себе даосских магов и алхимиков, которые пытались найти эликсир бессмертия. Для его поиска на некие Острова Блаженства отправлялись экспедиции.  Даосы кормили его особыми пилюлями.

Император и даосы:

-Жить вечно хочу.

-Нет проблем, держи эту пилюлю с живительной ртутью.

-Вы уверены?

-Мамами клянемся. Конфуцианцев.

Да, именно с ртутью. Косвенно это могут подтверждать некоторые странные поступки императора. Однажды в поездке в горах кортеж императора застиг сильный ветер. Хуанди решил, что во всем виноват дух конкретной горы, приказал вырубить на ней лес и покрасить гору в красный цвет, как одежду каторжника. Хотя, скорее всего, это байка.

Ртуть, или нет, но император Цинь Ши Хуанди умер в 210 году до нашей эры во время поездки.

Остается сказать о еще одном материальном памятнике, известном чуть менее чем Великая стена. Это гробница Ши Хуанди.

Работы по ее строительству начались еще с создания империи. Целая армия рабочих выкопала изнутри целую гору. Там был построен целый дворец. На потолке были изображены звезды, на каменном полу рельефная карта Китая, по рекам этой карты текла ртуть в бронзовых берегах.

Там были сложены гигантские сокровища и принесены в жертву куча наложниц. Охранять гробницу от грабителей должны были механические арбалеты. Всех рабочих и инженеров убили.

Это описание гробницы по Сыма Цяню.

Но она оказалась еще грандиознее. В 1974 году гробницу случайно нашли. Вокруг нее отрыли более семи тысяч глиняных статуй солдат в натуральную величину, скопированных с настоящих людей, раскрашенных и с настоящим оружием. Это знаменитая терракотовая армия. Сама гробница, кстати сказать, еще ожидает раскопок.

***

Цинь Ши Хуанди заявлял, что его династия будет продолжаться десять тысяч лет. Она была прекращена через три года после его смерти, со свержением его сына. Еще через пять лет военачальник Лю Бан, бывший крестьянин, захватил власть и основал династию Хань. Не везет империям, заявляющим себя тысячелетними.

И на этом я заканчиваю историю Древнего Китая.

@trewqty @dogeexrekt и тайный спонсор, спасибо за донаты!

Основная литература

Сыма Цянь. Исторические записки.

Бауэр С. История Древнего мира.

Васильев Л. История Востока. Т.1

Гране М. Китайская цивилизация.

Крюгер Р. Китай. История страны.