Kotij

Километрах в тридцати по течению ниже Новосибирска, Обь огибает небольшой полуостров с расположившимся на нём дачным посёлком. В одной из заводей, которыми богат полуостров, на песчаном берегу между самодельным лодочным причалом и наваленными для укрепления берега бетонными блоками сидел рыбак. Несмотря на то, что рыбачить он вышел с первыми лучами солнца, а сейчас уже было без малого пять часов утра, садок был ещё пуст. Впрочем, рыбака это мало смущало. Перед ним текла одна из величайших рек страны, неспешно неся свои воды с вершин Алтая к Карскому морю. Изредка, ближе к середине реки, из воды выпрыгивала серебристая рыба и, описав полуовал, с очень громким всплеском, исчезала в глубине. За спиной шелестел листьями тополь, спустив корни до самой воды. Местами корни были уже подмыты и хитросплетения коряжин напоминали гигантского спрута, толи спускающегося к воде, толи из неё выходящего. Рыбак жмурился на солнце и пытался не забыть про поплавок. Он приезжал сюда рыбачить уже около двадцати лет, но на количестве улова это не сказывалось абсолютно. И все годы улов напоминал не добычу, а милостыню. Однако, школьный учитель географии Пётр Ильич приезжал сюда больше посидеть на свежем воздухе и отдохнуть от учеников, завуча и дружного женского коллектива, который сами женщины за глаза называли гадюшником.

Рыбак был не один. Рядом с ним сидела девочка-подросток, лет четырнадцати-пятнадцати, с распущенными по темной джинсовой куртке длинными волосами. Поплавок демонстративно стоял на месте, что очень способствовало беседе.

- Маш, пей компотик, он домашний.

- Спасибо, Петь, успею ещё. Ты же знаешь, я удовольствие люблю растягивать. Что у тебя нового? Как дети?

- Да всё по старому. Школа, ученики и прочая ЕГовина… Дети нормально, Виталька так и работает в охране, а Света так же преподаёт ИЗО. Всё как всегда… Маш, а расскажи о себе? Ты же никогда не рассказывала.

Маша посмотрела на Петра Ильича с недетской серьёзностью и чуть помолчав начала свой рассказ.

- Я родилась в 1796 году. По меркам нашего времени, девушек замуж выдавали лет с тринадцати, а в пятнадцать и вовсе девка считалась перестарком. Мне как четырнадцать стукнуло батюшка и говорит: Пойдёшь ты, Мария, замуж за конюха Ивана! А я то ждала, что Петруша милый мой под венец меня позовёт, да и дитё уже под сердцем… А он всё тянул и тянул, а потом Алёнку позвал замуж. И ведь не по принуждению, а по жадности к её приданному. Вот я и решила в омут с камнем. А как глаза открыла, так уже я русалка. А Петруша мой с Алёнкой, потом на наше место купаться приходили постоянно… Я ж на нём утопилась, и не уйти мне теперь с него никогда…

Пётр приобнял русалку, и она чуть всхлипывая, уткнулась ему в плечо.

- Извини, что память разбередил, глупо как то получилось.

- А знаешь, хорошо что спросил, двести лет я живу с этим, а сейчас как выговорилась, так полегчало малость. Добрый ты, Петь, хорошо с тобой… Знаешь как мне общения то простого не хватает…

Примерно через час, рыбак и русалка попрощались до вечера. Когда фигура с удочкой скрылась за тополем, русалка побрела в воду, тихонько говоря с собой:

- Как же ты Петя на прапрапрадеда своего похож! Только добрее его и лучше! Утащить бы тебя на дно, полить кости кровью обидчика и вперёд, к вечному покою! Да ведь не трону я тебя… Ни его тогда не тронула, ни детей его, ни тебя сейчас… Так и плавать мне неприкаянной…

В том месте, где только что скрылась голова девушки, появился пузырёк воздуха. Задержался на воде, да и сгинул без следа, как жизнь одной несчастной влюблённой.

© Copyright: Тимофей Клименко,

- Позволите присесть к костру? А то замёрз, аж жрать нечего! – незнакомец вопросительно и чуть иронично посмотрел на Виктора.

- Садись! Жареный пряник будешь? – Виктор кивнул на прутик с пряником, который он крутил над огнём – ни колбаса, конечно, но что было с собой - то и грею!

- Жареный пряник? Буду! – удивлённо переспросил незнакомец и сел к огню. От его промокшего плаща повеяло таким холодом, что языки пламени на мгновение качнулись в сторону леса, отбросив от мужчин на траву причудливую тень, и осветили на несколько метров лесную опушку с еле заметной в траве тропинкой, ведущей к железнодорожной станции. Виктор подал чуть подожженный сбоку пряник и пожал протянутую для рукопожатия ладонь.

- Будем знакомы! Витёк! И давай на ты?

- Ан… Антон! Конечно, давай – незнакомец взял пряник и с наслаждением откусил чуть подгоревший край.

- Антоха, давай плащ просушим на костре? Иначе ночью окочуришься! – предложил Виктор, но Антон отрицательно покачал головой.

- Без него я скорее замёрзну!

- С чего бы это? – не понял Виктор.

- Я это знаю точно – упрямо сказал гость и сильнее запахнулся. В свете костра было видно, что ему около сорока лет и он скорее худощав, лицо его изъедено оспой, а на голове красовалась странного вида шапка.

- И не страшно тебе одному тут сидеть? – поинтересовался он у Виктора.

- Чай будешь? – спросил тот в ответ и когда Антон отказался, продолжил – как знаешь. Травки духмяные, одна к одной, сам только что собирал на опушке. А кого тут бояться? Кто придёт к костру, тому я и рад! – Виктор подкинул в костёр пару веток и те занялись с весёлым треском, на мгновение взметнув в ночное небо столп ярко оранжевых искр. В свете костра стал виден Виктор. Это был молодой человек, лет двадцати двух – двадцати пяти, в довольно поношенной кожаной куртке и также совсем не новом спортивном костюме. В свете искр было видно, что нос его ранее был неоднократно сломан, что удивительным образом не портило его лица, а скорее придавало ему простодушное выражение. Сбоку от него стояла большая полупустая спортивная сумка, с оторванным боковым карманом.

- Как это кого? Слева от нас старинное деревенское кладбище, на нём уже лет сто народ хоронят – начал рассказывать Антон, но Виктор его перебил.

- Да знаю я про кладбище. Я хоть давно уже и не живу тут, но места то родные помню – Виктор потянулся и придвинулся к костру.

- А ты, Антох, местный?

- Почти. Я с соседней деревни буду родом – ответил мужчина и поспешил сменить тему разговора. - А ещё рядом церковь сожжённая есть. Руины. Там батюшку убили в девяностые… и не его одного…. – Антон замолчал и уставился на огонь.

- Ну, даже если и так. Чего бояться то? Бояться нужно живых. Когда и кому мёртвый сделал плохо? Никогда и никому. Это живые могут напакостить, подлость устроить или убить даже. А мёртвые они добрее в этом плане. Если не считать глупых сказок, то ни один мёртвый никого и никогда ни убил и ни покалечил. Убивать – это удел живых! – Антон удивлённо выслушал Виктора и машинально откусил кусочек пряника, почему то с противоположной стороны от первого укуса. Невдалеке завыли волки, и мужчины почти синхронно подкинули в костёр несколько крупных веток. Жар от костра волнами обдавал случайных знакомых, и от этого ночь казалась уютнее. В траве стрекотали кузнечики, а совсем рядом, почти над самым ухом, не громко жужжали комары. Лес не спеша продолжал жить своей жизнью. Первым нарушил молчание Антон.

- Вот ты говоришь убийство, убийство… Но ведь есть грехи и пострашнее, допустим трусость или жадность. Они и на убийство подтолкнут, и на предательство, и на многое другое. Сколько народу жадность сгубила, из людей всё людское вытравила! Скотами бездушными сделала! – мужчина судорожно сглотнул, но от налитой Виктором кружки чая отказался. – Знаешь, как храм этот разрушили? Прямо во время службы зашли в храм трое, сразу в прихожан начали стрелять, а потом и батюшке из обреза по ногам стрельнули. Утварь золотую да иконы собрали, глянули – мало! Тогда они батюшку пытать стали и прихожан также, кто ещё был жив. Не верили, что это всё что есть, сокровищ несметных требовали… Когда же не получили того, что хотели, дострелили людей, а чтобы следы замести за собой, храм вместе с убитыми и подожгли. Но главарю добычи показалось мало и он, чтобы с дружками не делиться, застрелил их прямо в храме, да и бегом на станцию. Ну, ту, с которой ты идёшь сейчас. Да в лесу в волчью яму то и угодил, прямо на острые колья! Вот так жадность за один день девятерых жизни лишила…

Когда Антон закончил рассказ, на востоке уже ощутимо светало, мелкие капли росы, будто бриллианты, лежали на траве, отливая всеми цветами радуги. Костёр, о котором мужчины забыли, почти прогорел и лишь несколько подёрнутых пеплом углей не давали ему потухнуть окончательно.

-Ты так рассказываешь, как будто сам всё видел! – ошеломлённо сказал Виктор.

- А я и видел. Своими глазами. – Антон сказал это так буднично и в то же время так грустно, что Виктор ему поверил окончательно.

- Но как же ты тогда там выжил?!

- А я и не выжил - с этими словами Антон распахнул плащ и Виктор увидел у собеседника вывороченные торчащие рёбра, а под ними куски гниющей плоти и деревянные щепки кольев - да ты не бойся, ты мне место у костра не пожадничал и пряник последний отдал, так что живи себе дальше, расходятся наши пути!

С этими словами он резко перегнулся через костёр в сторону Виктора и ударил его кулаком в лоб. От неожиданного удара мужчина плашмя упал на спину и… проснулся!

Угли в костре и, правда, уже почти прогорели, а холодный чай в импровизированном котелке подёрнулся еле заметной плёночкой. Утро начинало своё победное шествие, и горизонт стремительно светлел, а отчаянное чириканье лесных птиц с каждой минутой становилось всё бойчее и бойчее. Виктор сел и, протерев слипающиеся глаза, медленно огляделся по сторонам. Там, где всю ночь должен был сидеть Антон, даже не была примята трава…

- Дурной сон! – мотнул головой Виктор и увидел в золе с той стороны костра обгоревший пряник. Надкушенный с двух сторон…

© Copyright: Тимофей Клименко,

С улицы, через приоткрытое окно, тянуло духотой. Маленький настольный вентилятор жужжал как пчёлка, но не давал желанной прохлады. А вместо этого он только гонял по комнате раскалённый за день воздух. Долгожданная вечерняя прохлада совсем не торопилась наступать, и поэтому Андрей Сергеевич этим вечером занимался тем же, чем и весь день, а именно, изнывал от жары.

-Да за что же мне это мучение-то? От этой духоты скоро с ума сойду! Вот нафига она нужна, эта жара? И главное кому? Вот почему я такой не везучий? Почему кто-то сейчас на Лазурном берегу наслаждается жизнью, а я вынужден тут от духоты с ума сходить! Почему? Чем я хуже?

Со шкафа поднялась муха и с надрывным гудением, будто бомбардировщик времён Великой Отечественной, сделала пару кругов по комнате. Андрей проследил за ней взглядом, дождался, пока она вернулась на шкаф, и продолжил вслух размышлять.

- Вот, скажем, эта муха. Вот зачем она летает именно в моей комнате? Кто и когда решил, что она сейчас должна тут летать? Вот мне она даром не нужна, но нет же, летает именно у меня!

Андрей сходил на кухню и приготовил себе нехитрый бутерброд. До начала игры любимой команды оставалось ещё около часа, и мужчина не торопясь поглощал уже третий ужин за вечер. Жара продолжала всё также давить, и на её фоне горячий чай был не более чем прохладным напитком. Казалось, что жару можно резать ножом и надевать на вилку, настолько плотным был горячий воздух.

-Или вот, допустим, телеведущие – блуждающий взгляд остановился на красочной картинке телевизора – Ведь получают же дофига, а сами ничего не делают! Только сидят и языком чешут, а их вся страна знает! Вот почему я не телеведущий?!

-Потому что после школы ты пошёл учиться на менеджера, а не на телеведущего – раздалось рядом.

-Так мне и менеджером стать не удалось – машинально ответил Андрей и испугался – Кто здесь?

-Я.

-Кто я? – мужчина поперхнулся чаем и никак не мог откашляться, так что на лбу выступил пот, а на глазах слёзы.

-Ты - Андрей – насмешливо ответил Голос.

-Я? – Андрей не мог осознать реальность происходящего, и затравлено озирался вокруг, словно ожидая появления известного шоумена с криком «Вы попали в программу Розыгрыш!», но никто так и не появлялся.

-Да, ты – согласился Голос.

-Я знаю кто я, а кто ты и где ты?

-Я это я. Я везде. – в Голосе было не столько насмешки, сколько иронии.

-Ты мой внутренний голос? – осенило Андрея

-И это тоже.

-Мне стало не хорошо от жары и начались галлюцинации – растеряно констатировал Андрей Сергеевич и потянулся к телефону – Нужно звонить врачам!

-Я тебя уверяю, с тобой всё в порядке и врачам звонить точно не стоит – в голосе послышалась насмешка – Кстати, я могу с тобой побеседовать не хуже любого психотерапевта!

-А у тебя и опыт есть? – засомневался Андрей.

-Есть, только прошу за мной ничего не записывать, а то прецеденты не хорошие бывали, знаешь ли.

-Давай, только зачем мне это? – всё ещё колебался мужчина.

-Ну, допустим, я всё же твой внутренний голос, разве тебе не интересно поговорить с самим собой? Ты же всегда ведёшь внутренний монолог, в то время как я тебе предлагаю диалог! Ну, так как? – от звуков голоса Голоса Андрея потянуло в сон и он согласно кивнул, а Голос продолжил – Ложись на диван, закрой глаза и попробуй расслабиться.

-Расслабишься тут, как же – сварливо возразил мужчина, укладываясь на диван – От этой мухи житья нет! Жужжит и жужжит как заведенная!

-А ты не пробовал её на улицу выгнать, или хотя бы на окна сетки поставить? – поинтересовался невидимый собеседник.

-Издеваешься?! Где она и где я! Её же не догнать! – возмутился Андрей.

-А ты пробовал? Хотя бы раз? – Голос умел быть настойчивым.

-Нет. Да у меня бы ничего и не вышло, я неудачник… - признался мужчина и улёгся на диванчике поудобнее. Последний жалобно скрипнул.

-А почему ты неудачник? Сам то, как думаешь?

-Честно?

-Ну конечно! Зачем нам с тобой друг друга обманывать? – в голосе слышалась искренняя заинтересованность.

-Думаю что судьба у меня такая… А может быть, ангел-хранитель мне ленивый достался! – выпалил Андрей и попытался сесть на диване, но Голос его остановил

-Лежи, лежи, и глаза не открывай, мы же договорились! Так значит, ангел-хранитель ленивый?

-Ну, я так думаю, но я как бы… - Андрей попытался как то сгладить свои слова, но Голос совсем не расстроился и даже наоборот повеселел.

-А он, значит, должен для тебя стараться? А ты лишь с благосклонностью принимать дары судьбы? Так? А скажи мне, Андрюша, за что это тебе такие милости? – казалось, что слова Голоса, его насмешливый тон, щедро сдобренный сарказмом, проникали мужчине прямо в душу.

-Ну, я в Бога верю… Прошу у него благ разных, помощи… - Андрей задумался. Как ни крути, а выходило что милостей то ждать не за что и незнакомец однозначно прав. Но кто же он, этот противный всезнайка – незнакомец? Но голос опередил вопрос ответом.

-Не важно, кто я. Важно кто ты! Ты уже полгода ноешь, что нет работы, а сам за два последних месяца её не искал ни разу! Девушек говоришь, нет нормальных, а сам и не искал даже! Ты же к ним боишься подойти познакомиться! Да что девушки, ты кондиционер себе мог уже сто раз купить и не ныть что жарко и душно! Нытик ты, Андрюша, нытик! Но я могу показать тебе твоего ангела-хранителя. Того самого, лентяя. Он, между нами говоря, всё-таки, лентяй! И во всех твоих бедах виноват только он один! Хочешь высказать ему всё, что о нём думаешь?

-Значит, я был прав! Показывай! – Андрей от нетерпения заёрзал на диване.

-Хорошо, запоминай! Сейчас ты встанешь и, не открывая глаз, пойдёшь вперёд, а я буду тебя вести. Я скажу тебе открыть глаза и исчезну. Тогда и выскажи ему всё! Для него это будет сюрпризом! Уяснил? – Андрей энергично закивал головой, как игрушечная собачка на панели автомобиля.

-Встань и иди! Три шага вперёд! Поверни налево, ещё вперёд! Ещё! Ещё раз налево, иди вперёд! Ещё! Стой! Прощай, Андрей! Открывай глаза!

Мужчина резко открыл глаза и тут же отшатнулся! На него смотрело в упор большое, круглое как блин лицо, с маленькими заплывшими глазками-бусинками. Бессмысленная улыбка лишь подчёркивала общую нелепость лица.

-Вот же, гад! – смачно выругался Андрей и отошёл прочь от зеркала.

В окно повеяло прохладой…

© Copyright: Тимофей Клименко

- Вот делать тебе нечего! Нормальные то мужики давно уже спать завалились! – женщина лет сорока в просторной холщёвой ночнушке ниже колен стоя посреди комнаты ворчала на своего мужа.

- Ну значит я не нормальный – он улыбнулся, утёр пот со лба и отложил в сторону заготовку.

- Ну точно не нормальный! Ну на кой она тебе сдалась то! Ты её уже полночи точаешь! И ещё завтра будешь, а то и после завтре!

- Надо будет и ещё несколько вечеров поточаю – примирительно сказал он – ты же знаешь сама какая красота выйдет из этого куска рога и железины.

- Ты бы из этого куска рога лучше нож сточал, да на ярмарку отнёс. Полинке купили бы обновок! А то толку с эдакой безделицы? Ну кому эта глупость когда пригодится? Только сил за зря поиздержишь! – женщина критически оглядела мужа, вроде и не дурнее других мужей, не беспутный, а вот уже пол ночи точает эту блажь.

- Так я для неё и стараюсь – всё так же миролюбиво отвечал мужчина и усталая улыбка скользнула по его губам. Чуть задержалась в густой окладистой бороде и растаяла без следа. Только в глазах так же светились доброта и любовь, которые свойственны человеку делающему что то не по принуждению или необходимости, а от души. - Вот вырастет она выйдет замуж и вилку эту унесёт в новую семью, как память обо мне и о тебе, как кусочек детства. А потом её дети передадут эту вилку своим детям и новые люди будут ей пользоваться и вспоминать о нас и о Полинке. Пусть не весть какая ценность, но такой ни у кого не будет, будут похожие да не такие, а она пронесёт частичку нас через века! Ну что скажешь?

- Ну тебя блаженный! – женщина поджала губы и ушла за печь, заскрипели палати и наступила тишина. Мужчина снова взял в руки заготовку…

***

Может быть всё было и не так, а может быть и так. Только необычная вилка ручной работы два столетия спустя и ко мне перешла по наследству. И дальше будет передана, чтобы память о рукастом предке не сгинула в веках.

© Copyright: Тимофей Клименко

Солнечный лучик проворно скользнул между приоткрытых штор, отразился от стеклянного стола и рассыпался по потолку десятками маленьких лучиков. Кошка лениво приоткрыла один глаз, понаблюдала за бликами на потолке и убедившись что они не собираются играть в догонялки, сладко зевнула. Потянулась, выгнулась дугой и вновь задремала. Муж и жена проснулись синхронно. На часах было шесть двадцать. Будильник на мобильном телефоне почему то не сработал, но привычка, отработанная за пять лет до автоматизма, оказалась мощнее хронического недосыпа. Он сел на край разобранного дивана пару минут рассеянно наблюдал за шкафом. Потом натянул трико чуть не запутавшись в штанинах и грациозной походкой Вия, собирая плечами некстати пробегающие дверные косяки, направился в ванную. Примерно пару лет назад он специально поставил для ванной комнаты выключатель с подсветкой, чтобы подобные марш-броски превратились в увлекательную прогулку а-ля утренний променад. Выключатель исправно подсвечивал клавишу ровным оранжевым светом и мог бы быть для непроснувшегося утреннего путника полярной звездой коридорного масштаба. Мог бы, но не стал, потому что на ночь дверь в ванную открывалась настежь, чтобы помещение лучше проветривалось, сохло и не обогатило фауну квартиру парой восторженно квакающих лягушек. Поэтому идти по коридору, не имеющему окон, приходилось всё так же в темноте и на ощупь, выставив вперёд левую руку и напоминая собой панночку, занятую поиском Хомы Брута. Но вот наконец и дверь, наклон вправо, щелчок выключателя и портал в храм чистоты заработал. Минут через десять по его следам туда же направилась и жена. А ещё минут через сорок они в полной трудовой экипировке уже выходили из дома. Всё ещё сонные, с плавными, слегка замедленными движениями, которые не смог победить даже утренний кофе. Н окне сидела кошка, провожая их словно маленький белый маячок в океане предстоящего дня. Экран телефона показывал семь часов десять минут утра, суббота, двадцать шестое марта. Всё нормально, в графике, успеваем. Суббота… Суббота! Вот почему не звенел будильник!

Через десять минут они уже радостно ложились спать, а ещё через пять уже спали. Это было лучшее субботнее утро за последние несколько месяцев! Утро нечаянной радости))

© Copyright: Тимофей Клименко,

Ну, вот что ты не подошёл ко мне? Не поговорил? Может я бы тебя и понял? Ах да, ты походил… Сигарету стрельнул… А я отказал… Помню. Обиделся я тогда на тебя. Неужели так тебе курить хотелось? Или это был лишь предлог, а я просто не понял… Да наверное, если бы ты и подошёл и заговорил со мной, ничего бы не изменилось… Ну чего молчишь? Так оно и есть… Я ведь про тебя знал. И ты про меня знал. Вот поэтому то и не смогли мы во второй раз разговор завязать… А может быть, что то и изменилось бы… Жизнь бы у обоих пошла по другому. Может быть, смогли бы друг друга понять, принять и уважать. Я младше и мне, конечно, проще сейчас всё на тебя свалить, ты же смотришь и молчишь и в ответ ничего не возражаешь. Это ты взял и сломал мою жизнь, а сейчас молчишь… А всё могло бы быть иначе. Мы, кстати, очень похожи с тобой. И чисто внешне и чертами характера. А насколько ты виноват, я не знаю. И виноват ли кто то вообще или нет, тоже не знаю, может и нет вины. Просто ты почему то взял и сломал мою жизнь. Или не ты… А как теперь узнать правду и зачем? Зачем мне та правда? Годы идут, я скоро тебя догоню, наверное… Сможем говорить на равных, если сможем. Хотя ты же молчишь… Только сигаретка еле тлеет, да калитку ветром бьёт сильно. Смогу ли я тебя понять, когда мы станем ровесниками? Наверное нет, ведь мы всё равно слишком разные. Но я думаю обижаться я уже прекращу, прощу тебя… Ну что молчишь? Молчишь. Я ведь к тебе в гости не ругать тебя пришёл, а поговорить… Но я говорю и говорю, а ты молчишь… Я же тебя ждал, а ты не пришёл… Так и не пришёл… Двадцать лет ждал, а теперь почти десять лет сам к тебе хожу. Прихожу и ругаю, а ты молчишь. А я то не ругаться хожу, а сказать что простил тебя… А сам сижу на лавке и ругаю вот… Ладно, давай, не обижайся… Молчишь… Пойду я, через пол годика снова забегу, поболтаем. Или через год, как получится… Бывай… Ты же в угоду своей жизни, мою скомкал. Молчишь, а мне тебя жаль. И мою жизнь скомкал и свою не устроил… А сейчас молчишь. Я же твоего голоса даже не помню. Я же тоже характер тогда проявил, не стал с тобой разговаривать. И второй раз не стал. А теперь ты со мной не говоришь. И кому я что доказал? А ты чего добился? Сейчас то виднее, что и как надо было… Сейчас, когда уже ничего не важно…

Сын шёл от могилы отца. Сигарета на земле дотлела до фильтра, куст тысячелистника качал облезлой серой верхушкой, будто споря: Важно! Важно!