Feldsherionok

Долго думала, как озаглавить пост, решила обозвать его именно так, поскольку это главная эмоция моя от этой истории. Точнее, совокупность эмоций - одним словом БОМБИТ меня не по деццки.
Вызвали нас в частную клинику для того, чтобы транспортировать пациентку в больницу.
Предыстория: женщина, 40 лет, появились боли и начали синеть пальцы на одной ноге, начиная с дистальной фаланги пятого. Она обратилась к терапевту в районную поликлинику. Что делает эта, без сомнения, достойнейшая женщина с высшим медицинским образованием? Конечно же она направляет пациентку к узкому специалисту! А к какому, как вы думаете? А вот и не угадали! Она направляет её к ДЕРМАТОЛОГУ! У меня нет высшего медицинского образования и наверное именно поэтому я не знаю ни одного дерматологического заболевания, при котором пальцы сначала бледнеют, потом синеют, а далее и чернеют.
Дерматолог, осмотрев пациентку, говорит: "Не, вы не мой пациент, возвращайтесь к своему терапевту, пускай она вас направляет к другому специалисту". Терапевт направляет тётеньку дальше. Отгадайте, к кому теперь? Опять не угадали! К неврологу! Естественно невролог тут же от пациентки открещивается и рекомендует (наконец-то!) обратиться ей к хирургу. Лучше к сосудистому.
За время прохождения квеста "запишись и попади сначала к одному, потом к другому узкому специалисту" 5,4 и 3 пальцы на ноге у пациентки приобретают глубокий чёрный цвет, остальные два темно-синий, а вся стопа мертвенно-бледная.
В частной клинике, откуда мы пациентку забирали, сосудистый хирург был. Зовут его, судя по табличке на двери, Оймураз Толмухамедович и помимо того, что он сосудистый хирург, он ещё имеет и сертификат по УЗ-диагностике. И наверное именно поэтому он пишет нам в направлении для больницы "тромбоз глубоких ВЕН". Мы диагноз узких специалистов отменять не имеем права, поэтому с таким и повезли. Но это уже фигня, по сравнению со всей предысторией.
Вот так вот молодая женщина (40 лет) , всю жизнь отработавшая продавцом, скорее всего останется без стопы.
Очччень меня бомбит от всей этой истории. И один только вопрос: "Блядь! КАК??? "

Вчера вызов: женщина, 69 лет, парализовало.
По приезду: женщина лежит на полу в комнате, не контактна, справа в конечностях тонуса нет, девиация языка, "оплывшая" половина лица, АД 270/120.
Вокруг суетятся две девушки (дочери): "Мама! Мама! Как же так?!" Кардиограф, вена (тётенька с очень лишним весом, еле подкололись), носилки. Дочери сами (редкость большая) находят мужчин, которые помогают спустить и загрузить женщину в машину. Всё это время на их лицах и в поведении неподдельная тревога за мать. Уже на выходе из квартиры краем глаза замечаю в дверях другой комнаты девочку-подростка лет 12, всю в слезах. То есть в семье случилось горе и вся семья сплотилась и помогает матери/бабушке, переживает за неё.
Одна из дочерей сопровождает мать в больницу, всю дорогу держит её за руку.
Приезжаем, сдаём в приёмник. Картина настолько очевидная, что у нас принимают пациента даже без невролога (задержался где-то). Пока общаемся с персоналом приёмника и заполняем все бумажки, видим, что тётенька на каталке лежит одна, дочки рядом нет. Ну мало ли, может в туалет отошла? Уезжаем.
В эти же сутки через несколько часов везём другого пациента с эту же больничку, в приёмнике натыкаемся на невролога, который начинает сходу на нас ругаться, мол, что вы мне привезли?! Мы не догоняем что не так?
Оказывается, эта тётенька месяц назад поступила к ним с инсультом, её полечили, выписали, а сегодня мы припёрли её снова РОВНО В ТОМ ЖЕ СОСТОЯНИИ, в котором её выписали. Ни одного нового симптома! Никакого ухудшения! Ни по одному из контактных номеров (дочери, сын) не берут трубку. Хотя на первый звонок взяли, сказали, что мать им как бы немножко надоела в таком состоянии. Дочь, которая приехала с нами, никто в глаза не видел.
Поясняю: женщину накрыл инсульт (онмк), её полечили, улучшили состояние и выписали под наблюдение поликлиничного невролога и уход любящих родственников. Те недели две поухаживали и решили, что всё, хватит, и сплавили мамку обратно в больницу, разыграв перед нами великолепный спектакль.
Вот реально, товарищи, клянусь! ни малейшего повода усомниться не было! Станиславский бы даже им поверил!

Познакомилась тут с бабулечкой 86 лет от роду. Бабулечка в здравом уме и твёрдой памяти, полностью самостоятельная. Рассказала она мне свою историю жизни. Мимоходом так рассказала, как что-то обычное, а у меня волосы во всех местах дыбом... Как они жили? Как они ВЫЖИЛИ?
Семь лет ей было, когда война началась. Жили они тогда в Белоруссии, так что для них всё началось практически 22 июня. Рассказывает, что помнит, как бегут они с матерью по полю и другие люди бегут, а над ними немецкий самолёт - заходит и очередью по бегущим людям. Она споткнулась, упала, лежит в траве и думает: "Косынка-то у меня белая! Приметная!" А самолёт прямо на неё заходит. Очередь и рядом бегущие соседка тётка Ганна с сынишкой упали и не встали больше. "А меня Бог миловал". Вроде спаслись, но отца через пару дней немцы прямо в деревне расстреляли. Он колхозным ветеринаром был, коммунистом. Мать осталась одна с тремя детьми. В землянке жили, но выжили. А после войны голод сразу пришёл. Летом ещё ничего - любая трава в пищу шла, а зимой туго было... Младший братишка умер. Перед смертью "живот, как барабан был". Но потом вроде жизнь наладилась. В 15 лет влюбилась. Видный парень был, сильный, пробивной. Свадьбу сыграли и поначалу всё хорошо было, а года через два он её впервые ударил. Да так, что она через пол избы летела. Беременная тогда была, но обошлось. За что ударил первый раз не помнит уже, но с той поры бить начал регулярно и не просто пощечины, а до крови, до потери сознания. Первую дочь родила в срок и здоровую, не смотря на это. Галкой назвали. За ней через два года Тамарку. Потом ещё через три Вовку - сыночка. Муж уже бил так, что на улицу стыдно было выйти - вся синяя была. Сбежать хотела, да он паспорт её спрятал. К тому же он к тому времени председателем стал и народ побаивался против него пойти - некому было ей помочь. Мать схоронила ещё до первых родов, брат младший в далёкий Ленинград уехал. "В грудь бил, потом неделю кровью харкала. На пол валил и сапогами не глядя, куда придётся. И мочилась потом кровью, и дышала через раз. Мог за волосья схватить и клок выдрать. Четвёртого ребёнка скинула после очередных колотушек и больше ни разу не понесла. А однажды дочка старшая, Галина, защищать меня кинулась. Лет шесть ей тогда было. Так он её схватил, отшвырнул в печку и она головой об уступ ударилась и лежит не шевелится, глаза закатились. Я закричала, к ней, а он не пускает. Избил до полусмерти, ушёл, я к дочке подползла - она без сознания, из ушка кровь прозрачная текёт, а на следующее утро у неё под глазами синяки чёрные налились (Прим.: признаки перелома основания черепа). Три дня она в забытьи на печке пролежала, но потом вроде оклемалась. Не разрешал её в город к врачу везти. "
Спрашиваю её, неужели нельзя сбежать было ну хоть как-то? Рассказывает, что трое маленьких детей на руках. Документы все у него в сельсовете в сейфе. До города ближайшего 300 км. Денег нет - тоже все у него. Милиционер ему в рот смотрит и на все его " шалости" глаза закрывает. Люди в селе боятся против него слово сказать, потому что всё, собственно, от него зависит. Но всё же нашлась одна соседка, подружка юности, которая помогла им с детьми сбежать. Брат её довёз их до города, деньги дал, пока муж-тиран на какое-то собрание председателей ездил. И она с детьми в Ленинград к своему брату уехала. Без документов, на перекладных. Два месяца добирались. В Ленинграде без документов никому они, естественно, не нужны были. Галке уже 12 было и она за младшими смотрела, пока мать в магазине полы мыла, да в коровнике за коровами ходила. Устроились они под Колпино, даже небольшой участочек земли им дали - 4 сотки. Они вдвоём с братом на пару небольшой домишко там сложили. До сих пор она в нём живёт. Мужу весточку не подавала и брату категорически запретила, но видимо тот всё же проболтался, потому что через два года муж пожаловал. "Люблю не могу... Прости..." Даже документы её и детей привёз и отдал, как жест доброй воли. Только она на те же грабли наступать больше не собиралась - прогнала его. Тут он власти никакой не имел, никто его не боялся и управу найти можно было, даже развелась потом с ним официально. Он, как ни странно, обратно не уехал, поселился на соседней улице и так остаток жизни и прожил по соседству, но не долго - прирезали его скоро в пьяной драке. Она больше ни с кем не сошлась, работала, детей воспитывала. Дети росли. Старшая замуж вышла, двоих внуков ей родила. Вторая, Тамарка, тоже вскоре замуж выскочила, но детей ей Бог не дал. Лечилась, на курорты ездила, да всё без толку. Через 7 лет муж прижил ребёнка на стороне и ушёл к той женщине. Младший, сын, Вовка, ещё по молодости попивать начал. Женился, развёлся скоро, детей не нажил, а в 40 лет умер от сердечного приступа во время запоя очередного. Похоронила сына. "Думала, сама с ним в могилу лягу, сердце не выдержит, но оклемалась". Дочери ни на шаг не отходили, выходили. Только давление стало скакать, да так, что вскоре 180/140 стало для неё нормальным "рабочим" давлением. Всё равно каждую весну огород сажала сама, летом полола, осенью убирала. Немного - что там четыре сотки, но всё сама. Когда ей было 79 умерла дочка Тамара. От рака. Долго сражалась, лечилась, но болезнь победила. Старшая дочь и внуки, к тому времени уже взрослые мужчины, до последнего от неё скрывали, что дочь умирает. Она думала, что вылечат... А они думали, что она смерть Тамары уже точно не переживёт. Она и сама так думала, а вот пережила... Семь лет уже живёт после этого. Давление так и шкалит. Зимой старшая дочь, единственная теперь, её к себе в квартиру жить забирает, а как весна - в дом! Огород сам себя не посадит! "Если лягу - умру. Я знаю" - говорит она. - "И вроде жить незачем, а вот всё живу. Не умираю и умирать вроде не хочется, хотя очень за сыночком и доченькой скучаю. Но я про тот свет не верю! Умру и не станет меня, как их давно нет. Нету в смерти никакого смысла! "
86 лет. В здравом уме и твёрдой памяти. Полностью сама себя обслуживает. И вроде позавидовать можно, если не знать только всех предыдущих лет...

Расскажу вам о двух одинаковых травмах с разным исходом.
Травма N1.
Тринадцатилетний подросток катался на велосипеде, упал, ударился животом о руль. Пришёл домой, мать вызвала Скорую.
По приезду: живот хирургически спокоен. Это означает, что он не болит, не напряжен, никаких неприятных ощущений при пальпации. Пацан бодр и весел, никаких жалоб не предъявляет. Давление, пульс - всё отлично. Доктор, приехавший к ним, был очень хорошим и опытным доктором, поэтому он сразу матери сказал, что надо бы всё же скататься в больничку, хотя бы УЗИ провести, потому что его глаза и руки, увы, ультразвуковые волны не излучают. Мать, которая после падения сына немного испугалась, а потом, видя его прекрасное самочувствие, успокоилась, от госпитализации категорически отказалась. Доктор попытался убедить ещё раз, и ещё. И почти убедил, но мать, узнав, что дают 5 ДГКБ  (а дело происходило на севере города) отказалась снова и уже окончательно. Подписала отказ. Доктор всё подробно изложил в карте вызова: и про неоднократные уговоры, и про отказ.
А утром пацан не проснулся. С давлением 40/0 его довезли до Раухфуса, даже успели взять на стол и начать операцию (полный живот крови), но потеряли на столе. На вскрытии: подкапсульный разрыв печени, который и характерен тем, что поначалу обычно вообще никакой клиники почти не бывает, а внутри медленно кровит.
Вот так мать осталась без сына, а доктор остался с выговором и лишением премии на год, потому что был недостаточно убедителен.
Травма N2.
Этот случай был давненько, когда я проходила практику в реанимационном отделении большой многопрофильной больницы. Мужчина 35 лет, отец двоих детей и муж очень красивой и хорошей женщины, катался на велосипеде и упал, ударившись животом об руль (что-то напоминает, да?) Пошёл домой, никуда не обращался, живот чуть-чуть поболел и прошёл вроде как.
Утром мужик проснулся, слава Богу, но встать с кровати не смог. Жена вызвала Скорую. По приезду СМП там давление 70/30, тахикардия 130. Да, забыла сказать, что дело происходило в области, поэтому повезли мужика в ближайшую ЦРБ. Там сразу взяли на стол. Картина ровно та же, что в случае с пацаном, но тут вытащили. А через несколько дней он выдал картину септического шока. Снова взяли на стол, а там перитонит. Удалили пару метров кишечника, назначили массивную а/б терапию. Нифига хорошего. Перевели к нам. К тому моменту, когда я пришла туда на практику, Витёк находился в реанимации уже третий месяц. Половины кишечника уже не было. Была выведена колостома (какал в мешочек), уреостома (писал в мешочек напрямую из мочевого пузыря), гастростома (кормили через трубочку прямо в желудок), трахеостома (дышал через трубочку прямо в горло с помощью аппарата), из брюшной полости было выведено два дренажа. И к началу нашей практики у Витька началась опн (встали почки) и каждый день к нему из нефрологии приезжали с аппаратом для гемодиализа. И при всём этом Витёк находился не в глубокой седации, а в полубессознательном состоянии - он мало что понимал, но следил глазами за персоналом, на что-то реагировал. Каждый вечер к нему приезжала жена. Дорога из её областного посёлка до нашей больницы занимала, даже на машине, более 2х часов в одну сторону. Она приезжала каждый вечер за редким исключением. Маленькая, худенькая, беленькая. Очень красивая.
Мы все, если честно, были уверены, что Витёк не вывезет, но через две недели диализа вдруг заработали почки. Вскоре и наша практика подошла к концу. Потом я нашла его и его жену ВК. На её странице были фотки с выписки - он в инвалидной коляске, она счастливая рядом. Знаю, что он сейчас жив (прошло лет 7), не знаю, правда, про качество жизни. А до всего этого был здоровый, молодой, красивый мужик...
Будьте внимательнее к своим животикам, друзья.