Заключенные российских тюрем о том, почему они продолжают бунтовать и резать себе вены. (продолжение в комментах)
Федеральная служба исполнения наказаний (ФСИН) в конце января назвала лучшие тюрьмы 2014 года по бытовым условиям и техническому оснащению. При этом в конкурсе участвовали только те учреждения, в которых не было зафиксировано тяжких преступлений. К сожалению, не всем выпадает шанс отбывать наказание в образцовой тюрьме. Нередко заключенные попадают в такие условия, когда речь идет не столько об условиях содержания, сколько о выживании человека. «Лента.ру» побеседовала с осужденными и правозащитниками, которые рассказали, через что приходится пройти людям, оказавшимся в российской тюрьме.
В 2006 году Руслан Латыпов сел на восемь лет. Тогда ему было 24 года. Первые четыре года он отбывал в ИК-24 города Озерска, а в 2010 году его перевели в ИК-6 города Копейска — ту самую, где в ноябре 2012 года заключенные устроили бунт, протестуя против пыток и систематических поборов.
«Самое мягкое, на что можно было рассчитывать, это избиение. Причем бить старались по гениталиям, чтобы доставить максимальные страдания. В шестой колонии били током, прикрепив оголенные провода к конечностям, при этом человека подвешивали за руки на решетке, которая отделяет основное помещение карцера от входной двери. Я так по 18 часов висел», — голос собеседника в телефонной трубке на удивление спокойный. Вот уже полчаса он рассказывает мне о своей жизни в колонии, а я не могу понять, как человек, переживший такие страдания, может спокойно о них говорить.
Полтора года из восьми лет Руслан провел в условиях штрафного изолятора (ШИЗО), при том что по закону это наказание могут назначить максимум на 15 суток.
Все это время он подвергался побоям и издевательствам со стороны сотрудников колонии.
Избиения и другие издевательства над заключенными, по словам Руслана, были нормальной практикой в обоих учреждениях. Поводом для истязаний могло стать что угодно, будь то незначительное нарушение режима, отказ отдавать деньги или жалоба на условия содержания.
По словам Руслана, сотрудники копейской колонии были весьма изобретательны, придумывая новые способы истязаний.
«Закрепляли на ушах динамики от автомобильных сигнализаций и включали, а потом выходили из помещения и заполняли его перцовым газом, — рассказывает он. — Вдохнуть невозможно, все дерет, кашель до рвоты. Потом, когда газ осядет, они снова входят, снова бьют и опять пускают газ. Летом, когда жара 30-градусная, окна и двери камер плотно закрывали, так что люди от жары и духоты сознание теряли. А зимой, когда мороз минус 30, наоборот, могли открыть все двери и на улицу, и в камеры. Чтобы не замерзнуть, приходилось прижиматься вплотную к трубам отопления, а они горячие. У меня после этого вся спина, все бока в ожогах были».
Заключенных в копейской колонии могли на несколько дней лишить пищи, а медицинская помощь, по словам Руслана, в большинстве случаев не оказывалась вовсе. Помимо физических страданий заключенные подвергались и психологическому давлению. В порядке вещей, говорит бывший заключенный, было включить в ШИЗО на полную громкость какую-нибудь музыкальную композицию, например «Голубая луна» или песни из мультиков, и проигрывать ее непрерывно целый день.
В ИК-24, по словам Латыпова, ситуация мало чем отличалась от ИК-6.
Его били деревянными молотками по коленям за то, что он добивался положенного по нормам питания. «Мне потом после освобождения пришлось операцию делать, чтобы колено спасти, — рассказывает Руслан. — Причем если в шестой колонии старались бить так, чтобы следов не оставалось, то в Озерске, в закрытом городе, они вообще ничего не боялись. Туда же нельзя внезапно приехать с проверкой, пропуск в город надо заранее заказывать. Пока то да се, заключенного спрячут где-нибудь на производстве, и никто его не увидит».
Олег Аржанухин отбывал 7,5 лет за мошенничество и растрату в ИК-13 Саратовской области. На момент вынесения приговора в 2008 году ему было 47 лет.
«О том, что творится в ИК-13, рассказывали еще в пересыльной тюрьме, — говорит Олег. — Ничего хорошего эти рассказы не обещали. В это учреждение свозили людей по заказным делам из Москвы и там вымогали с них деньги, выбивали нужные показания и явки с повинной. Раскрываемость там была лучше чем на любом "радио милиции". Но и трупов было много. Рассказывали, что в худшие времена, в 2002-2003 годах счет шел на десятки. Я застал там четыре администрации, и каждый раз с приходом нового руководства ситуация повторялась».
По словам Олега бывали периоды, когда ситуация в колонии становилась почти нормальной. Вымогательства и побои обычно прекращались после каких-нибудь резонансных случаев, когда информация о случившемся выходила за пределы колонии. Но затишья были не долгими. Через 2-3 месяца все возвращалось на круги своя.
«В малом карантине, куда раз в неделю приходил этап по 5-10 человек, был план — 100 тысяч рублей в месяц надо было собрать для администрации, — рассказывает Олег. — В большом карантине, где одновременно могли находиться по 100 человек, расценки были другие — по 600 тысяч в месяц. Собирали деньги "козлы", так называемые "активисты" секции дисциплины и порядка. Не брезговали они и более мелким вымогательством — продукты, сигареты, личные вещи. То, что обычно присылают в передачах. Они же выполняли и другую грязную работу — угрозы, побои, изнасилования. У них такой лозунг был: "Чем с ворами чифирь пить, жижицу вонючую, луче в СДП вступить — секцию могучую". Пьянь и наркоманы. За свою работу они получали всякие привилегии: мобильные телефоны, спиртное, вольную форму одежды, ну и, конечно, вседозволенность. У них там лучшие годы жизни проходили».
Какое-то время после очередного бунта в 2009 году ситуация была терпимой. Но в 2010 году, по словам Аржанухина, в колонии в очередной раз поменялась администрация, и репрессии возобновились уже с удвоенной силой. «Пришел начальником Новиков Олег Николаевич, который, по слухам, эту должность купил, и тут же начал отбивать эти деньги. Поувольнял сотрудников, которых не считал нужным держать, и привел новую команду. Тогда появились сотрудники Четвертных, Данилов, Серов, Павлов и Бобряшов, которых после осудили. Бить и вымогать стали просто беспредельно. Эти были убежденные садисты».
В феврале 2012 года начальником колонии назначили Вадима Бочкарева. Новый начальник поменял «самоуправление» из числа осужденных, а тем, кто не желал выполнять его указания по сбору «налогов», создавались просто невыносимые условия. «Дисциплинарные комиссии заседали каждый день, и каждый день по несколько человек отправляли в ШИЗО, — вспоминает Аржанухин. — Артему Сотникову, который сидел за грабеж и при Новикове был на положении авторитетного зека, предложили создать такую "зондер-команду", которая по указанию администрации занималась бы вымогательством, побоями и изнасилованиями, но он отказался. Началось с угроз ШИЗО и отказом в УДО, а закончилось тем, что его просто забили насмерть. Уже без признаков жизни его перевезли на больницу и сказали, что он от сердечной недостаточности умер. Вы себе только представьте: молодой крепкий парень, спортсмен под два метра ростом. На нем пахать можно было, и вдруг сердечная недостаточность. После оказалось, что его несколько дней избивали, подвесив на дыбу за наручники. Запястья до костей протерты были. Ну да, от этого не умирают. Они ему позвоночник сломали».
Родственники Артема Сотникова не пожелали смириться с случившимся, и делу дали ход. В 2014 году пятеро сотрудников ИК-13 получили в общей сложности 52 года колонии.
Впрочем, Олегу посчастливилось избежать побоев и пыток, которые были и, как он утверждает, остаются обычной практикой в этом учреждении.
Особой изобретательностью в пытках сотрудники ИК-13 и их подручные из числа "активистов", по словам Аржанухина, не отличались. Но компенсировали это усердием. «В зоне все становится известно, — говорит он. — Те же козлы сидят вместо дежурных за мониторами и смотрят картинки со всех камер. Потом все эти рассказы расходятся по отрядам. Но и сами жертвы, само собой, рассказывают многое. Процедура была стандартной: электрошокером человека валят на пол, затем подвешивают за наручники и бьют. Бьют резиновой палкой, деревянными молотками, бейсбольными битами. Могли при этом надеть человеку полиэтиленовый пакет на голову и придушить. Или брызгали в этот пакет дихлофос. Если человек был небольшого роста, его могли ногами затолкать в сейф, закрывали там и начинали долбить снаружи деревянными молотками и палками. У некоторых после этого ушные перепонки лопались».
По словам координатора правозащитного проекта Gulagu.net и эксперта президентского совета по правам человека Владимира Осечкина, такого рода злоупотребления в пенитенциарных учреждениях носят едва ли не повсеместный характер. С той лишь разницей, что везде они достигают разных масштабов. На этом, по словам правозащитника, строится сотрудничество следователей и оперативников СИЗО и колоний, чья задача предупреждать преступления в стенах учреждений.
По негласной договоренности они оказывают давление на осужденных и подозреваемых, принуждая их к даче нужных следствию показаний, к оговору других людей, к самооговору. Взамен следователи закрывают глаза на превышение должностных полномочий со стороны сотрудников СИЗО и колоний.
В распоряжении проекта Gulagu.net оказалась аудиозапись беседы с начальником одного из региональных следственных отделов Следственного комитета (СК). Сотрудник СК на ней отвечает на жалобы по поводу пыток и жестокого обращения с заключенными в одной из колоний. Мужчина признается, что знаком с ситуацией, но тут же добавляет, что не считает нужным что-то менять.
«Я знаю, — говорит следователь, — что это пыточная колония, что там бьют арестантов, но и нас, и ФСБ это вполне устраивает». По его словам, в такую колонию следователи отправляют несговорчивых, и очень скоро они дают нужные показания. Грязную работу, как правило, выполняют «активисты» — осужденные, сотрудничающие с администрацией колонии на взаимовыгодных условиях. В качестве поощрения такие
В 2006 году Руслан Латыпов сел на восемь лет. Тогда ему было 24 года. Первые четыре года он отбывал в ИК-24 города Озерска, а в 2010 году его перевели в ИК-6 города Копейска — ту самую, где в ноябре 2012 года заключенные устроили бунт, протестуя против пыток и систематических поборов.
«Самое мягкое, на что можно было рассчитывать, это избиение. Причем бить старались по гениталиям, чтобы доставить максимальные страдания. В шестой колонии били током, прикрепив оголенные провода к конечностям, при этом человека подвешивали за руки на решетке, которая отделяет основное помещение карцера от входной двери. Я так по 18 часов висел», — голос собеседника в телефонной трубке на удивление спокойный. Вот уже полчаса он рассказывает мне о своей жизни в колонии, а я не могу понять, как человек, переживший такие страдания, может спокойно о них говорить.
Полтора года из восьми лет Руслан провел в условиях штрафного изолятора (ШИЗО), при том что по закону это наказание могут назначить максимум на 15 суток.
Все это время он подвергался побоям и издевательствам со стороны сотрудников колонии.
Избиения и другие издевательства над заключенными, по словам Руслана, были нормальной практикой в обоих учреждениях. Поводом для истязаний могло стать что угодно, будь то незначительное нарушение режима, отказ отдавать деньги или жалоба на условия содержания.
По словам Руслана, сотрудники копейской колонии были весьма изобретательны, придумывая новые способы истязаний.
«Закрепляли на ушах динамики от автомобильных сигнализаций и включали, а потом выходили из помещения и заполняли его перцовым газом, — рассказывает он. — Вдохнуть невозможно, все дерет, кашель до рвоты. Потом, когда газ осядет, они снова входят, снова бьют и опять пускают газ. Летом, когда жара 30-градусная, окна и двери камер плотно закрывали, так что люди от жары и духоты сознание теряли. А зимой, когда мороз минус 30, наоборот, могли открыть все двери и на улицу, и в камеры. Чтобы не замерзнуть, приходилось прижиматься вплотную к трубам отопления, а они горячие. У меня после этого вся спина, все бока в ожогах были».
Заключенных в копейской колонии могли на несколько дней лишить пищи, а медицинская помощь, по словам Руслана, в большинстве случаев не оказывалась вовсе. Помимо физических страданий заключенные подвергались и психологическому давлению. В порядке вещей, говорит бывший заключенный, было включить в ШИЗО на полную громкость какую-нибудь музыкальную композицию, например «Голубая луна» или песни из мультиков, и проигрывать ее непрерывно целый день.
В ИК-24, по словам Латыпова, ситуация мало чем отличалась от ИК-6.
Его били деревянными молотками по коленям за то, что он добивался положенного по нормам питания. «Мне потом после освобождения пришлось операцию делать, чтобы колено спасти, — рассказывает Руслан. — Причем если в шестой колонии старались бить так, чтобы следов не оставалось, то в Озерске, в закрытом городе, они вообще ничего не боялись. Туда же нельзя внезапно приехать с проверкой, пропуск в город надо заранее заказывать. Пока то да се, заключенного спрячут где-нибудь на производстве, и никто его не увидит».
Олег Аржанухин отбывал 7,5 лет за мошенничество и растрату в ИК-13 Саратовской области. На момент вынесения приговора в 2008 году ему было 47 лет.
«О том, что творится в ИК-13, рассказывали еще в пересыльной тюрьме, — говорит Олег. — Ничего хорошего эти рассказы не обещали. В это учреждение свозили людей по заказным делам из Москвы и там вымогали с них деньги, выбивали нужные показания и явки с повинной. Раскрываемость там была лучше чем на любом "радио милиции". Но и трупов было много. Рассказывали, что в худшие времена, в 2002-2003 годах счет шел на десятки. Я застал там четыре администрации, и каждый раз с приходом нового руководства ситуация повторялась».
По словам Олега бывали периоды, когда ситуация в колонии становилась почти нормальной. Вымогательства и побои обычно прекращались после каких-нибудь резонансных случаев, когда информация о случившемся выходила за пределы колонии. Но затишья были не долгими. Через 2-3 месяца все возвращалось на круги своя.
«В малом карантине, куда раз в неделю приходил этап по 5-10 человек, был план — 100 тысяч рублей в месяц надо было собрать для администрации, — рассказывает Олег. — В большом карантине, где одновременно могли находиться по 100 человек, расценки были другие — по 600 тысяч в месяц. Собирали деньги "козлы", так называемые "активисты" секции дисциплины и порядка. Не брезговали они и более мелким вымогательством — продукты, сигареты, личные вещи. То, что обычно присылают в передачах. Они же выполняли и другую грязную работу — угрозы, побои, изнасилования. У них такой лозунг был: "Чем с ворами чифирь пить, жижицу вонючую, луче в СДП вступить — секцию могучую". Пьянь и наркоманы. За свою работу они получали всякие привилегии: мобильные телефоны, спиртное, вольную форму одежды, ну и, конечно, вседозволенность. У них там лучшие годы жизни проходили».
Какое-то время после очередного бунта в 2009 году ситуация была терпимой. Но в 2010 году, по словам Аржанухина, в колонии в очередной раз поменялась администрация, и репрессии возобновились уже с удвоенной силой. «Пришел начальником Новиков Олег Николаевич, который, по слухам, эту должность купил, и тут же начал отбивать эти деньги. Поувольнял сотрудников, которых не считал нужным держать, и привел новую команду. Тогда появились сотрудники Четвертных, Данилов, Серов, Павлов и Бобряшов, которых после осудили. Бить и вымогать стали просто беспредельно. Эти были убежденные садисты».
В феврале 2012 года начальником колонии назначили Вадима Бочкарева. Новый начальник поменял «самоуправление» из числа осужденных, а тем, кто не желал выполнять его указания по сбору «налогов», создавались просто невыносимые условия. «Дисциплинарные комиссии заседали каждый день, и каждый день по несколько человек отправляли в ШИЗО, — вспоминает Аржанухин. — Артему Сотникову, который сидел за грабеж и при Новикове был на положении авторитетного зека, предложили создать такую "зондер-команду", которая по указанию администрации занималась бы вымогательством, побоями и изнасилованиями, но он отказался. Началось с угроз ШИЗО и отказом в УДО, а закончилось тем, что его просто забили насмерть. Уже без признаков жизни его перевезли на больницу и сказали, что он от сердечной недостаточности умер. Вы себе только представьте: молодой крепкий парень, спортсмен под два метра ростом. На нем пахать можно было, и вдруг сердечная недостаточность. После оказалось, что его несколько дней избивали, подвесив на дыбу за наручники. Запястья до костей протерты были. Ну да, от этого не умирают. Они ему позвоночник сломали».
Родственники Артема Сотникова не пожелали смириться с случившимся, и делу дали ход. В 2014 году пятеро сотрудников ИК-13 получили в общей сложности 52 года колонии.
Впрочем, Олегу посчастливилось избежать побоев и пыток, которые были и, как он утверждает, остаются обычной практикой в этом учреждении.
Особой изобретательностью в пытках сотрудники ИК-13 и их подручные из числа "активистов", по словам Аржанухина, не отличались. Но компенсировали это усердием. «В зоне все становится известно, — говорит он. — Те же козлы сидят вместо дежурных за мониторами и смотрят картинки со всех камер. Потом все эти рассказы расходятся по отрядам. Но и сами жертвы, само собой, рассказывают многое. Процедура была стандартной: электрошокером человека валят на пол, затем подвешивают за наручники и бьют. Бьют резиновой палкой, деревянными молотками, бейсбольными битами. Могли при этом надеть человеку полиэтиленовый пакет на голову и придушить. Или брызгали в этот пакет дихлофос. Если человек был небольшого роста, его могли ногами затолкать в сейф, закрывали там и начинали долбить снаружи деревянными молотками и палками. У некоторых после этого ушные перепонки лопались».
По словам координатора правозащитного проекта Gulagu.net и эксперта президентского совета по правам человека Владимира Осечкина, такого рода злоупотребления в пенитенциарных учреждениях носят едва ли не повсеместный характер. С той лишь разницей, что везде они достигают разных масштабов. На этом, по словам правозащитника, строится сотрудничество следователей и оперативников СИЗО и колоний, чья задача предупреждать преступления в стенах учреждений.
По негласной договоренности они оказывают давление на осужденных и подозреваемых, принуждая их к даче нужных следствию показаний, к оговору других людей, к самооговору. Взамен следователи закрывают глаза на превышение должностных полномочий со стороны сотрудников СИЗО и колоний.
В распоряжении проекта Gulagu.net оказалась аудиозапись беседы с начальником одного из региональных следственных отделов Следственного комитета (СК). Сотрудник СК на ней отвечает на жалобы по поводу пыток и жестокого обращения с заключенными в одной из колоний. Мужчина признается, что знаком с ситуацией, но тут же добавляет, что не считает нужным что-то менять.
«Я знаю, — говорит следователь, — что это пыточная колония, что там бьют арестантов, но и нас, и ФСБ это вполне устраивает». По его словам, в такую колонию следователи отправляют несговорчивых, и очень скоро они дают нужные показания. Грязную работу, как правило, выполняют «активисты» — осужденные, сотрудничающие с администрацией колонии на взаимовыгодных условиях. В качестве поощрения такие
