- Доброе утро, - сказал он, встав так, чтобы его всем было лучше видно и слышно. – Я знаю, у вас накопилось много вопросов. Все течет, все меняется, а перемены всегда пугают. Мне самому никогда не нравилось, когда начальство разыгрывало меня втемную. Напридумывают какой-то ерунды, а ты исполняй, причем никакого алгоритма или плана нет, ты же специалист – разберешься. Поэтому я только что выслал вам всю необходимую информацию. Там вы найдете схему действий, доработанные таблицы отчетности, чтобы сократить ваше время и избавиться от необходимости отвлекать вас от работы, чтобы что-то выяснить, сотрудникам других отделов. А главное, там все расчеты премии, которую вы получите. Заполняя отчеты, вы сможете наблюдать онлайн, на какую сумму из общего котла может рассчитывать каждый из вас. Чем вы так недовольны, давайте обсудим.

Рыжий парень, имя которого я не помнил, поднял руку и спросил:

- Можно я? – дождавшись, одобрительного кивка он продолжил. – Вы хотите переложить на нас работу, которой до этого занимался целый отдел. Да, вы согласны за нее доплачивать, еще бы, - остальные поддержали его одобрительным гулом, - но я продаю. Мне это нравится и не хочется заниматься бумагами. Пока я буду с этими договорами и актами возиться, потеряю время, которое мог потратить на продажи. Во-первых, вы заставляете меня заниматься тем, что мне не очень надо, во-вторых, фирма теряет деньги, потому что я не продаю, а оформляю. Что в этом хорошо?

- В таком контексте ничего хорошего нет, - улыбнулся Алексей. – Поэтому, несколько человек из отдела ведения договор будут переведены сюда. Они будут заниматься тем, к чему привыкли, а вы продавать. То есть, вы можете вообще с этой работой не сталкиваться, передав всю информацию после сделки им. В то же время, если чувствуете, что в этом месяце лично у вас с продажами не очень, или если нужны дополнительные деньги, то сможете сами вести свои договора. Но не в ущерб продажам, конечно. Что касается отчетности – она необходима, чтобы равномерно распределять нагрузку, вовремя находить проблемные моменты и заканчивать квартал в спокойном ритме без эксцессов. Никто не просит от вас развернутых сочинений на десять страниц о том, как эффективно прошел ваш день. Чтобы заполнить таблицу для еженедельного отчета вам потребуется полчаса, то есть по шесть минут в день. Вы способны выкроить шесть минут, или надо вводить жесткий контроль рабочего времени с учетом всех перекуров, чаепитий и задержках на обеде?

Отдел начал перешептываться, и в общем гомоне можно было различить неуверенные ответы:

- Шесть минут найдем.

- Еще курить по времени не хватало.

- Лучше отчет, чем тотальный контроль.

- Я правильно понял, - снова спросил рыжий, - что могу продавать, а все остальное скинуть на тех, кто придет из расформированного отдела?

- Продавать и вести свою отчетность, - кивнул Алексей. – Только давайте договоримся сразу, а то я смотрю, тут у некоторых глаза от жадности заблестели. Те, кто придут из другого отдела такие же люди, как и вы. Не ваша прислуга, не отщепенцы, а, на секундочку, лучшие из имеющихся там специалистов. И скидывать им всякий геморрой, оставляя себе все сливки, не получится. Я буду за этим строго следить и наказывать за подобные махинации рублем. Хотите вести проекты – отлично, но без выбора, типа: «этот я веду, а этот не веду, потому что он проблемный». Мысль ясна?

- Как по мне, так пусть все ведут, - усмехнулся рыжий, - остальные сами за себя решат.

Коробков подошел к смотревшей на него с презрением Нине и тихо зашептал, но так, чтобы находящиеся рядом услышали:

- Мне не нужен начальник отдела, за которого надо выполнять его работу, - он обернулся и посмотрел на рыжего. – Благо претендентов на ваше место, которые не будут на меня орать, предостаточно.

Она покраснела и набрала в грудь воздух, но отвела глаза от пристального взгляда Алексея и кивнула. После этого Нина предприняла несколько попыток обсудить сложившуюся ситуацию с шефом, но директор был непреклонен и в дела зама не лез.

Следующие месяцы были тяжелыми. Все привыкали к новым условиям, всплывали не учтенные изначально ситуации, требовавшие немедленного реагирования и включения в инструкции. Алексей постоянно что-то менял и дорабатывал, торчал в офисе с утра до вечера, но через полгода после того, как он занял свою должность, эффективность работы продемонстрировала положительную динамику. Шеф признал заслуги Коробкова и повысил его зарплату до оговоренного уровня.

Мы с Алексеем продолжали общаться, но, в основном, по рабочим вопросам. Наши взаимоотношения уже не были прежними, после того разговора, закончившегося полетом бутылки коньяка через весь кабинет. Не могу сказать, что новый зам был неправ, но отношения внутри отдела поменялись. Эффективность была на высоте, контроль упрощен в разы, при этом специалисты перестали быть одной семьей. Они стали сборищем индивидуалистов, делающих общее дело. Конечно, все еще помогали друг другу в конце квартала, чтобы получить премию и обучали новичков – на это Коробковым была разработана своя инструкция, но что-то изменилось. Не было больше общих кофе-брейков, практически исчезли общие посиделки после вручения премий, да и вообще люди меньше стали общаться, стараясь больше сделать и больше заработать. Иногда выходило вообще забавно: не было свободных проектов, и специалисты расходились по домам после обеда, оставался только дежурный, в надежде взяться за что-то неожиданное, чтобы еще подзаработать.

Я уволился примерно через год после того, как новая система заработала, начав приносить дополнительную прибыль. Алексей служил отличным примером того, как можно подняться, если усердно работать. Он за два года стал заместителем директора, правда после этого месяцев шесть почти не спал, зато дальше проблем со сном не испытывал, занимаясь только текущими вопросами. А я засиделся. Не рассчитывая, найти где-то еще ту душевность, которая до нововведений была здесь, я просто пошел за деньгами. Устроился к одному из заказчиков, а несколько лет спустя перешел в смежную отрасль.

Отчасти мне было обидно, что Алексей так легко обошел меня в карьерном росте, но это была обида на себя. Если бы он не показал мне стимул двигаться дальше, то я так бы и сидел начальником техотдела до пенсии. Свое место я предложил Марату, но он отказался, сославшись на то, что принесет больше пользы как инженер. Ему не хотелось покидать свою зону комфорта, но, в отличие от меня, он это принимал и не испытывал по этому поводу угрызений совести. Он же посоветовал мне обратить свое внимание на Витю. Того самого Витю, который был далеко не самым талантливым исполнителем, но разбирался в проектах достаточно, чтобы осуществлять контроль и, главное, умел и любил общаться с людьми.

Когда я предложил должность ему, он был тронут и, как мне показалось, простил все обиды, которые накопились за последний год, ведь у него не получалось зарабатывать после проведения реформы столько же, сколько выходило раньше. Виктор согласился и стал исполняющим обязанности начальника отдела. Приставка «ИО» должна была пропасть, как только его бы утвердил Алексей.

Так получилось, что предложение о новой работе мне поступило, когда Коробков только ушел в отпуск. Поскольку он взял три недели, то мы так и не встретились до моего ухода. Я даже был рад этому, потому что боялся, что он найдет слова, чтобы уговорить остаться, затормозив тем самым мой карьерный рост.

Витя позвонил через пару недель, после моего увольнения и отчитался, что был утвержден. Никаких проблем или вопросов со стороны Коробкова не было. Его интересовал только результат, и новый начальник должен быть способен его обеспечить, а сомнений в моем выборе у него нет.

Я ждал, что Алексей тоже позвонит, ведь мы не попрощались, но он этого не сделал. Возможно, заместитель директора затаил обиду за то, что я ушел, не поставив его в известность. Понимаю, как это выглядело в его глазах: уходил в отпуск, когда не было никаких намеков, вернулся, а меня уже и след простыл. Я тоже ему не звонил, именно потому, что переживал, как это будет выглядеть: будто бы я извиняюсь, а просить прощения мне не за что – так сложились обстоятельства.

Через два года после этого компанию покинул и Алексей. Об этом мне сообщил Витя, с которым мы продолжали поддерживать связь. Я не удивился – Коробков был слишком деятельной натурой, чтобы остановиться на должности заместителя директора в компании средних размеров. Поднапрягся, перевел дыхание и рванул дальше. Единственное, что казалось мне странным так это то, что он спокойно сидел на одном месте в течение такого долгого срока, но когда я узнал, что он ушел на должность директора департамента в крупную корпорацию, все встало на свои места. Все это время он не сидел, сложа руки, а искал достойную его амбиций работу, имея прикрытую очень хорошим окладом должность.

Мы встретились лет через пять после этого совершенно случайно. Не зря говорят, что Москва – это большая деревня. У нас с братом есть традиция: каждые два-три месяца мы встречаемся только вдвоем в каком-нибудь пивном баре и ведем задушевные разговоры. Обсуждаем то, о чем не станешь говорить с кем попало, и до чего не доходят разговоры во время больших семейных застолий.

В это раз брат сильно опаздывал, и я уже заказал вторую кружку пива. Меню было изучено досконально, а желудок урчал, требуя немедленного заказа. Я не беспокоился, понимая, что его могли задержать на работе, несмотря на пятничный вечер. Вдруг зазвонил телефон, и брат извиняющимся голосом сообщил, что не сможет прийти. У его младшего, которому еще не было и года, поднялась высокая температура, жена вызвала неотложку, и он на всех парах мчится домой.

Я расстроился, зная, насколько мнительной бывает его супруга, но не подал виду. В таких вопросах лучше перебдеть, чем недобдеть. Аппетит пропал, я расплатился за пиво, и собрался домой. Выходя из бара, я нос к носу столкнулся с Алексеем. Он в компании пяти мужчин проходил мимо и чуть не врезался в меня. Извинившись, он продолжил свой путь. Я был уверен, что это он, набравший пару лишних килограммов, поседевший, но он. Неужели он не узнал меня?

Как только я собрался окликнуть его, Алексей остановился, не обращая внимания на призывы своих попутчиков, обернулся и, посмотрев на меня, расплылся в улыбке, которую ни с чем не перепутаешь.

- Егор! Едрить-колотить! Сколько лет сколько зим! – радостно прокричал он и, расставив руки в стороны, пошел обниматься.

Как только он приблизился, я понял, что он уже вовсю наслаждается пятничным вечером в отличие от меня. Мы перекинулись парой дежурных фраз, а потом его позвали друзья. Я собрался попрощаться, но Алексей не собирался меня отпускать.

- Я сегодня закрыл крупный контракт, получил охрененную премию, так что угощаю. И ты идешь с нами! – он схватил меня с рукав и потянул за собой. – Пойдем, с мужиками познакомлю, они отличные ребята я их полжизни знаю.

- Нет, вы отдыхайте, чего я буду лезть в вашу компанию? Давай как-нибудь в другой раз, а сейчас мне домой надо, - попытался я вырваться из его крепких рук.

- Другого раза может и не быть, пойдем! - продолжал улыбаться он. Вдруг он остановился, ослабил хватку, серьезно посмотрел на меня и добавил уже другим тоном: - Пятничный вечер, ты один на улице, где, кроме кабаков, ничего нет. И ты трезвый. Значит, твои планы обломались, но ты же знаешь: ничто никогда не идет по плану. Сейчас ты можешь свалить домой и рыдать там полночи в подушку или плюнуть в морду этой сучке, судьбе, и отлично провести время. Вот посмотри мне в глаза и скажи, что не планировал выпить сегодня.

Я его не узнавал. Речь, повадки – все изменилось за те годы, что мы не виделись. Складывалось такое ощущение, что передо мной чужой человек со знакомыми чертами лица, но его умение читать меня, как раскрытую книгу осталось, а, значит, человек тот же самый. К тому же у меня появился шанс узнать что-то о его личной жизни, о том, что он так тщательно скрывал, когда мы работали вместе. Сколько, он сказал, знает этих мужиков? Полжизни – отлично.

- Выпить, но не нажираться, - ответил я, наконец, улыбнувшись.

- Чего обещать не могу – того не могу, - ответил он, обнажая белые, явно сделанные, зубы.

Он познакомил меня с друзьями и через пять минут мы уже сидели за столом в каком-то ресторане. Мои переживания на тему того, что я окажусь лишним, и ребята будут стесняться нового человека в своей компании, оказались беспочвенны. Они приняли меня без вопросов, после того, как Алексей представил меня: «Это мой друг – Егор». Я не запомнил всех по именам, но обратил внимание, что один из них едва заметно прихрамывал, когда мы поднимались на второй этаж – подальше от живой музыки. Наверняка это был тот, кто когда-то сильно повредил ногу, но уточнять я не стал. Обстановка была непринужденной, а разговоры, откровенные и прямые, содержали много пошлых шуток. Я не помню, когда смеялся так много, как в этот вечер. Многих приколов я сначала не понимал, потому что они уже были устоявшимися и связаны с событиями прошлых лет, но ребята объясняли суть, чтобы я не чувствовал себя чужаком.

Алексей, которого я помнил как очень сдержанного и интеллигентного человека, оказался очень забавным персонажем вне пределов офиса. Он умудрялся юморить над самыми простыми вещами. Его друзей, которых он знал еще с институтских времен, ничуть не удивляло его поведение. Из чего я сделал вывод, что он был таким всегда, а на работе притворялся, постоянно сдерживал не только гнев, но и чувство юмора. В этом был резон, так как, например, я никогда не воспринимал весельчака Колю, на которого Алексей сейчас был похож, так же серьезно, как Коробкова.

За этот вечер я узнал о Леше больше, чем за годы совместной работы. У него было трое детей с небольшой разницей в возрасте. Две девочки-погодки и мальчик. Даже интересно, остановился бы он на трех, если бы последней снова оказалась девочка? Складывая в голове все, что услышал, я сделал вывод: Коробков начал активно искать работу, когда его жена забеременела. Ему действительно она была очень нужна. Этот странный поиск себя, казавшийся мне чем-то из ряда вон выходящим, был отброшен на второй план, и Алексей, стиснув зубы, работал, чтобы его семья ни в чем не нуждалась. Он с утра до вечера торчал в офисе, стараясь наладить новую систему, чтобы обеспечить детей. Прирост прибыли был важен для директора, перераспределение бонусного котла было важно для исполнителей, но для него была важна только карьера, чтобы близкие ни в чем не нуждались. Я очередной раз проникся к нему уважением. Алексей не причитал, как это делал Витя, а пахал, принося пользу компании, пусть это и не было основной целью его плана. Только сейчас я до конца понял его позицию относительно распределения премии. Он придумал историю о Марате, чтобы не рассказывать свою.

Мне вспомнился наш разговор на собеседовании о том, что можно ненавидеть свою работу, но быть продуктивным. Теперь, понимая, как он сдерживал себя все это время и как он весел вне работы, я не сомневался, что он ненавидел нашу работу. Возможно, ненавидит и нынешнюю, но продолжает делать свое дело, засучив рукава. В отличие от меня, мечтающего о том, чтобы коллектив был одной семьей, для него работа это просто возможность получать деньги, и как бы ты ее не ненавидел, нужно стараться, чтобы зарабатывать больше, ведь работа – это не вся жизнь.

Когда мы вышли из ресторана, я был уже прилично пьян. Ребята собирались продолжить в караоке, но у меня уже не было на это сил. Я попрощался со всеми, но Алексей задержался со мной, пообещав найти друзей позже. Он курил и смотрел на меня, пьяно ухмыляясь. Я чувствовал неловкость, не зная, что сказать.

- Слушай, Лех, как-то неправильно получается, ты за всех заплатил, а там… - начал я и полез в карман за кошельком, хоть и знал, что он откажется.

- Вот объяснял я тебе, объяснял, - отмахнулся он, - а ты так ничего и не понял. Это мои деньги. Я их заработал. Не украл, не откат получил, а заработал. И это мое дело, как их тратить. Захочу – машину куплю, захочу – пропью, а захочу – отдам на благотворительность. Ни тебе, ни моему начальству не должно быть дело до того, как я с ними поступлю. Понятно, что каждый может найти им лучшее применение, но только пусть он сначала их сам заработает, - он рассмеялся.

- Учитывая, сколько ты зарабатываешь, можно сказать, что ты, наконец, нашел себя? – задал я мучавший меня весь вечер вопрос.

- Нашел, - кивнул он, - только не в работе. Я столько всего перепробовал, а оказалось, что мое призвание – это быть отцом, - Алексей рассмеялся. – Можно было всю жизнь провести в поисках и так этого и не узнать. Мне нравится помогать девчонкам с уроками, играть в конструктор с сыном. Возить их на всякие кружки и секции. Обсуждать все это с ними. Посещать музеи, парки, зоопарки. Рассказывать им обо всем, штудируя полночи интернет, чтобы сделать экскурсию интересной. Мне нравится общаться с ними, и я с грустью думаю о том, что переходный возраст не за горами, - он крепко затянулся. – Знаешь, иногда я просыпаюсь ночью в холодном поту от страха, что потеряю ту связь, которая есть у нас сейчас. А работа, заставляющая каждый день взаимодействовать меня со скучными и глупыми людьми – это мелкая неприятность. Ради семьи можно потерпеть и не такое, лишь бы платили.

Он подтвердил мои предположения, и я решил сменить тему разговора:

- Приятно было увидеть тебя, а в естественном ареале обитания тем более. Круто, что ты, наконец, снял маску.

- Думаешь, я такой? – нахмурился он. – Это просто еще одна маска, для друзей. Ее легче носить, чем рабочую, тем более что так собираемся мы от силы раз-два в год, но это тоже маска. К утру я заселюсь в гостиницу, отосплюсь, а завтра вечером пойду в ресторан с женой, для которой у меня припрятана своя маска. Воскресенье – папин день, супруга займется своими делами, а у нас с детьми запланирована поездка в батутный центр. Для них я надену другую маску. Они никогда не видели меня таким, как сегодня и не догадываются о моей рабочей маске. Думаю, что меня настоящего уже давно нет, есть только набор масок, которые я меняю. Другое дело, что какие-то я надеваю с радостью, а какие-то с грустью. Они сильно давят, но необходимы для защиты.

Только сейчас я понял, что он говорит и ведет себя совсем не так, как делал это в присутствии друзей. Такая наглядная демонстрация его рассуждений о масках впечатляла. Я был с ними не согласен и старался всегда быть собой, но его подход имел право на существование. Я смотрел на него и видел не успешного веселого мужчину, а несчастного человека, так и не нашедшего себя, но сумевшего с этим жить. Та отдушина, которую он нашел в детях, позволяла ему двигаться вперед, а это уже немало.

Мое такси подъехало. Я протянул руку, чтобы попрощаться, но Алексей схватил меня в охапку, крепко обнял и сказал:

- Спасибо, что поверил в меня тогда, спасибо, что дал шанс. Не представляю, как бы все сложилось, если бы не ты. Телефон у меня старый, если когда-нибудь понадобится помощь – звони, не стесняйся.

Он отпустил меня и, не оборачиваясь, пошел в ту сторону, где скрылись его друзья. Я не эмоциональный человек, но это было так трогательно и искренне, что у меня накатывали слезы, когда я садился в такси. Всю дорогу до дома я думал о Коробкове. Больше он не был для меня тайной, которую хотелось раскрыть. Я искренне сочувствовал ему, но он перестал быть для меня примером. Усердие, с которым он отдавался работе, было похвальным, но его отношение к самой работе казалось мне чуждым. Мне всегда нравилось то, чем я занимался. Что-то больше, что-то меньше, но я не смог бы работать только ради денег. Ничего удивительного, что ему приходилось постоянно подавлять гнев, когда все вокруг было ему ненавистно.

Но было и то, чему я научился у Коробкова – это отношение к семье. Я стал больше времени проводить с детьми, отодвигая иногда работу на задний план. Когда мне предложили перспективную должность, требующую переезда в другой конец страны, я отказался, хотя раньше бы, наверное, согласился. Я не решился вырывать родных из привычной жизни ради стремительного скачка по карьерной лестнице. Мечтая о большем, я научился радоваться тому, что имею, и соотносил затраты с прибылью, в лучших традициях реформы, проведенной когда-то новоиспеченным заместителем директора.

Больше мы с Алексеем не встречались. Через пару лет после того вечера в ресторане мне позвонил Марат – они продолжали общаться все эти годы – и сообщил, что Алексей умер. Сердечный приступ прямо на работе. Пока приехала скорая, все уже было кончено. Марат считал, что Коробков себя загнал. Я же был уверен, что спрятанные эмоции все же прорвали барьер, который Алексей удерживал столько лет.

Ему было сорок пять, и он сгорел на работе, которую ненавидел. Марат звал меня на похороны, но я не пошел. Перевел денег, попросив передать супруге Алексея, и сослался на командировку. Как бы интересно мне не было взглянуть на нее и на его детей, я не хотел их видеть в такой день. А главное, я не хотел видеть его, лежащим в гробу с белым лишенным эмоций лицом. Пусть для меня он навсегда останется тем весельчаком в ресторане.

Когда-то он сказал мне, что мы с ним похожи больше, чем мне кажется, и теперь я это отчетливо понимал. Он ради детей тащил на своем горбу тяжелую ношу, я терпел гондона-начальника ради своего первенца. В отличие от него мне нравилось то, чем я занимался, но нередко случались ситуации, в которых я об этом забывал и не мог выкинуть из головы. Иногда из-за мыслей о работе я не мог уснуть, иногда просыпался за два часа до будильника и прокручивал в голове прошлые и будущие дни, приезжая в офис уже морально вымотанным. И нередко мне так же приходилось сдерживать чувства.

Я боялся закончить как Алексей. Не хотел оставлять семью на произвол судьбы, будучи сожранным работой. Жаль, что нельзя просто сказать себе: «Остановись, расслабься, не принимай все так близко к сердцу, оно же не железное», и это сразу начнет работать. Менять свое устоявшееся отношение к чему-либо – это тяжелый труд, но первый шаг я сделал – записался на йогу.

Традиционно OnceOnesUponATime специально для Пикабу

Как всегда буду благодарен за отзывы, замечания и конструктивную критику.