На выстрел ответь тысячей.
Дополнительный, уточняющий дисклеймер: персонаж в тексте не является Аспектным Воином и не носит Боевую Маску.
И, да, Амата - имя меча.
Сухо щёлкнули распрямляющиеся железные пластины, разгоняя закреплённым тросом короткий оперённый снаряд по вырезанному в деревянном ложе жёлобу. Я шагнул в сторону, поворачиваясь боком к стрелкам, пропуская половину снарядов мимо себя. Поднял руку с Аматой, резким движением ножен отбивая тот из снарядов, что мог прилететь мне прямо в голову. Но оставалось ещё два оперённых железных заточенных прута, которые всё же в меня попали.
Я почувствовал, как уплотнился психопластик, надувая многослойную компенсирующую подушку, должную погасить энергию удара, как поверхность психопластика мгновенно затвердела, встречая удар, как перестроились волокна психокости, готовясь выстрелить навстречу угрозе, встречным ударом оберегая тело. Ничего из этого не понадобилось – вспыхнувшие плетения Рунического Доспеха мгновенно выпили всю кинетическую энергию снарядов и те осыпались на палубу, не долетев до брони расстояния в пару пальцев.
Глаза мон’кей расширились в удивлении, а глотки вытолкнули непонимающие возгласы на примитивном, лающем языке.
«На выстрел ответь тысячей,» – гласит поговорка, столь же древняя, как Империя Аэльдари.
Рукоять туелиана сама скользнула в руку. Матрица восприятия спроецировала прямо в сознании отметку, указывающую, куда прилетит пластикристаллитовый мономолекулярный сюрикен, если я решу выстрелить прямо сейчас. Само моё восприятие плавно раздвоилось – я видел одновременно то, что воспринимала встроенная в шлем прямо напротив глаз матрица восприятия, и одновременно то, что видела её крошечная сестрёнка, встроенная в туелиан поверх ствола ускорителя. Сделав шаг назад, я неспешно поднял руку, совмещая обе картинки в одну.
Впрочем, тысяча выстрелов, пожалуй, будет слишком большой щедростью для них.
Прицельная марка ложится прямо между глаз мон’кей, решившего, по моему примеру, закрыться полотном своего примитивного меча. Треугольник прицельной марки переворачивается, сообщая что попадание гарантированно.
Нет нужды делать что-то ещё, достаточно лишь намерения. Короткий импульс психосилового поля срезает с обоймы пластикристаллита верхний слой толщиной в одну молекулу, аккуратно подхватывает его, закручивает вокруг горизонтальной оси и с чудовищной силой разгоняет по стволу туелиана. Раздаётся лишь тихий, едва различимый свист раздвигаемого воздуха – ради бесшумности и скрытности оружие Жалящих Скорпионов выстреливает снаряды с дозвуковой скоростью, а сюрикен, толщиной лишь в одну молекулу, практически не встречает сопротивления встречного воздуха. Но это обманчивая тишина. Сюрикены Жалящих Скорпионов заметно больше сюрикенов, выстреливаемых из других туелианов, а их вес, скорость вращения и форма обеспечивают хоть и меньшую, но всё ещё достаточно высокую силу удара.
Пластикристаллитовая мономолекулярная пластина сюрикена встречается с выставленной перед ней преградой из кованной стали и просто летит дальше, чтобы застрять в железной переборке за спиной мон’кей, проигнорировав кожу, мясо, кости, мозги и железный затылок надетого на пирате шлема.
Прицельная марка вновь переворачивается, и я веду туелиан дальше, выбирая следующую цель. С тихим звоном переламывается в месте разреза сталь и половина пиратского меча падает вниз, чтобы переливчато зазвенеть о палубу. Из разреза в голове мон’кей вырываются струи крови, которую всё ещё работающее сердце нагнетает по сосудам, и по этой крови, словно по хорошо смазанным салазкам, съезжает верхняя половина черепа.
Прицельная марка переворачивается. Достаточно лишь намерения. Тихий свист раздвигаемого воздуха.
Подстреленный первым пират начинает падать и его верхняя часть черепа, частично съехавшая с положенного ей природой места, окончательно отрывается и летит на пол отдельной деталью. Подстреленный только что ещё успевает в удивлении распахнув глаза, не осознавая, что уже последовал за своим соратником.
Прицельная марка перворачивается. Я перевожу туелиан на следующую цель. Достаточно лишь намерения, чтобы раздался тихий свист, и прицельная марка перевернулась обратно.
— Граааа! — внезапно закричал один из пиратов, рванувшись напрямик ко мне, занося меч для удара.
Мгновение – и другие воины срываются с места за ним, крича во всю глотку.
Следующее мгновение – и я уже перенацелил туелиан.
Сложно ли попасть в быстродвижущуюся цель? Ничуть. Пластикристаллитовый сюрикен летит лишь едва-едва медленнее звука, а возникающее упреждение легко компенсировать, сделав очередь вместо одиночного выстрела, поведя при этом стволом.
С едва слышным писком раскручивается гироскоп, готовясь стабилизировать отдачу – туелиан понял, что я собираюсь выстрелить очередью, в то же мгновение, когда я принял решение. Ему действительно достаточно лишь намерения.
Скорострельность небольших ручных туелианов гораздо меньше, чем двуручных, или, тем более, тяжёлых туелианов Тёмных Жнецов. Но это всё ещё несколько десятков сюрикенов за один удар сердца. Несколько десятков сюрикенов, прилетающих в противника настолько быстро, что их кинетическая энергия практически сливается в единый удар. Несколько десятков сюрикенов, вращающихся с огромной скоростью и летящих лишь чуть медленнее звука. Несколько десятков сюрикенов, влетевших в грудь мон’кей за один удар сердца, остановили его бег, приподняли его тело над палубой, немного поворачивая, а затем словно отшвырнули его в сторону, продолжив лететь дальше, прямо сквозь других мон’кей, что бежали следом. Несколько десятков сюрикенов, пройдя сквозь прикрытое лишь примитивной бронёй из железа и кожи да крохотным круглым щитом тело, вскрыли грудную клетку, словно подарочную упаковку. Диковинным цветком распустились чисто срезанные рёбра, орошаемые фонтаном крови из разорванного на части сердца. Испуганными зверьками сбежали из тела потерявшие защиту внутренние органы.
Прицельная марка переворачивается. Я веду ствол туелиана дальше, выбирая следующую цель.
Крошечный разум пистолета прекрасно понял мои намерения – длины очереди в один удар сердца более чем достаточно.
До меня добегает лишь один мон’кей. Двоих его соратников я раскидываю в стороны одной очередью, слегка сдвинув ствол во время выстрела. Ещё одного остановило той очередью, что я выпустил в четвёртого, и он даже всё ещё жив. А вот трое оставшихся, что медленно оседают на палубу кусками бесформенной плоти, умерли мгновенно, самыми первыми, потеряв верхнюю половину черепа.
Последний живой пират, добежав до меня, делает техничный, по-своему изящный и даже в чём-то красивый замах и бьёт меня мечом в область шеи, в последний момент подкручивая рукоять движением кисти, неожиданно изменяя угол удара.
Отчаянная, красивая, но бесполезная попытка.
Ещё во время замаха я делаю шаг навстречу, ещё в начале удара я поднимаю собственный клинок, поэтому, когда движение кисти подкручивает примитивный железный меч, кисть мон’кей встречается с психокостью ножен Аматы. Инерция остановленного удара ломает пирату несколько пальцев, но это уже совершенно неважно. Я всё ещё держу в правой руке туелиан. Я поднял его одновременно с блокирующим движением Аматой, и сейчас ствол ускорителя упирается в подбородок мон’кей. И мне достаточно лишь намерения.
Я, отступая на шаг, расслабленно опускаю оружие. Рот пирата раскрывается, готовясь произнести что-то на их лающем языке. Горло мон’кей сдавливает спазм и его глаза раскрываются в удивлении, а затем всё его лицо с тихим чавкающим звуком съезжает вниз, словно ореолом окружаемое кровью, фонтанами вырывающейся из щелей черепа.
Нижняя челюсть остаётся на месте, маленький сюрикен пролетел между костями, практически не повредив их. Дальше пластина пластикристаллита вошла в плотные ткани черепа и особые выемки на гранях сюрикена создали из плоти и крови крошечную кумулятивную струю, вращающуюся вместе со снарядом и распространяющие его режущую способность дальше. Потому и выглядят раны от одиночного попадания словно расширяющийся плоский конус со срезанной и закруглённой вершиной. Потому крошечный сюрикен с лёгкостью разрезает плоть и кости черепа, что шире его более чем в четыре раза. И потому, что во рту мон’кей практически не из чего было создать кумулятивную струю, рот и нижняя челюсть остаются почти целыми. Именно поэтому, когда верхняя половина лица с мерзким звуком отваливается от остального черепа, она не летит на палубу вниз, а повисает на остатках щёк, словно причудливая крышка шкатулки, скрывавшей костяную полость с мозговым веществом. Глаза, каким-то чудом оставшиеся в этой крышке неповреждёнными, вываливаются и летят вниз, чтобы кляксами растечься на палубе. Тело мон’кей с открытым черепом всё ещё живёт, сердце сокращается и гонит остатки крови вверх по шее, в мозг, лишь затем, чтобы эта кровь вытекала из раскрытой, словно шкатулка, раны и обильно орошала причудливую крышку из плоти и кости. Умирающее тело делает неуклюжий рефлекторный шаг и заваливается вперёд и вбок, так и не выпустив меч.
Торопливо отшагиваю в сторону, чтобы мой доспех не залило кровью.
«На выстрел ответь тысячей. На удар клинка – бурей клинков.»
Но, похоже, иногда достаточно на выстрел ответить лишь одним точным выстрелом. На удар клинка – и вовсе не обнажать клинок.
Как-то нехорошо получилось. Можно ведь было не убивать всех этих пиратов, оставить хотя бы половину, чтобы затем допросить их. Кажется, я слишком их переоценил?
В следующий раз попробую обойтись оглушающими ударами, вовсе не используя туелиан. Или можно отстреливать им конечности. Да, так даже лучше – не смогут убежать.
Стонущий от боли умирающий мон’кей привлекает моё внимание. Уцелевшей рукой он зажимает аккуратный срез чуть ниже локтя второй руки, а всё его тело мучительно скрючилось, пытаясь остановить кровотечение из ран, оставленных пролетевшими через правый бок сюрикенами. Должно быть, пластикристаллит уже был деформирован от контакта с телом загораживавшего его пирата, а быть может, чем Цегорах ни шутит, и броня смогла хоть немного защитить хозяина? В любом случае, он всё равно умирал – из ран обильно сочилась кровь, растекаясь мутной багровой лужей по палубе, да и стоны становились всё тише и тише.
Впрочем, когда я подошёл ближе, пират всё же среагировал, поднимая на меня мутнеющий взгляд.
— Вот скажи мне, мон’кей, — обратился я к умирающему, присев на корточки рядом с его головой. — Как со столь примитивными технологиями, обычной кожей и сталью, вы смогли выйти в космос и заселить множество миров? Что гораздо важнее – как вам удалось сохранить свою цивилизацию?
Пират что пролаял на своём языке.
Ну да, я не понимал его слов, вообще не знал языка. Ну да, я использовал ламэлданнар, который ни один мон’кей не сможет даже попытаться выучить в силу своей физиологической ограниченности. Но я и не ждал ответа. Уж точно не экскурса в историю от умирающего межпланетного работорговца, или кто он там… Вопрос я задавал самому себе.
Ведь я действительно совершенно не понимал – как?
Этот фрагмент - часть пока не написанной главы к фанфику-кроссоверу по вахе, который я сейчас пишу. Прочитать фанфик можно здесь, и там же можно скачать fb2
Графомания у меня сейчас идёт тяжеловато, так что выкладываю этот фрагмент и спрашиваю у сообщества: Читабельно? Сильных косяков нет? Может, кто что посоветует?