HypnosisMoscow

(с) Источник

Прежде чем говорить о феномене воли, хочется поразмышлять о свободе. Наверное, впервые я попробую это сделать на стыке филологии и психологии, чтобы предмет разговора открылся с неожиданной, а значит, более менее увлекательной стороны.

В словаре В. Даля письменная фиксация исконного русского выражения «свобода» не сопровождалась примерами из устного народного творчества. На «воля» - несколько страниц поговорок и пословиц, а «свобода» - как сирота. Ни одного примера народного использования этого слова Владимир Даль так и не нашел.

А ведь очень хотел! «Толковый словарь живого великорусского языка» начал выходит том за томом с 1863 года, когда слово «свобода» было на языке у всех разночинцев и аристократов, считавших себя либералами. До 1881 года, когда на Александра II будет совершено роковое, восьмое по счету покушение, оставалось 18 лет, но вызревало это преступление уже тогда. Даль скоро умрет и никогда не узнает, какую разрушительную силу содержит слово, которому он напрасно искал примеры народного применения. Ведь не случайно же первая политическая организация, созданная В. И. Лениным, называлась “Союз борьбы за освобождение рабочего класса”. Словно бы древнее славянское заклинание вырвалось из многовекового заключения. Иначе, зачем крестьяне старались не использовать его без особой нужны?

Власть разума над инстинктами

Среди многочисленных исследований филологов обращает на себя внимание очевидное соотношение древнерусского слова «свободь» с санскритским svapati, означающее "сам себе господин" («svo» — свой и «poti» — господин). Учитывая, что русский язык индийские санскритологи считают «хорошо сохранившемся санскритом», то есть языком древних арийцев, которым приписывают создание текущей цивилизации Европы, лингвистам интересно увидеть совпадения именно в этом древнейшем из языков. Так появилась еще одна санскритская модель толкования исконного значения «свободы», основанная на предположении о трехморфемном составе этого слова (Преображенский, Миклошич). Если прочитать как «сво-бо-да», то можно разглядеть санскритское sua-bhuo-do, где центральная морфема bha (хозяин, владыка). В русском переводе такая комбинация читается как «сво-Бо(г)-да», потому что чередование «бо» - «бож» в отглагольных формах «сво-бо-да» - «о-сво-бож-да-ть» позволяет утверждать, что звук «ж», возникающий от «г», может быть редуцирован как, например, в слове «спаси-бо» (образованного от «спаси-Б-г»). Лев Толстой, известный своими глубокими проникновениями в "русскую душу", формулировал свободу как «радость сознательного подчинения высшему закону своей жизни», то есть оба варианта стоит рассматривать в рамках постижения божественного промысла. Во всяком случае, тогда становится понятной сакрализация “свободы”. Ведь «сам-себе-господин», помятуя Толстого, можно понимать и как «себя-Богу отдал».

Тогда почему в городской либеральной среде воздействие свободы оказалось адским? Да потому что российские сторонники просвещения поклонялись не свободе, а liberty, которое даже с натяжкой не совпадает по смыслу со славянском термином. Суть liberty - в следовании хотениям, в разнузданности, что хорошо прослеживается в европейских языках, сформировавшихся под влиянием латыни. Например, исп. libertario —анархист, англ. libertine — бесстыдство. В латинском языке слово liber является однокоренным слову libido (желание, влечение), корень lib- (чередующийся c lub- , libe- = lube-, lubid- = libid) от этого же корня лат. lubricus, и фран. ц. lubie — прихоть, а lubricite и вовсе — похоть. Здесь мы видим ответвление, приводящее к латинскому libet, lubet - удовольствие, по-гречески, liptestai и по санскритски lubh - желать, что утверждает нас в мысли об аналогичном исходном значении английского love.

Родственные отношения между liberty и libido-lubie - важнейший момент в семантике европейского понимания свободы. Ведь в русском истоке значение «любить» трактуется вообще в другой парадигме человеческих отношений: как «принимать две противоположные стороны сразу» (Чечулин): любовь - это суть «лi оба» (i+o в старом начертании пишется как ю).

Удивительно ли, что легкая, не обремененная ничем llibety, выглядит привлекательнее строгой свободы? Ведь последняя налагает обет послушания, в то время как liberty, наоборот, наделяет правом, в том числе, на "запретный плод". Это краеугольный камень западного сознания, который особенно выпукло обнаруживает себя в идее толерантности.

Очевидно, перед нами два диаметрально противоположных по смыслу слова, по ошибке признанных точным переводом друг друга. Похоже, этот парадокс до сих пор мешал понять, почему слово свобода у русских было табуированным, в то время как liberty на Западе все более превращалось в транспарант? Ответ на этот вопрос подскажет еще один "синоним" свободы - исконное русское слово "воля".

Как и liberty, воля, конечно, не имеет отношения к свободе. Еще Лютер, переводил Библию с греческого на немецкий и сталкивался с тем, что слово воля (внутренняя энергия) не сходится по смыслу с “шаловливым” греческим аналогом. Кажущаяся близость свободы и воли вызвана тем, что оба понятия описывают одно и то же состояние, но через абсолютно разные показатели. Если проанализировать семантику воли, то становится понятно, что это явление вообще не относится к числу этических феноменов. Оно из области психики. “У человека воля, у животного побудка”, говорили раньше в России (В. И. Даль).

Власть разума над инстинктами

Еще Гумилёв отмечал человеческую способность к преодолению инстинкта самосохранения как главный движитель истории. Уловив суть явления на макроуровне, великий историк, назвал его пассионарностью, но с точки зрения психолога он описал рефлекс, находящий выражение в способности человека подчинять инстинкт разуму. Корифей советской школы гипноза Гримак в своей книге “Психологическая подготовка парашютиста” описал волю как безэмоциональное состояние, в котором инстинкты коммутируются напрямую с разумом. Такие люди способны руками гнуть подковы, расчетливо действовать в критических ситуациях. Объясняя психический феномен воли, Гримак исходил из того, что эмоциональная составляющая, обязанная оснащать внешние сигналы плотью образов из предыдущего опыта, бездействует. Структура психики изменена, потому что в отсутствии эмоционального звена, сознание получает возможность произвольно интерпретировать внешние сигналы, тем самым изменяя окружающую действительность.

Здесь, наверное, не лишне напомнить, что принятая картина работы головного мозга включает в себя инстинктивную сферу, которая получает извне сигналы, отправляя их в эмоциональные отдел психики, где импульсы становятся образами. В таком виде продукт сотрудничества инстинктов и эмоций проецируется на органы чувств как звуковая картинка. Наша жизнь - это в некотором смысле кино, которое показывает нам мозг, и наше сознание осмысливает происходящее, выбирая разумную реакцию. Проявление воли - это когда сознание не удовлетворяется ролью зрителя, становясь сценаристом и режиссером этого “фильма”. При этом человек словно бы погружается в сон, подтверждая верность наблюдения Бекона, утверждавшего, что мир соткан из того же вещества что и сон. Ведь, там, во “сне”, он меняет характеристики окружающей материальности, что мы наблюдаем, находясь, что называется, наяву.

Отказ от чувственного опыта стирает границы “между прошлым и будущим”, позволяя разуму формировать характеристики объектов внимания по своему произволу. По существу, процесс формирования в человеке волевых начал - это процесс замещения инфантильного способа освоения действительности взрослым. Бессознательное (эмоционально-чувственное) уступает место рационально-разумному (сознательному). И это вытеснение продолжается всю жизнь с момента обретения человеком сознания (обычно 5-6 лет). Собственно, вершиной психологического роста взрослого человека можно считать полный диктат разума. Именно такие люди изменяют историю, так как обладают способностью спать наяву - входить в самогипноз, когда материальность становится мнимой.

Подводя итог очерку об этих дефинициях, я хочу обратить внимание на то, что воля может формироваться как результат психофизических тренировок, в то время как свобода - это продукт, воспроизводящий сакральную культуру воздержания, традицию, которая является результатом семейного воспитания.

(с) Психолог, гипнотерапевт Геннадий Иванов

Каждый из нас, что твоя матрешка. Внутри той личности, которую видят все, находится другая, под слоем которой прячется третья и т.д. Гипнотерапевт, когда речь идёт о повреждениях одной из внутренних матрешек, должен последовательно, слой за слоем, добраться до нее. Иначе прихо-коррекция не случится.

Один мужик жаловался на шероховатости в общении, и вообще на неудовлетворённость всем вокруг. Я решил не тратить время на уточнение, раз пациент сам не знает, чего хочет. Сосредоточился на поиске фобических реакций, чтобы было за что ухватиться.

Не без труда нашлась заноза в виде звуков ремонта. На шум дисковой пилы и визг перфоратора мой подопечный реагировал как кот на собаку. Я конечно, сразу начал эксплуатировать нахлынувшую эмоцию, но она так же неожиданно, как началась, вошла в свои берега. Я был озадачен. Повторный попытки дали тот же результат: сильный эмоциональный импульс, который тут же гаснет. Это мне напомнило как заводится мой дизельный драндулет на морозе: сначала вроде мотор заработает, несколько секунд потарахтит, а потом глохнет.

Ассоциация мне не понравилась. И на следующем сеансе стали подбираться с другой стороны. Дело в том, что одним из моментов, поделивших жизнь моего пациента на "до" и "после", была потеря отца. Это мы выяснили в процессе простой беседы, и там, действительно, нашлась психотравма, которую мы благополучно разрядили, после чего открылся следующий слой личности. Во всяком случае, дома мой подзащитный начал сам слушать на записи звук перфоратора, и пытаться разобраться в своих ощущениях. Изменения в бытовом поведении были обусловлены тем, что в предыдущей модификации он, видимо, был более активным человеком.

И это дало плоды! Потому что на третьем сеансе я услышал, что звуки ремонта возбуждает в нем чувство ожидания чего-то нехорошего. "Пошла тепленькая", - подумал я, - а вслух предложил представить, как выглядит это саднящее чувство. Мой подопечный послушно включил воображение, и мы оба увидели ручную пилу. Я не успел придумать шутку по этому поводу как началась спонтанная регрессия и мужик провалился в детские годы, когда мама вынимала душу из папы.

Это были в некотором смысле семейные будни, которые матушка моего героя имела обыкновение разнообразить ссорами с батюшкой. Она начинала его пилить, что заканчивалось ответным взрывом эмоций и немедленной тишиной. Папа в этот момент словно бы омертвевал душой, что позволяло потушить ссору и восстановить семейный аншлюс. Через некоторое время все повторялось, поэтому папин маневр, похожий на встречный пожар, который применяют в тайге, чтобы остановить стихийный, мой пациент усвоил как эффективную форму выживания. Вот откуда ступор, каким заканчивались все его эмоциональные импульсы.

Разобравшись в этом, мы стали разряжать травматическое воспоминание, раз за разом переживая его, чтобы выводить возникающие избытки эмоций. Для стимулирования процесса я все время включал запись звуков ремонта. И на последнем прослушивании я заметил, что мой подопечный уснул. И вой болгарки при этом его нисколько не беспокоил! Случилось, психокоррекция состоялась.

(с) Психолог, гипнотерапевт Геннадий Иванов

В УК РФ есть статья 205.6 о несообщении "куда следует" о совершённом преступлении. Предусмотрен приличный штраф. Или срок до года. Вроде бы все понятно. Надо помогать бороться с преступностью. Но с другой стороны, если речь идёт о тайне исповеди, то исполнение требований этого закона выглядит как преступление ещё большего порядка.

Да и вообще, доверие как социальный феномен, благодаря которому человеческая общность осуществляет самое себя, нельзя приносить в жертву требованиям частного порядка. Иначе получается, что менее значимое поставлено во главе более значимого. Разве не из за этого все общественные болезни? Ведь утрата доверия озлобляет, порождая маргиналов, которые в совокупности создают проблем куда больше, чем могла бы дать этически обоснованная позиция неучастия в преследовании.

А уж если священник, врач или психотерапевт "стучат" на своего подопечного, то они по закону, вдумайтесь только, не "совершают общественно опасное действие"! О каком, интересно, обществе идёт речь? Ведь если мы говорим о человеческом обществе, то это место, где рождается человек в том смысле как мы привыкли себя понимать. "Человек - животное общественное". И гнездо, где он рождается, будь то семья, клан или народность, - это, прежде всего, взаимная способность тех, кто их составляют, делегировать друг другу функции выживания и жизнеобеспечения. Таким образом, по закону получается, если ты не хочешь совершить "общественно опасное действие", ты должен совершить действие, направленное на уничтожение этого общества.

Потому что обструкция в отношении доверия как субстанции, которой склеены все мы, чревата распадом. Доверие и ещё раз доверие! В противном случае мы обречены на атомизацию и вымирание. Я призываю законодателей переступить через желание облегчить себе жизнь. Да, управлять народом, который "стучит", легче, но все дело в том, что народ, который "стучит" - это уже и не народ.

(с) Источник ФБ "Адекватная психология"

Давно хочется расставить точки над Е по поводу демократии и ее ценностей в свете украинского излома. Демократия, если кто не знал, это рудимент рабовладельческого общества. Было такое в древности. Армия завоевывает и грабит, а оно (общество) не работает, потому что живёт за счёт репатриацией и от нехер делать участвует в решении государственных вопросов.
Современная демократия ведёт свое происхождение из другого источника. И пусть вас не вводит в заблуждение, что парламент происходит от слова perler - "говорить". На самом деле, эта "говорильня" не имеет отношения к древнегреческой Агоре. Она зародилась в феодальную эпоху как учреждение для улаживания земельных споров между собственниками, которые имели судебный иммунитет. Да, это были люди, на которых в суд подавать бесполезно. Не случайно первые парламенты появились в островных государствах - в Исландии и Англии, где земельные ресурсы ограничены, поэтому вопросы дележа земельных участков приобретали особенную остроту. И здесь у нас с вами возникает возможность понять: природа парламентаризма - это собрание сеньоров-эсквайров, которые в силу социального положения договариваются о своем на полях действующего законодательства, а если не получится, то ценой его изменения. Никакого отношения к народовластию эта тусовка не имела и не иметь не могла. В качестве иллюстрации приведу факт из Википедии: первый постоянно действующий парламент родился в 1295 году при Генрихе III в самой то ни на есть феодальной Англии. Феодальный подход к решению земельных вопросов предопредил интерес парламентов (в разных странах они назывались по разному, например, в Испании - кортесы) к участию в формировании налогов и законов. А потом они и вовсе монополизировали свое право управлять государством.

Россия, не смотря на то, что привыкла слепо копировать европейские учреждения, никогда не нуждалась в институте парламентаризма. Это связано не только с бескрайними земельными ресурсами, но и со своим путем цивилизационного развития. Не "особым", как говорят носители ироничного кретинизма, а самого что ни на есть собственного, сложившегося в процессе исторического развития.

В школах об этом не рассказывают, но факт остаётся фактом: Иван Третий, пользуясь полным одобрением молодших Мономашичей, в 15 веке принял на себя всю собственность российскую. Все земли со всеми городами и весями, включая движимое и недвижимое имущество. Рождение единственного собственника, стало точкой расхождения в цивилизационном развитии России и Европы. В Россия раз и навсегда погасли междоусобицы, бушевавшие на протяжении многих веков. Делить стало нечего. В Европе, наоборот, нарастал процесс формирования огромного количество собственников, что привело к религиозным (читай имущественным) войнам и развитию законодательства, ориентированного на шкурные процедуры. России все права собственника были делегированы первому лицу государства, которое и наделяло холопов "дачами" - как зарплатами или служебным жильем. Вот почему в поведении русских завоевателей практических полностью отсутствовала жажда наживы. Во всяком случае, на государственном уровне. Эта деталь не прошла мимо внимания огромного количества микро-, прото-, и квази-государств, окружавших Россию. Большинство из них приняли российское подданство как меньшее зло. Ведь начинались страшные времена - эпоха великих географических открытий, смысл которых заключался в поиске новых источников собственности. Колонии англичан и голландцев были устроены как механизмы по выживанию соков из местного населения. Прибыль за счёт эксплуатации аборигенов "на износ" позволила институту собственности в Европе расцвести так, что в России стали завидовать и даже критиковать свою страну за "отсталость". В то же время росла привлекательность России для народов, страшившихся нашествия "цивилизаторов". Об этом не принято говорить, но Россия стала самым крупным в мире государством, флагманом, потому что была лишена парламентаризма.

Ее критиковали (и критикуют) за непохожесть на Запад, но эта критика всегда исходила из самого Запада, а так же "западников" - людей одержимых Западом, среди которых большинство составляли представители русской интеллигенции. Кстати, именно в России философия преклонения перед Западом однажды получила государственное звучание. Как ни странно, это произошло при Советах. Большевики совсем не случайно во главу угла поставили ученье Маркса. Они не хотели идти русским цивилизационным путем. Они искренне хотели догнать и перегнать Запад. И хотя СССР, в общем и целом, был порождением той самой общинно-духовной культуры "глубинного народа", которая впервые после Смуты вырвалась на волю, интеллектуальная элита Советского Союза продолжала исповедовать идеи евроцентризма. В конце концов, эти люди и сдали страну. В 90-х она была расчленена, унижена, но в 2000-х очнулась и стала набираться сил. Военный конфликт на Украине - это возврат к политике Ивана Третьего. Более того, это свидетельство того, что "глубинный народ" всё-таки жив. А значит, жив идеал духовной цивилизации, свободной от демократии и парламентаризма. Другое дело, что осознать это не так просто. Тем более, что в российских верхах полно народу, который и думать в эту сторону не будут. В среде любителей хрустящих булок ценность бытия осознаётся только в европейском контексте, и с этим приходиться считаться. Отсюда вывод: нас всех ждут долгие и очень непростые времена.

(с) Федор Григорьев (Новосбирская школа журналистики)