Судетская область, которую немцы населяли несколько веков, с 1938 года после Мюнхенского договора с точки зрения международного права принадлежала Германскому рейху.
Более полутора миллионов беженцев из Силезии в феврале и марте 1945 года пришли в Судетскую область и на территорию Чехословакии, которая в то время называлась Протекторатом Богемии и Моравии. По снегу и под пронизывающим ледяным ветром, спасаясь от Красной Армии, они покинули свою родину.
По переполненным дорогам они подошли к горной цепи, на крутых тропах теряли людей, лошадей и повозки и оказались в области, представлявшейся им землей обетованной. Здесь, в стране за горами, силезцы отдыхали от мучений и ужасов бегства. Суровую зиму сменила необычно красивая весна. Стало тепло, и казалось, что война где-то далеко.
Многие из людей, пришедших с колоннами беженцев, разбили лагеря на полях, лугах. Между повозками стояли лошади, паслись коровы. Некоторые нашли пристанище в домах, у знакомых и родственников.
Судетские немцы с готовностью предоставляли место беженцам. Как они думали, беженцы будут оставаться здесь недолго. Впервые после многих недель к беженцам пришло чувство безопасности и спокойствия. Вермахт, войска СС и служба безопасности прочно удерживали Протекторат Богемии и Моравии.
Группа армий "Центр" под командованием генерал-фельдмаршала Фердинанда Шёрнера, гитлеровского "генерала-сдерживателя", прикрывала Судетскую область от Красной Армии с севера. Многие беженцы помогали принявшим их хозяевам в весенних полевых работах. Многие нашли работу в ремесленных мастерских и на фабриках. Они надеялись, что здесь смогут встретить конец войны, которая минует их. Но их надежды вскоре рухнули. Этим людям, осмелившимся проделать путь сюда, предстояло пережить ужасы, сравнимые с приходом Красной Армии и англо-американскими бомбардировками Дрездена.
Научная комиссия Федерального правительства констатировала: "Хуже всего пришлось силезцам, бежавшим в Богемию и Моравию, и там в конце войны наряду с вступлением Красной Армии, пережившим чешское восстание. Хотя ненависть чехов была направлена в первую очередь против судетских немцев, немецкие беженцы из Силезии, находившиеся в мае – июне на территории Чехословакии, во время мер возмездия против немцев подверглись прямо-таки садистскому обращению, во многих отношениях худшему, чем жестокие акты насилия советских войск, от которых они бежали".
19 апреля, накануне 56-го дня рождения Гитлера, десятилетние дети судетских немцев и беженцев принимались в "Юнгфольк" (детская нацистская организация, в которой состояли дети от 10 до 14 лет). Потом юноши и девушки участвовали в пропагандистском марше. 20 апреля, в день рождения Гитлера, функционеры НСДАП устраивали в лагерях беженцев митинги, а 1 мая беженцы должны были участвовать в траурных мероприятиях по Адольфу Гитлеру, застрелившемуся 30 апреля.
В это время войска 4-го и 2-го Украинских фронтов прорвались в восточную Чехословакию. Из Саксонии на юг мчались танки 1-го Украинского фронта маршала Ивана Конева. Людей, живших в лагерях, каждый день пугал шум моторов соединений английских и американских бомбардировщиков. "Летающие крепости" и четырехмоторные бомбардировщики "Ланкастеры" наносили удары по немецким войскам и промышленным объектам в Судетской области.
Писательница Л.К. из нижнесилезского округа Хиршберг пережила в Судетской области день капитуляции германского вермахта. Она сообщала Научной комиссии Федерального правительства: "В течение нескольких ночей перед этим отходили войска и боевая техника немецкого вермахта. Все лазареты и школы были заполнены ранеными, при этом население даже не догадывалось, что происходило. Вдруг повсюду на домах появились большие красные плакаты, на которых было написано, что приближается Красная Армия.
Сигналом будет низкий звук сирены, при этом необходимо сохранять спокойствие. В городе все еще висели немецкие транспаранты: "Лучше умереть, чем стать рабом!" или "Дорога в рейх ведет только через наши трупы!". Женщины молились: "Господи Боже, не допусти, смилуйся над нами". В полночь в течение двадцати минут низко звучала сирена. Потом двинулись войска в необозримых количествах: танки, грузовики, повозки".
Немцы в Хохштадте в тот же день стали жертвами жестокого обращения со стороны чехов, которое в других местах Чехословакии доходило до неудержимой кровавой резни. Горный инспектор Васнер сообщал: "Немцы должны были встать на колени по краю дороги и молиться, а сзади чешские женщины и дети били их прутьями".
Война закончилась. Красная Армия прошла от Волги до Эльбы, сражаясь, стреляя, побеждая. Она смогла утолить свою жажду мести на сотнях тысяч немецких женщин, мужчин и детей в Восточной Пруссии, Померании, Бранденбурге и Силезии. Теперь и немцы в Чехословакии, Богемии и Моравии должны были пережить насилие, позор и грабеж.
Научная комиссия Федерального правительства констатировала: "Хотя советские методы ведения войны мало изменились, в советской пропаганде ненависти и мести, нацеленной против немецкого гражданского населения с марта 1945 года, произошли перемены. Очевидно, принимая в расчет моральное состояние войск и необходимость поддержания военного порядка, призывы к мести немцам были прекращены.
Чешские партизаны ведут колонну немецких военнопленных и гражданских лиц
Последовали приказы по воинским частям с требованием укрепить воинскую дисциплину. Поэтому в последние недели и дни войны в отношении беззащитного гражданского населения больше не происходили такие ужасные эксцессы, как в Восточной Пруссии при первом прорыве Красной Армии на территорию рейха. Но вступление русских все же принесло достаточно ужаса, многие судетские немцы пережили здесь самое глубокое унижение". О произвольных убийствах и часто не поддающихся описанию зверствах, чинившихся Красной Армией в восточных провинциях Немецкого рейха, из Судетской области и Чехословакии практически не сообщалось.
Но все же немцы страдали от грабежей, изнасилований и бесправия. Гражданин Швейцарии Рудольф Грюниг, живший в то время в Судетской области, сообщал: "Русские сразу же начали обыски: искали часы, кольца и другие ценные вещи. Они забирали все, что находили, угрожали пистолетом и заявляли, что расстреляют всех, если через пять минут им не отдадут все часы. Я видел русских, у которых часы были уже надеты на обе руки".
Несколько дней спустя бургомистр Хикль с другими мужчинами вынужден был наводить порядок в опустошенном городском музее: "Большие написанные маслом картины были порезаны ножами, клавикорды разбиты. В оружейном собрании музея красноармейцы нашли арбалеты, стрелы и луки и развлекались тем, что пускали стрелы в картины и барельефы. 25 тысяч книг из библиотеки музея валялись на земле. Полностью было опустошено музейное собрание тканей. Женский манекен, одетый в национальный костюм, лежал в однозначной позе на кровати, а мужской манекен – на нем. В музейном собрании часов не осталось ни одного экспоната".
Иногда отдельные немцы в это время беспомощности и бесправия удивлялись добродушию отдельных красноармейцев. Крупный коммерсант доктор Август Карл Лассман сообщал: "Один русский увидел брюки для верховой езды, принадлежавшие отсутствовавшему мужу одной из немецких женщин. Он сказал: "Кауфен (покупать). Что за них хочешь?".
Тогда у нас не было ни мяса, ни масла. Мы радовались, если удавалось раздобыть хлеба или картошки. Русский предложил: «Окорок». Никто из нас не поверил. Он ушел, а через десять минут вернулся и принес огромный окорок. Где он его достал? Русский сходил в ближайшую чешскую мясную лавку, где немцы ничего не могли купить, и просто забрал оттуда окорок".
Многие немцы покончили с жизнью, чтобы избежать постоянно повторяющихся мучений. Научная комиссия Федерального правительства писала: "Ужасающие сообщения беженцев и потрясающие собственные переживания вели к разновидности психоза самоубийства, распространившегося в это время среди немецкого населения.
Хотя часть тех, кто в эти дни наложил на себя руки, и относилась к группе национал-социалистических функционеров, боявшихся возмездия, большая часть жертв относилась к далеким от политики слоям граждан. В Карлсбаде и Брюксе, например, случаи самоубийств исчислялись сотнями. Под впечатлением бесчинств, прежде всего изнасилований женщин и девушек, целые семьи выбирали смерть".
Многие женщины-беженцы и местные немки долгое время жили в укрытиях, чтобы избежать насилия. Как сообщала фрау Мария Хюбнер из Ригерсдорфа, округ Печау, она с несколькими женщинами пряталась на чердаке, на который можно было забраться только по одной лестнице. Женщины застелили свое убежище подушками и матрасами. Там они жили и спали много недель.
Многие беженцы из Силезии после капитуляции были изгнаны чехами из страны. Они двинулись по дороге, по которой прошли несколько недель назад. Над ними пронеслись грабежи и позор, теперь на всем долгом пути их снова ожидали насилие, нужда и нищета. Многие оставшиеся или удерживавшиеся в Чехословакии силезцы стали жертвами или свидетелями мести чехов немцам, принимавшей формы неприкрытой, порой изощренной жестокости и унижения.
Так, в моравском местечке Шрайбендорф, "когда дети выбежали из школы, на улице раздался звон. Приближалось необычное шествие. Впереди – гласный обшины с колоколом, за ним – немецкий полицейский в безупречной форме со всеми знаками отличия и наградами. Руки его были связаны за спиной.
С рук до ножных кандалов, позволявших делать лишь мелкие шажки, свешивалась цепь, которой привязывают коров. Закованного сопровождали вооруженные чехи, которые вели его к родному дому. Чех зашел в дом, и жена полицейского выставила миску с едой на лестницу, ведущую к входной двери. Закованный встал перед миской на колени, и был вынужден есть из нее, как животное. Так как он долгое время не брился, еда повисала у него на щетине бороды, и мужчина имел жалкий вид".
Силезцы, как и их судетские земляки, вынуждены были ежедневно строиться на рыночной площади для развода на работы. "Там подолгу на солнцепеке стояли усталые, дрожащие старики, кричащие дети, запуганные женщины и безмолвно ожидающие мужчины, пока, наконец, не объявляли, зачем сегодня здесь нужно стоять. Но самым ужасным были публичные расстрелы на рыночной площади, на которых должны были присутствовать все немцы: от мала до велика.
После казни из присутствующих отбирались немецкие женщины. Они должны были грузить казненных на телеги и мыть мостовую от крови. Публичные казни на рыночной площади продолжались двенадцать дней подряд". Но многие изголодавшиеся, ограбленные беженцы в Богемии и Моравии и по пути, ведущему из Чехословакии, узнали и доброту многих солдат Красной Армии.
Солдаты советской армии в Чехословакии
Некоторые красноармейцы делились своим хлебом, некоторые приносили мясо, некоторые защищали от притеснений со стороны чехов. Коммерсант доктор Ласман из Троппау писал: "Русские были немного зловещими. Никогда невозможно было понять, чего от них ждать. Но и они иногда приходили на помощь. Даже при бесчинствах чехов. То, что они забирали, было военной добычей. Но чехи, которые жили с нами и против нас не воевали, отбирали у нас все".
Произошло нечто противоречащее смыслу и на первый взгляд невообразимое: немцы в Судетской области, в Богемии и Моравии, во всей Чехословакии хотели, чтобы вернулись русские солдаты, от которых они терпели грабеж и насилие.
Научная комиссия Федерального правительства писала: "Хотя поведение красноармейцев оставалось непредсказуемым и переживания советского вторжения не забылись, уже в первые месяцы после окончания войны можно утверждать, что очень часто русские солдаты выступали защитниками и помощниками преследуемых. Чем сильнее чехи выступали проводниками политики возмездия в отношении судетских немцев, тем положительнее можно расценивать поведение советских солдат, и это подтверждают сообщения". Свидетель Вильгельм Миттаг, которого заставили работать вместе с пленными немецкими солдатами, сообщал Научной комиссии: «Один пленный достал из посеребренного портсигара сигарету. С дороги это увидел чех, подскочил к военнопленному, отобрал у него портсигар, кулаком несколько раз ударил его по лицу и обругал пленного. Русский часовой заметил это, подошел с автоматом наперевес к чеху и заставил его вернуть портсигар пленному. Потом он дал чеху пинка ногой и сказал: "Это – немецкий солдат, а ты – свинья!"
30 мая 1945 года выдался прекрасный теплый день. Люди в большом моравском городе Брно удобно разместились у открытых окон. Многие жители сидели, свесив ноги, на стенах палисадников. Они смеялись. Повсюду из радио и проигрывателей доносилась музыка. Чехи ждали события, которое еще никогда не происходило и которого больше никогда не будет в городе Брно, – вывода немцев.
И вот по улице началось шествие женщин, мужчин и детей. На спинах они несли рюкзаки, в руках – сумки и чемоданы. Перед собой они катили детские коляски и ручные тележки. У домов Брно слышались удары плетей и раздавались злобные нетерпеливые выкрики: "Быстрей, быстрей!". Из-за этого люди в колонне спотыкались и спешили, дети плакали. "Скорее, скорее!". Более 20 тысяч в тот весенний вечер должны были покинуть город, охраняемые и подгоняемые чешскими солдатами и милиционерами, за плечами у которых были карабины и автоматы, а в руках – плетки.
Поверх голов идущих гремели выстрелы. Быстрее, быстрее! И снова выкрики: "Быстрей, говорю, ты, старая кошелка!". Крики чешских зрителей с тротуара: "Смотрите, они то же самое делали с евреями!". Колонна шла на юг к австрийской границе. Но когда австрийцы увидели, кто подошел к ним в дождь по грязи и лужам, то закрыли границу.
Двадцать тысяч немцев из Брно не могли пройти в Австрию, но и домой их не пускали. Чехи загнали немцев в Порлиц, в бараки и в помещение элеватора без окон. Часть мужчин, женщин и детей должна была проводить дни и ночи под открытым небом. Голодающие искали в земле картошку, которая не была собрана в прошлом году. Воду они пить не могли – свирепствовал паратиф.
После трех недель пребывания в лагере чехи погнали выживших женщин и детей дальше – сначала в женскую тюрьму, потом опять к австрийской границе. На этот раз австрийские пограничники пустили изгнанников в страну. Марш смерти немцев из Брно был прологом того, что происходило весной и летом 1945 года во многих городах Чехословакии и Судетской области и часто сопровождалось еще худшими условиями.
Колонна несчастных, выведенная из Брно в Австрию, стала авангардом целого народа, измученного, избитого, вышвырнутого со своей родины, из своих дворов и домов. Цель чехов состояла в том, чтобы изгнать немцев из внутренних районов Чехословакии и Судетской области, где они жили более 700 лет.
Сталин и союзники полностью поддерживали политику выселения судетских немцев в Германию, не только немцев, которые сотрудничали с нацистами против Чехословацкой республики, но и всех немцев без исключения. Ценой была передача Чехословакии под влияние Советского Союза, с помощью которого это решение могло быть проведено. К одежде немцев должен быть пришит большой кусок белой ткани – таким летом 1945 года был опознавательный знак немцев в Чехословакии.
Чешские власти под угрозой наказания приказали всем немцам в стране носить белую или желтую повязку на рукаве или пришить к своей одежде кусок белой материи, на которой должна быть написана большая буква "К" ("немец"). Этот опознавательный знак отдавал немецких мужчин, женщин и детей на произвол и преследование и позволял чехам контролировать, придерживаются ли немцы предписаний, запрещавших им пользоваться общественным транспортом, посещать кино и рестораны.
Так как немцам было запрещено иметь в собственности велосипеды, они должны были ходить только пешком. Кроме того, им было запрещено в городах и деревнях ходить по тротуарам. Их место было в грязи на обочине дороги. Научная комиссия пишет: "Эти дискриминационные и унизительные меры, направленные против немцев, исходили из идеи коллективной вины и ответственности. Большая часть из них была перенята из нацистской политики в отношении евреев и оправдывалась ею".
Научная комиссия отмечала: "Так как из Судетской области и из соседней Силезии в одно и то же время в Саксонию устремились сотни тысяч изгнанных, там сосредоточились огромные массы людей. Фантастические слухи усиливали растерянность толпы, которая, страдая от голода и болезней, без плана и цели перемещалась от одного населенного пункта к другому. Некоторые потеряли здесь последнее спасенное имущество из-за мародерства советских солдат".
Только за первые три месяца после войны чехи изгнали из страны около 800 тысяч судетских немцев. В дома, квартиры и крестьянские усадьбы немцев в Судетах вселились чехи. Иногда это были соседи, иногда они приезжали издалека, не имея с собой ничего, кроме картонной коробки или чемодана.
Немцам они часто не давали времени даже упаковать чемодан. Под произвольное лишение немцев собственности чешское правительство подвело юридические основания: уже через пять недель после капитуляции немецкого вермахта оно отдало распоряжение, что принадлежащий немцам сельскохозяйственный инвентарь отчуждается и подлежит передаче чешским и словацким жителям.
Научная комиссия Федерального правительства писала: "Радикальные законы об отчуждении собственности написаны уже языком коммунистической революции. Только направлены они были не против классового врага, в духе крайнего национализма – против национального врага. Его предстояло уничтожить экономически.
В первые месяцы после перемирия вряд ли могла быть речь об организованном и контролируемом чешском выезде и заселении Судетской области уже потому, что большая часть первых переселенцев совсем не хотела оставаться на жительство в приграничных районах. Административные меры, частный произвол, грабежи и разбой часто не имели друг от друга особых отличий".
Расстрелянные чехами немцы
В середине 1945 года, через несколько недель после капитуляции, положение судетских немцев представлялось таким образом: существенная часть их была изгнана, вторая часть еще оставалась в квартирах и домах, в которых жила в конце войны, третья, значительная часть немцев была помещена в лагеря, которые пражские власти сначала назвали концентрационными лагерями, а потом переименовали в лагеря для интернированных, рабочие и сборные лагеря.
В лагерях чехи ввели систему мучений и произвольных убийств. Чаще всего комендантами лагерей назначали чехов, которые пострадали от национал-социалистов в концентрационных лагерях, иногда это были уголовники. Одни утоляли свою жажду мести, другие – ненависть к немцам, даже к психически ненормальным и к уже пострадавшим от войны. Чехи сажали в свои лагеря и тех немцев, которых в установленном порядке отпускали из американского или русского плена и отправляли домой. Их снимали с поездов, арестовывали на квартирах, разрывали их документы об освобождении и отправляли на принудительные работы.
Научная комиссия пишет о состоянии лагерей в 1945 году: "Из-за переполненности лагерей, примитивной санитарии, не поддающейся описанию, распространения паразитов, отсутствия условий для гигиены начавшиеся эпидемии унесли много жертв среди ослабленных заключенных. И здесь особенно высокой была смертность среди новорожденных, детей младшего возраста и стариков, которых не посылали на работы вне лагеря, поэтому возможность добыть себе дополнительное питание у них отсутствовала".
В лагере Терезиенштадт, где во время войны эсэсовцы содержали заключенных евреев, чехи теперь разместили немцев. Среди людей, пострадавших в 1945 году в Терезиенштадте от чешской власти, был также один еврей. Он писал о немцах, которых теперь мучили на том же месте, где его единоверцев подвергали террору и уничтожению: "Определенно среди них были некоторые провинившиеся за время оккупации. Но многие, в том числе дети и подростки, были заперты здесь только из-за того, что они были немцами. Только потому, что они немцы?..
Предложение звучит пугающе знакомо; только слово "евреи" заменено на "немцы". Из лагерей и из городков чешские предприятия, чешские власти и чешские крестьяне получали самую дешевую рабочую силу, которая у них была когда-либо: немецких женщин, немецких мужчин и детей старше 14 лет. Немцев строили рядами, затем появлялись крестьяне и руководители предприятий. Они осматривали телосложение, щупали мускулатуру, часто даже заглядывали в рот мужчинам и женщинам, чтобы по зубам определить состояние здоровья, а потом уводили людей на тяжелые работы.
Немецкие женщины и дети пропалывали поля, окучивали свеклу и картошку, убирали урожай, размалывали зерно в крупу, работали в сырости и холоде, в разорванной одежде и чаще всего без обуви. Чешские хозяева часто не давали им хлеба, гоняли их до полного измождения, а некоторые крестьяне отправляли на ночь в свиной хлев людей, которые работали на них целыми днями. Многие немцы, которых после дневной работы пригоняли в лагерь, спали на гнилой соломе прямо в одежде, и у многих не было ни пальто, ни одеяла, чтобы ночью хоть чуть-чуть согреться. Бесправие немцев, их унижение и подавление не ограничились только летом 1945 года. Они продолжались еще долго. Во многих местах, из которых уже были изгнаны немцы, чехи искореняли любую память о том, что здесь когда-то жили немцы.
На кладбищах убирали могильные камни с немецкими именами, могильные плиты разбивали ломами, склепы, где покоился прах немцев, сносили. Осенью и зимой 1945 года тысячи судетских немцев хотели спасти от чехов хоть часть своего личного имущества и переправить его за границу в Баварию. Но это удавалось только тем людям, которые жили в городах и деревнях вдоль границы, знали все дороги и тропинки, леса и укромные уголки.
Крестьяне перегнали сначала в Баварию свой скот, а позднее, запрягали темными ночами лошадей в тяжело груженные повозки и гнали их галопом по проселочным дорогам в безопасную американскую оккупационную зону. Судетские немцы, которые в те зимние месяцы, рискуя здоровьем и жизнью, хотели спасти то немногое, что еще оставалось из их имущества, хорошо помнили об изгнании немцев из Богемии и Моравии летом 1945 года: тогда многих из их земляков, с одной сумкой в руках, иногда босых, одетых в один рабочий халат или спецовку, сажали в лагерь или гнали в советскую оккупационную зону.
Тогда Потсдамская конференция "Большой тройки", завершившаяся 2 августа 1945 года, определила в статье XIII своего соглашения, что выселение немцев из Чехословакии, так же как из Венгрии и Польши, должно проходить "упорядоченным и гуманным образом". Впрочем, правительство в Праге в этом определении видело в первую очередь препятствие к осуществлению своих целей, заключавшихся в том, чтобы как можно быстрее очистить страну от немцев.
В сентябре 1945 года лондонский журнал "Экономист" писал: "Хотя Потсдамские заявления требуют прекратить неупорядоченное и бесчеловечное массовое изгнание немцев, насильственное перемещение из восточно-немецких провинций продолжается... Изгнание трех с половиной миллионов судетских немцев из Чехословакии также будет продолжено.
Совет министров иностранных дел должен положить конец этой потрясающей трагедии. Миллионы изгнанных остаются практически без крова и пищи. Пригодные для жилья районы городских центров уже переполнены их наплывом, а сельская местность может принять лишь ограниченное количество. Поэтому неизбежно миллионы умрут от голода и измождения. Само собой разумеется, что немцы заслужили кару, но не мучения подобного рода, Если поляки и чехи хотят считать себя более цивилизованными, чем нацисты, то должны немедленно прекратить изгнание".
В ноябре 1945 года Союзнический контрольный совет пришел с чехами к соглашению о порядке изгнания: 2,5 миллиона немцев должны были покинуть свою родину в Судетской области и других районах Чехословакии: 1750 тысяч "переселенцев", как их цинично назвали для смягчения слуха, должны были отправиться в американскую зону, а 750 тысяч – в советскую.
И тут выяснилось, насколько правы были те судетские немцы, которые использовали те осенние и зимние ночи для перевозки своего движимого имущества за границу в Баварию, поскольку соглашение победителей с чехами разрешало изгнанникам брать с собой лишь необходимую одежду, багаж весом тридцать-пятьдесят килограммов и тысячу рейхсмарок на человека, то есть то, что на них надето, и то, что человек может унести в рюкзаке, и денег столько, сколько в те времена стоил блок сигарет.
Часто чехи продолжали удерживать немецких мужчин только потому, что им требовалась рабочая сила. Женщин и детей отправляли в Германию, в результате такого произвола разлучались семьи. Научная комиссия Федерального правительства отмечала: "Под впечатлением чешской политики, направленной на лишение прав, лишавшей немцев любых условий дальнейшего проживания в Чехословакии, большинство немецкого населения Судетской области временно воспринимало выселение не как тяжкий груз, а как избавление от невыносимого угнетения.
В их сознании выселение отступало назад по отношению к переживаниям бесправия, жалкого существования на чердаках, закутках и всевозможных лагерях, по отношению к унижениям всякого рода. Чешская система преследования разрушила у немцев ощущение родины прежде, чем они должны были ее покинуть".
Регулярно наступали дни, когда люди в сборных лагерях должны были прощаться с друзьями и знакомыми: одни уезжали в Германию, другие должны были оставаться. Чехи делили людей в лагерях на группы по тридцать человек, из сорока таких групп, то есть 1200 человек, составляли эшелон. Каждой из этих групп давали номер вагона, в котором их будут вывозить, в каждом вагоне определялся старший по вагону, для каждого эшелона – старший по эшелону. Затем наступал час убытия.
Немцы должны были складывать свой багаж на лагерной улице. Его помечали номером группы. Подъезжали грузовики, на них складывали багаж, и они доставляли его к поезду. Потом поступал приказ: "К маршу строиться". Немцы группами собирались у бараков, пока не выходили все 1200 человек. Как бы немцы ни хотели избавиться от притеснений и ненависти со стороны чехов, момент, когда они, скучившись в товарных вагонах, отправлялись со станции, был для них очень болезненным. Потеря родины, невозвратимость всего, ради чего они жили и работали, были окончательными. Женщины плакали, мужчины отворачивались, чтобы скрыть свое волнение. Некоторые, утешая, клали руки на плечи соседей, сами нуждаясь в утешении.
Первый из товарных поездов, перевезший людей с их родины в Богемии и Моравии в американскую оккупационную зону, прибыл в Фурт 25 января 1946 года. За ним ежедневно следовали по четыре поезда, в каждом из которых было по 1200 человек. То есть ежедневно почти 5000 человек, 35 тысяч человек в неделю, более 140 тысяч человек в месяц.
Немцы покидают Чехословакию
За первые три месяца изгнания в 1946 году на запад было перемещено уже около полумиллиона судетских немцев, столько, сколько проживает в таком крупном городе, как Дортмунд или Эссен. Поезда с изгнанными немцами шли на запад в течение весны, лета и осени. Сначала по четыре эшелона по 1200 человек в каждом в день, потом шесть поездов ежедневно, потом снова по четыре поезда в день – целый народ в товарных поездах. В 1946 году на железнодорожные станции в американской оккупационной зоне из Чехословакии прибыли 1111 поездов с 1 183 370 немцами. В том же году в советскую оккупационную зону с территории Чехословакии было отправлено 750 тысяч немцев. Десятки тысяч из них после недолгого пребывания там отправились дальше в оккупационные зоны западных держав.
В конце 1946 года почти все немцы были выселены с территории Судетской области. В последующие годы в Германию было отправлено еще несколько десятков тысяч немцев. Как определила Научная комиссия Федерального правительства, переселению из Чехословакии было подвергнуто почти три миллиона человек. Судьба более 200 тысяч немцев, проживавших на территории современной Чехословакии, осталась неизвестной.
Никто не знает, что с ними стало. Научная комиссия Федерального правительства писала: "Предполагается, что эта цифра отражает приблизительное число прямых и опосредованных жертв чешской политики возмездия и изгнания... Ни в одном из государств Восточной и Центральной Европы, из которых происходило изгнание, лишение прав, собственности и изгнание немцев не проводилось с таким однозначным усилением коммунизма, как в Чехословакии.
Некоммунистические силы чешского народа, принимавшие участие в этой политике, давно уже сами попали в жернова коммунистического режима". Изгнание немцев, столетия проживавших бок о бок с чешским народом в счастье и горе, не пошло ему на пользу: "перемещение" немцев стало прологом к прощанию с Западом".
Семьсот лет прошло с тех пор, как немцы населили Судетскую область, сделали землю плодородной, воздвигли церкви и города. Их потомкам не осталось ничего, кроме одежды, небольшого количества посуды и продуктов на несколько дней. В этой безнадежности они искали новое начало – и они нашли его, так же как и их товарищи по несчастью, лишенные домов и имущества и изгнанные из других стран: немецкое экономическое чудо стоит на плечах беженцев и изгнанных.
http://www.istpravda.ru/bel/pictures/2975/
