MisterGROM

Тамара Сергеевна Абрамова, 91 год. Родилась 18 апреля 1924 года в Ленинграде. Ветеран Великой Отечественной войны, блокадница, член Совета ветеранов Всероссийского общества глухих Кировского района г. Екатеринбурга.

В гости к Тамаре Сергеевне Абрамовой мы собирались долго. Помимо стандартного набора профессионалов – фотографа и журналиста – нам нужен был еще сурдопереводчик. Тамара Сергеевна – единственный неслышащий житель Екатеринубрга, для которого блокада Ленинграда – страница семейной истории. Слух Тамара Сергеевна потеряла в 5 лет после тяжелой болезни - менингита. В 1941 году ей было 17 лет. Страшную весть о начале войны она узнала в одном из самых красивых мест России – в Петергофе.

«22 июня 1941 года мы поехали на экскурсию в Петергоф. Нам капитан говорит: «Началась война». А мы, глухие, никак не можем понять, что такое война. Все заплакали. Потом переводчик перевела, что немцы напали на нашу страну, бомбят Украину. Мы быстро посмотрели Петергоф и поехали домой. Дома мама тоже сказала, что началась война».

В небольшой двухкомнатной квартирке Тамары Сергеевны уютно и тепло. На стене фотография, где ей 16 лет. Хозяйка угощает вкусным чаем. С трудом верится, что Тамаре Сергеевне 91 год. Перед нами ухоженная женщина, стройная, небольшого роста, с большими голубыми глазами. О войне она рассказывает очень спокойно, «голос» не дрожит.

- Вообще, я умею говорить понятно, это из-за протеза я сейчас плохо говорю, - немного смущаясь говорит ветеран.

Жесты у Тамары Сергеевны красивые, плавные, очень понятные. Она закончила 8 классов в Ленинграде в школе для глухих и слабослышащих детей. Училась на одни пятерки. Ее всегда выбирали старостой класса и награждали похвальными грамотами.

«Помню начало блокады. Школу пришлось бросить. Я пошла работать на кожкомбинат «Марксист». Там мы делали планшеты, подсумки и прочую амуницию для военных. Немцы простреливали весь город из дальнобойных орудий. Однажды вдребезги разнесли соседний дом, и у нас вылетели все стекла, заделали окна фанерой. Помню, как нам стали выдавать продовольственные карточки. На рабочую полагалось 250 граммов хлеба, а на иждивенческую – половина нормы. У моей мамы не было правой ноги, она инвалид второй группы. Мама упала под трамвай в 1922 году во время демонстрации, там-то ей ногу и перерезало. Карточки отоваривали мы с отцом, его звали Сергей Васильевич. 31 декабря 1941 года я вместе с папой пошла на завод, чтобы получить продовольственные карточки. Я в свой цех, отец – в свой. Он получал карточки на всю семью. В моем цехе очередь была очень длинная. Вечером пришла домой, а папы все нет и нет. На следующий день пошла его искать… Нашла. Мертвого и ограбленного. Кожа на лбу разодрана, лежал с открытым ртом и открытыми глазами. Осталась у нас на месяц на всю семью одна моя двухсотпятидесятиграммовая карточка. Как мы прожили тот месяц – я не знаю, до сих пор понять не могу.

Брат принес санки и мы привезли папу домой. Помыли. Брат маленький был, боялся, я одна повезла отца на санках. Похоронила его в братской могиле. Трупов тогда в блокадном Ленинграде было много, но я была смелая. На месте той могилы сейчас стоит памятник «Остров декабристов».

О блокаде все. Мы пьем чай. На столе конфеты, самые разные: карамельки, шоколадные, с нугой и арахисом. Торт разрезан. Тамара Сергеевна, немного отвлекаясь от темы войны, делает глоток чая и говорит: «Сейчас очень хорошее время, чтобы жить. В магазине можно все-все купить и не надо стоять в очередях. Я не любила жить в СССР, потому что там были бесконечные очереди и голод». Все молчат, но тишина не давит. Если бы диктофон записывал жесты, то у нас получилось бы самое тихое интервью.

«Из-за голода у меня началась цинга, десны болели и распухли, передвигалась с большим трудом, впрочем, как и все. Спасение пришло 28 апреля 1942 года. Нас эвакуировали по Дороге жизни через Ладожское озеро. Мы уехали на Кубань, там работали в колхозе на уборке овощей, пололи и сортировали. Нас кормили завтраком и обедом. Выжили, поправились. Через три месяца пришли немцы, и пришлось нам уходить. Долго шли, нашли деревню с деревянным пустующим домом. Временно там жили. Снова пришли немцы… Я помню такой случай. Немцы по домам ходят, документы проверяют. С ними переводчик. Смотрят наши документы, а там – Ленинград. Я тогда лысая была, из-за вшей пришлось постричься наголо. Немцы у меня что-то спрашивают, а я не отвечаю. Мама им говорит, что я глухая. Немцев это развеселило, они стали меня дразнить. Мама их обманула, сказала, что ногу ей бомбой оторвало. Они нас не тронули, но обворовали страшно. Свиней, кур – все забрали. Есть снова стало нечего. Тогда я взяла ведро и пошла в поле, увидела картошку. Три кустика выкопала, картошка крупная была, набралось полведра. Мама сварила нам ее, мы все съели. Я одна ходила, смелая была. Потом собирала кукурузу, сучки в лесу, яблоки, из которых мама варила компот. Сахара не было, поэтому компот был безвкусный, но мы и такой пили».

Осенью 1943 года семья Тамары Сергеевны перебралась в Свердловск, где к тому времени на заводе «Уралмаш» трудился ее старший брат.

«Денег у нас не было, но мы все равно решили уехать с Кавказа. У соседей евреев лошадь была. Мы с ними далеко шли, босые, без обуви. Как-то попали в цыганский табор. Была ночь. Цыгане разрешили нам у костра погреться. Утром снова в путь. Дошли до реки, а мост разрушен. До станции Пешковская плыли на плоту. Пришли на станцию, а там снова немцы. И вот идем мы по бульвару, а по обочинам дороги лежат немецкие каски с датами - их могилы. Это было лето 1942 года. Мы не знали, куда идти. Тетя с мамой ругались, в итоге тетя ушла от нас. Немцы были всюду, мы не смогли на поезде уехать, пошли обратно. Долго скитались и только 7 ноября 1943 года приехали в Свердловск».

Уральская столица встретила блокадников сурово, по-зимнему. В деревянной обуви было жутко холодно и скользко, да она и часто ломалась. Мама Тамары Сергеевны сломала ногу.

«Мой брат работал на заводе «Уралмаш», а я поступила токарем на завод №76 наркомата тяжелого машиностроения. Как только заработала деньги, сразу же пошла на базар, купила шапку, кожанные ботинки и варежки. От завода мне дали комнату в бараке на улице Ильича, 12 квадратных метров.

9 мая 1945 года я пришла на работу в цех, мы оружие делали, револьверы. Смотрю - на улице много народу собралось, несут плакат «Капитуляция Германии». Мы остановили станки, выбежали. Война закончилась! Все стали обниматься, люди плакали, радовались. Я ничего не слышала, я одна была глухая. Мне трудно было поверить, что война закончилась, но я верила в победу, всегда верила. И мы победили! Нам дали два дня выходных».

Мы сидим все за столом. Взгляд Тамары Сергеевны ясный, она очень спокойно обо всем рассказывает. Свой труд под разрывами фашистских бомб и снарядов она не считает каким-то особенным подвигом. До июля 1991 года она даже не знала, что удостоена боевой награды – медали «За оборону Ленинграда».
На 70-летие Победы меня пригласили в Свердловский Дом Культуры Всероссийского общества глухих на праздничный концерт.

70-летие буду встречать дома с сыном. У мамы было 5 сыновей и пять дочерей. Все уже умерли. Дочери моей старшей сестры сейчас 80 лет, а мне 91 год. Маму Марию Федоровну мы похоронили в 1953 году, ей было 63 года.

Рядом с фотографией молодой Тамары Сергеевны на стене висит снимок милой бабушки в окружении двух правнуков и правнучки. Она улыбается. Сейчас от рыжей копны не осталось и следа, седые волосы аккуратно подстрижены. Взгляд спокойный, без тревоги. Тамара Сергеевна не боится жить. Она смелая.
текст Вера Золотарева