Про город N, людей и говно
Не знаю, что пошло не так. То ли полумифический вездесущий Михалыч или Петрович нажал не на ту кнопку сброса отходов, то ли во всех уборных разом засорились трубы. В конечном итоге неизвестные действия привели к известному результату – в славном городе N пахло говном.
И про это событие забыли бы через неделю, максимум через месяц, шутливо грозя пальцем в сторону мэрии и органов местного самоуправления. Но оно происходило не впервые, а каждый год, ровно под конец весны, хоть выверяй по календарю и приступай к севу зерновых. И самый главный и гнусный факт, событие это происходило на центральной улице города – самой длинной в мире и одновременно самой людной в городе.
Поскольку это была чуть ли не единственная улица, по которой туристы могли щеголять без страха и нервного смеха, находя спасение в знакомых им бутиках и кафе, ситуация казалась критической. Ведь местные аборигены люди привыкшие, знают, куда свернуть подальше от настигшей беды и одновременно не попасть под пресс реалий, их не жалко, где родился там и пригодился, как говорится. Но туристы-то чем виноваты?
Бедные, бедные люди! Что им приходилось терпеть! Местная канализация, в силу молодости города, хоть и была относительно новой по историческим меркам, но уже износилась окончательно. Знающие люди удивлялись, как она держится, ведь стенки коллекторов, сделанные из металла, стали похожи по прочности на картон, а некоторые просто смешались с отходами, для утилизации которых, собственно, и была построена канализация.
А тем временем, жизнь на центральной улице вовсю бурлила и расцветала.
***
- Ты не чувствуешь? – Гена зажал нос, выходя из метро.
- Чувствую, - Саша натянул арафатку на нос. Судя по страдальческому выражению лица, это не помогло, - А я то думал, чего это туристы в метро про щиты орут…Может, ну его?
- Поздно, мы уже вышли и твердо решили посетить данное мероприятие. Нас ждут.
Всё буквально кричало о весне. Таял снег, над большим театром нависали свинцовые тучи. Вот только чарующий запах женских духов затмевался еще одним запахом весны. Это было заметно по зеленым лицам людей, по шатающимся из стороны в сторону собакам и летящим по странным траекториям птицам. Гена шел, бубня под нос ругательства и ворча. Саша шел молча, глубже укутавшись в арафатку.
Пройдя мимо консерватории, они нырнули в подземный переход, где с облегчением вдохнули очищенный фильтрами воздух.
- Ты погляди, - Гена ткнул пальцем в людей, идущих на встречу. На их лицах было блаженство и страх перед выходом наверх одновременно, - чуют же!
-И что с того? – Саша хмыкнул, - идти-то надо, не бежать же за противогазом. Хотя я бы не отказался…
Перед выходом из перехода они остановились. Гена перекрестился, Саша плюнул три раза через левое плечо. Оба вдохнули, задержали дыхание и начали подниматься.
Через сто метров Гена не выдержал, закашлялся и достал сигарету.
- Черт бы его побрал, да что ж такое! Дышать невозможно!
- Думаешь поможет? – Саша покосился на чертыхающегося с зажигалкой Гену.
- Щас и проверим…- пробубнил тот, зажигая сигарету. Он раскурил её, выпуская плотный дым. Затянулся, вдохнул и закашлялся. Остановился, уперся руками о ноги и загнулся, прокашливаясь. Сигарета выпала из его рта. Прокашлявшись, он пнул сигарету и та ударилась о стену, разбрасывая искры, - Даже эта дрянь не перебивает!
- Пошли уже быстрее, - Саша стоял рядом и зажимал арафаткой нос, - опаздываем.
- Не-не-не! Я хочу знать мнение народа! – Гена помахал пальцем и выпрямился. К ним навстречу шла женщина, солидно одетая, в пальто и с шарфиком на шее. Он подошёл к ней.
- Извините, можно вас спросить?
- Да?
- Вы не чувствуете, что пахнет?
- А что? Чем-то пахнет? – она удивленно смотрела на него. Щеки у нее зарделись.
Гена крякнул, махнул рукой и пошел дальше. Саша шёл и глупо хихикал в кулак.
- Вон, давай у неё спросим! – Гена подбежал к девушке, - девушка, вы не чувствуете?
- Говно? – без стеснения спросила она, - да, чувствую.
- А что ж вы шарфик то не натянете на нос? Пахнет ведь…
- Не красиво будет! Я же буду смешно выглядеть! Прямо как ваш друг, - Саша быстро снял с носа арафатку, принюхался, плюнул и натянул снова.
Шли молча. Теперь в кулак глупо хихикал Гена.
***
После мероприятия настроение было ни к черту. Снова было нужно выходить на улицу.
- Да ты глянь, они даже не бегают курить каждые пять минут, потому то прёт так, что проще потерпеть! – Гена говорил громко, не обращая внимания на косившихся прохожих, - Ты видел их лица? Все хорошо, какой запах, вы о чем? А сами идут зеленые. Нет же, пыжатся, давятся и делают вид что так и должно быть.
- Люди просто терпят и не орут об этом на всех углах, в отличие от тебя.
- Да как тут не орать, Саня! – Гена воздел палец к небу, - Король! Король-то голый! Тут плакать надо, а не отмалчиваться и делать вид, будто ничего не происходит!
- Понимаешь, людям неудобно такие вещи громогласно обсуждать…
- А идти и давиться удобно, да? Проще задохнуться, чем сказать – люди, погибаю, сил больше нет - говном прёт! Я не понимаю такого!
- Бесполезно с тобой спорить…
Они вышли на Плаху. Как это обычно бывает во всех городах, митинги и самые значимые события города происходили около или под памятниками Ленину на площади Ленина. Так было и сейчас.
На постаменте стоял депутат, с напыщенным и важным видом произнося заготовленную речь в микрофон, мутными глазами смотря в сторону нескольких направленных на него камер. Был он тучен, с красным лицом и гнусав.
- …будьте уверены, мы работаем над этим вопросом. Молодой человек, я вижу, вы хотите задать вопрос?
- Да! Да, я хочу задать вопрос! – Саша безуспешно пытался схватить Генину руку, целившую в небо, - как вас по имени-отчеству?
- Михаил Витальевич Рогожко, - поджав губы, сказал депутат, - это ваш вопрос?
- Нет, есть ещё один! – Гена сделал шаг вперед, и Саша не успел оттащить его от камер, - Уважаемый Михаил Витальевич! От лица жителей и гостей города, хочу задать очень волнующий меня вопрос! Почему на центральной улице нашего славного города, столицы региона, пахнет говном?
Никогда эта площадь не знала настолько густой тишины. Саша стоял, сгорбившись, закрыв лицо руками. Люди перешептывались, испуганно глядя на депутата. Гена же стоял твёрдо, словно комсомолец, стоял и смотрел ясными глазами на бедного депутата Михаила Витальевича, которого вытащили из его уютного кабинета, чтобы он успокоил людей. Он вообще не хотел никуда выходить, даже ни одного пасьянса не успел разложить!
- Ну, вы это бросьте! – он помахал пальцем перед лицом, раскрасневшись пуще прежнего и обретя дар речи, - имейте такт, в конце концов! Нас по центральному каналу покажут!
- Мы вырежем, - сказал оператор, покосившись на Гену. Тот стоял не шелохнувшись.
- Скажите, Михаил Витальевич, а что это у вас из кармана торчит? Не масочка для дыхания, нет?
- Вам показалось! – депутат запихал маску глубже в карман, - что вас не устраивает, я не пойму?
- А вы вдохните, Михаил Витальевич! Вдохните, как обычный народ дышит! Полной грудью! Без масочки, куда вы руку потянули?
- У меня аллергия! И пахнет нормально! – сказал депутат.
Все стояли и ждали откровения. Михаил Витальевич смотрел на собравшихся зевак, пристально глядящих на него. “Ну не ударять же в грязь лицом! Надо поддерживать диалог с рабочим классом”: подумал депутат и, выдохнув, как перед принятием стопки водки, вдохнул воздух полной грудью.
Сложно описать весь спектр чувств, которые испытал за эти несколько секунд Михаил Витальевич. Сначала он почувствовал легкий запах весны, улыбка растеклась по его лицу. Но потом он почувствовал то, что он не мог разобрать с маской более подробно. Он сморщился, зажмурился, откашлялся и попытался взять себя в руки, продираясь сквозь ужасный запах. Депутат попытался задержать дыхание, но его многолетний стаж курения кубинских сигар сказал свое, поэтому благостное выражение лица не удалось сохранить надолго. Он судорожно вдохнул, заморщился и закашлялся, вытаскивая маску. Но одеть ее не успел. Перед тем, как упасть в обморок, будучи уже не грани сознания, он сказал громко и четко, как подобает оратору –“Нормально так говном пахнет!”.
Пока вызывали скорую и пытались угомонить заведенную толпу, Саша подошел к Гене и пихнул его в плечо:
- Пошли, революционер чертов, щас полиция приедет, и заедем на пятнадцать суток за нарушение порядка.
Но тут к ним подошел один из операторов и протянул Гене руку. Он буквально светился от счастья.
- Нет, не вырежем! – сказал он, крепко пожимая ему руку и хохоча, - сюжет – во!
***
Потом говорили, что Михаила Витальевича Рогожко видели в VIP-палате местной частной клиники. Особенно рьяно к нему пытались прорваться журналисты, имевшие на руках видеозапись того злосчастного дня. Депутат от слов, записанных на пленку, отказывался.
Учитывая давление социума в виде митингов в центре и проштрафившийся Горводоканал, тут же нашлись деньги на обновление труб и канализации на центральной улице. Всё перерыли, и славный город N пал в транспортный коллапс, и даже туристам пришлось заучивать немудреные городские тропки, чтобы не завернуть куда не следует и не попасть под пресс реалий. А местные аборигены проклинали мэрию и местное самоуправление за ремонт, который нарушил их обычный порядок жизни. Как говорится – за что боролись, на то и напоролись. Бедные, бедные люди!
Журналисты также вели охоту на неизвестного парня, который стал своеобразной легендой города, олицетворяющим глас народа. Говорят, пару раз его видели на Плахе и даже подходили с расспросами, на что он говорил только одну фразу: ”Про город N могу сказать только одно – он замечательный! Только вот люди -…..!”