Что происходит, когда дети становятся религией
Юрий Сапрыкин — о том, почему школа никогда не научит вещам, которые важнее физики и математики
Если у вас есть ребёнок школьного возраста, вполне вероятно, вы были на линейке в честь Дня знаний. Наверняка присутствовали на родительском собрании. Возможно, вас даже выбирали в родительский комитет. Так или иначе, вы неоднократно общались с родителями одноклассников вашего ребёнка — за школьными партами или в более непринуждённой обстановке. Но если вы не подписаны на групповой чат в вотсапе, где родители общаются в постоянном (да что там, ежесекундном) режиме, то жизни вы не видели.
Дискуссия о том, что дарить учительнице на 8 Марта: 150 сообщений. Спор о цвете будущих обоев в классе, где летом намечается ремонт: 250 сообщений. Обсуждение учебника, который просит купить новая учительница английского: 1576 сообщений.
Уведомления (если их вовремя не отключить) выскакивают со скоростью и неумолимостью пулемётной очереди. По каждому вновь возникающему поводу мгновенно образуется 30 (или сколько там участников в чате) мнений, которые невозможно примирить. Спор идёт с той степенью страсти и вовлечённости, какую редко можно встретить в домашнем быту и тем более на работе. Больше всего это напоминает давно назревавшую ссору в коммуне анархистов.
Публицисты, утверждающие, что в России нет гражданского общества, определённо смотрят не туда
Впрочем, есть ещё одна аналогия. В непримиримости спорящих об обоях и готовых тратить на эти споры не часы, а годы своей жизни, горит какое-то древнее пламя. Этот огонь, эта непреклонность смутно напоминают о событиях, описанных в книгах по церковной истории. Древние Вселенские соборы, где ломаются копья (а иногда льётся кровь) из-за трактовок догмата Троичности. Ян Гус, идущий на костёр, упорствуя в отрицании церковных ритуалов. Великие еретики и раскольники — и их противники из рядов церковной иерархии: для каждого из них легче было лишиться жизни, чем отступить на запятую от символа веры.
Казалось бы, где вера, а где обои. Но есть одна территория, на которой они оказываются не то что близки — неразделимы. Что бы ни говорили приверженцы духовных скреп, в современном секулярном обществе, в котором любая организованная религия нивелируется до обряда, а патриотических чувств хватает лишь на то, чтоб поболеть за наших у телевизора, есть лишь одна сфера жизни, где фокусируется чувство сакрального. Это дети.
Градус эмоций в родительских дискуссиях доказывает: пламя истинной веры горит именно здесь
А в святилище не бывает неважных деталей, равно как и окончательной истины: вера в конечном счёте у каждого своя. Впрочем, важны не окончательные ответы, а трепет, напряжение, с которым подходят к вопросам: всё, что связано с детьми — это пространство Предельной Важности и Ответственности, где каждую секунду надо делать выбор. И не дай бог ошибиться, здесь нет места для проб и ошибок, здесь любой эксперимент выглядит как ересь.
Всё проверенное и привычное воспринимается как путь к спасению, всё новое и незнакомое таит в себе угрозу. Уроки общественно полезного труда, единые учебники истории и прочие традиционалистские инициативы чиновников от образования хороши уже тем, что знакомы нам по собственному детству.
«Ну, погоди!» всегда будет лучше любого диснеевского мультфильма, а вышивание крестиком заведомо выигрывает у непонятного богопротивного веб-дизайна
Впрочем, у участников родительского чата наверняка будет на этот счёт тридцать разных мнений. Да что там уроки труда: интересами детства, защитой детства можно оправдать сегодня любое деяние — во имя детей можно ввести цензуру, запретить интернет или отменить русский язык (ведь на нём можно ругаться матом). Или запретить вывозить больных детей за границу на лечение (а вдруг их там встретит гей). Дети — это святое, и для их блага ничего не может быть слишком.
Есть и ещё одно сходство с религиозными спорами. Какой бы лютой ни была ересь, она не подвергает сомнению догматы веры как таковой. Мы годами обсуждаем необходимость преподавания тех или иных предметов, допустимые в их преподавании вариации, объём и содержание домашних заданий, но в этих спорах молчаливо подразумевается, что конструкция школы как таковой — извечная данность, которая не может измениться никогда.
За последние 50 лет в мире не осталось ни одной сферы жизни — от семейных отношений до поездок на такси, — которая в той или иной степени не подверглась бы модернизации. Лишь основные параметры школы не изменились ни на миллиметр. Школа — это общественный институт, где в детей загружают разного рода знания в расчёте на то, что какие-то из них пригодятся потом в жизни (а также помещают их в нормативно регулируемую среду, способствующую стихийной и порой довольно жестокой социализации). В известном смысле это лотерея, где для того чтобы получить один выигрышный билет, нужно купить сразу все (и ещё не факт, что потом удастся вспомнить номер выигрышного). Предел наших мечтаний относительно среднего образования — найти школу, где учатся дети «своего круга» или где есть учителя-харизматики (чья харизма тоже должна быть проверена десятилетиями чужого опыта). Хорошо бы ещё, чтоб научили работать на компьютере (особенно это актуально для нынешних шестилетних, которые к моменту поступления в школу уже лет шесть не расстаются с айпадом).
Подобно религиозным реформаторам прошлых веков, мы не пытаемся проверить символ веры на соответствие с реальностью, доступной нам в опыте
И дело даже не в том, какой процент знаний из школьного курса пригодился нам во взрослой жизни. Школа в её нынешнем (он же освящённый традицией) виде системным образом не способна научить множеству вещей, которые определённо, безусловно, в любом случае окажутся важнее, чем устройство бензольного кольца. Как работать в команде. Как работать в команде над проектом, у которого есть начало и конец. Как понять, в чём твой талант и где твоя зона успеха. Что делать, если кажется, что ты полный ноль и никаких талантов в тебе нет. Как пользоваться информационными потоками (и не растворяться в них). Как проверять достоверность информации. Как научиться переучиваться — в зависимости от того, какие профессии окажутся востребованы к моменту, когда ты разочаруешься в своей нынешней.
Чтобы приспособить среднее образование к решению этих задач, нужно обладать смелостью, ресурсами и визионерскими амбициями Илона Маска или Цукерберга
Кстати, оба чем-то подобным сейчас и занимаются. Попытка хоть как-то ответить на эти вопросы внутри российской системы среднего образования натолкнётся на такое сопротивление среды (в диапазоне от излишне подозрительных родителей до неизменно подозрительных контролирующих органов), что не стоит даже начинать. Лучше давайте обсудим, что подарить англичанке на день учителя.
