Meltyn

По адресу улица Матросская Тишина, дом 18 а Михаилу Семёновичу осталось пребывать совсем немного. Будучи авторитетным бизнесменом, получившим своё имя и капиталы ещё в лихие девяностые, Михаил умел решать вопросы пребывания или непребывания человека в следственном изоляторе. А уж недоразумение, в котором судьба его самого закинула в СИЗО Сокольнического района, он даже проблемой называть не хотел. Но, несмотря на всю имеющуюся власть, всё, на что его пока хватило, это обеспечение его одиночной камерой.

Когда человек ограничен в передвижении, и он никак не может избежать этого ограничения, время начинает течь ещё медленней. Сравнить такое состояние можно только с голодом. Ты хочешь есть и вспоминаешь запах и вкус еды, представляешь, как смаковал бы нежную курочку или сочный кусок говяжьего стейка. С каждым часом, что ты находишься без пищи, голод усиливается и начинает заявлять о себе физической болью – твой живот сводит, голова кружится, конечности начинают наливаться кровью и кажутся неподъёмными. Проходит ещё время, и ты застываешь в пространстве. Ты прощаешься с надеждой насытиться и понимаешь, что лучше уже не будет. И в этот момент голод пропадает, остаётся только тупая боль, та боль, которая лишь отдалённо напоминает о том, чего ты так жаждал всё это время. Ты смиряешься с этим и окончательно забываешь о времени, превратившемся для тебя в густую, еле подвижную жижу.

Михаил Промов не испытывал таких чувств, он вообще редко испытывал какие-либо чувства, в особенности, сострадание. Для него временное ограничение свободы было как короткая голодовка, вызванная отсутствием продуктов дома, но стоило немного подождать, отправиться в магазин, немного заплатить, и продукты снова окажутся на его столе.

В целом, бизнесмен чувствовал себя хорошо, за исключением тревожного сна. Часто говорят, что лихие люди плохо спят, но Михаил знал, что это не так. Он никогда не жаловался на сон, особенно после принятия им какого-либо крутого и жестокого решения – нет человека, нет проблемы, а раз нет проблемы, зачем вообще волноваться?

Эти сумасшедшие сектанты никак не выходили из его головы. Промов сидел на нарах, поджав под себя ноги. Он уже несколько ночей прокручивал в голове события прошедших дней. Картинки прошлого всплывают по очереди, мешаясь с реальностью.

Сначала он узнал от своих людей, что нашлась зацепка в поиске сумасшедших, рискнувших ограбить его три года назад. Затем он решает их жестоко наказать, но, на удивление, нанятые ребята из конторы находят только одного вора, несмотря на то, что сами утверждали несколько лет назад о невозможности совершить такую операцию в одиночку. Затем они похищают этого полоумного вора в надежде узнать заказчиков или хотя бы остальных заговорщиков. Михаил до сих пор помнил взгляд того вора. Бизнесмен привык видеть в глазах людей ужас, страх или хотя бы трепет, но он очень давно не видел в глазах своей жертвы оскалившегося зверя. Этот мужчина был одет в странного типа балахон и повсюду носил с собой длинную деревянную палку, чем-то напоминающую посох волшебника из фэнтези-фильмов, которые так любила смотреть его молодая любовница.

Бандиты били вора в течение двух суток, прижигали утюгом и топили в воде, но мужчина не проронил ни слова. Спустя более двух суток Михаил Семёнович отчаялся получить какие-либо зацепки, он приказал избавиться от молчаливого вора. И в тот момент, когда губы вора разомкнулись, он промолвил…

- Привет, мой новый друг, - Промов резко вскочил с нар, услышав этот знакомый голос, тот голос, который меньше всего хотелось услышать в жизни, - ты не забыл, как меня зовут? Что ты молчишь, мой новый друг? Неужели ты забыл? Ты так долго хотел узнать моё имя, но прошло всего три дня с момента нашей последней встречи, и ты уже не помнишь своего нового друга.

- В… в… ввв… - голос Михаила дрожал, он снова был парализован страхом, который старался забыть уже несколько ночей. Его взгляд был прикован к фигуре в чёрном балахоне, стоявшей по другую сторону решётки. Он не видел лица этого человека, но он точно понимал, кто перед ним стоит. - Ввв…вввввв.

- Второй, - Михаил Семёнович резко обернулся к пленнику и посмотрел прямо в глаза этому страшному человеку. Эта кличка, казалась бизнесмену весьма глупой, но, глядя в глаза вору, почему-то совсем не хотелось смеяться.

- Что второй? - издеваясь, спросил предприниматель.

- Ты спрашивал, как меня зовут. Я отвечаю, меня зовут Второй. А как зовут тебя, мой новый друг?

- Ззззззачем ты пришёл? – почти взвизгнув, произнёс Михаил Семёнович.

- Помнишь, что я сказал в нашу последнюю встречу, мой новый друг?

Михаил закрыл глаза, по его лицу текли слёзы, словно он пятилетний мальчишка, упавший с велосипеда и ударивший больно ногу, пришёл к маме за лаской и защитой.

Вор окинул взглядом комнату, в которой он находился. Все эти дни он молча сносил побои, но теперь настала пора отвечать. Он чувствовал, как его братья приближались к подвалу, в котором его держали, счёт шёл уже на секунды.

- Ты можешь мне не отвечать, мой новый друг, но одно ты должен запомнить точно - я ещё вернусь за твоей мерзкой душонкой!

Раздался взрыв, и комната заполнилась дымом и пеплом, стены затряслись, и потолок начал осыпаться. Лампочки, еле мерцая, создавали ощущение стробоскопа на дискотеке, вот только вечеринкой произошедшее событие назвать было сложно.

В комнату ворвалось шесть человек, их лица были закрыты масками, а плащи с капюшонами скрывали фигуры. Сумятица, вызванная взрывом у дверей подвала, ненадолго вышибла бывалых бандитов из колеи. Все шестеро вбежавших встали в ряд напротив бандитов, они не старались быстро напасть, в их руках не было оружия, но то, что Михаил Семёнович увидел потом, заставило его поверить в Бога.

- Зззачем ты пришёл, скотина?! Ты и так сделал со мной всё что мог! Оставь меня в покое! - Михаил Семёнович кричал, сидя на нарах, словно страх приковал его.

Взгляд Промова скользнул по фигуре и неожиданно остановился на связке ключей, крепившейся к поясу. Так вот как этот сучий сын пробрался в изолятор. Мысли моментально проскочили в голове Михаила, превратившись в чёткий план действий. Делец снова вернулся в него, от былого страха не осталось и следа.

Резко вскочив, Промов просунул руку сквозь клетку и схватил фигуру за шею, затем он дёрнул её на себя, ударив человека в капюшоне лицом о решётку. Послышался хруст, тело начало оседать вниз. Узник дотянулся до пояса и сорвал с него связку ключей.

Руки, обагрённые кровью страшного врага, дрожали, наконец он подобрал необходимый ключ, и дверь отворилась. Тело посетителя лежало на полу в луже крови. Михаил Семёнович с презрением смотрел на своего «нового друга» и совсем не мог понять, почему только сейчас он смог одолеть его.

Эти черти были одновременно нигде и везде, они перемещались по всему подвалу, оглушая бандитов. Вспыхивал огонь, поджигая людей и скудные предметы мебели. Откуда-то текла вода. В подвале царил полнейший хаос. Но вскоре всё вокруг Промова неожиданно застыло. Он повернулся назад и снова встретился глазами с молчаливым вором. Голова Второго начала медленно прокручиваться по часовой стрелке, Промов с ужасом видел, как она делала оборот, при котором у обычного человека ломаются позвонки. Сделав полный оборот, голова остановилась. Глаза начали расширяться, рот вора открылся. Вокруг фигуры этого существа проступило пламя, объяв его огнём, словно демона из преисподней. Рот всё открывался, из него начали проступать длинные острые зубы, по которым стекала кровь. Глаза, увеличившись в размере, окрасились в мутно-бордовый цвет, на лице проступила шерсть.

Промов готов был поклясться, что не видел ничего ужасней в своей жизни, он упал на колени и начал кричать. Он бился в истерике, а в его голове продолжал звучать голос…

- …мерзкая душонка!

Промов резко обернулся в сторону, откуда раздался голос. В противоположной стороне коридора стоял полицейский с выставленным вперёд пистолетом.

- Стоять на месте! Не двигаться! Я буду стрелять!

- Что? Что здесь происходит? - Промов не понимал, что случилось, он снова посмотрел на труп, валявшийся под его ногами. Глаза его раскрылись от ужаса, рот онемел, и он ни слова не мог произнести. На полу, залитый кровью, со сломанной переносицей валялся труп Игната Павловича – сотрудника, надзирающего за этим участком СИЗО. Он часто помогал Михаилу с передачами и мелкими проблемами. Голова его была неестественно повёрнута. Промов посмотрел на свои руки – они были залиты кровью.

- Это не то, что вы думаете!

- Лежать! Я сказал - лежать!

Промов шагнул вперёд, по инерции выставив вперёд руки. Раздался выстрел, и Михаил Семёнович рухнул на пол, завершив свой грешный земной путь.

Фигура в углу коридора чуть пошевелилась, её обладатель довольно оскалился.

Сны умеют притвориться жизнью. Некоторые из них легко встраиваются в цепочку воспоминаний, как абсолютно достоверный факт. А бывает, что сама жизнь напоминает сон, где караван событий следует в непроглядном тумане. Лица людей, обрывки разговоров и прочие обстоятельства реальности к вечеру теряют выразительность. И ты задаёшься вопросом: «А было ли всё это на самом деле?» Они радуют или печалят, но никогда не проходят бесследно.

Эта мысль давно зрела в моей голове. Впрочем, о чём ещё можно было думать человеку, оказавшемуся в таком бедственном положении.

Прошёл уже год после переезда или около того. Ощущение времени притупилось. Оно незаметно подстраивалось под обстановку и настроение. Я мог бесконечно долго наблюдать снегопад за окном; не отрываясь, следить, как большие пушистые снежинки медленно опускаются с неба на чёрные петли автомагистралей. Если же удавалось отвести взгляд, то вся эта картина переворачивалась разом. Пышные сугробы растворялись. Холод уступал место теплу. А город начинал утопать в зелени. Летнее солнце золотило крыши многоэтажек. Персиковое небо дышало свежестью. Явная несостыковка в хронологии удивляла поначалу. Пришлось признать, что я просто не замечаю мир вокруг себя. Так случается, если целиком погружаешься в решение насущных проблем и рутина зацикливает дни, превращая прошлое в безупречный клон будущего.

Вот и сегодня всё должно было идти по накатанному сценарию: пробуждение, звонок домой, поиск работы, бесконечная очередь за пособием и вечер, который я не запомню. Однако, в нехитрый порядок вмешалось что-то инородное...

Утро заглянуло ко мне в комнату. Слабый свет едва ли рассеивал сумерки, но его хватило, чтобы открыть глаза, осознать себя и рывком подняться с кровати. Зазвонил телефон.

Связь оставляла желать лучшего, но мама не могла без этих разговоров. Она долго и подробно пересказывала, чем занималась вчера, просила вернуться, и, не дождавшись ответа, повесила трубку. Впрочем, как обычно.

Лёгкий завтрак я совместил с просмотром вакансий. Свежая рассылка ждала меня на одном из электронных адресов. Так за ноутбуком прошло ещё несколько мгновений. Разумеется, этот ритуал не имел ничего общего с настоящим соискательством. Хотя и успокаивал нервы. Когда пришло время отправиться на биржу труда, моё внимание привлёк красный конверт без подписи.

Странное дело, совсем не помню, когда забирал его из почтового ящика.

Я быстро вскрыл конверт. Внутри лежали сложенный втрое листок бумаги и некоторая сумма денег. На письме не было ни логотипов, ни подписей – лишь пару строчек текста и номер мобильного телефона.

Меня приглашали на работу. В одном северном городке требовался смотритель маяка. Путь неблизкий, и нужно купить билет. Для этих целей и положили деньги. Наниматель подчёркивал своё доверие: «Вы вполне можете потратить деньги, как вздумается, и отказаться от предложения. Только учтите, что за одну рабочую смену сможете получить намного больше».

Новенькие купюры легли на стол рядом с конвертом. Их хватило бы на билет домой и обратно. Наглая мысль вызвала улыбку, и я представил себе, как было бы здорово вернуться и забыть весь этот ад безвременья. А с другой стороны, в подобном искушении не было смысла. Вдобавок ко всему, странное предчувствие удерживало от необдуманных действий.

- Алло? – по указанному номеру приняли вызов, но не торопились с ответом. - Алло? Меня слышно? Здравствуйте.

- Вас приветствует автоматическая система. Оператор оставил для вас сообщение. Прослушайте его, - металлический голос с ровной интонацией зачитал вступление и продолжил после сигнала, - Если вы согласны. Выезжайте сегодня же. Остаётся мало времени, чтобы успеть. Билеты забронированы на Ваше имя. Их нужно выкупить в кассе центрального вокзала. По прибытии Вас встретит наш агент и объяснит обязанности. Спасибо.

В одну минуту мне показалось, что сейчас происходит нечто крайне важное, не терпящее проволочек. Вместо разумного сомнения и оценки услышанного я приступил к сборам. А ещё через час миловидная девушка в кассе передала мне билет.

Людей на перроне практически не было. Поезд готовился к отправлению. У входа в вагон билеты проверила проводница, как две капли воды похожая на кассира. Так, по крайней мере, казалось. Возможно ли, что форменная одежда лишает индивидуальности? Задуматься об этом не получилось, после короткого объявления поезд тронулся. В пустом купе я был предоставлен сам себе. Скорость и однотипные виды из окна убаюкивали. Я провалился в сон. А когда проснулся, то увидел, что наступила ночь и светит полная луна. Тёмно-синее полотно неба нависало над чёрными профилем леса. Стук колёсных пар задавал темп пустым мыслям. Неспешная медитация могла бы длиться вечность, но в дверь постучали.

- Ваша станция скоро. Просыпайтесь! – голос принадлежал проводнице, хотя интонации напоминали автоответчик по телефону работодателя.

Я собрался и вышел в тамбур. Поезд бесшумно замер перед пустынной платформой. Женщина открыла дверь и коротко попрощалась. Состав оставался недвижим.

Каждый шаг по бетонной платформе отдавался гулким эхом. В окнах вагонов царила непроглядная тьма. Единственным источником света поблизости служил одинокий фонарь вдалеке, у дома путевого обходчика.Там же на лавочке сидел мужчина средних лет. Вопреки ожиданию, он бодро поприветствовал меня и вручил второй красный конверт.

- Вы, наверное, новый смотритель маяка?

- Да, наверное…

- Я могу Вас подвезти. Здесь недалеко.

- Море так близко? – в воздухе не слышались привычные морские ноты, пахло сыростью дремучего подлеска и плесенью.

- Море? Нет. Здесь нет никакого моря. Но есть маяк. И нам давно был нужен смотритель.

- Ладно… это звучит странно. Хотя какая разница, если за это платят.

- Конечно, платят, - мужчина поморщился так, словно услышал что-то малоприятное, - не будем терять времени. Нужно скорее добраться. Уже глубокая ночь. А маяк отключён. Как бы не случилась беда.

Сумбурный диалог не получил развития. В машине мы не разговаривали. Глухо порыкивал двигатель. Тихо вещало радио. В эфире передавали сводки погоды и анонсировали ночную музыкальную программу. К моему огорчению, я не знал ни одной песни или коллектива из представленных ведущим. Фары выхватывали небольшой участок дороги, превращая ночь в сплошной тоннель, ведущий в никуда. И звук приёмника стал единственной ниточкой, связывающей происходящее с реальностью.

Машина плавно свернула направо и выехала на выбитую в грунтовке колею. Ещё через десяток метров машина встала.

- Здесь. Ключи и инструкции лежат в конверте. Держи вот... Сейчас выйдешь на тропинку, иди прямо и никуда не сворачивай. Поторопись. Я бы отдал тебе фонарик, но какой в нём смысл, если ты идёшь работать на маяке. Ещё несколько минут в темноте потерпеть можно.

- Да, конечно, - я неуверенно оглянулся, чтобы лишний раз убедиться в правдоподобности происходящего, - тем более на небе луна. Глаза привыкнут.

- Луна может обмануть или спрятаться. Просто иди к маяку.

- Хорошо. Спасибо за помощь.

- Не за что. Это тебе спасибо.

Машина завелась и уехала. Оставалось последовать странному совету.

Светло-серая полоса тропы змеилась между высокими деревьями. Лес хранил тишину. Однако, в этом напряжённом молчании угадывалось присутствие чего-то огромного и живого, будто необъятный океан замер на пороге домика рыбака. Хотя, сравнение и казалось мне нелепым, но именно такие чувства сами собой пробуждались по мере того, как лес обступал меня со всех сторон.

Одна из величайших шуток ночного одиночества заключается в том, что ты перестаёшь различать собственное дыхание и даже голос. Они кажутся чужими, живущими отдельной жизнью. Так случается, когда душа осознаёт себя отдельно от тела и пробуждается страх. А перепуганная душа – лакомая пища для затаившихся кошмаров.

Каменистая тропинка поднималась в гору верным знаком, что до нужного места оставалось недолго идти. И, в самом деле, скоро за макушками деревьев проступил рукотворный монолит. Колонна маяка занимала вершину высокого холма.

Я открыл переданный агентом конверт и нашёл ключ. Прочесть короткую записку не получалось. Пришлось войти внутрь. Выключатель на стене справа от входа зажёг гирлянду мелких жёлтых лампочек, которые составляли внутреннее освещение маяка.

Больше доверяясь инстинкту, чем логике, я поторопился закрыть дверь на массивный засов. Теперь можно было спокойно прочесть инструкции: «Включите свет и оставайтесь на маяке до утра». Далее по тексту повторялись прежние условия сделки – отработать смену за вознаграждение. Мне платили за время в уединённом месте и нехитрое действие. Многим остаётся только мечтать о таком.

Помещение не баловало комфортом. Даже на мой непритязательный вкус обстановка казалась аскетичной. Для отдыха отводилась маленькая каморка с кроватью и столом. Стульев не было. Вешалкой служили вбитые в стену гвозди. За перегородкой под лестницей нашёлся санузел – туалет и рукомойник. Всё остальное пространство занимала широкая винтовая лестница, уходившая вверх. Следуя инструкции, я поднялся на самый верх и осмотрелся. Луна на некоторое время скрылась за сизыми облаками. Насколько хватало взгляда, до самого горизонта простирался бесконечный лес. Чёрный. Необъятный.

Главный рубильник нашёлся сразу. Механизм поддался усилию, раздался щелчок, и ослепляющий луч прожектора беспрепятственно рассёк темноту надвое. Жёлтый свет коснулся деревьев, и они вздрогнули, словно от порыва ветра. Весь этот массив до самого горизонта заволновался разом без явной на то причины. Чёрный лес закипел, расплёскивая в стороны тысячи мелких точек. Чернильные брызги превращались в огромных крылатых существ. Они срывались с насиженных мест и бесшумно слетались на свет. Собралась целая стая. Некоторые подлетали настолько близко к смотровой площадке, что можно было разглядеть их – гигантских птиц с человеческими лицами. Люди-птицы парили в небе с закрытыми глазами. Свет манил и удерживал их. Чувство страха парализовало меня, сделав покорным наблюдателем кошмарного представления. Крылатый смерч окружил маяк.

А затем лес наполнился призрачным мерцанием светлячков. Искорки вспыхивали и неторопливо устремлялись вверх, словно упавшие звёзды, которые хотят вернуться домой. Мой маяк отвлекал слепых чудовищ, не позволял им напасть на светлячков. Бледные лица хищников исказила бессильная злоба.

- Отпусти, - зашелестела страшная стая, - отпусти.

Но до рассвета ещё было далеко, а поток светлячков только набирал силу.

***

Старший отделения ещё раз сверился с данными анализов, и, проговаривая мысли вслух, повторил сказанное минутой раньше.

- Думаю, сейчас жизни больного ничего не угрожает. Эту неделю показатели положительные. Смысла нет держать его дальше на аппарате. Будем потихоньку выводить из искусственной комы. Родные просили позвонить, но сейчас поздно. Позвоните им утром.

- Хорошо, - второй медик помедлил и добавил, - на редкость удачный случай для мотоциклиста.

- Не то слово. В какой-то момент я думал, что парня уже не вернуть.

Этот случай произошёл с сыном женщины-коллеги, в бытность моей трудовой деятельности в торговле. Имя-отчество женщины изменю на похожее – Мария Ивановна. Имена же остальных участников истории оставляю подлинные.

Мария Ивановна была завскладом продуктовой базы. По своим должностным обязанностям я довольно плотно с ней общался. Иногда и обедал у неё на складе в узком кругу. Поэтому был в курсе описываемых событий с самого их начала.

Жила женщина вдвоём с сыном, который только что по весне дембельнулся из армии, отслужив положенные две зимы, два лета. Парня звали Аркадий. Он часто заходил к матери на склад. В основном, после работы, чтобы помочь дотащить домой сумки (сами понимаете – специфика профессии завсклада).

Аркаша оказался молчаливым и стеснительным, на удивление для своего возраста. Клещами из него слова не вытянешь. Может, из-за внешности своей комплексовал. Хотя для парней это, вроде, не свойственно. Был он, конечно, не красавец. Грубые крупные черты лица, словно вырубленные топором слегка поддатого столяра. И фигура под стать: слегка перекошена. Длинные руки, широкая кость. Прямой и неуклюжий, как криво сколоченная рама. Но уродом-квазимодом его всё же назвать было нельзя. Так, обычный долговязый парень, на деревенщину похожий.

Мать всё стремилась ему поскорее невесту найти. С помощью тёток-кладовщиц и завмагов, приезжавших на склад за товаром, то и дело знакомила Аркашу с разными девицами на выданье. Но дальше первого знакомства дело никогда не шло. Околоторговая женская братия не особо жалует таких вот простоватых молчунов. Им боевитых подавай, с хорошо подвешенным языком и шиком.

Но всё же недолго ходил в одиночестве Аркадий. Сам, без помощи мамы с её пробивными подружками, нашёл свою судьбу. Причём судьбу - в прямом смысле. Уж такие там чувства запылали – куда там всяким Ромео с Джульеттами!

Избранницу сердца его звали Антонина, Тоня. Где они познакомились, точно не припомню. Трудилась девушка на огнеупорном производстве НТМК. По какой-то простой рабочей профессии. Хотя простушкой совсем не выглядела. Одевалась по тогдашней моде, в «фирму», несмотря на дороговизну. Носила современную стрижку, макияж и выглядела вполне ухоженной. После знакомства с Аркашей и за его внешний вид взялась. Парень на глазах преобразился. Но больше, скорее, не от нового гардероба, а от любви к девушке, переполнявшей его сердце. Мать Аркадия даже жаловалась частенько, что парочка ходит постоянно как приклеенная друг к другу. В крепких объятиях, с поцелуйчиками и прочими нежностями. Особенно нравилось парню, когда любимая Тонечка нежно покусывала его за ушко. В такие моменты он щурился от удовольствия и урчал, как мартовский кот. Аж перед людьми неудобно!

Может, ревность это была просто материнская. Но и я их видел всегда в обнимку или, в крайнем случае, взявшись за руки. Вот така лубофф!

Познакомились они где-то в середине июня, через месяц после аркашкиного дембеля. Работали оба, а всё свободное время посвящали друг другу. Особенно любили уезжать на «копейке», доставшейся Аркадию от покойничка-отца, в одно заветное место. По рассказам Марии Ивановны, это был старинный заброшенный глубокий карьер посреди леса, часах в двух езды от города. Она сама там оказалась единожды, ещё до призыва Аркадия в армию. Съездили всей семьёй за грибами. Ох, и насобирали красноголовиков с белыми! Место труднодоступное, людей не бывало. Но и добираться очень тяжело. Сначала на машине до полного бездорожья. А после ещё километров десять через лесные буераки.

Но место и вид на лазурную гладь круглого лесного озера, обрамлённого соснами, и с берегами, украшенными невиданными полевыми цветами, были просто сказочными!

Вот сюда и наезжали за лето несколько раз Аркадий с Тоней. Когда выпадали у них совместные выходные. К сожалению, такое выдавалось нечасто, так как оба трудились по сменам. Но зато после этих редких двухдневных поездок оба выглядели самыми счастливыми влюблёнными на свете. Называли они этот райский уголок «Наше место».

В городе-то им встречаться особо негде было. И родители девушки, и мать Аркаши не приветствовали сожительства молодых до бракосочетания. Может, оно и правильно. Так-то быстрее дело к свадебке дойдёт. А иначе, поживут-поживут в гражданском браке, да потом и разбегутся не пойми из-за чего. Сколь похожих случаев все знаем…

Перед подачей заявления на регистрацию брака, Тоня, не объясняя особо причин, решила сменить себе имя. На Эльвиру. Мол, своё имя с детства не нравилось. А вот Эльвира – наоборот. Ну, Эльвира, так Эльвира. Взрослый уже человек. Сама вправе решать, как ей называться. Никто и не отговаривал. Тем более, смеялась девушка, сочетание Аркадий и Эльвира гораздо красивее звучит.

Жили молодые в одном районе, и Аркаша всегда встречал любимую у проходной завода, когда она заканчивала свою вечернюю смену. Чтобы проводить до дома – район рабочего посёлка не слишком безопасен для ночных прогулок одиноких девушек.

Но однажды по какой-то причине парень не смог проводить Тоню-Эльвиру. Девушка, закончив смену, вышла за проходную, но до родительского дома не добралась. Утром её отец с матерью забили тревогу. У Эльвиры не так много имелось подружек, чтобы долго искать. Да и обескураженный пропажей невесты Аркадий ничего не знал. Обратились в милицию. К их чести, обход района, где пролегал путь исчезнувшей девушки, начали в тот же день. Вскоре поиски увенчались успехом. Но, к несчастью, трагическим. Изуродованный труп Эльвиры обнаружили в одной из подлежащих сносу двухэтажек техпосёлка.

Быстро выявили и виновных в жестоком убийстве девушки. Безжалостными упырями оказалась шайка малолетних ушлёпков от 10 до 14 лет. Нанюхавшись клея и напившись алкоголя, эти маленькие уроды толпой затащили девушку в развалины и там над ней измывались, пока она не умерла от пыток. Всех подробностей описывать не буду, хотя несостоявшаяся тёща Мария Ивановна постоянно делилась с нами информацией проводимого расследования. Скажу лишь, что эти зверята, когда девушка не могла уже встать, приподняли её ноги на шлакоблок и сверху прыгали всем весом, ломая кости. Что тут скажешь, дети – цветы жизни…

После известия о трагедии с Эльвирой, Аркадий обезумел от горя. Мария Ивановна всерьёз опасалась за его жизнь. Была уверена, что может наложить на себя руки. Оттого даже отгулы взяла, чтобы находиться с сыном рядом и не оставлять его одного.

Когда покойницу схоронили, первой же ночью Аркадий вернулся на кладбище и голыми руками разрыл почти всю могилу. Хорошо, странную возню среди памятников заметила проходившая мимо компания молодых людей. Невменяемого, перемазанного глиной парня еле оттащили от ямы, кое-как успокоили, влив в горло полбутылки водки, и переправили домой к матери.

Но он опять каждую ночь не мог уснуть и всё рвался на кладбище, к могилке своей любимой. Истерзанная переживаниями за единственного сына, Мария Ивановна не придумала ничего лучшего, как отвести сходившего с ума парня к знахарке.

Там-то парень и услышал глубоко запавшие в мятущуюся душу знахаркины слова:

- Можешь ты ещё успеть услышать и увидеть девушку покойную, если поторопишься. Вернее, проститься с душой её измученной. Но для того не на погосте искать любимую надо, а там, где вам при жизни обоим было особенно хорошо…

А напоследок прибавила серьёзно: «И помни, если отыщешь душу её, не держи. Простись и отпусти…»

На следующее же утро Аркадий, спешно скидав в багажник старенькой «копейки» нехитрый походный инвентарь, рванул в лес, к заброшенному и позабытому всеми карьеру.

Уехал и пропал. Мария Ивановна места себе не находила. Ревела в голос прямо на рабочем месте – зачем, мол, отпустила сына одного в лес в таком состоянии. Что там с ним случилось?! А как добраться туда и узнать – не ведомо. Путанную-перепутанную дорогу туда она не помнила, конечно…

Но спустя три дня блудный сын вернулся к маме. Причём, переменившись разительно. Был оживлён и весь светился счастьем. Мать поначалу даже испугалась – не с ума ли сошёл парень окончательно? Но нет, Аркаша был вполне адекватен, вернувшись к прежнему своему обычному состоянию. От чёрного горя, скрючившего его почти до умопомешательства, и следа не осталось. Утром в радостном настроении пошёл на работу. Словно и не простился навек всего несколько дней назад со своей первой и единственной любовью.

На расспросы матери о поездке в лес, отвечал коротко и односложно: «Всё нормально, мам». То, что сын что-то недоговаривает было видно невооружённым глазом. Но Марии Ивановне и этого было достаточно. Слава Богу, Аркашка в себя пришёл, не убивается, как раньше!

Когда приблизились выходные, Аркаша снова засобирался в лес.

- Куда ты, сынок? Опять в лес?

- Да, мам, съезжу на «наше место». Опят пособираю. Там сейчас их видимо-невидимо.

- Погоды-то нет, сына! Смотри, дождь льёт!

- Там, на «нашем месте», мам, погода всегда хорошая. А если и дождь – он мне не страшен. Я в прошлый раз хороший шалашик на берегу соорудил. Не промокну…

С тем и уехал. Вернулся через два дня, сияя улыбкой и в прекрасном настроении. Правда, без грибов.

- А где опята, Аркашка?

Сын весело рассмеялся в ответ и, не удержавшись, добавил:

- Не до грибов было, мама!

Но, тут же опомнившись, ничего более рассказывать не стал.

Так прошла осень. До самого снега, не пропуская ни одного выходного дня, а то и беря отгулы, Аркадий без устали мотался к лесному карьеру и обратно. Лишь когда сильным снегопадом завалило все пути, поневоле оставался сидеть дома. Вечерами шагал по квартире, как заведённый, не находя себе места. И однажды не выдержал. Снова, несмотря на холод, ветер и снег отправился в лес за одному ему известной надобностью.

Как позже оказалось, машина забуксовала ещё километрах в сорока от цели его путешествия. Дальше упорный парень шагал пешком, проваливаясь на лыжах в рыхлый снег по колено. Но, к несчастью, в темноте и вьюге сбился с пути, до желанного карьера так и не добравшись. Повезло, хоть обратно к своей полузаметённой «копейке» сумел чудом вернуться. Не остался в одном из глубоких лесных сугробов лежать до весны.

Но всё же бесследно этот поход не обошёлся. Подхватил Аркаша тяжелейшую двустороннюю пневмонию. Попал в реанимацию, где врачи успели спасти парню жизнь. Потом долго лежал, восстанавливаясь антибиотиками и прочей медицинской химией, на больничной койке.

Однажды Мария Ивановна, пока сын лечился в стационаре, прибираясь в его вещах, взяла в руки видавший виды цифровой фотоаппарат, который Аркадий всегда брал с собой в лесные походы. Любил природу снимать. Цветочки луговые, ягоды наливные, грибки ядрёные... Да мало ли в лесу интересного, что грех не запечатлеть на долгую память.

Заинтересовавшись, стала Мария Ивановна перелистывать кадры в фотоаппарате. Вот летние ещё… Вот уже листья пожелтевшие на заднем фоне, значит по осени снимал сынок…

На некоторых фото Аркаша фотографировал себя сам, с руки. Но почему-то в странном ракурсе. Везде он находился с краю. Будто оставлял место ещё для кого-то. Но на изображении других людей не было видно. Только трава, деревья или озеро на заднем плане.

Один снимок Марию Ивановну озадачил, а потом и вовсе напугал не на шутку. Сначала она не поняла, что заставило её внимательнее рассмотреть фото. А после того, как догадалась, невольно мороз пробежал по коже.

Кадр был сделан с руки. Сам себя снимал, значит. На снимке он улыбался, довольно щурясь. Как и везде, находясь не в середине фото, а сбоку. В центре фокуса оттопыривалось Аркашкино ухо. Каким-то неестественным образом, словно невидимая сила оттянула за мочку в момент съёмки.

Может, он ухо повредил? Мать нервно стала пересматривать остальные кадры, но там с сыновним ушным органом всё было в порядке. Да и не припоминала она, чтобы Аркаша ходил с таким оттопыренным, как у чебурашки, ухом…

Так и не найдя сама объяснений, решила всё узнать утром у сына. Придя к нему с фотоаппаратом в больницу, задала, не мудрствуя лукаво, прямой вопрос – что за чудеса такие?

Парень долго не запирался и выложил всё, как на духу, родной матери. Видно, и сам уже давно хотел поделиться, устал тайное в себе держать:

- Мама, это Эльвира рядом. Не знаю, как объяснить. Или душа, или ещё что-то. Но я её вижу, чувствую. И она меня тоже. С самого первого раза, как я приехал на «наше место» после её похорон, это произошло. Теперь вот жду не дождусь, когда сам встану на ноги, и снег сойдёт, чтобы скорей к ней туда вернуться…

Мария Ивановна не нашла слов, чтобы ответить больному сыну. Рано она радовалась, что парень избежал помешательства на нервной почве. Видно, пережитый сильнейший стресс не прошёл без последствий. И чёрт её дёрнул сводить тогда Аркадия к этой знахарке! Поехала всё-таки крыша у бедного сыночки. Ох, горе-горе! Но, может, время подлечит?

Фотография эта с ухом ещё свалилась на мою голову? Как объяснить подобное, если не верить в рассказ Аркаши?

После тяжёлой болезни с осложнениями, парень восстанавливался до самой весны. Но лишь сошёл снег, невзирая на слёзные мольбы и уговоры матери, по весенней распутице поехал в лес. На встречу с любимой. Он уже не скрывал от мамы своих настоящих намерений.

Только в этот раз возвратился мрачнее тучи уже на следующий день. Пройдя в свою комнату, не говоря матери ни слова, рухнул прямо в одежде на кровать и замолк. Мария Ивановна немного погодя подошла к сыну, чтобы раздеть и нормально уложить. Снимая со спящего рубашку, женщина ужаснулась. Аркашкина спина была вся исполосована, словно его проволокли по стеклу. На шее видны кровоподтёки и синяки. Тут же принялась обрабатывать раны. От боли сын очнулся. На тревожные расспросы матери ответил, что случайно сорвался с крутого берега карьера – вот и исцарапался. На том весь сказ.

Недели две парень никуда не дёргался. Ходил, как положено, на работу, помогал матери по вечерам доносить сумки с продуктами. Я его видел в те дни несколько раз. Аркадий сильно похудел, ссутулился. Даже почернел как-то лицом. Наверное, из-за болезни, подумалось. Но Мария Ивановна горестно уточнила, что такой он стал после последней своей поездки на то злосчастное лесное место. Совсем разговаривать перестал. Ну, хоть дома теперь сидит. Глядишь, и успокоится со временем…

Но не сложилось. В один из первых июньских дней, не предупредив заранее, пока матери не было дома, Аркадий уехал в лес. Оставив лишь записку, что вернётся к концу выходных.

Но ни спустя выходные, ни через неделю, так и не объявился. Руководство нашей торговой конторы подключило все связи для его поисков, да результатов они не дали. Карьер-то сам нашли только через полмесяца. Там же на берегу самодельный шалаш с вещами Аркадия. А парень, как в воду канул. Говорят, водолазы и в карьер опускались. Но до самого дна в середине достать так и не смогли. Уж больно глубокая оказалась выработка.

Так и числится с тех пор Аркадий пропавшим без вести…