Пропустил здесь 80-летие Якубовича потому что я был заблокирован, но в «Вечерней Москве» опубликовал с ним интервью и для Первого канала подкаст записал. Отрывок воспроизведу.

Ты один из очень немногих моих знакомых, который жил при Сталине.

– Я его видел на трибуне. Сидел у папы на плечах во время демонстрации. Это был, по-моему, если от Мавзолея считать, то ли 9-й, то ли 10-й ряд. Отца уже из армии тогда вышибли…

Что значит «вышибли», здесь уточнить хотелось бы…

– Ну... «Дело врачей». Всех по этой национальности вычищали отовсюду. Несмотря на то, что он орденоносец...

Тебе было восемь, когда Сталин умер. В семье это как-то обсуждалось, потому что неоднозначное было к вождю отношение.

– Вот это я тоже очень хорошо помню. Дед Семён Цезаревич был истововерующий, вот как бывают верующие люди, почти до фанатизма.

Вот всё, что пишут газеты, правда. Абсолютно дикие споры с отцом... Мать была за правду. И всегда говорила: «тихо, соседи, тише уже, тише». 12 соседей.

Мы жили так: 30-метровая комната была разделена перегородками на маленькие. В большой жили бабушка с дедушкой, в одной маленькой жили дядя, тетя, моя сестра, а в другой папа, мама и я.

Я ещё очень хорошо помню эти часы с боем, стол, на котором мы играли в пинг-понг, когда его раскладывали. Куда это все делось, я совсем не помню. Единственное, что осталось и до сих пор у меня хранится, небольшая картина.

Нашей соседкой была Ольга Ивановна со взрослой дочерью.

«Взрослая» это сколько?

– Ну, ей, наверное, было лет 35. Потом мне мать говорила, что всю свою жизнь они с отцом были благодарны Ольге Ивановне, потому что она на отца не написала донос в 1937 году.

И на деда никто не написал донос, и поэтому они остались как-то живы в эти годы.

Жили вообще замечательно дружно, как я сейчас помню. И очень я хорошо помню чемпионат мира по футболу из Англии; у нас был телевизор и у соседей был телевизор, а два матча одновременно транслировали из Лондона и из Ливерпуля и весь подъезд сидел у нас.

60-е — это не только Юрий Алексеевич Гагарин, это и Никита Сергеевич Хрущёв. Вся эта эпопея с кукурузой, с Америкой.

– Нет, ты знаешь, я больше всего запомнил не это. До нас дошло его выступление на съезде, развенчание Сталина…

Ну, это был тяжёлый удар. Люди, которые любили Сталина, не любили Сталина, вдруг увидели, что всё рушится.

Я не знаю, как в других домах, но очень хорошо помню некую растерянность. Я думаю, что на этом заканчивался Советский Союз.

Потому что мне мать когда-то говорила, что, если нас всех отправить на консультацию в психиатрический центр, мы все там и останемся. Мы все сумасшедшие. Потому что на памяти одного поколения – конки и ракеты.

Мы так заторопились, что перестали думать о психологическом состоянии человека. Мы даже не думаем о том, что с людьми происходит. Вроде как это нас не касается. Касается, касается. Мы перестали успевать за собственной жизнью.

Но по ощущениям это было счастливое время?

– Абсолютно. Это было счастливое время, потому что мы все были молодые. И я был воспитан на том, что «у нас лучше». По той простой причине, что не всё зависит от денег.

Это ощущение, оно применимо ко всему поколению людей, которых ты называешь восьмидесятниками, людьми, которые родились в год Победы?

– Я думаю, что большинству. Даже те, которые поносили советскую власть, всё равно не ставили деньги во главу угла.

Понимаешь, было что-то другое. Всё-таки было что-то лежащее над материальными ценностями. Я не могу это объяснить. Какая-нибудь грамота ЦК Комсомола стоила дороже, чем все ваши зарплаты. Понимаешь? И БАМ! Я три раза был на целине. И моя медаль за освоение целинных земель мне дороже заработанного.

Это было всегда. И на самом деле, да, конечно, было замечательно иметь, скажем, 100 рублей или даже 300, но все равно медаль, грамота, это совсем другая история.

Несколько поколений выросло на этом.

Порой оказываюсь за одним столом с Якубовичем в, скажем так, заведениях общепита и каждый раз убеждаюсь, что градус узнаваемости моего визави значительно выше, чем у «сериальных звёзд». Ну не говоря уже об улыбчивой реакции официантов: звание народного артиста Леонид-Аркадич в 2002 году получил «не за красивые глаза», он бесспорно почитаем и любим. Даже на таких абсолютно отвязанных антироссийских сетевых ресурсах как «Пикабу» и «Фишки.нет» ему не достаётся так, как другим артистам, не скрывающим свою патриотическую позицию.

Едва ли не единственному из ТВ-знаменитостей такого масштаба ему удалось пройти испытание «медными трубами» без последствий. Якубович не «хватанул звёздочку». Может потому, что стал всесоюзно известен не в юном возрасте, а может просто в силу природного здравомыслия.

Ему действительно удаётся отделять зёрна от плевел, и он обладает даром увидеть и чувствовать настоящее.

Меня в своё время впечатлил другой обладатель звания народного артиста, Константин Райкин, который темпераментно убеждал меня, что «нет ни одного человека, даже самого богатого, который не мечтал бы стать актёром».

Вот прямо «ни одного»?

Леонид Аркадьевич стал. Но! Но помню, как после очередного возвращения из горячей точки, Якубович мне сказал: «Погранцы, спецназовцы, контрразведчики… и вот сразу у меня уплыли в сторону шварценеггеры, стивены сигалы».

Леонид умеет видеть и чувствовать. «Это совсем из другой жизни. Я за много лет таких правильных людей, как там, не видел. Я возвращался оттуда с каким-то странным ощущением. Я по-другому оценивал ситуации. Проходил какой-то период, и мне вдруг становилось невозможно не поехать ещё раз, потому что мне хотелось снова всё почувствовать. И я приезжал туда и опять становился другим».

Да, Якубович действительно другой, существенно отличается от основной массы коллег. Настоящий. Настоящий светоч нашей культурной среды. Пусть не угасает.

Леонид Якубович: Погранцы, спецназовцы, контрразведчики. И вот сразу у меня уплыли в сторону шварценеггеры, стивены сигалы.