Редьярд Киплинг, которого не любят потомки.
Во всем мире его знают скорее как автора книг для детей. В Британии — как империалиста, расиста, женоненавистника, который не искупил творчеством своих мнимых и реальных грехов. За пределами этих представлений остается писатель и поэт, который воспевал отвагу, подарил миру картины жизни Британской Индии и обогатил английский язык так, как этого не делал никто со времен Шекспира.
Претензии студенческого союза.
«И будешь тверд в удаче и в несчастье, Которым, в сущности, цена одна». Эти строчки из, пожалуй, самого знаменитого стихотворения Киплинга, «Если», встречают теннисистов при входе на Центральный корт Уимблдона. Однако то, что хорошо для Уимблдона и, скажем, чернокожей спортсменки Серены Уильямс, которой Центральный корт приносил и удачи, и несчастья десятки раз, оказалось плохо для группы студентов, которые с ужасом обнаружили полный текст «Если» на одной из стен здания студенческого союза университета в Бирмингеме.
В середине июля вся Англия обсуждала поступок студентов, которые посмертно наказали Киплинга за «расчеловечивание цветных» и поверх его «Если» (в котором о цветных не сказано ни слова) поместили стихотворение «Я все же восстаю» американской поэтессы Майи Энджелоу, чуть, возможно, менее великой, но политически очень корректной. Она была чернокожей, она принимала активное участие в борьбе за гражданские права, была хорошо знакома с Мартином Лютером Кингом-младшим и Малкольмом Иксом.
Обсуждение получилось несколько однобоким. Пуристы, конечно, призвали обращать внимание не только на личные взгляды Киплинга, но и его творчество, однако их голоса потонули в гуле поддержки студентов.
Последним аргументом стал Джордж Оруэлл, который называл Киплинга «империалистом» и «морально бесчувственным и эстетически чудовищным».
Плохих слов про Энджелоу он не говорил, да и не мог, поскольку ничего не знал о ее существовании.
Скандальное бремя белого человека
Очередная победа над Киплингом подтвердила его особенное положение в мировой культуре. Мир давно простил Ницше. Дурным тоном стало вспоминать, что Вагнер был любимым композитором Гитлера. Даже сейчас, в разгар всеобщей борьбы с педофилией, никто не выбрасывает из библиотек произведения Артура Кларка. В Норвегии давно возобновили издание книг Кнута Гамсуна, национального предателя, который едва избежал петли в 1945 году.
Даже «Променадные концерты» Би-би-си заканчиваются по традиции совершенно империалистической «Правь, Британия, морями!», исполнять которую считают честью лучшие голоса планеты (и ничего им за это не бывает!).
И только когда речь заходит о Киплинге, мир вспоминает не столько его произведения, сколько его взгляды.
С точки зрения современного человека они правда выглядят чудовищно. Он безусловно был расистом, причем, в отличие от Малкольма Икс, «неправильным». Он был империалистом. Он не верил в равенство полов. Вся его идеология, действительно, сосредоточена в стихотворении, которое он написал в 1899 году во время войны США с Испанией за испанские колонии в Азии и Тихом океане (естественно, будучи сторонником США).
Стихотворение «Бремя белого человека» известно почти так же хорошо, как и «Если».
Несите бремя белых
И лучших из сыновей
На тяжкий труд пошлите
За тридевять морей;
На службу к покоренным
Угрюмым племенам
На службу к полудетям,
А может быть — чертям!
Киплинг, очевидно, видел «бремя белого человека» (это, кстати, одно из многих придуманных им выражений, которые вошли в английский язык) в развитии и управлении темнокожими во благо этих самых темнокожих, но, наверное, эта высокомерная доброта служит еще большим раздражителем, чем очевидная и нескрываемая неприязнь.
Англо-индийское детство
Впрочем, Киплинг знал, о чем пишет. Он родился в 1865 году в Бомбее (теперь этот город называют Мумбаи), где прожил первые шесть лет своей жизни. Родился он в артистической и очень гражданской семье, что, конечно, удивительно, если учесть, что почти все его творчество так или иначе связано с войной и армией. Его отец, Джон Локвуд Киплинг, был художником, музейным куратором и преподавателем искусств.
Позже, когда сын занялся писательством, отец был иллюстратором его «Книги джунглей», а для романа «Ким» сделал несколько иллюстраций в виде барельефов, которые позже фотографировались и вклеивались в книгу.
Мать, Элис, была одной из четырех сестер Макдональд, которые, собственно, и прославились тем, что вышли за очень известных людей. Так что среди дядьев Редьярда Киплинга был художник-прерафаэлит Эдвард Берн-Джонс, будущий президент Академии художеств Эдвард Пойнтер и видный промышленник Альфред Болдуин.
Киплинг до конца своих дней считал себя англо-индийцем. Он заговорил на местном наречии раньше, чем на английском. Много позже он вспоминал, как перед обедом, во время того, что в Испании назвали бы сиестой, нянька из местных читала ему сказки или пела песни, а потом приходил слуга, помогал ему одеться и напоминал, что с папой и мамой надо говорить только по-английски. «Вот мы и говорили по-английски, спотыкаясь, переводя в уме с того языка, на котором думали и мечтали», — писал он в автобиографии «Немного о себе».
Куратор и редактор
В шесть лет его отправили к родственникам в Англию. Отношение к нему там было чудовищным, но именно это он позднее называл началом своей литературной карьеры. В 1878 году его отдали в военную школу, правда, никто особенно и не думал, что он продолжит военную карьеру.
Так и произошло. Из-за отсутствия средств Киплинг не смог поступить, как хотел, в Оксфордский университет (университет не дал ему грант, посчитав недостаточно блестящим учеником), и молодой Редьярд вернулся в Индию, где по протекции отца получил должность куратора Лахорского музея (ныне — на территории Пакистана) и, кроме того, редактора местной газеты. В то время ему было почти 17.
Он быстро получил известность в качестве журналиста и литератора. Время от времени в лахорской газете появлялись его рассказы. Позже все они были опубликованы отдельными сборниками. Их успех, и читательский, и материальный (права на шесть сборников рассказов Киплинг продал за сумму, эквивалентную ныне 25 тысячам фунтов, что было безусловным успехом для 24-летнего писателя), позволил Киплингу всерьез задуматься над писательской карьерой и возвращением в Лондон, который был не только государственной, но и культурной столицей Империи.
Правда, возвращение в Лондон Киплинг решил совместить с путешествием, отправившись не на запад, а на восток.
Его путь пролегал через британские колонии в Азии, Канаду, Соединенные Штаты. Его путевые заметки получили такой же восторженный прием, как и рассказы.
В США он встретился с Марком Твеном, и из этого разговора молодой Киплинг, а вместе с ним и весь мир узнали о том, что Твен работает над продолжением своего «Тома Сойера», но пока не решил, как закончить его — избрав Тома в конгресс или повесив его.
Свадьба классика
Его литературная карьера в Лондоне была блестящей. Его рассказы без разговоров принимались лучшими журналами города (а значит, и империи). Параллельно он работал и над своим первым серьезным произведением — романом «Свет погас». Работа над ним стоила Киплингу здоровья, зато принесла всемирную и вечную славу. С ним Киплинг стал классиком.
По совету врачей он было отправился в Индию, но на полпути получил сообщение о смерти американского друга, с которым работал над очередной книгой. Киплинг вернулся.
А по дороге телеграфом отправил предложение сестре покойного и телеграфом же получил согласие Кэри Балестье стать его женой.
Свадьбу сыграли в 1892 году, вскоре по возвращении Киплинга на родину. Посаженым отцом на свадьбе 29-летней Кэри и 26-летнего Редьярда был всемирно известный американский писатель Генри Джеймс, к тому времени уже написавший практически все, что нужно было ему написать, в том числе и «Американца», и «Европейцев», и «Бостонцев».
После свадьбы в Лондоне Киплинги отправились в Америку, где и поселились. Четыре года, проведенные ими в Вермонте, были необычайно плодотворными как в литературном, так и в личном плане. Кэри Киплинг родила двух детей, а Редьярд написал несколько произведений, вошедших в его собственную золотую коллекцию, включая «Книгу джунглей», «Отважных капитанов» и стихотворение «Мандалай».
Неожиданное обострение
Соединенные Штаты к тому времени стали обязательным пунктом посещения известных и начинающих британских писателей. Моду на поездки в Америку завел, разумеется, Чарльз Диккенс. И домик Киплингов в Вермонте стал одной из важных остановок для английских литераторов. Так, именно там Киплинг познакомился с еще одним знаменитейшим писателем викторианской эпохи — Артуром Конан Дойлем, который, говорят, пристрастил Киплинга к гольфу.
Прекрасная и спокойная жизнь в Вермонте была прервана почти внезапно. Британия и Америка неожиданно для всех оказались на грани самой настоящей войны. Венесуэла, испытывавшая сильнейший политический и экономический кризис, решила укрепить единство страны более или менее традиционным способом — найдя внешнего врага. Им оказалась Британская Империя, к которой у Венесуэлы вдруг появились территориальные претензии (страна граничила с Британской Гвианой, ныне — Гайаной). Американцы выступили на стороне Венесуэлы.
Киплинг, как он сам говорил, был поражен накалом антибританских настроений в США (что, впрочем, не так уж и удивительно, учитывая, что со времени последней ‘горячей’ войны между двумя странами не прошло и века). Почти одновременно случился и семейный кризис. На Киплингов обозлился брат Кэри, Битти, алкоголик и почти маргинал. Как-то, встретив Редьярда на улице, он избил его. Это было последней каплей. Семья собралась и переехала в Англию.
Певец Империи
Именно в это время Киплинг начал использовать свою известность для выражения личных взглядов на мир. Его произведения становились все более политизированными. Он все больше писал об Империи. Именно к этому периоду относится его произведение «Бремя белого человека».
Редьярд Киплинг
Много позже критики говорили, что никак не могут понять, как один и тот же человек мог написать — с разницей всего в пару лет — «Бремя белого человека» и роман «Ким», путешествие по Индии, описанное глазами ирландского мальчика и считающееся чуть ли не автобиографическим. Проникнутое совершенной и безусловной любовью и уважением к Индии и Востоку.
Впрочем, и сам Киплинг говорил, что в нем сосуществуют два человека, в стихотворении «Двусторонний человек»:
«Я многим обязан взрастившей земле,
Большим — вскормившей родне,
Но, главное, Богу,
Который дал две
Отдельные части моей голове».
Характерно, что в оригинале Киплинг для упоминания Бога использует слово Allah.
Двадцатый век был веком, который принес Киплингу всемирную славу: в 1907 году он получил Нобелевскую премию по литературе. До этого он успел издать свои знаменитые сказки — Just So Stories — и проявить себя как провидец, назвав Германию и кайзера Вильгельма главной угрозой человечеству и цивилизации.
Эту тему он продолжил в 1914 году, заявив как-то: «Нет такого преступления, такой жестокости, такого отвратительного действия, которое только может придумать человеческий разум и которого Германия еще не совершила, не совершает сейчас и не совершит в будущем, если ей позволить... Сегодня существует только один раздел мира — люди и немцы».
Павшие во славе
А потом случилась трагедия, которая навсегда разделила жизнь Киплинга на «до» и «после». Битва при Лоосе осенью 1915 года осталась в истории как первая, в которой англичане применили хлор. До этого химоружие в войне применяли только немцы. В истории семьи Киплингов она осталась в памяти как сражение, в котором погиб любимый сын Редьярда, Джон. Ему было тогда 18.
О том событии остались два переворачивающих душу произведения: стихотворение «Мой сын Джек», написанное еще до официального перевода Джона Киплинга из числа пропавших без вести в число погибших, и полный религиозных аллюзий рассказ Киплинга «Садовник». В нем описано посещение женщиной кладбища в Бельгии, где похоронен юноша, которого она называет племянником, но который на самом деле является ее сыном.
Киплинг, оставаясь деятельным человеком до конца своей жизни, так и не смог до конца пережить смерть сына. Он писал, занимался политикой, создавал антибольшевистские организации (он видел в большевизме продолжение немецкого варварства), однако, кажется, его самого занимала лишь работа в Имперской комиссии военных захоронений.
Именно он выбрал фразу из Священного Писания, которую можно увидеть на всех крупных военных кладбищах, — «Имена их живут в роды» (Сир. 44:13).
Именно он придумал надпись «Павшие во славе» на главном британском памятнике погибшим в Первой мировой — лондонском Кенотафе.
Редьярд Киплинг умер в 1936 году. Его близкий родственник, премьер-министр Стэнли Болдуин был одним из тех, кто нес его гроб. Его прах после кремации захоронили рядом с могилой Чарльза Диккенса в Вестминстерском аббатстве.
Споры, разгоревшиеся уже после его смерти, касаются чего угодно, только не его таланта. Здесь даже его самый грозный хулитель, левак и почти коммунист Джордж Оруэлл отдает ему должное, говоря, что почти нельзя найти другого писателя или поэта со времен Шекспира, который так много дал бы английскому языку.
Многие из фраз, которые мы произносим так естественно, как будто они существовали всегда, были сочинены Киплингом. «Запад есть Запад, Восток есть Восток», «бремя белого человека», «к востоку от Суэца».
Именно он придумал называть немцев «гуннами». Его самого кто-то называет «поэтическим Диккенсом». И даже в Индии многие продолжают считать его если не своим, то уж точно не врагом. Первый премьер-министр Индии Джавахарлал Неру называл «Кима» в числе своих самых любимых произведений, а знаменитое «Если» считается многими квинтэссенцией «Бхагавад-Гиты».
Тем не менее его издают и читают все реже, а в умах людей он все чаще оказывается просто хорошим детским писателем, а не гениальным рассказчиком и поэтом, который всю жизнь восхищался смельчаками. Такими, как Ким, как герои «Отважных капитанов» или, да, маленький мангуст Рикки-Тикки-Тави, сумевший одолеть двух страшных змей.
https://4td.fm/article/redyard-kipling-kotorogo-ne-lyubyat-p...
