Серия «Как мой подчиненный стал моим начальником»

- Доброе утро, - сказал он, встав так, чтобы его всем было лучше видно и слышно. – Я знаю, у вас накопилось много вопросов. Все течет, все меняется, а перемены всегда пугают. Мне самому никогда не нравилось, когда начальство разыгрывало меня втемную. Напридумывают какой-то ерунды, а ты исполняй, причем никакого алгоритма или плана нет, ты же специалист – разберешься. Поэтому я только что выслал вам всю необходимую информацию. Там вы найдете схему действий, доработанные таблицы отчетности, чтобы сократить ваше время и избавиться от необходимости отвлекать вас от работы, чтобы что-то выяснить, сотрудникам других отделов. А главное, там все расчеты премии, которую вы получите. Заполняя отчеты, вы сможете наблюдать онлайн, на какую сумму из общего котла может рассчитывать каждый из вас. Чем вы так недовольны, давайте обсудим.

Рыжий парень, имя которого я не помнил, поднял руку и спросил:

- Можно я? – дождавшись, одобрительного кивка он продолжил. – Вы хотите переложить на нас работу, которой до этого занимался целый отдел. Да, вы согласны за нее доплачивать, еще бы, - остальные поддержали его одобрительным гулом, - но я продаю. Мне это нравится и не хочется заниматься бумагами. Пока я буду с этими договорами и актами возиться, потеряю время, которое мог потратить на продажи. Во-первых, вы заставляете меня заниматься тем, что мне не очень надо, во-вторых, фирма теряет деньги, потому что я не продаю, а оформляю. Что в этом хорошо?

- В таком контексте ничего хорошего нет, - улыбнулся Алексей. – Поэтому, несколько человек из отдела ведения договор будут переведены сюда. Они будут заниматься тем, к чему привыкли, а вы продавать. То есть, вы можете вообще с этой работой не сталкиваться, передав всю информацию после сделки им. В то же время, если чувствуете, что в этом месяце лично у вас с продажами не очень, или если нужны дополнительные деньги, то сможете сами вести свои договора. Но не в ущерб продажам, конечно. Что касается отчетности – она необходима, чтобы равномерно распределять нагрузку, вовремя находить проблемные моменты и заканчивать квартал в спокойном ритме без эксцессов. Никто не просит от вас развернутых сочинений на десять страниц о том, как эффективно прошел ваш день. Чтобы заполнить таблицу для еженедельного отчета вам потребуется полчаса, то есть по шесть минут в день. Вы способны выкроить шесть минут, или надо вводить жесткий контроль рабочего времени с учетом всех перекуров, чаепитий и задержках на обеде?

Отдел начал перешептываться, и в общем гомоне можно было различить неуверенные ответы:

- Шесть минут найдем.

- Еще курить по времени не хватало.

- Лучше отчет, чем тотальный контроль.

- Я правильно понял, - снова спросил рыжий, - что могу продавать, а все остальное скинуть на тех, кто придет из расформированного отдела?

- Продавать и вести свою отчетность, - кивнул Алексей. – Только давайте договоримся сразу, а то я смотрю, тут у некоторых глаза от жадности заблестели. Те, кто придут из другого отдела такие же люди, как и вы. Не ваша прислуга, не отщепенцы, а, на секундочку, лучшие из имеющихся там специалистов. И скидывать им всякий геморрой, оставляя себе все сливки, не получится. Я буду за этим строго следить и наказывать за подобные махинации рублем. Хотите вести проекты – отлично, но без выбора, типа: «этот я веду, а этот не веду, потому что он проблемный». Мысль ясна?

- Как по мне, так пусть все ведут, - усмехнулся рыжий, - остальные сами за себя решат.

Коробков подошел к смотревшей на него с презрением Нине и тихо зашептал, но так, чтобы находящиеся рядом услышали:

- Мне не нужен начальник отдела, за которого надо выполнять его работу, - он обернулся и посмотрел на рыжего. – Благо претендентов на ваше место, которые не будут на меня орать, предостаточно.

Она покраснела и набрала в грудь воздух, но отвела глаза от пристального взгляда Алексея и кивнула. После этого Нина предприняла несколько попыток обсудить сложившуюся ситуацию с шефом, но директор был непреклонен и в дела зама не лез.

Следующие месяцы были тяжелыми. Все привыкали к новым условиям, всплывали не учтенные изначально ситуации, требовавшие немедленного реагирования и включения в инструкции. Алексей постоянно что-то менял и дорабатывал, торчал в офисе с утра до вечера, но через полгода после того, как он занял свою должность, эффективность работы продемонстрировала положительную динамику. Шеф признал заслуги Коробкова и повысил его зарплату до оговоренного уровня.

Мы с Алексеем продолжали общаться, но, в основном, по рабочим вопросам. Наши взаимоотношения уже не были прежними, после того разговора, закончившегося полетом бутылки коньяка через весь кабинет. Не могу сказать, что новый зам был неправ, но отношения внутри отдела поменялись. Эффективность была на высоте, контроль упрощен в разы, при этом специалисты перестали быть одной семьей. Они стали сборищем индивидуалистов, делающих общее дело. Конечно, все еще помогали друг другу в конце квартала, чтобы получить премию и обучали новичков – на это Коробковым была разработана своя инструкция, но что-то изменилось. Не было больше общих кофе-брейков, практически исчезли общие посиделки после вручения премий, да и вообще люди меньше стали общаться, стараясь больше сделать и больше заработать. Иногда выходило вообще забавно: не было свободных проектов, и специалисты расходились по домам после обеда, оставался только дежурный, в надежде взяться за что-то неожиданное, чтобы еще подзаработать.

Я уволился примерно через год после того, как новая система заработала, начав приносить дополнительную прибыль. Алексей служил отличным примером того, как можно подняться, если усердно работать. Он за два года стал заместителем директора, правда после этого месяцев шесть почти не спал, зато дальше проблем со сном не испытывал, занимаясь только текущими вопросами. А я засиделся. Не рассчитывая, найти где-то еще ту душевность, которая до нововведений была здесь, я просто пошел за деньгами. Устроился к одному из заказчиков, а несколько лет спустя перешел в смежную отрасль.

Отчасти мне было обидно, что Алексей так легко обошел меня в карьерном росте, но это была обида на себя. Если бы он не показал мне стимул двигаться дальше, то я так бы и сидел начальником техотдела до пенсии. Свое место я предложил Марату, но он отказался, сославшись на то, что принесет больше пользы как инженер. Ему не хотелось покидать свою зону комфорта, но, в отличие от меня, он это принимал и не испытывал по этому поводу угрызений совести. Он же посоветовал мне обратить свое внимание на Витю. Того самого Витю, который был далеко не самым талантливым исполнителем, но разбирался в проектах достаточно, чтобы осуществлять контроль и, главное, умел и любил общаться с людьми.

Когда я предложил должность ему, он был тронут и, как мне показалось, простил все обиды, которые накопились за последний год, ведь у него не получалось зарабатывать после проведения реформы столько же, сколько выходило раньше. Виктор согласился и стал исполняющим обязанности начальника отдела. Приставка «ИО» должна была пропасть, как только его бы утвердил Алексей.

Так получилось, что предложение о новой работе мне поступило, когда Коробков только ушел в отпуск. Поскольку он взял три недели, то мы так и не встретились до моего ухода. Я даже был рад этому, потому что боялся, что он найдет слова, чтобы уговорить остаться, затормозив тем самым мой карьерный рост.

Витя позвонил через пару недель, после моего увольнения и отчитался, что был утвержден. Никаких проблем или вопросов со стороны Коробкова не было. Его интересовал только результат, и новый начальник должен быть способен его обеспечить, а сомнений в моем выборе у него нет.

Я ждал, что Алексей тоже позвонит, ведь мы не попрощались, но он этого не сделал. Возможно, заместитель директора затаил обиду за то, что я ушел, не поставив его в известность. Понимаю, как это выглядело в его глазах: уходил в отпуск, когда не было никаких намеков, вернулся, а меня уже и след простыл. Я тоже ему не звонил, именно потому, что переживал, как это будет выглядеть: будто бы я извиняюсь, а просить прощения мне не за что – так сложились обстоятельства.

Через два года после этого компанию покинул и Алексей. Об этом мне сообщил Витя, с которым мы продолжали поддерживать связь. Я не удивился – Коробков был слишком деятельной натурой, чтобы остановиться на должности заместителя директора в компании средних размеров. Поднапрягся, перевел дыхание и рванул дальше. Единственное, что казалось мне странным так это то, что он спокойно сидел на одном месте в течение такого долгого срока, но когда я узнал, что он ушел на должность директора департамента в крупную корпорацию, все встало на свои места. Все это время он не сидел, сложа руки, а искал достойную его амбиций работу, имея прикрытую очень хорошим окладом должность.

Мы встретились лет через пять после этого совершенно случайно. Не зря говорят, что Москва – это большая деревня. У нас с братом есть традиция: каждые два-три месяца мы встречаемся только вдвоем в каком-нибудь пивном баре и ведем задушевные разговоры. Обсуждаем то, о чем не станешь говорить с кем попало, и до чего не доходят разговоры во время больших семейных застолий.

В это раз брат сильно опаздывал, и я уже заказал вторую кружку пива. Меню было изучено досконально, а желудок урчал, требуя немедленного заказа. Я не беспокоился, понимая, что его могли задержать на работе, несмотря на пятничный вечер. Вдруг зазвонил телефон, и брат извиняющимся голосом сообщил, что не сможет прийти. У его младшего, которому еще не было и года, поднялась высокая температура, жена вызвала неотложку, и он на всех парах мчится домой.

Я расстроился, зная, насколько мнительной бывает его супруга, но не подал виду. В таких вопросах лучше перебдеть, чем недобдеть. Аппетит пропал, я расплатился за пиво, и собрался домой. Выходя из бара, я нос к носу столкнулся с Алексеем. Он в компании пяти мужчин проходил мимо и чуть не врезался в меня. Извинившись, он продолжил свой путь. Я был уверен, что это он, набравший пару лишних килограммов, поседевший, но он. Неужели он не узнал меня?

Как только я собрался окликнуть его, Алексей остановился, не обращая внимания на призывы своих попутчиков, обернулся и, посмотрев на меня, расплылся в улыбке, которую ни с чем не перепутаешь.

- Егор! Едрить-колотить! Сколько лет сколько зим! – радостно прокричал он и, расставив руки в стороны, пошел обниматься.

Как только он приблизился, я понял, что он уже вовсю наслаждается пятничным вечером в отличие от меня. Мы перекинулись парой дежурных фраз, а потом его позвали друзья. Я собрался попрощаться, но Алексей не собирался меня отпускать.

- Я сегодня закрыл крупный контракт, получил охрененную премию, так что угощаю. И ты идешь с нами! – он схватил меня с рукав и потянул за собой. – Пойдем, с мужиками познакомлю, они отличные ребята я их полжизни знаю.

- Нет, вы отдыхайте, чего я буду лезть в вашу компанию? Давай как-нибудь в другой раз, а сейчас мне домой надо, - попытался я вырваться из его крепких рук.

- Другого раза может и не быть, пойдем! - продолжал улыбаться он. Вдруг он остановился, ослабил хватку, серьезно посмотрел на меня и добавил уже другим тоном: - Пятничный вечер, ты один на улице, где, кроме кабаков, ничего нет. И ты трезвый. Значит, твои планы обломались, но ты же знаешь: ничто никогда не идет по плану. Сейчас ты можешь свалить домой и рыдать там полночи в подушку или плюнуть в морду этой сучке, судьбе, и отлично провести время. Вот посмотри мне в глаза и скажи, что не планировал выпить сегодня.

Я его не узнавал. Речь, повадки – все изменилось за те годы, что мы не виделись. Складывалось такое ощущение, что передо мной чужой человек со знакомыми чертами лица, но его умение читать меня, как раскрытую книгу осталось, а, значит, человек тот же самый. К тому же у меня появился шанс узнать что-то о его личной жизни, о том, что он так тщательно скрывал, когда мы работали вместе. Сколько, он сказал, знает этих мужиков? Полжизни – отлично.

- Выпить, но не нажираться, - ответил я, наконец, улыбнувшись.

- Чего обещать не могу – того не могу, - ответил он, обнажая белые, явно сделанные, зубы.

Он познакомил меня с друзьями и через пять минут мы уже сидели за столом в каком-то ресторане. Мои переживания на тему того, что я окажусь лишним, и ребята будут стесняться нового человека в своей компании, оказались беспочвенны. Они приняли меня без вопросов, после того, как Алексей представил меня: «Это мой друг – Егор». Я не запомнил всех по именам, но обратил внимание, что один из них едва заметно прихрамывал, когда мы поднимались на второй этаж – подальше от живой музыки. Наверняка это был тот, кто когда-то сильно повредил ногу, но уточнять я не стал. Обстановка была непринужденной, а разговоры, откровенные и прямые, содержали много пошлых шуток. Я не помню, когда смеялся так много, как в этот вечер. Многих приколов я сначала не понимал, потому что они уже были устоявшимися и связаны с событиями прошлых лет, но ребята объясняли суть, чтобы я не чувствовал себя чужаком.

Алексей, которого я помнил как очень сдержанного и интеллигентного человека, оказался очень забавным персонажем вне пределов офиса. Он умудрялся юморить над самыми простыми вещами. Его друзей, которых он знал еще с институтских времен, ничуть не удивляло его поведение. Из чего я сделал вывод, что он был таким всегда, а на работе притворялся, постоянно сдерживал не только гнев, но и чувство юмора. В этом был резон, так как, например, я никогда не воспринимал весельчака Колю, на которого Алексей сейчас был похож, так же серьезно, как Коробкова.

За этот вечер я узнал о Леше больше, чем за годы совместной работы. У него было трое детей с небольшой разницей в возрасте. Две девочки-погодки и мальчик. Даже интересно, остановился бы он на трех, если бы последней снова оказалась девочка? Складывая в голове все, что услышал, я сделал вывод: Коробков начал активно искать работу, когда его жена забеременела. Ему действительно она была очень нужна. Этот странный поиск себя, казавшийся мне чем-то из ряда вон выходящим, был отброшен на второй план, и Алексей, стиснув зубы, работал, чтобы его семья ни в чем не нуждалась. Он с утра до вечера торчал в офисе, стараясь наладить новую систему, чтобы обеспечить детей. Прирост прибыли был важен для директора, перераспределение бонусного котла было важно для исполнителей, но для него была важна только карьера, чтобы близкие ни в чем не нуждались. Я очередной раз проникся к нему уважением. Алексей не причитал, как это делал Витя, а пахал, принося пользу компании, пусть это и не было основной целью его плана. Только сейчас я до конца понял его позицию относительно распределения премии. Он придумал историю о Марате, чтобы не рассказывать свою.

Мне вспомнился наш разговор на собеседовании о том, что можно ненавидеть свою работу, но быть продуктивным. Теперь, понимая, как он сдерживал себя все это время и как он весел вне работы, я не сомневался, что он ненавидел нашу работу. Возможно, ненавидит и нынешнюю, но продолжает делать свое дело, засучив рукава. В отличие от меня, мечтающего о том, чтобы коллектив был одной семьей, для него работа это просто возможность получать деньги, и как бы ты ее не ненавидел, нужно стараться, чтобы зарабатывать больше, ведь работа – это не вся жизнь.

Когда мы вышли из ресторана, я был уже прилично пьян. Ребята собирались продолжить в караоке, но у меня уже не было на это сил. Я попрощался со всеми, но Алексей задержался со мной, пообещав найти друзей позже. Он курил и смотрел на меня, пьяно ухмыляясь. Я чувствовал неловкость, не зная, что сказать.

- Слушай, Лех, как-то неправильно получается, ты за всех заплатил, а там… - начал я и полез в карман за кошельком, хоть и знал, что он откажется.

- Вот объяснял я тебе, объяснял, - отмахнулся он, - а ты так ничего и не понял. Это мои деньги. Я их заработал. Не украл, не откат получил, а заработал. И это мое дело, как их тратить. Захочу – машину куплю, захочу – пропью, а захочу – отдам на благотворительность. Ни тебе, ни моему начальству не должно быть дело до того, как я с ними поступлю. Понятно, что каждый может найти им лучшее применение, но только пусть он сначала их сам заработает, - он рассмеялся.

- Учитывая, сколько ты зарабатываешь, можно сказать, что ты, наконец, нашел себя? – задал я мучавший меня весь вечер вопрос.

- Нашел, - кивнул он, - только не в работе. Я столько всего перепробовал, а оказалось, что мое призвание – это быть отцом, - Алексей рассмеялся. – Можно было всю жизнь провести в поисках и так этого и не узнать. Мне нравится помогать девчонкам с уроками, играть в конструктор с сыном. Возить их на всякие кружки и секции. Обсуждать все это с ними. Посещать музеи, парки, зоопарки. Рассказывать им обо всем, штудируя полночи интернет, чтобы сделать экскурсию интересной. Мне нравится общаться с ними, и я с грустью думаю о том, что переходный возраст не за горами, - он крепко затянулся. – Знаешь, иногда я просыпаюсь ночью в холодном поту от страха, что потеряю ту связь, которая есть у нас сейчас. А работа, заставляющая каждый день взаимодействовать меня со скучными и глупыми людьми – это мелкая неприятность. Ради семьи можно потерпеть и не такое, лишь бы платили.

Он подтвердил мои предположения, и я решил сменить тему разговора:

- Приятно было увидеть тебя, а в естественном ареале обитания тем более. Круто, что ты, наконец, снял маску.

- Думаешь, я такой? – нахмурился он. – Это просто еще одна маска, для друзей. Ее легче носить, чем рабочую, тем более что так собираемся мы от силы раз-два в год, но это тоже маска. К утру я заселюсь в гостиницу, отосплюсь, а завтра вечером пойду в ресторан с женой, для которой у меня припрятана своя маска. Воскресенье – папин день, супруга займется своими делами, а у нас с детьми запланирована поездка в батутный центр. Для них я надену другую маску. Они никогда не видели меня таким, как сегодня и не догадываются о моей рабочей маске. Думаю, что меня настоящего уже давно нет, есть только набор масок, которые я меняю. Другое дело, что какие-то я надеваю с радостью, а какие-то с грустью. Они сильно давят, но необходимы для защиты.

Только сейчас я понял, что он говорит и ведет себя совсем не так, как делал это в присутствии друзей. Такая наглядная демонстрация его рассуждений о масках впечатляла. Я был с ними не согласен и старался всегда быть собой, но его подход имел право на существование. Я смотрел на него и видел не успешного веселого мужчину, а несчастного человека, так и не нашедшего себя, но сумевшего с этим жить. Та отдушина, которую он нашел в детях, позволяла ему двигаться вперед, а это уже немало.

Мое такси подъехало. Я протянул руку, чтобы попрощаться, но Алексей схватил меня в охапку, крепко обнял и сказал:

- Спасибо, что поверил в меня тогда, спасибо, что дал шанс. Не представляю, как бы все сложилось, если бы не ты. Телефон у меня старый, если когда-нибудь понадобится помощь – звони, не стесняйся.

Он отпустил меня и, не оборачиваясь, пошел в ту сторону, где скрылись его друзья. Я не эмоциональный человек, но это было так трогательно и искренне, что у меня накатывали слезы, когда я садился в такси. Всю дорогу до дома я думал о Коробкове. Больше он не был для меня тайной, которую хотелось раскрыть. Я искренне сочувствовал ему, но он перестал быть для меня примером. Усердие, с которым он отдавался работе, было похвальным, но его отношение к самой работе казалось мне чуждым. Мне всегда нравилось то, чем я занимался. Что-то больше, что-то меньше, но я не смог бы работать только ради денег. Ничего удивительного, что ему приходилось постоянно подавлять гнев, когда все вокруг было ему ненавистно.

Но было и то, чему я научился у Коробкова – это отношение к семье. Я стал больше времени проводить с детьми, отодвигая иногда работу на задний план. Когда мне предложили перспективную должность, требующую переезда в другой конец страны, я отказался, хотя раньше бы, наверное, согласился. Я не решился вырывать родных из привычной жизни ради стремительного скачка по карьерной лестнице. Мечтая о большем, я научился радоваться тому, что имею, и соотносил затраты с прибылью, в лучших традициях реформы, проведенной когда-то новоиспеченным заместителем директора.

Больше мы с Алексеем не встречались. Через пару лет после того вечера в ресторане мне позвонил Марат – они продолжали общаться все эти годы – и сообщил, что Алексей умер. Сердечный приступ прямо на работе. Пока приехала скорая, все уже было кончено. Марат считал, что Коробков себя загнал. Я же был уверен, что спрятанные эмоции все же прорвали барьер, который Алексей удерживал столько лет.

Ему было сорок пять, и он сгорел на работе, которую ненавидел. Марат звал меня на похороны, но я не пошел. Перевел денег, попросив передать супруге Алексея, и сослался на командировку. Как бы интересно мне не было взглянуть на нее и на его детей, я не хотел их видеть в такой день. А главное, я не хотел видеть его, лежащим в гробу с белым лишенным эмоций лицом. Пусть для меня он навсегда останется тем весельчаком в ресторане.

Когда-то он сказал мне, что мы с ним похожи больше, чем мне кажется, и теперь я это отчетливо понимал. Он ради детей тащил на своем горбу тяжелую ношу, я терпел гондона-начальника ради своего первенца. В отличие от него мне нравилось то, чем я занимался, но нередко случались ситуации, в которых я об этом забывал и не мог выкинуть из головы. Иногда из-за мыслей о работе я не мог уснуть, иногда просыпался за два часа до будильника и прокручивал в голове прошлые и будущие дни, приезжая в офис уже морально вымотанным. И нередко мне так же приходилось сдерживать чувства.

Я боялся закончить как Алексей. Не хотел оставлять семью на произвол судьбы, будучи сожранным работой. Жаль, что нельзя просто сказать себе: «Остановись, расслабься, не принимай все так близко к сердцу, оно же не железное», и это сразу начнет работать. Менять свое устоявшееся отношение к чему-либо – это тяжелый труд, но первый шаг я сделал – записался на йогу.

Традиционно OnceOnesUponATime специально для Пикабу

Как всегда буду благодарен за отзывы, замечания и конструктивную критику.

- Меня в первую очередь интересует зарплата, а кабинет это вторично. Давайте подумаем об этом, после испытательного срока.

- Не скажи, - покачал головой шеф. – Тебе нужны полномочия, а, значит, статус. Кто тебя уважать будет, если ты посреди техотдела сидеть будешь. И это ни какой-то старческий понт, как вы, молодежь, можете подумать. Просто лучше в отдельном кабинете сидеть, когда на тебя Нинка орать будет, - он рассмеялся и добавил, - поверь мне. Давай так сделаем: вы с Егором идите, а мы с Палычем покумекаем, куда тебя определить можно. Скорого переезда не обещаю, но в течение месяца что-нибудь решим.

Когда мы заходили к Антону Игнатьевичу, Коробков был моим подчиненным, а когда вышли, я остался начальником отдела, а он стал заместителем генерального директора.

- Выходит, Алексей, не помню, как по батюшке, теперь я подчиняюсь вам? – съязвил я.

- Не парься, Егор, - ответил он, впервые обратившись на «ты», и широко улыбнулся, поддерживая мою шутку. – Не знаю, что из этого всего выйдет, но обещаю, что тебя я поддержу, и техотдел не пострадает, даже если я облажаюсь с остальным.

Вся его уверенность, которой он блистал всего пару минут назад, куда-то исчезла. Он осунулся и пошел дальше, склонив голову. Ему было страшно, но он не мог или не хотел стоять на месте. Он должен был двигаться вперед. Его толкали какие-то личные мотивы или комплексы, связанные с тем, что он потерял кучу времени и теперь обязан все наверстать.

Мне повезло: за неделю нашелся достойный кандидат на должность Коробкова. Алексей взял над ним шефство и старался помогать, но не делал за него работу, заставляя задерживаться по вечерам и постоянно учиться. Он поделился с ним своей системой, по которой, как я узнал, давно уже работал и Марат, и парень быстро втянулся.

Когда Палыч объявил о том, что у шефа новый заместитель, и фирму ждут серьезные перемены, сотрудники всех отделов напряглись. Отношения Алексея с ребятами не то, чтобы испортились, но стали отстраненными, особенно после его переезда в новый кабинет. Он все еще периодически обедал с Маратом и иногда принимал участие в наших чаепитиях, но былой сплоченности уже не было. Многие менялись при появлении «большого начальника» и держали при себе то, что могли бы сказать своему товарищу Лехе.

Так получилось, что я остался единственным другом Коробкова, тем единственным человеком, с которым он мог посоветоваться относительно своего плана. Шеф и Палыч, как и было оговорено, в его дела не лезли, ребята ничего не знали, а другие отделы вообще не понимали, что происходит. Я старался поддержать его. Во-первых, мне действительно нравилась затея, а, во-вторых, так я был в курсе всего, что будет происходить дальше, и хоть на что-то мог повлиять.

В конце квартала Алексей практически постоянно находился в нашем отделе. Он помогал новичку, но только ему. Подготовка отчетности снова растянулась на две недели, но я не требовал от Коробкова большего, зная, что он каждый вечер сидит в офисе допоздна, уезжая домой только чтобы поспать и принять душ. А еще, на протяжении полутора месяцев он проводил на работе хотя бы один выходной. Три месяца не такой уж большой срок, как казалось вначале, и Коробков делал все, чтобы успеть.

В день выплаты премии мы собирались посидеть вечером с ребятами и отметить удачное завершение квартала. Я пригласил Алексея, ему тоже было необходимо расслабиться. Он обещал прийти в семь. Но вечеринка сорвалась. Во время нашего традиционного кофе-брейка произошла большая ссора. Коля оказался недоволен размером своей премии, его поддержала Лена, и понеслось. Одни нападали, другие защищались, третьи просто огрызались. Я пытался всех утихомирить, но услышал в свой адрес такие претензии, о которых и не подозревал. Единственный, кто не принимал участия в общей склоке, был Марат. Как только разговор пошел на повышенных тонах, он вышел и забрал с собой новичка, сказав, что у него есть для него задание.

В итоге удалось всех утихомирить и не допустить того, чтобы скандал перерос в мордобой, но вечеринка была окончательно загублена, как и настроение. Разделившись на коалиции, сотрудники дождались конца рабочего дня и группами покинули свои места. Я достал подаренный кем-то коньяк и погрузился в раздумья о том, что услышал в свой адрес.

- Рано вы закончили, - услышал я ровно в семь, когда Алексей появился на пороге моего кабинета, - но ты, как я погляжу, продолжаешь, - он ухмыльнулся, сел напротив и сделал большой глоток кофе, который теперь пил еще чаще.

- Слышал, что произошло? – спросил я, наливая себе очередную порцию коньяка.

- Все слышали, - кивнул он. – Я же тебя предупреждал, что рано или поздно это случится. Помнишь наш разговор о чужой работе? Извини, я не успел предотвратить бунт, но реформа должна все исправить, только нужно их удержать, до тех пор, пока новая система заработает.

- Ты все знал, - сделал я вывод, выпив коньяк. – Почему ты меня не предупредил? Мог бы сказать все прямо, без вот этих своих намеков на какие-то бунты, как будто мы на пиратском корабле. Что не хотел прослыть стукачем?! – срываясь на крик, спросил я, но тут же исправился: - Прости, будешь коньяк?

Он покачал головой, и я налил себе.

- Не хотел, - Алексей улыбнулся, - никто не любит стукачей. Но основная проблема заключается в том, что ты и сейчас считаешь, что прав, а тогда убедить тебя в обратном было просто нереально.

- А ты, значит, тоже считаешь, что это все моя вина? Как эти сволочи неблагодарные? Я за них бьюсь, ищу способ увеличить им зарплату, многое позволяю, прикрываю, а оказывается, я неправильно распределяю проекты. Любимчики, видите ли, у меня есть. Коля – золушка, блин, работает-работает, а бабок недополучает. А то, что специалист он средний, в учет не берется.

- Виктор тоже средний. Даже, будем честны, ниже среднего. Коля – раздолбай, но может, когда захочет, если его правильно замотивировать. Отвечая на твой вопрос: да, это твоя вина, но не потому, что ты козел и совершаешь поступки ради личной выгоды, а потому что человек и неосознанно, помогая одним, - он поднял пальцы вверх и показал кавычки, - «любимчикам», усложняешь жизнь другим. Как гласит экономическая теория: ресурсы ограничены. Давая одним, ты отбираешь у других. Будь ты беспристрастен, проблем бы с этим не было, но, как я уже сказал: ты – человек.

- Пошел ты, умник! – крикнул я, влив в себя очередную порцию коньяка. – Тебе легко рассуждать, ты же всегда спокоен, как удав, тебя пронять невозможно. А каково настоящим людям, ты думал? Просто представь, каково мне слышать претензии в свой адрес после всего, что я для них сделал. Я этот отдел с нуля собрал, после назначения, а знаешь, почему? Потому что почти все ушли, потому что начальник был редкостный гондон, резавший зарплату за все. Такой гавнюк, что даже шеф решил от него избавиться, пока он всю работу не запорол. У меня тогда ребенок только родился и не мог я уйти в никуда. Все бежали, а я тянул работу всего отдела, терпя наезды этого урода. Поэтому шеф меня и поставил во главе отдела, потому что я в отличие от предыдущего начальника наши проекты вдоль и поперек знал. Вот с ним бы Коле, Лене и остальным поработать, я бы на них посмотрел! Не ценят люди человеческого отношения…

- Это правда, - сказал Алексей и схватил бутылку, к которой я потянулся. Он отодвинул ее на другой край стола, покачал головой и продолжил: - Люди быстро привыкают к хорошему. И им всегда мало. Это в человеческой природе. Ни тебе, ни мне ее не победить, но можно обмануть. На том наша новая стратегия и построена: хочешь больше получать – больше работай. Вариант есть, но не все на него согласятся, только никого другого в своих проблемах уже не обвинить, хотя попытки будут, - он достал сигареты и вопросительно посмотрел на меня, я махнул рукой, разрешая курить в кабинете. Он поджег сигарету и воспользовался стаканом с остатками кофе, как пепельницей. Глубоко затянувшись, Коробков заговорил: - Смешно, что ты считаешь меня удавом бесчувственным. Ведь я такой же, как ты. После твоих откровений я убедился, что мы с тобой похожи больше, чем ты думаешь, но речь не об этом. Я, даже, хуже тебя. Я постоянно в бешенстве. Меня любая мелочь выводит из себя, и я готов взорваться, но научился сдерживаться, поэтому, кстати, и не пью на работе, да и вообще крайне редко. Боюсь потерять контроль и выпустить все, что накопилось.

- И в чем твой секрет, кроме отказа от алкоголя? – не понял я.

- Нет никакого секрета, просто держусь. Стараюсь на все смотреть со стороны. Это, наверное, единственное, чему я научился, пока искал себя. Психолог скажет, что это плохо – запираешь эмоции, рискуешь заболеть онкологией от невысказанного, - он хохотнул, - или выплеснуть на тех, кто не заслужил. Но такая уж у меня для работы маска, а учитывая, что я последнее время в офисе разве что не ночую, то она стала моим основным лицом. У меня нет для тебя рецепта, как избавиться от негативных эмоций. Можешь попробовать йогу или спорт-зал, если найдешь на это время. Только не гаси их таблетками – слабые не помогут, от сильных тупеешь. И в алкоголе топить не надо, утонешь вместе с ними. Да, я вообще не знаю, правильный ли подход выбрал. Просто хотел сказать, что я не зомби или робот какой-нибудь. Я все чувствую, но не показываю.

- Все, ладно, я тоже успокоился. Дай мне сигарету…

- Свои купи! – задорно рассмеялся он. – Уже бухаешь в одиночку, еще не хватало курить начать.

И сам отказ и форма, в которой он был высказан, могли меня задеть, но не в этот день, когда я уже выслушал в свой адрес такое, от чего волосы на затылке дыбом встали.

- Вот объясни мне, как сотрудник отдела, а не как заместитель директора, в чем я не прав? Ну, да я знаю, какие проекты полегче, какие договора будут заключены с большей вероятностью. Подкидываю на этом основании кое-что Вите, но ничего взамен не требую и других не обделяю. Что такого в том, что я чисто по-человечески хочу помочь мужику, у которого ипотека, третий ребенок родился и вообще проблем выше крыши?

- Про его ипотеку, детей и машину в кредит даже охранники внизу знают. Скажу честно, как его бывший коллега, задолбал он уже ныть по этому поводу. Что его кто-то заставлял детей заводить или новую машину брать, ведь ездил он до этого на какой-то? Ты вот про моих детей много знаешь?

- А у тебя они есть?

- А тебе какая разница? - улыбнулся он. – Если и есть, то не для того, чтобы на работу через день опаздывать. Остальное ни тебя, ни кого-либо в офисе не касается. Мы сюда ради денег приходим, чтобы их зарабатывать, а не выпрашивать. Почему о детях Вити должны Коля или Лена заботиться и еще кредит за его машину выплачивать из своего кармана.

- Не гони! – снова начал заводиться я. - У них своя работа и получают они нормально.

- Ты статистику посмотри, Егор. Сколько заключенных договоров у них и сколько у Вити. Плюс все проекты у него простые, как три копейки. И это было бы еще ничего, если бы в конце квартала всем не приходилось разгребать его завалы. То, что ты называешь помощью товарищам, как идея – штука неплохая, но по факту это превратилось в систематическое раздолбайство, где одни паразитируют на других, а деньги получают, как будто все сделали сами. Ведь Витя не один такой. Я для кого таблицы успеваемости ввел? Если бы ты ориентировался только на них, без учета своих предпочтений, то отдел за два-три дня квартал подбивал, но не было бы уравниловки, которую ты так любишь. Марат бы треть общего котла забирал, а Витя искал покупателя на свой автомобиль.

- Уравниловка нужна, - принялся я объяснять очевидные вещи. – Иначе, как ты правильно заметил, разница в премиях будет огромной. А это опять скандалы, интриги, расследования! И никто никому помогать не будет.

- И не надо. Помощь нужна на первом этапе. Тут можно новичка за кем-то закрепить официально, а потом только стимул – хочешь получать, как другой – работай. Да, в первое время тебе придется задерживаться и возможны ошибки, но для того у нас и есть отчетность, а потом, набьешь руку и сможешь проекты лупить один за другим исключительно в рабочее время.

- Я правильно понимаю, что вместо того, чтобы поддержать Витю в сложный период, я, по-твоему, должен отдавать перспективные проекты Коле, например, который в соответствии с таблицами на данный момент справляется лучше? То есть, вместо того, чтобы деньги направить в многодетную семью, мне нужно отдать их Коле, чтобы он очередную телку сводил в ресторан?

- Хьюстон, у нас проблемы! – снова рассмеялся Алексей. Стало очевидно, что за улыбкой и смехом он скрывает свои истинные чувства. – У нас начальник техотдела путает благотворительность и производительность! Если Витя или кто-то другой погряз в уже выданных проектах, то не надо его еще нагружать, а отдать задание тому, кто сейчас менее загружен. Это же очевидно, как вы тут справлялись без меня все это время?

- Прекрасно справлялись, знаешь ли? – огрызнулся я и протянул руку к бутылке.

- Я и смотрю, - кивнул он, - ты пьешь один в темноте, а все твои сотрудники разошлись по домам, ненавидя друг друга, подняв при этом такой ор, что вся компания теперь знает, кто, сколько сделал и сколько получил, - Алексей снова закурил, а я выпил. – Ладно, извини, но ты же сам просил начистоту. Давай пойдем другим путем, исходя из того, что людям действительно надо иногда помогать. Тебе в голову не приходило, что некоторым твоим сотрудникам нужна помощь, о которой ты не знаешь.

- Если не просил, значит, не так уж и нужна.

- Люди разные. Витя ноет о своих проблемах, а кто-то молчит: стесняется, боится или еще какие-то причины есть, но неприятностей тоже хватает.

- Ну, не знаю, - ответил я. – Вот тебе пример: у Аллы серьезно заболела мама, нужна сиделка, все дела. Она подошла, рассказала…

- А потом щеголяет с новым айфоном, - перебил он меня, - которые еще в России официально не продаются. Не думаю, что она врет, но и на критическую ситуацию это не похоже. Мама заболела – столько стресса, надо себя новым телефоном побаловать.

- Я такого не видел, - опустил я голову, понимая, что Коробков это не придумал, а точно знал, о чем говорит, но аргументы у меня не закончились. – А что это ты, Алексей, следишь, кто, на что деньги тратит? Весь вечер убеждаешь меня, что это не мое дело, а сам… - я улыбнулся и погрозил ему пальцем.

- Потому что тупа Алла, как пробка. Неплохая девчонка, но зарабатывать столько же, сколько Лена или Коля просто не может. Они на это смотрят и, конечно, у них крышу рвет. И ведь Алла и Витя не единственные, а представь, каково остальным.

- Она пришла с проблемой, ей нужно было помочь, и я помог. И любому другому помог бы, если бы он подошел. Я что извиняться за это должен или посылать всех? Тебя же я не послал, а ведь мог.

- Не должен, но ты же не их ангел-хранитель, ты их начальник и оцениваешь их работу, а не личную жизнь. Пусть они хоть героином колются в свободное время, но, если свой объем выполнили, то должны за него получить сполна, - Алексей крепко затянулся. – Не хотел я об этом, но по-другому до тебя не достучаться. Можешь представить, что к тебе жаловаться на жизнь Марат пришел?

- Вот его, наверно, единственного не представляю. Он и сегодня во всем этом не участвовал. И новичка забрал от греха подальше.

- Да, он молчит и работает за троих. Не ропщет и на судьбу не жалуется – идеальный сотрудник. И когда-нибудь он найдет себе место получше и уйдет, так же молча. Только давай без вот этих понтов, типа «если надо, я сам за проекты сяду». Это все понятно, справитесь и без него, если все одновременно не побегут. А ты знаешь, что Марат с девушкой уже пару лет пытаются завести ребенка и единственная их надежда это ЭКО? Процедура дорогая и все, что они получают – откладывают. А ты, добрый человек, помогающий всем, кто пришел, ему зарплату режешь, чтобы Витя, нет, не детей кормил, а кредит за новую машину выплачивал. Марат бы не ныл, что у него двое или трое, ему бы хоть одного…

Коробков затушил сигарету, взял бутылку коньяка и сделал два больших глотка из горла. Мы сидели, молчали и смотрели друг на друга. Я думал о том, что узнал минуту назад и пытался понять, когда успел стать таким начальником, которым не хотел быть никогда. Я так сильно стремился не походить на своего предыдущего начальника, что вел совершенно другую политику, казавшуюся мне идеальной, но взгляд со стороны расставил все на свои места. Информация о Марате заставила меня услышать аргументы Алексея по-настоящему, а не отмахиваться от них, как от надоедливых жужжащих мух.

- Я не знал, - решился я, наконец, нарушить тишину. – Как же теперь быть? Как сохранить отдел?

- Реформа! – Коробков развел руки в стороны. – В понедельник скажешь им, что впредь будут учитываться показатели каждого, а выдача проектов станет случайной, основанной на успеваемости. Намекни на будущие изменения, но без подробностей, чтобы паника в других отделах не началась раньше времени.

- Думаешь, сработает?

- Если красиво распишешь – сработает. Главное, попроси их не горячиться и подождать, - он встал и направился к двери. – Хороших выходных. Начинается новый квартал и пора внедрять идею. Идею, с которой ты очень помог.

- Давай, до понедельника, - я закрыл бутылку и собрался убрать в шкаф.

- Кстати, - произнес он, находясь уже в дверях, - про Марата я все придумал. Но даже если бы он копил деньги, чтобы поменять пол и сделать себе огромные сиськи пятого размера – это не твое дело, хоть такой поступок не укладывается в выдуманные тобой моральные рамки.

Я на секунду оторопел, а потом запустил в него бутылкой. Он закрыл дверь, и по кабинету разлетелись осколки, наполняя его запахом клопов. Я долго еще сидел на работе, пытаясь собрать разрозненные мысли. Сначала Алексей заставил меня почувствовать себя настоящим дерьмом, а потом разрушил эту иллюзию, но вернуться к первоначальным убеждениям уже не получалось. Прибирая то, что когда-то было бутылкой коньяка, чтобы не думать о том, как я ненавижу Коробкова, мне вдруг показалось, что я понял его завуалированное послание: «слова не значат ничего, какими бы жалостливыми они не были».

Как бы я не был зол на Коробкова, но в понедельник на утренней планерке я объявил сотрудникам о том, что их недовольство услышано, в компании грядут большие перемены, и во главе угла теперь становятся производительность и эффективность. Я понимал, как глупо это звучит, как будто раньше эти параметры были ничтожными, но мне удалось добиться того, что гримасы недовольства на лицах подчиненных сменились на заинтересованность. Недоверия там тоже было достаточно, но, по крайней мере, они не хотели друг друга убить, как было в пятницу.

К обеду новый заместитель генерального директора пригласил начальников отделов на совещание. Там я узнал, что Нина в отпуске и в субботу улетела за границу. Это рассказал один из сотрудников отдела продаж, пришедший вместо нее. Очередной раз я был вынужден отдать должное прозорливости Алексея, решившего начать внедрение изменений в ее отсутствие. У него было две недели, чтобы сосредоточиться на работе, потому что после ее возвращения ему будет не до реформирования бизнес процессов.

Начальник отдела ведения договоров побледнел, узнав, что его подразделение сокращают. Алексей все делал в соответствии с трудовым законодательством, тут к нему было не подкопаться. Кроме того, он пообещал оставить несколько человек, показавших в следующем месяце лучшие результаты.

Человек, заменявший Нину, явно не понимал, что происходит и ждал возможности покинуть совещание, чтобы связаться со своей начальницей. Он начал писать сообщение сразу, как Алексей толкнул речь о грядущих изменениях, но прервался после замечания нового зама по поводу использования телефона во время собрания.

Жизнь внутри фирмы закипела. Все разговоры сводились к обсуждению новой отчетности и перспектив будущего формата работы. Две недели Алексей контролировал процесс заполнения таблиц успеваемости. С нашим отделом проблем не было. Продавцы откровенно игнорировали новые правила, практически напрямую заявив, что выполняют приказ своей начальницы, на звонки от которой Коробков не отвечал. К концу второй недели ему все же удалось сломать их, выпустив приказ, в котором говорилось, что квартальной премии не будет у отделов, которые не готовят еженедельную отчетность.

Начальник отдела ведения договоров через пару дней после совещания написал заявление по собственному желанию. Сначала он пытался поговорить с шефом, но тот, как и было оговорено, отстранился от этих вопросов, направляя его к своему новому заместителю. Когда он понял, что отдел и его самого просто сливают, то написал заявление, договорившись о трудоустройстве к конкурентам раньше, чем это успеют сделать его подчиненные. Не знаю, что он хотел продемонстрировать, но Алексей даже не заставил его отрабатывать две недели, взяв на себя полный контроль над исполнителями. Отдел ведения договоров никогда не работал так оперативно, как в это время. Некоторые смирились, но другие устроили настоящую войну за возможность остаться.

Спустя две недели я зашел к Коробкову, чтобы позлорадствовать по поводу того, что Нина выходит из отпуска. Я все еще был зол на него за тот разговор про Марата. Мне неизвестно, во сколько в тот день он пришел на работу, может, вообще не уходил, но пустые стаканы из под кофе на его столе, свидетельствовали о том, что он уже давно сидит, погрузившись в какие-то документы. Я даже посочувствовал, понимая под каким давлением он находится, и, оставив колкие замечания при себе, свел разговор к вопросам, которые у меня накопились за те пару недель, что я избегал его общества.

Спустя минут пятнадцать в его кабинет ворвалась Нина. Она была в верхней одежде, то есть, появившись в офисе, сразу направилась в его кабинет. Не удостоив меня даже взгляда, она сразу перешла на ультразвук. В детстве я смотрел фильм «Марс атакует», там, у инопланетян взрывалась голова от протяжного пения «Only yuoooooooooooo!». Находясь между Алексеем и Ниной, я чувствовал себя на их месте. Коробков же, напротив, не обращал на нее ни малейшего внимания, сосредоточившись на своем мониторе.

Вся суть претензий Нины сводилось к тому, что дополнительная обязанности отделу продаж не нужны, что они и так невероятно круты и заняты, и что он, будучи выскочкой, может засунуть свои предложения себе в задницу. Минут через пять, когда Нина сделала паузу, чтобы набрать в легкие воздуха для продолжения своего мозгоразрывающего монолога, Коробков встал и, обойдя Нину вышел из кабинета, так и не сказав ей ни слова.

Она последовала за ним, не переставая верещать. Я тоже пошел следом, представляя, где именно спрячется Алексей. Пойдет к директору, запрется в туалете или убежит курить на улицу. Но замдиректора направился прямиком в отдел продаж.

Продолжение следует...

Летом у нашей фирмы был день рождения, и шеф, довольный состоянием дел, расщедрился и снял дом отдыха на все выходные. В пятницу вечером мы заселились в номера и, немного передохнув, вышли к беседкам жарить шашлык. Отделы разошлись по беседкам, организовав тем самым кружки по интересам. Шеф курсировал от одной компании к другой, произнося тосты и выпивая со всеми.

Впервые я увидел, как Алексей пьет алкоголь, а пил он знатно. Сначала пиво с Колей в машине Лены, согласившейся взять их на борт, потом вино с девушками, накрывающими на стол, пока все мужчины занимались шашлыком и виски с периодически появлявшимся шефом. При этом пиво он пить не переставал.

- А ты почему не ешь шашлык, - спросил я, будучи уже навеселе, - только не говори, что веган. Раньше за тобой такого не водилось.

- Я ем мясо, - ответил Коробков и демонстративно отправил в рот кусок колбасы, - или то, что отдаленно напоминает мясо.

- А шашлык, что не мясо? – поинтересовался я.

- Он же из свинины! – воскликнул Коля. – Ему религия не позволяет! Хотя «Коробков» - вроде не похоже.

- Вот зачем вы чуть шо, ср-р-разу р-религию пр-риплетаете? – пародируя акцент, спросил Витя и съел очередной кусок мяса. – Марат вон ест и ему нравится.

Марат неоднозначно кивнул.

- Я не хочу портить никому аппетит, но готовый шашлык в этих банках вряд ли можно называть мясом, - он сделал большой глоток пива. – Эта субстанция давно уже перешла на другой уровень развития. Как труп в формалине – уже не человек.

- Фуууу! – скривилась Лена и выплюнула кусок.

- Извини, - скорчил смешную рожу Колобков и поднял рюмку. – Давайте выпьем за то, чтобы работа ладилась, а начальство чаще раскошеливалось на такие мероприятия!

Все поддержали этот тост, я тоже выпил, чувствуя, что уже хороший и слабо себя контролирую. Мне хотелось продолжить дискуссию и неважно с кем и о чем.

- Нет, мясо есть мясо. Мы его жарили, старались, пока ты тут прохлаждался, а теперь нос воротишь. Попробуй хотя бы кусочек.

- Егор, - вступилась за Алексея Лена, - он не прохлаждался, а помогал нам резать салаты.

Если бы не те двести пятьдесят грамм, которые влил в меня шеф по дороге, я не был бы так пьян и понял, что стоит закрыть эту тему, но поездка с водителем на автомобиле представительского класса наложила свой отпечаток.

- Я настаиваю: это мясо, и ты должен его попробовать.

Кажется, в этот раз мне удалось вывести Коробкова из себя. Он сидел на краю, и ему не составило проблем наклониться и достать из банки еще не пожаренный кусок свинины. Алексей встал, подошел ко мне, протянул руку и сжал его в кулаке. Волокна начали просачиваться сквозь его пальцы, словно это был какой-то фарш. Коричнево-зеленый цвет ярко контрастировал с белой прожилкой жира. Потом Коробков разжал кулак и те ошметки, которые остались у него на ладони не вызывали ничего, кроме отвращения.

- Это не мясо, - все еще спокойно сказал он и улыбнулся, - но спасибо, что пожарили.

Видимо это максимум эмоций, который он мог позволить себе даже в нетрезвом состоянии. Выбросив то, что еще совсем недавно казалось мне нормальным куском свинины, Алексей вытер руки, взял банку пива и пошел курить.

Тишина за столом угнетала, потом Коля что-то сказал по поводу новой девочки в бухгалтерии и тема сменилась. Я выглядел и чувствовал себя последним подонком и хотел срочно это исправить. Покинув беседку, я подошел к Коробкову.

- Извини, Леш, я что-то зря погнал, - произнес я, подходя к нему.

Он бросил бычок в догорающий мангал и как ни в чем не бывало хохотнул:

- Бывает. Все херня, кроме пчел. Пойдемте, Егор Иванович, лучше выпьем, если у вас еще остались силы.

Еще одна особенность, которая бесила меня в Алексее. Он всегда обращался ко мне на «вы» и по имени и отчеству. Все звали меня просто Егор, а он Егор Иванович. Я как-то предложил ему делать, как все, но он сказал, что, если меня его манера не раздражает, то он не хотел бы нарушать субординацию. Я ответил, что не раздражает, а позже не решился забрать свои слова назад. Со всеми он был на равных, а от меня, как будто дистанцировался. Я долго думал об этом и успокоился только когда пришел к выводу, что таким образом он демонстрирует свое уважение или благодарность за то, что принял его на работу. Может, причина была в другом, но с этой мыслью жилось легче.

Мы выпили, затем выпили еще и еще. Я не помню, как оказался в своем номере, но помню, что меня провожали. Успокаивало то, что я был не единственным, кто отправился спать, когда большая часть сотрудников пошла в караоке. Шеф, не выдержал курсирования между отделами и тоже выбыл из числа ночных гуляк. Вроде, даже раньше меня.

На следующий день я появился в беседке только к обеду. Алексей был необычайно бодр, несмотря на то, что он в отличие от меня еще и продолжал в караоке. Но больше всего меня удивило, что он жарил шашлык. Лена рассказала, что с утра он попросил ее отвезти его в магазин, где купил несколько килограммов мяса и лука. Так как она пила чисто символически, то для нее не было проблем сесть за руль. Коробков опохмелился, замариновал шашлык, а в обед приступил к готовке. Народу собралось немало, об этом Лена позаботилась. Девушки выглядели отлично, а вот большинство мужиков казались помятыми. Алексей выделялся на фоне остальных. Он был свеж, бодр и деятелен, как будто вообще не пил, при этом продолжая заправляться пивом.

- Как ты вообще можешь пить, - спросил я, - после вчерашнего?

- Подобное лечат подобным, - улыбнулся он, переворачивая шампур.

- Я вообще на алкоголь смотреть не могу, какое там подобное?

- Посмотрите тут, чтобы не подгорело, я сейчас, - ответил он и отошел в беседку.

Еще один признак высокого доверия – никого кроме меня он к мангалу не подпускал. Но ничего я сделать не успел, так как Коробков вернулся через минуту. В руках он держал пластиковый стаканчик с какой-то жидкостью. Протянув его мне, он сказал:

- Выпейте, и через полчаса будет легче, если не поможет, нужно повторить процедуру.

Я понюхал содержимое и меня начало мутить.

- Это же водка!

- Да, всего пятьдесят грамм. Пиво сейчас не самый лучший вариант, слишком много надо выпить. Вам нужно заставить себя проглотить это и обязательно удержать внутри. Печень офигеет от такого удара, решит, что хозяин совсем сдурел, вспомнит вчерашнее и активизируется с удвоенной мощью, ращепляя новое, а заодно и старое.

- Я не буду.

- Надо, иначе сегодняшний день просто выпадет. Организму это не на пользу, но иногда можно. Зато через полчаса станет легче, и вы сможете на еду и, по крайней мере, пиво смотреть без отвращения, - Алексей кивнул в подтверждение своих слов.

Учитывая его бодрость, оснований не доверять ему не было. Я зажал нос пальцами и опрокинул стакан в рот. Коробков тут же протянул мне яблоко. Водка просилась наружу, но один укус избавил меня от неприятного вкуса во рту и желудок успокоился. Прожевав яблоко, я выплюнул остатки, так же поступил, еще пару раз.

- Мне кажется, - начал Коробков, поворачивая шампуры, - что сегодня идеальное время, чтобы поговорить с Антоном Игнатьевичем.

- О чем?

- О таблицах успеваемости для других отделов и об изменении общей схемы, для повышения прибыли.

- Леш, я же тебе говорил, что шеф ретроград и очень ревностно относится к системе, которую разработал. Пока эта модель работает, ни ты, ни я его ни в чем не убедим.

- Надо же попробовать, - оптимистично заявил он.

- Ну, точно не сегодня.

Он кивнул и снял шампуры с мангала. В беседке собралось много народу, и все с удовольствием уплетали шашлык. Когда была готова вторая партия, лекарство Коробкова уже сработало, и я испытывал настоящий голод. В тот момент это мясо казалось мне пищей богов. Настроение улучшилось, и я тоже перешел на пиво, а потом и водку. Под такую закуску она заходила идеально.

- Знаешь, Леш, - захмелев, начал я, - ты был прав – вчерашнее мясо не идет ни в какое сравнение с этим. Думаю, теперь ты будешь ответственным за шашлык.

Находившиеся в беседке поддержали меня одобрительными возгласами. Алексей проглотил очередной кусок, с этой своей ухмылкой тихо сказал:

- Нет, - все вопросительно посмотрели на него. – Я захотел и сделал, но превращать это в обязанность – значит навсегда отучать меня от инициативы. Из под палки всегда хуже, чем по желанию, - он поднял рюмку, потому что это прозвучало, как тост. Все выпили и он продолжил: - Как-то я работал в офисе, где не было приличной столовой, и все, либо приносили еду с собой, либо ходили в магазин. Однажды, я, собираясь за покупками, спросил, не нужно ли кому-то что-нибудь купить. Все отказались, кроме начальницы. Она выкатила мне такой список, как будто я в Ашан ехал на машине. Сам предложил – делать нечего. Все купил, принес, рассчитались – вроде все нормально. В следующий раз, когда я собрался в магазин, то уже никому ничего не предлагал, но начальница поймала меня и снова попросила купить кое-что. И это не была просто шоколадка, опять целый список из десятка наименований. Спасибо, что там прокладок не оказалось, но дело уже шло к этому. Я тогда был молодым и не решился отказать начальнице. Где-то через неделю, когда я сидел и ел еду, принесенную из дома, она подошла ко мне и вручила очередной список, попросив сходить в магазин, как будто это было само собой разумеющимся. Я отказал, объяснив, что в магазин не собираюсь, тем самым вызвав ее гнев. Она доступным языком объяснила мне, кто здесь главный и, что я должен выполнять поручения руководителя в соответствии с должностной инструкцией. Тогда я попросил дать мне это поручение в письменном виде. Следующие несколько месяцев, что я подыскивал новую работу, только через письменные поручения мы и общались. Из этого я сделал вывод, что надо уметь говорить «нет» и чем раньше это сделать, тем меньше будет последствий. Поэтому – нет, я не стану ответственным за шашлык, я лучше заболею и пропущу корпоратив, чем буду нести ответственность за то, за что мне не платят, - все молчали и отводили глаза.

- Я читал о чем-то похожем, - нарушил тишину Коля. – Там пацан сначала картридж в принтере поменял сам, чтобы не ждать айтишника, потом, кому-то с программой помог, а дальше все в кабинете решили, что это его непосредственная обязанность. Зачем куда-то звонить, ждать, если рядом есть чувак, который в этом разбирается, можно же его попросить. И вроде, как есть человек, который конкретно за эту работу зп получает, а у пацана своих дел навалом, но люди к хорошему быстро привыкают, а отказ в штыки воспринимают: почему ты Васе помог, а мне не хочешь, я что, рожей не вышел? Не помню, чем закончилось, вроде до увольнения не дошло, но поскандалить пришлось. Согласен с Лехой, надо сразу «нет» говорить, а то потом из этой колеи не вырулишь.

- Хорош негатив распускать, мы же празднуем. Давайте лучше выпьем! – произнес Витя, и тема была закрыта.

- Ты-то, конечно, празднуешь, - шепотом произнес Коля и, кивнув Алексею, поднял стаканчик.

Витя его не услышал. Никто не услышал, кроме меня, так как я сидел ближе всего. Может, что-то случилось вчера в караоке или после. Раньше подобной неприязни среди подчиненных я не наблюдал. Очередной раз закралась мысль, что Коробков приложил к этому руку.

Спустя какое-то время появился шеф.

- Говорят, у вас тут вкусный шашлык? - радостно спросил он. – Найдется мне кусочек?

- Присаживайтесь, Антон Игнатьевич, - подвинулся Алексей, - для вас мы специально кое-что приберегли.

По директору было видно, что вчерашняя гулянка не прошла для него даром, видимо, поэтому он и не выходил из номера до сумерек – не было сил, но сейчас старался держаться молодцом. Коробков посмотрел мне в глаза и покосился на шефа, напоминая о разговоре. Я покачал головой. Мне, в принципе, этот вопрос обсуждать не хотелось, а уж в таком состоянии, тем более. Выпив еще одну рюмку с начальством, я поспешил откланяться.

Через некоторое время в мою дверь постучали – на пороге стоял Витя.

- Ты чего так рано ушел? – осведомился он. – Плохо стало?

- Нет, - улыбнулся я. – Просто сил пить уже не осталось, а шефу тяжело отказывать. Все уже разошлись?

Витя кивнул. По его виду было понятно, что Антон Игнатьевич и его «уговорил».

- Да, женщины на дискотеку, мужики, в основном, спать.

- В основном?

- Леха с директором еще сидят. Он там плотно старику на тему работы на уши подсел, чуть ли не таблицы рисует. Я позалипал-позалипал, да пошел. Они же, черти неугомонные, меня будят, чтобы выпить. Ладно, ты в норме, я проверил. Пойду спать.

- Стой, а о чем разговор?

- Что-то про прибыль, перераспределение обязанностей… Я не вникал, если честно. Можно я пойду, кажись, вертолет начинается.

- Бли-и-ин! – протянул я, захлопывая дверь.

Алексей все же решился толкнуть шефу свою идею. Как бы она мне не нравилась, но то, что он решил пойти в обход меня, бесило еще больше. Я долго не мог уснуть, а утром едва не проспал завтрак. Я хотел найти Коробкова, чтобы узнать, о результатах разговора. В столовой его не было. Ничего удивительного, после вчерашнего-то. Он же не стальной, чтобы два дня подряд так пить и быть бодрячком. Я пошел к его номеру, долго стучал, но дверь так никто и не открыл. Тогда я начал барабанить в соседнюю, за которой жил Коля. Спустя несколько ударов послышался его голос, а еще минуты через две он, наконец, открыл.

- Алексей не у тебя? – начал я без приветствия. – Не знаешь, где он? Телефон молчит.

- И тебе доброе утро, Егор. Спасибо, что поинтересовался моим здоровьевцем, - ответил опухший Коля, пытаясь открыть оба глаза одновременно, но один его постоянно подводил.

- Так у тебя Коробков, нет?

Он отстранился и выставил руку в приглашающем жесте:

- Заходи, проверь. Что ему тут делать? Ты за кого нас принимаешь?

- А ты вчера долго сидел? – не находил я себе места. – Слышал, что Коробков с шефом обсуждал?

- Не-е-е, - Коля взял со стола бутылку воды и начал жадно пить, - как-то разговор за работу пошел, я сразу отписался. Ух! – он качнулся.

- Что? – уточнил я, надеясь, что он что-то вспомнил.

- Зря я воды попил. Эта сучка там где-то затаившийся спирт нашла – меня походу снова накрывает. Можно мне завтра отгул взять?

- Быть на работе, иначе поставлю прогул, и завязывай бухать!

- Это вода, - Коля показал мне бутылку и состроил гримасу, - сам в шоке.

- Коля, давай напрягись, где сейчас может быть Леша?

- Мож у Марата? – он сделала еще несколько больших глотков и, по-видимому, только сейчас начал просыпаться. – Погоди, а Ленка здесь?

- А Лена тут причем? - взорвался я.

- Она собиралась утром в воскресенье уехать. У нее там парикмахер и все такое. Леха собирался прыгнуть к ней на хвост. Ща, все узнаем.

Коля подошел к окну, долго изучал парковку перед зданием и в итоге заключил:

- Машины нет. Тю-тю, уехал Леха.

- Все, спасибо, - сказал я и собрался уходить, но обернулся и добавил, - завтра без опозданий!

Отойдя подальше от Колиного номера, я позвонил Лене в надежде, что Коробков рядом с ней. Она подтвердила, что они уехали вместе, но он уже вышел у метро. Я попробовал позвонить ему еще раз, но абонент был недоступен, а идти к шефу, не зная точно, о чем шел разговор, не хотелось.

Все воскресенье я безрезультатно пытался связаться с Алексеем. В понедельник, как только он появился на работе, я пригласил его к себе. Он вошел со стаканом кофе в руке и выглядел довольно свежо, не считая мешков под глазами.

- Почему ты вчера весь день был недоступен? – начал я.

- После такой ударной пятницы и продуктивной субботы не планировал работать в воскресенье, - выдал он заготовленный заранее ответ и улыбнулся, - да, и не мог.

- Ты поговорил с шефом без меня? Решил действовать через мою голову? Тебе не кажется, что это сволочной поступок, после того, как я тебя столько поддерживал… - я не был настроен шутить и сам не заметил, как начал повышать голос.

- Воу-воу-воу, полегче, - выставил он руку вперед в успокаивающем жесте. – Во-первых, давайте, не будем кричать – и так в голове сумбур. Во-вторых, разговор как-то сам свернул к теме работы, и я просто воспользовался шансом, - я хотел ему возразить, но он не дал этого сделать. - Секунду, Егор Иванович, дослушайте сначала, а то наговорите мне сейчас гадостей, а потом будете жалеть. Я вас из схемы не вычеркивал и, как вы выразились, через голову не прыгал. Я в первую очередь обозначил Антону Игнатьевичу, что вы в курсе моей идеи, участвовали в разработке, имеете ряд вопросов, но, в общем, поддерживаете. Просто не совсем в форме, чтобы участвовать в разговоре конкретно в тот момент, поэтому я только обрисовал ему перспективы и договорился о встрече на неделе вместе с вами.

- Ладно, - успокоился я и, наконец, сел, - о чем вы с ним говорили? Что именно ты ему успел поведать?

Телефон на столе зазвонил. Алексей кивнул на него, достал из кармана блистер с таблетками, выдавил на ладонь две штуки и отправил в рот, запивая кофе. Телефон продолжал раздражающе звенеть.

- Вот сейчас и узнаете, когда снимете трубку, - он ткнул пальцем в аппарат.

- Привет, Егор, - раздался голос шефа в динамике, - ты уже на работе? Уважаю! Отдых отдыхом, а работа работой. У тебя все вышли? Без эксцессов?

- Коля задерживается, - ответил я, глядя на подчиненных через стекло, - но он предупреждал.

- Всего минус один? – рассмеялся шеф. – Поздравляю, вы в лидерах. Ладно, я по делу. Бери этого Лешу, и давайте ко мне. У меня тут Палыч, ему очень интересно с вами пообщаться. Скажи ему, чтобы бумаги свои не забыл.

- Чтобы ты ему не рассказал, но, по всей видимости, тебе удалось его заинтересовать, - обратился я к Коробкову, положив трубку. – Иначе он бы не пригласил нас прямо с утра в понедельник. Нужны расчеты, и желательно несколько экземпляров.

- У меня все готово, пошли? – сказал Алексей так, будто ни капельки не нервничал.

По дороге к шефу я быстро набрал сообщение Коле, в котором говорилось, что, если его не будет на рабочем месте после моего возвращения с совещания, то на премию в конце квартала он может не рассчитывать.

Мы с Алексеем вошли в кабинет Антона Игнатьевича и поздоровались. Кроме него там находился только Юрий Павлович, занимавший должность заместителя генерального директора по финансам. На самом деле все начальники отделов знали, что основной задачей Палыча была подпись всех денежных документов, которые шеф подписывать не любил. Несмотря на экономическое образование, зам не сильно разбирался в финансовых вопросах и, надо отдать ему должное, не строил из себя важную птицу. Помимо подписи договоров и бухгалтерских документов он выполнял работу зама по тылу, взяв на себя руководство непроизводственными отделами. Ему подчинялись юристы, кадровики и номинально бухгалтерия, но только номинально. Зато он был мировым мужиком и всегда помогал, если срочно требовались какие-то документы, а главбух вставала в позу. Хоть и номинально, но отказать ему в выполнении прямого поручения она не могла.

И все же Антон Игнатьевич очень ценил мнение своего старого друга и часто консультировался с ним по рабочим вопросам. За долгие годы дружбы и совместной работы Палыч научился чувствовать настроение директора и вел политику абсолютной поддержки позиции шефа по любой теме. То есть, действовать через него не имело никакого смысла, но, если убедить Антона Игнатьевича, то можно было рассчитывать и на его одобрение.

- Итак, - начал шеф, как только мы сели за большой стол, - ты мне в субботу обещал повышение прибыли на треть, хотелось бы увидеть цифры.

- Тридцать процентов – это не совсем треть и, напоминаю, это самый оптимистичный прогноз, - ответил Алексей, раздавая бумаги. – Реально повысить прибыль, если объем не уменьшится процентов на двадцать, в лучшем случае, двадцать пять, но даже в самом негативном прогнозе можно рассчитывать на десять, а если скорректировать некоторые расходные статьи, на пятнадцать.

В компании было три основных отдела: сейслзы, технический и ведения договоров. К отделу ведения договоров было много претензий с моей стороны, потому что, как только появлялись технические вопросы, они отправляли их моим людям, решая только самые простые проблемы и оформляя бумаги. Идея Коробкова заключалась в том, чтобы избавиться от этого отдела, перераспределив их работу между продажниками и нами. Мне эта схема нравилась, так как фактически объем работы увеличивался незначительно, а зарплата должна была подрасти, что в первую очередь и продвигал Алексей. Ребята последнее время часто жаловались, что оклад давно не повышали, а квартальные премии – штука нестабильная. В данном варианте премия, предназначенная для отдела ведения договоров, делилась бы между нами и сейлзами, а на окладной части сокращенных экономила бы фирма. Алексей отдельно делал упор на то, что всегда найдутся люди, желающие зарабатывать больше, и лимитов по сути не было, в пределах имеющихся объемов, конечно. Такие сотрудники как раз уравняют тех, кого все устраивает и дополнительная нагрузка им не нужна. Разработанная Коробковым отчетность для технарей и продажников должна была упростить коммуникацию между отделами и отражать проблемные места на этапе подготовки, а не в конце квартала.

Главной проблемой было договориться с Ниной, которая любые даже незначительные изменения воспринимала в штыки, а уж такое нововведение введет ее в состоянии фурии на целый год. Связь с заказчиками это одно, но бумажная волокита не была сильной стороной отдела продаж, а заставить их делать хорошо то, с чем они едва для себя справляются – целое дело. Об этом же подумал и шеф:

- Все это на бумаге здорово выглядит, но работа с людьми – это не работа с цифрами и графиками. Тут на каждом этапе может возникнуть проблема, которая поставит под удар всю реформу. Вот ты тут рисуешь десять процентов, при плохом раскладе. Это хорошие деньги, если взять годовой оборот, а в долгосрочной перспективе, вообще, огромные, - Антон Игнатьевич задумался, - если бы не одно «но»: это же сколько сил, времени и нервов мне потребуется убить, чтобы новая система заработала. У Юрия Палыча и так волос немного осталось, да и мне здоровье дороже. Если бы ты нашел способ снижения издержек без таких мощных пертурбаций, я бы сразу согласился. Знай себе сиди, ничего не делай, точнее, делай все то же самое, а прибыль увеличивается. А тут, боюсь, овчинка выделки не стоит.

Палыч кивал, преданно глядя в глаза шефа. Я искал аргументы, чтобы возразить, как-то поддержать Алексея, но ничего не находил – решение принято. Меня не столько воодушевляла идея Коробкова, сколько смущали последствия ее отклонения. Именно поэтому я так долго затягивал с этим разговором. Теперь он либо уйдет, что плохо для отдела и для фирмы в целом, либо рано или поздно сядет в мое кресло, и только от его терпения зависит, как скоро это случится. Такой вариант меня совсем не устраивал.

Вроде как разговор был закончен и Палыч даже начал собираться. Я хотел задержаться и поговорить с директором наедине. Нужно было выбить для Алексея хоть что-то, чтобы показать ему, что его труды не пропали совсем даром. Была даже идея создать специально для него должность заместителя начальника отдела, хоть это и рискованно. Но я недооценил Коробкова он метил вовсе не в мои замы.

- Поэтому вам и нужен я, - настоял он, давая понять, что не закончил. – Как вы верно подметили: хорошо когда каждый занимается своим делом. Вы, Антон Игнатьевич, прекрасно справляетесь с поиском новых объектов, налаживанием новых связей и поддержкой старых. Юрий Павлович отлично ведет финансовую политику компании и умудряется держать под контролем не только бухгалтерию, но и другие отделы. Мне такое не по плечу…

Какая наглая и неприкрытая лесть. Я такого от Алексея не ожидал. Палыч, поддавшись, расплылся в улыбке, а шеф нахмурился. Старый переговорщик видел Коробкова насквозь.

- ..зачем вам я, - продолжал Алексей, - если бы все можно было сделать вот так? – он щелкнул пальцами в воздухе. – Я нужен вам, чтобы взять на себя всю эту реформу, отгородив вас от этого вопроса полностью. Но и мне для этого кое-что понадобится: время, деньги и, самое главное, полномочия. Зато вы сможете делать то же самое и получать большую прибыль. Десять процентов – это минимум, я все же рассчитываю на пятнадцать-двадцать. Кстати, все расчеты уже учитывают финансовую нагрузку на компанию с учетом моей новой зарплаты. Она отдельно выделена сиреневым цветом.

Шеф взял таблицу в руки и, посмотрев, рассмеялся:

- Нехило! Может, сразу на мое место сядешь?

- Сяду рядом с Юрием Павловичем, никого не подсиживая и не ущемляя, но когда мне придется разговаривать с Ниной, которую все в этом кабинете бояться, как огня, то мне нужны будут полномочия не меньше, чем есть у заместителя генерального директора. Они же понадобятся, когда я буду дробить и сокращать договорняков, но вы будете спать спокойно – за то и платите, - шеф хотел ответить, но Алексей не дал себя перебить. – Мне нужно три месяца, чтобы ввести новую систему. Однажды, я устраивался на работу после долгого перерыва в стаже и предложил начальнику сделку: платить мне меньше, пока я не покажу результат. Здесь можно провернуть то же самое. Полгода я буду получать, как начальник отдела, на премию мне теперь рассчитывать не приходится, но как только плоды моей работы дадут о себе знать, мы перейдем к цифре, выделенной сиреневым цветом. Никаких специальных договоров или условий. Я вам результат – вы мне зарплату, которая уже учтена в издержках. Я вам полностью доверяю, как когда-то доверился, - он украдкой посмотрел на меня, - бывшему начальнику. Только настоящее мужское слово.

Мало того, что он только что завуалировано рассказал о нашей с ним договоренности на собеседовании, записав меня в «бывшие» начальники, так еще умудрился надавить на полное доверие и мужское слово. Шеф такие разговоры очень любил, и Коробкову удалось произвести на него впечатление.

- Что скажешь, Юрий Палыч? Как тебе идея с еще одним замом?

На почти лысой голове Палыча выступила испарина. Он переводил глаза с Антона Игнатьевича на Алексея, пытаясь угадать мысли шефа. Если директор снова его спрашивает, значит, дрогнул, и может поменять решение. Вся работа мозга заместителя директора отражалась на его измученном лице. Новый зам ему нужен был меньше всего, тем более такой молодой и шустрый, но начинать отношения с коллегой на такой же должности с конфликта, не угадав решение шефа, было еще страшнее.

- Юрий Павлович, давайте вместе посмотрим, что вас смущает, - вмешался Алексей, взяв таблицы в руки. – У меня не такой богатый опыт и, может, вам кажется, что я где-то напортачил. Какие у вас вопросы?

- На первый взгляд все, кажется, в порядке, но нужно проверить цифры, особенно входные данные, - попытался вывернуться Палыч.

- Я все вам пришлю и вместе пробежимся, чтобы не осталось никаких вопросов, - кивнул Алексей. – Но человек настолько искушенный в экономических вопросах, как вы не будет отрицать, что пятнадцать и даже двадцать процентов роста прибыли – вполне реальный показатель.

Шах и мат. Он поймал Палыча. Тому придется согласиться или признать то, что он ничего не понимает в представленных ему цифрах. Можно попробовать еще раз увильнуть от ответа, но под пристальным взглядом шефа, заместитель на это не решился.

- По представленным данным – да, это вполне возможно, - он решил все-таки оставить себе шанс для маневра, - но, говорю, надо все хорошенько изучить в более спокойной обстановке. Плюс, вы понимаете, какую собираетесь возложить на себя ответственность? Нина, отдел ведения, новая промежуточная отчетность. Конечно, хорошо получать большие деньги, но это все потребует от вас колоссальных физических и психических затрат. Вы уверены, что это того стоит, ведь на нашу с Антоном Игнатьевичем помощь вы рассчитывать не сможете? Таково условие предложенного вами соглашения.

- Я от ответственности никогда не бегал, во всяком случае, от той, за которую платят. А сил у меня немерено, только не мешайте.

- Что ж, - подвел итог шеф, - попробуй. Только не сломай мне действующую систему, не наладив свою. Давай договоримся так: если почувствуешь, что не справляешься, то просто придешь и скажешь. Я не хочу узнать об этом, когда ничего уже нельзя будет откатить назад.

- Договорились, - улыбнулся Алексей и собрался уходить.

- Очень рад, что вы обо все договорились, - вмешался я, - ну, а мне как быть? Сейчас я теряю одно из лучших специалистов, а до конца квартала осталось всего полтора месяца. Пока я найду человека – недели две, минимум, месяц, чтобы он только в основы вник, и все – время вышло – настала пора отчетного периода. Я за перемены, хочу, чтобы загруженные люди зарабатывали больше, но, согласитесь, начинать реформы с того, что техотдел не получит премию – так себе перспектива.

- Я помогу на первом этапе, - пообещал Алексей. – Присмотрю за новичком и помогу ему в конце квартала. Тут все зависит от его выбора: хочет новый сотрудник учиться или нет.

- А потянешь и реформы и помощь техотделу? – с сомнением спросил шеф.

- В сутках целых двадцать четыре часа, - ответил Коробков, - к тому же это временно, выдержу. Главное разработать план и стараться его придерживаться, ведь ничто никогда не идет по плану.

- Ну, вот и договорились, - улыбнувшись, подвел итог Антон Игнатьевич. – Надо бы тебе какой-нибудь кабинет выделить…

Продолжение следует...

Для тех, кто не читает теги: это рассказ, выдумка, котолампа.

Я привык доводить начатое до конца. Наверно, большинство моих знакомых назвали бы меня педантичным. Так случилось и в этот раз, когда я, в принципе, уже нашел устраивавшего меня кандидата на должность инженера в свой отдел, но все же решил провести собеседование с оставшимися тремя соискателями. Вдруг, кто-нибудь из них окажется настоящим самородком.

Это может показаться неправильным, мол, зачем обнадеживать людей, тратить их и свое время, если выбор уже сделан, но я ищу для компании и для себя наилучшую кандидатуру, а уж как они проявят себя на собеседовании, зависит только от них. Обещаний я никому не давал и имею полное право поменять свое решение, если ситуация потребует. В конце концов, эти люди уже прошли первый этап, тесты кадровиков и заслуживают шанса.

Первые двое из оставшихся претендентов на должность показали себя не с лучшей стороны, и от последнего я не ждал ничего особенного. Кажется, выражение моего лица вполне прозрачно намекало на это. Во всяком случае, когда Алексей Колобков вошел в мой кабинет и поздоровался, то улыбался, но улыбка исчезла, как только он посмотрел мне в глаза, в которых, сложно было разглядеть что-то, кроме разочарования.

И все же, я взял себя в руки, отбросил мысли о безнадежности этой затеи и попытался изобразить заинтересованность. Как бы это интервью не прошло, в любом случае, оно будет последним. Алексей меня удивил: он имел неплохой опыт и два высших образования – инженер и экономист. Говорил соискатель спокойно и уверенно, честно признал, что наша сфера для него новая, но четко обозначил свою готовность и желание учиться. В качестве доказательства своих способностей, он обратил внимание на резюме, в котором значилось, что он успел поработать в разных направлениях инженерии и везде разбирался, чтобы соответствовать требованиям работодателя.

В общем, Алексей мне понравился, но было одно «но»: из резюме следовало, что последние три года он нигде не работал. Мне было двадцать девять лет, Колобков был старше меня ровно на три года. Такое ощущение, что в моем возрасте он просто забил на поиск работы, имея весьма неплохую карьеру. Я спросил его о том, что он делал все это время, но Алексей ушел от ответа, сказав, что искал себя. С двадцати девяти до тридцати двух лет – самое время. Я мысленно поставил на его бумагах крест и уже собрался сворачивать разговор, когда он вдруг сказал, заговорщицки наклонившись вперед:

- Если честно, Егор Иванович, все спрашивают меня об этом на собеседованиях, и я не знаю, что отвечать. Можно рассказать о том, что подался во фриланс, что пытался открыть свое дело, но не получилось или, что ухаживал за больным родственником, но это будет неправдой. Я искал себя и не нашел. Потом очнулся, посмотрел по сторонам – жизнь идет, а я стою на месте. Пора что-то менять. Мне очень нужна эта работа. Да, мне нужна любая работа. Я устал получать многозначительные кивки и обещания перезвонить. Если вам нужен надежный и честный сотрудник – дайте мне шанс, я вас не подведу.

- А как же поиск себя? – не удержался я.

Теперь я по-другому смотрел на него. Два образования, разные сферы деятельности, хотя все связаны с инжинирингом, что уже неплохо. Я понимал, почему ему отказывают, и сам только что хотел сделать то же самое, но что-то в нем было или его прямолинейность вызвала во мне сочувствие. Я не знал, как поступить. Мне чего-то не хватало.

- Им я могу заниматься в свободное время, - улыбнулся он. – Многие ведь работают не по призванию, больше того, многие не в восторге от своей работы, но продолжают делать свое дело. А я уж точно не хуже других. Только дайте мне возможность доказать это.

- Мне бы все-таки хотелось иметь лояльного сотрудника, а не того, который свою работу ненавидит, - покачал я головой.

- А вы дадите руку на отсечение, что среди ваших подчиненных таких нет? – вдруг спросил он, вводя меня в ступор. И пока я не очнулся, продолжил: - Егор Иванович, чтобы вы понимали, насколько я отчаялся, стуча в закрытые двери – я готов прямо сейчас написать заявление на увольнение без даты и оставить на вашем столе. У вас будет страховка и возможность избавиться от моей скромной персоны, если я не оправдаю вашего доверия.

- Признаться, такого мне еще не предлагали, - растерянно проговорил я. – Спасибо, конечно, за доверие, но это слишком. Я обойдусь без вашего заявления.

- Да, - опустил он голову и поднялся, - извините. Спасибо за уделенное время, больше не буду у вас его отнимать.

Он протянул руку, чтобы попрощаться, но голову так и не поднял, как будто стесняясь посмотреть мне в глаза. Его плечи были опущены, а спина сгорблена. Складывалось ощущение, что он чувствует то ли вину за свое предложение, то ли стыд за прямоту. Я же, наоборот, был ей восхищен. Десятки, а может и сотни собеседований я провел, но ни разу никто не говорил так правдиво и так обреченно. Я не знаю, что именно повлияло на мое решение. Была ли это жалость или беспокойство о том, что, выйдя из здания, Алексей шагнет под первый попавшийся автобус. А может, он просто меня заинтересовал, но то, чего мне не хватало, исчезло после его предложения написать прямо сейчас заявление на увольнение.

- Жду вас в понедельник со всеми документами, - сказал я, пожимая руку. – Три месяца испытательного срока и, соответственно, пятьдесят процентов оклада на это время. Все остальное зависит от вас.

Он медленно поднял голову и посмотрел мне в глаза, будто опасаясь спугнуть удачу. Видно было, что он подбирает слова, чтобы выразить мне свою благодарность. Наконец, он перестал трясти, крепко сжимая, мою руку и, снова улыбнувшись, прошептал:

- Спасибо. Огромное спасибо. Так и хочется сказать, что вы не пожалеете, но это фраза сильно отдает каким-то американским кино.

Я рассмеялся в ответ, прогоняя возникшую неловкость.

Следующие месяцы я пристально наблюдал за Колобковым, его успехами, отношением к работе и с коллегами. Ни кому из новичков, обычно я не уделял столько внимания. Думаю, такое отношение обусловлено тем, что я хотел найти доказательства правильности принятого решения, на которое, без сомнения, повлияли эмоции, испытанные во время собеседования.

Первые несколько недель Алексей, как и все начинающие в моем отделе специалисты, совершал ошибки, иногда не знал, как поступить, какое решение будет оптимальным, но он не стеснялся спрашивать. В основном, его вопросы были адресованы опытным специалистам, но не раз он обращался за ответом и ко мне. Надо отдать ему должное, что ко мне он в основном приходил только с административными вопросами, уточняя принятую в компании политику реакции на те или иные ситуации. Технические решения, Алексей старался искать у других инженеров. Он неплохо влился в коллектив, основу которого составляли люди его возраста или младше. Ему удалось найти общий язык с Маратом, который был хорошим специалистом, работавшим в компании больше четырех лет, но считался человеком нелюдимым. Дело он свое знал хорошо, в конфликтах не участвовал, во время общих сборов отмалчивался или отвечал коротко, и меня совершенно не беспокоило то, что он законченный интроверт. Колобков часто сидел рядом с ним, уточняя какую-то информацию по работе и, что было уж совсем из ряда вон, иногда они вместе ходили на обед. До этого Марат никого из сотрудников не пускал так близко в свою зону комфорта. Алексей пользовался всеми доступными средствами, чтобы разобраться в новом для себя направлении, и я это уважал.

Как-то в пятницу вечером, когда я уже собрался домой и вышел из кабинета, то заметил, что общий принтер, стоявший в предбаннике, активно что-то печатает. Сотрудники, в общей массе, уже разошлись по домам, и мне стало интересно, кто это напечатал страниц двести. Я решил дождаться и отчитать наглеца, решившего распечатать себе книжку на выходные, так как уже устал выслушивать замечания от директора о количестве используемых отделом картриджей. Нужно было убедиться в своих подозрениях. Я взял стопку бумаги и просмотрел содержимое. Это оказалась распечатка статей о состоянии отрасли, с которой была связана наша фирма, какие-то статистические данные и планируемые крупные объекты, а так же бумаги включали в себя схемы и описания различного оборудования, с которым мы работали.

- Домашняя работа, - сказал Алексей, появившийся в дверях, и, глядя на стопку в моих руках, виновато добавил, - от монитора уже глаза болят.

- Самообразование… Молодец! – только и сказал я, отдавая ему бумаги.

Он выполнял свое обещание учиться, и ругать его за это было просто неразумно. Я пожелал ему хороших выходных и направился к лифту.

Были у моего нового подчиненного и странности, но поскольку это не отражалось на работе, то тараканы в голове сотрудников меня заботили мало. Раз в неделю мы собирались на планерку, на которой обсуждали текущие вопросы, но каждый день, где-то в четыре часа, если меня не вызывал шеф, мы все пили кофе. Эта небольшая летучка имела более неформальную форму общения. В ходе этих «чаепитий» мы шутили, кто-то что-нибудь рассказывал, и все обсуждали. Основной задачей таких посиделок было немного отдохнуть от работы и разгрузить мозг, чтобы повысить эффективность на оставшиеся пару часов.

- Лех, - обратился к Колобкову Витя в ходе очередного кофе-брейка, - я искал тебя в соцсетях, чтобы добавить в друзья, но не нашел. Признавайся, как ты там называешься.

- Я не пользуюсь соцсетями, - ответил Алексей. – Знаешь, есть такой анекдот: один спрашивает: «У тебя нет ни контакта, ни одноклассников, как же ты с людьми общаешься?», а второй отвечает: «Языком».

Все рассмеялись, а Лена удивленно спросила:

- Что, и инстаграма нет? А как же ты узнаешь, кто из друзей, где был и, что интересного видел…

- И, главное, что ел! – добавил Николай, вызвав снова взрыв смеха.

- Если кто-то пережил действительно интересный опыт, то он непременно расскажет это при личной встрече или по телефону, - обосновал свою позицию Колобков, - а, если не расскажет, то опыт был так себе. Например, сделанная тобой фотография заката на берегу моря – прекрасна, даже если не очень качественна, потому что это твои воспоминания об отдыхе, твои эмоции, твоя жизнь. А для других это просто фото. Они, даже оказавшись в том же самом месте, но в другом настроении или при другой погоде, могут испытывать совершенно другие чувства…

- Ты забываешь о самом важном, - снова вмешался разошедшийся Коля, - эти сучки из школы, института, работы и двора должны завидовать, потому что я сейчас на море, а они в Москве на работе. Как вызвать зависть без соцсетей, они же только для этого и сделаны!

Снова раздался смех, Лена скорчила Николаю рожицу, а Леша продолжил:

- У меня нет необходимости вызывать в ком-то зависть или хвастаться новым пылесосом. А документировать каждый свой шаг я не вижу смысла. Плюс, выкладывая свои фотки в общий доступ, нет никаких гарантий, что какой-нибудь извращенец не будет трогать себя руками, разглядывая их. Может, кому-то это льстит, но… - под общий хохот он выставил перед собой ладони, как бы сдерживая натиск.

- Ты еще скажи, что телевизор не смотришь и в интернете не сидишь, - продолжал расспрашивать Витя.

- Еще как сижу, но для этого же не обязательно свою страничку создавать. В сети столько информации, что достаточно только спросить и получишь все, без регистрации и смс. Я, например, каждый день, - он сделал паузу, - почти каждый, захожу на википедию, чтобы прочитать случайную статью или как это называется, на главной странице.

- Зачем? – спросил кто-то.

- Как зачем? Вдруг я попаду на передачу, где разыгрывают миллион. Спросят что-нибудь заковыристое, а я знаю, потому что когда-то об этом прочел, и эта информация где-то там, в завалах памяти, сохранилась. А если серьезно, то просто для того, чтобы расширить кругозор и хоть понимать о чем речь идет, если в обществе псевдоумников окажусь. Имел он счастливый талант без принужденья в разговоре, коснуться до всего слегка, с ученым видом знатока.

- Это чего такое? – не понял Коля.

- Евгений Онегин, - ответил я вместо собравшегося выйти покурить Алексея.

Нечасто я встречал людей, цитирующих Пушкина в разговоре о соцсетях на маленькой офисной кухонке, да еще, чтобы это получалось так органично. В тот раз я не придал значения такой ревностной скрытности подчиненного. Про личную жизнь Марата, например, я тоже не имел ни малейшего представления, но это не одно и тоже, ведь в отличие от закоренелого интроверта Алексей был очень общительным. Он постоянно смеялся о чем-то с коллегами-девушками, ходил курить с Витей, периодически обсуждал что-то с Маратом и поддерживал приятельские отношения со всеми, даже с сотрудниками других отделов, с которыми, так уж сложилось исторически, мы часто конфликтовали. И при всем при этом никто не знал ничего о его личной жизни. Алексей носил на безымянном пальце кольцо, но никогда не упоминал о своей жене, даже ее имя оставалось загадкой, не говоря уже о детях, братьях, сестрах или родителях.

Однажды, когда испытательный срок Коробкова уже закончился, и он был заслужено переведен на полный оклад, мы столкнулись с ним в коридоре. Он накинул куртку и держал в руках стакан с кофе и зажигалку. Курил он немного, но почти всегда, когда выходил, брал с собой кофе. Я только вернулся с совещания, где очередной раз поцапался с Ниной – начальником отдела продаж. Она была хорошим продажником и вроде неплохим руководителем, но человеком Нина была невыносимым. Ее вечные срывы на крик и переход на личности в любом, даже самом мелком споре, мог остановить только шеф. Вот и сейчас он резко прервал неудержимый поток дерьма, льющийся из ее рта в сторону технического отдела и меня в частности.

Меня всего трясло, и хотелось выйти на свежий воздух. Я попросил Алексея подождать меня, взял ветровку, и мы направились к лифту. Коробков видел мое состояние и разговор не начинал. Он молча курил, потягивая кофе. Погода была промозглой, и я пожалел, что не налил себе чашечку.

- Можно глоточек? – спросил я.

Я мог вернуться в офис и сделать себе горячий ароматный напиток, но мне была интересна его реакция.

- Конечно, - протянул он стакан, - только адреналин лучше нивелировать алкоголем. Кофеин возбуждает, подбадривая ЦНС, которую лучше успокоить.

Я сделал несколько мелких глотков, вернул стакан и вопросительно посмотрел на собеседника:

- В википедии прочитал?

- Нет, из личного опыта. Однажды мой друг здорово поранился. У него с ноги здоровый кусок кожи свисал. Если бы я увидел такую картину трезвым, то, наверное, потерял бы сознание. Но ему повезло, как только я понял, что произошло, адреналин меня мгновенно отрезвил, но не вогнал в шок. Я точно знал, что и как делать.

Вот в этом был он весь: какие-то истории, оторванные от фактов – ни имен, ни описаний, никаких подробностей или подводок. Вроде как рассказал какую-то ситуацию из своей жизни, а привязать ее не к чему, и мне захотелось разузнать побольше:

- И чем все закончилось, как нога?

Он сделал большой глоток кофе и протянул стакан мне.

- Зашили.

Допивая кофе, я вспомнил о письме, которое получил утром от отдела кадров:

- Мне тут Маша прислала информацию…

- Какая Маша?

- Маша – эйчар. У тебя на следующей неделе ведь день рождения. Планируешь что-нибудь устраивать.

Он пожал плечами и спросил:

- А как принято?

- Кто как делает. Кто-то заказывает пиццу, кто-то в магазин ходит. Марат вообще не отмечает на работе.

- Если можно не отмечать, то я бы тоже не хотел. То есть без подарков, без поздравлений и без стола. Ничего, если так?

- Твое право. А почему не хочешь, если не секрет?

- Тридцать три по христианской традиции не принято отмечать, - улыбнулся он, - и не пью я к тому же.

- Ты же только что рассказывал, что был пьяный, когда твой друг ногу порезал, - не понял я. – Зашился что ли?

Он рассмеялся:

- На работе не пью. Я сюда денежку прихожу зарабатывать, чтобы пить в других местах. Честно сказать, никогда не понимал офисных пьянок: выпьешь сто грамм – за руль уже не сядешь, выпьешь двести-триста – в сон начнет тянуть, считай тоже вечер потерян, напьешься сильно, а завтра на работу, да еще сегодня домой без приключений нужно добраться. Вот и получается, что есть смысл пить только в пятницу, но есть риск, что суббота выпадет.

Я вообще никогда не видел, чтобы Алексей что-то пил, кроме воды и кофе. Ни газировки, ни соки, ни йогурты он не употреблял, даже чай не пил никогда. Даже на наших небольших вечеринках, которые он успел застать за недолгое время работы, он пил кофе или воду. У меня были подозрения, что у него проблемы с алкоголем, но проверять их мне не хотелось.

- Маша еще просила узнать, - решил сменить я тему, - есть ли у тебя дети?

- А ей какая разница? Имеет на меня виды, а прицеп не нужен? – рассмеялся он, выбрасывая уже вторую сигарету.

- Фирма закупает подарки для детей сотрудников к новому году, вот она и уточняет про всех новеньких, чтобы никто без конфет не остался.

- Мне конфеты не нужны, - продолжал улыбаться он, поежился и кивнул в сторону входа в здание.

Вот снова: Коробков вроде ответил, но однозначно сказать, есть у него дети или нет, нельзя. Может, они имеются, но он им конфеты есть не разрешает, может, не хочет о детях рассказывать, а, может, их и нет вовсе, и это я все накручиваю? Мы молча ехали в лифте, и я чувствовал, что проиграл очередной раунд по разгадыванию этого человека.

Спустя год у нас с Алексеем случился первый конфликт. К этому времени он уже стал состоявшимся специалистом в нашей области, и ему спокойно можно было поручать самые сложные проекты. Всего за год он достиг уровня Марата, а, может, и превзошел его. Я с уважением относился к его трудоспособности, ведь, например, ни Коля, ни Витя не могли похвастаться такими профессиональными навыками, несмотря на то, что проработали в компании уже несколько лет.

Была в нашей компании традиция выплачивать квартальные премии, благодаря которым зарплата становилась выше средней по рынку. Каждые три месяца мы подводили итоги, подбивали документы, делили проценты по заключенным договорам между исполнителями и каждый специалист должен был закончить обработку всех проектов, закрепленным за ним. Это было самое сумасшедшее время. В зависимости от объемов оно могло растянуться на две-три недели. Мы задерживались по вечерам, иногда выходили в выходные и помогали друг другу, чтобы весь отдел получил премию. В то время, когда сотрудники отдела выполняли свои обязанности, я распределял деньги, которые получит каждый из общего котла. Шеф придумал интересную схему: начальники отделов к этим средствам не имели никакого отношения, чтобы не было соблазна не обидеть себя любимого. Наша премиальная часть была размазана по зарплате, и мы ежемесячно получали вместе с неплохим окладом еще и треть квартального вознаграждения, но стоило какому-то отделу завалить проверку, и его начальник следующие три месяца сидел без бонусов. У меня такое случалось только однажды, когда я занял эту должность.

Первое подведение итогов в карьере Алексея пришлось на середину испытательного срока. Все помогали ему закрыть документы и доделать закрепленные проекты. Это отличное крещение огнем, позволяющее усвоить основную массу рабочих аспектов и то, как покажет себя сотрудник через три месяца, во многом определяет его перспективы, как специалиста. Вторую проверку Коробков выдержал с блеском. Он три недели сидел на работе до десяти вечера, выходил каждую суббота, а иногда и воскресенье, но уложился в срок, не прибегая к помощи товарищей. Третий и четвертый кварталы он уже во всю помогал коллегам, подбивать их недоработки. А вот в пятый раз он практически проигнорировал проблемы других специалистов. Все его проекты были готовы вовремя, но вместо того, чтобы направить силы на помощь другим сотрудникам отдела, он просто собирался и уходил в положенное время. Последние два выходных, прямо перед сдачей отчетов весь мой отдел провел на работе. Алексей не пришел, и дозвониться до него было невозможно.

В понедельник я вызвал его к себе и попросил объясниться, предполагая, что возможно у него что-то случилось, и поэтому он чуть не подставил весь отдел.

- Я никого не подставлял, - спокойно ответил он, - моя часть закончена, а в выходные у меня были важные личные дела, которые я не мог отложить, чтобы выполнять работу кого-то другого.

- А как же твои товарищи? Они же тебе помогали, когда ты не справлялся.

- Помогали, - кивнул он, - и за это я помогал им. Они мне – один раз, я – дважды. Думаю, это справедливо. Являясь самым последним сотрудником, который пришел в отдел, я все успеваю, причем получаю не самые простые проекты, так почему же не справляются те, кто работает дольше меня? Да, мне потребовалось время, чтобы выработать систему, но теперь она готова, и я могу ей поделиться. А работать за тех, кто постоянно бегает курить, сидит в интернете или чешет языком на кухне, мне не улыбается.

- Ты тоже куришь! – воскликнул я. – И тоже пьешь кофе.

- Но я укладываюсь в сроки. Задерживаюсь, если надо, но свои обязанности на коллег не переваливаю.

Это правда. Он иногда сидел по вечерам, когда все расходились, а проверка была еще далеко. Но меня так взбесил его спокойный размеренный тон, что я не удержался:

- Быстро же ты оборзел. Чуть больше года назад ты сидел здесь и плакал, говорил, что согласен на любую работу, умолял тебя взять, а теперь ты слишком хорош, чтобы помочь коллегам заработать тебе же премию.

Я сказал это и сразу пожалел. Было заметно, как заиграли его желваки, а дыхание участилось. Он сделал глоток воды из стакана, который все это время держал в руках и ответил, не меняя интонацию:

- Я не умолял и не плакал. Просил – да, предлагал варианты снижения ваших рисков – да, но не умолял. В конце концов, и фирма, и я только выиграли от того, что вы в меня поверили. И за это я вам очень благодарен, - он сделал еще один глоток воды и встал. – Боюсь, что в этом споре нам не прийти к консенсусу, так как мы смотри на проблему с разных сторон и, к сожалению, вам сверху не видно, что внизу ситуация накаляется. Моя позиция это тихое предупреждение перед началом бунта.

Он вышел, оставив меня размышлять в одиночестве. Что он имел в виду? Угрожал? Предупреждал? Решил просто пафосно закончить разговор? В любом случае, я не мог притвориться, что ничего не произошло и проигнорировать его отсутствие в ходе квартальной подготовки отчетности. И чтобы сохранить свой авторитет, а также показать Алексею, что нельзя так подставлять весь отдел, рассчитывающий на его навыки, я срезал его часть премии, перераспределив средства между остальными сотрудниками. Свой процент по заключенным договорам он, конечно, получил, на это я повлиять не мог, да и не стал бы, но бонус Коробкова за прошедший квартал был значительно меньше, чем у его коллег.

После того, как деньги были переведены, я ждал, что Алексей придет, начнет разбираться, попытается добиться своей справедливости. У меня было заготовлено много аргументов в защиту системы, которая работала уже не один год. И он пришел, но снова повел себя неожиданно:

- Спасибо, Егор Иванович, что разъяснили политику партии, - сказал он, заходя в мой кабинет. – Я все понял. Какую бы продуктивность я не показал, какие бы сложные задания не выполнял, я должен присутствовать на подбивке с коллегами. Больше такого не повторится.

Он улыбнулся и ушел курить, так и не дав мне ничего ответить. Я был немного расстроен тем, что весь подготовленный монолог не пригодился, но был доволен, что конфликт разрешился так просто. Как же я был наивен.

Следующие три месяца он часто появлялся у меня с разными предложениями, некоторые из которых были весьма интересны и позволяли лучше контролировать работу исполнителей, а, значит, всего отдела в целом. Я понимал, что промежуточная электронная отчетность позволит следить за ходом проектов и выполняемых договоров, а значит перераспределить заказы в соответствии с загруженностью специалистов. Что, в конечном счете, приведет к меньшей нервотрепке в конце квартала. Коробков решил действовать моими руками, не меняя систему, но внося коррективы, модернизируя, как и положено инженеру.

Сначала, я воспринимал его идеи в штыки. Я не мог поверить, что кто-то нашел способ улучшить то, что и так хорошо работало. Скорее я не мог поверить, что кто-то потратил кучу времени на то, чтобы составить универсальные таблицы, которые, конечно будут раздражать сотрудников, но, в конечном счете, упростят жизнь не только отделу, но и всей компании. А, если совсем честно, я завидовал тому, что до этого додумался кто-то другой. Это была моя работа, и в первую очередь эти мелкие отчеты, которые не требовали много времени на заполнение, упрощали контроль.

В итоге я по достоинству оценил труд Алексея, использовал его нововведения и даже выбил ему премию у шефа. Небольшую, но демонстрирующую, что его усилия оценены руководством фирмы. Коробков предлагал нечто подобное и для других отделов, но в этом вопросе я был ему не помощник – не хотел связываться с другими начальниками, особенно с Ниной. Но вновь поразился, насколько глубоко он изучил процессы в компании, не связанные с его основными обязанностями.

В конце этого квартала Алексей задерживался и по вечерам и вышел в субботу, но он никому не помогал, делая вид, что разбирается со своими проектами. Наблюдая со стороны за работой отдела, несложно было заметить, что в отличие от других сотрудников, торопящихся успеть в срок, он лениво нажимает на клавиши и медленно кликает мышкой. Он прекрасно понимал, что я за ним приглядываю, и демонстративно неспешно подбивал свои проекты. Коробков мог намерено оставил недоработки, которых не позволял себе в прошлом, чтобы не быть привлеченным к договорам других исполнителей. Он мог бы быть сейчас в другом месте, но, раз уж он вынужден торчать на работе, то помощи от него ждать не стоит.

Я не стал его наказывать и выплатил ему премию по обычной схеме. Во-первых, номинально он участвовал в подготовке к отчетности, а, во-вторых, нововведения, предложенные им, имели эффект. В этот раз сотрудники бегали в мыле не две-три недели, как обычно, а уложились всего в одну. Алексей упростил жизнь и себе и мне, вложив кучу времени и сил в разработку «таблиц успеваемости», как мы это называли.

Его отношения с коллегами не изменились. Ни после его прогулов три месяца назад, ни во время введения промежуточной отчетности, которая большинству была не по душе, и они знали, что Коротков приложил к этому руку. Признаюсь, я осознано рассказал о его участии в этом начинании, когда объявил о нововведениях. Мне хотелось, если не переложить ответственность, то хотя бы разделить. Думал ли я о том, что противопоставляю его другим специалистам? Совру, если скажу, что нет, но мне было интересно посмотреть, как он выкрутится, а в том, что это у него получится, сомнений не было.

Во время кофе-брейка кто-то пытался ему высказать свое негодование, но наткнулся на стену спокойствия и равнодушия, о которую разбивались любые доводы. «Так будет лучше», - спокойно отвечал он. И в конце квартала все убедились в правдивости этого утверждения. Если и остались недовольные, то они помалкивали, а Алексей продолжал вести себя со всеми так же непосредственно, как будто никаких наездов на него не было.

Таблицы успеваемости сделали две вещи: Коробков уменьшил свою значимость для отдела, так как в условиях увеличившегося объема заказов, был нам необходим и вообще, и в отчетный период в частности. Он не мог этого не понимать, с его-то страстью к углубленному изучению всего, а, значит, старался ради компании и доверял мне. Это был риск, ведь я мог оказаться не таким, как он надеялся, и избавиться от него, как от конкурента или прочить на свою должность, если решу уйти. Видимо, меня он прочитал достаточно хорошо, чтобы рискнуть – кроме него, приемников на свое место в отделе я не видел, но и уходить не собирался.

Продолжение следует...