Будни копирайтера. Чем копирайт отличается от журналистики?
Будет много текста для коллег. Кому неинтересно - можно не читать.
Копирайт – больше, чем текст. Это сложная структура слов, словосочетаний, предложений и знаков препинания, оформленная в грамотный, осмысленный и интересный (!) массив, отвечающий на те или иные вопросы читателя. Неподготовленный человек не видит разницы между копирайтом и журналистикой, хотя единственное, что их роднит – работа за компьютером в редакторе Word.
Мы постоянно ведем набор сотрудников на должность копирайтера, и в 99% случаев на собеседование приходят выпускники журфака. Будучи обремененными вбитыми в голову константами, студиозусы не только не видят разницы между журналистикой и копирайтом, но и не пытаются разобраться в этом вопросе. Куда чаще мы видим пафос: я же закончил журфак!
Копирайт и журналистика: каковы отличия?
Работа со средствами массовой информации предполагает наличие информационного повода – реального или надуманного. Чаще всего это новость, реже – наступление даты или памятного события, еще реже – размышления автора на ту или иную тему. Неслучайно поэтому классическая школа журналистики предлагает строить заголовки, сочетая ответы на вопросы где, кто, как, зачем, что и кого?
Примеры заголовка с портала Е1.RU
• В Екатеринбурге срочно эвакуировали пассажиров поезда Адлер – Новосибирск;
• На Вторчермете водитель иномарки сбил мотоциклиста;
• Компания Apple презентовала долгожданные новинки - iPhone X и iPhone 8.
Смотрите:
В Екатеринбурге (где) срочно (как) эвакуировали (что) пассажиров (кого) поезда Адлер – Новосибирск (зачем)
На Вторчермете (где) водитель иномарки (кто) сбил (что) мотоциклиста
Компания Apple (кто) презентовала (что) долгожданные новинки (кого) iPhone X и iPhone 8
Журналистика развивается, и вышеприведенные примеры могут отличаться в компоновке слов, «обогащаться» или скудеть уточнениями. Но особой разницы нет – хороший лид в СМИ должен вкратце отвечать на поставленные вопросы. Забавно, но копирайт-заголовок «Заработайте миллион» привлечет куда меньше читателей СМИ, нежели «Британские ученые рассказали, как заработать миллион»!
Как строится копирайт?
Поскольку здесь нет информационного повода, каждый текст это, своего рода, сочинение на заданную тему. Вне зависимости от того, что именно вы пишете – карточку товара для электродрели или сценарий ролика – главенствующую роль играет фантазия и полет мысли. Отталкиваясь от поставленной задачи (продажа товара, информирование, рекомендация к покупке), копирайтер ориентирует текст на потенциального потребителя!
Приведем пример. Если сегодняшняя цель – обеспечить продажи мясных гусей, и главный ключ «купить гуся» - материал будет предлагать читателю не просто «купить гуся». Он расскажет, почему лучше купить гуся именно этой породы, как в США поступают люди, желающие купить гуся, и почему перед тем, как купить гуся, стоит узнать, чем кормят пернатых.
Отличия журналистики от копирайта:
• наличие информационного повода или даты;
• применение шаблонов построения текста;
• минимум гибкости в подаче информации;
• ограниченность материала во времени;
• объективность в ущерб фантазии и полету мысли.
Вообще, копирайт это очень многогранная вещь, и под гребенку можно «причесать» как рекламные листовки и аудиоролики, так и SEO-текст для сайта или коммерческое предложение. Вопрос в другом: в идеале, каждое произведение должно содержать хотя бы одно-два ключевых слова – это то, что ищут люди и то, что, при должной подаче, привлечет внимание читателя и обеспечит продажи.
Принципиальные отличия копирайта от журналистики – отсутствие информационного повода, фантазия автора, конечная цель (побудить к чему-либо) и жесткие рамки объема текста. Хорошая новость в СМИ может составлять 300-500 символов, но в копирайте она должна равняться 1000-1500 знаков без пробелов, что обусловлено спецификой поисковых машин.
Что общего у копирайта и журналистики?
В советское время в газетах была почетная должность обозревателя, которую занимал самый грамотный и опытный журналист. Он был настолько крут и силен, что писал не по редакционному плану, а то, что считал нужным – о политике и зерновых, полете в космос и развитии швейных производств на Дальнем Востоке. За рубежом такие люди назывались колумнистами (от слова column, - колонка в газете).
Ориентируясь на собственное журналистское чутье, а также обладая огромным опытом, обозреватель был, по сути, копирайтером – ему не нужен был информационный повод, соблюдение шаблонов и стандартов. Более того: именно их (не связанных условностями и шаблонами СМИ), чаще всего привлекали к подготовке торжественных речей, спичей и заявлений. По сути, классическому копирайту.
Наверное, мы снобы, но убеждены: хороший копирайтер может быть хорошим журналистом, а, наоборот…. И дело не в опыте или фантазии – просто журфак заставляет будущих «акул пера» действовать по шаблону – строить заголовки и абзацы, брать комментарий и приводить альтернативную точку зрения, стремиться к объективности и лаконичности. Тогда как основная цель копирайта – продавать товары и услуги.
Не суй свой нос
В Екатеринбурге избили корреспондента Первого канала
Он спросил у водителя Mercedes, почему тот движется по выделенной полосе дороги. Из автомобиля вышли двое мужчин и сломали журналисту нос.
Пруф https://tjournal.ru/58922-v-ekaterinburge-izbili-korresponde...
Стрингер - профессия вне закона
Интересное интервью про работу внештатных фотографов.
Этой профессии как будто нет. А люди, которые ею занимаются, - вне закона. Их тоже как бы не существует. Их обвиняют в продажности и безмерном цинизме и называют "стрингерами" - словом не нашим, означающим "стрелок" или "вольный охотник". А то, чем они занимаются, окутано романтическим, героическим ореолом. Меж тем стрингерство - это войны, землетрясения, массовые беспорядки...
А стрингер - человек над событием, глаза и уши общества. Именно стрингеры показывают войну такой, какая она есть, - со всеми ужасами. Именно их кадры и снимки больше других вызывают отвращение к войне. Благодаря стрингерам все скрытое становится явным, а тайна Чернобыля продержалась всего два дня. Они снимают под пулями, им разбивают камеры, их избивают и арестовывают. И называют "волками-одиночками", которые не могут жить без войны. В России профессиональных стрингеров не больше пятнадцати человек, в мире - около семидесяти. И война для них - работа.
Эдуард Джафаров - журналист, режиссер и оператор - стал военным стрингером 15 лет назад. За его спиной - 34 горячие точки: Югославия, Афганистан, Ирак, Иран, Приднестровье, Южная Осетия, Карабах, Тбилиси, Чечня... У него есть ордена Красной Звезды, "За мужество" и "За личное мужество", много медалей, ранений и контузий. И даже пара дорогущих часов от Саддама Хусейна, имеющего привычку дарить их каждому журналисту, сделавшему с ним интервью. Джафаров говорит: "Я не пацифист, но для развенчания войны делаю больше, чем все правозащитники, вместе взятые, поскольку показываю всю правду без купюр". Снятые им репортажи обошли все крупнейшие телекомпании мира. Его нанимают солидные зарубежные телеканалы и агентства: СВС (Канада), NBC и CNN (США), Франс Пресс, Рейтер...
- Стрингер - это авантюрная бесшабашность и разудалая отвага?
- Наоборот! Стрингер - это высочайшая степень самосохранения.
- А есть на войне особые правила и законы, то есть наука, как выживать?
- Нет ни правил, ни рецептов. Только интуиция. И тысячи нюансов. И главное правило: ты играешь в одну "игру" с теми, с кем находишься рядом. Армия бежит - ты бежишь. Солдаты легли на броню - и ты пригибаешься. Они смотрят по сторонам - ты тоже. Ведь на бэтээре ты, как заяц, - под прицелом. А еще есть, как говорил покойный Рори Пек, "звуки войны". К примеру, летит мина. Если слышишь свист, точно знаешь: не в тебя. Когда в тебя, ее не слышно.
- Ну вот приезжаешь ты, скажем, в Чечню. У кого получаешь разрешение попасть на передовую? Военные командиры за тебя отвечают?
- Всегда сначала дисциплинированно иду в пресс-центр. Иначе можешь погибнуть, пропасть без вести, тебя могут арестовать, взять в заложники - и никто об этом не узнает. А вот потом... Военным выгодно помогать прежде всего журналистам с государственных телеканалов, потому что те работают на армию. С ними едут сопровождающий, группа поддержки - бэтээры, охрана, взвод, который "пасет" их постоянно. Вывозят в более или менее безопасные места, где не идут контактные бои. Покажут, где "град" стреляет, пушки, ракеты в небе: "Снимайте, ребята, и свободны!". А нам эта бутафория не нужна. Мы снимаем реальный бой. Штатные уезжают, а мы остаемся и пытаемся любыми путями попасть на передовую. Поэтому, когда ты приезжаешь, например, в Ханкалу, твоя задача - найти тесный контакт с руководителем пресс-службы или каким-нибудь командиром. Если нашел, у тебя будет работа.
- Тебе приходится "стелиться", чтобы найти общий язык с начальством и добиться того, что тебе нужно?
- С каждым человеком нужно говорить на его языке. Военные любят, когда в разговоре ненароком скажешь: "Так точно!" или "Разрешите обратиться?". Говорят: "Наш человек!"
- А с чиновниками?
- То же самое. Только там еще и деньги приходится давать. Но я чаще обходился без денег. Кроме того, еще должен быть талант оперативного мышления. В том числе умение правдиво врать. Если меня внезапно остановят на улице и спросят: "Ты кто такой?", я должен по интонации сообразить, что ответить, если нужно, перестроиться.
- А у тебя есть официальная аккредитация?
- Что за вопрос? Есть сотни путей, чтобы ее получить. У меня только действующих удостоверений - штук сорок. И еще куча всяких просроченных. Ведь почему на нас злятся штатники? Мы - упорные, настойчивые и хитрые. Я могу собрать вещи в шесть часов утра, прийти к командиру и сказать: "Мне надо попасть в Ведено". И чего бы ни стоило - туда доберусь. Без сопровождающего.
- Для боевиков ты тоже независимый журналист? К ним очень трудно попасть?
- У боевиков нет запретных зон. В нашей армии есть, а у них нет. Но с боевиками в эту войну труднее стало работать. Они на нас смотрят, как на товар на прилавке. Разговаривает с тобой, а кожей чувствуешь - соображает: "Камера у него крутая и удостоверения... Интересно: сколько он стоит?".
- Где ты живешь на войне?
- Где придется. В палатке с солдатами, в окопах. В Дагестане, когда шла война, жили в гостинице "Ленинград". Что там творилось! Проститутки, пьянки... И в Моздоке тоже. А в Ханкале - уже вагоны, будки, палатки. И чем ближе к линии фронта, тем условия хуже.
- Когда идет бой, солдат сильно раздражает, что ты рядом с камерой под ногами болтаешься?
- До меня никому нет дела! В бою только успевай от пуль уворачиваться. Иногда, если бой спокойный, даже махнут в камеру рукой - мол, маме привет! Сложнее с офицерами - многие озлоблены на прессу. После боя, за "рюмкой чая", им приходится долго доказывать, что ты не верблюд, иногда даже грубо "наехать". Они не любят журналистов за вранье. И в принципе правы. У него боль: потерял в бою восемнадцать человек, они еще тут, в рядок в фольге лежат. А в эфире звучит:четверо погибших. Но это не вина журналистов - врет военная цензура. Только западники могут сказать всю правду.
- А ты всегда даешь правдивый репортаж? Ведь никто проверить и удостоверить факт твоей съемки не может.
- Зачем мне врать? Себя не уважать, да и лажа все равно вылезет наружу. И военная цензура на меня не давит: зарубежный эфир она не контролирует. Наверное, за правду нас никто и не любит - ни официальные журналисты, ни их руководители, ни военные... Мы же "подрываем" работу государственных СМИ. Нас всеми способами стараются не пустить на фронт. Когда начиналась война в Дагестане, была установка: ни один стрингер туда попасть не должен! На нас шла охота. Все равно попали. В Чечне по всем частям МВД спускали строжайший приказ. Но мы и с этим справились.
- Говорят, между стрингерами нет ни дружбы, ни братства, только жесткая конкуренция.
- Когда начинается работа - мы друг друга "загрызем". Я могу заплатить кому-то и сказать: "Сделай все для того, чтобы Леха сегодня не улетел". И первым рву когти. Бывало так: сидим в ресторане. Звонит мобильник. Спокойно, лениво разговариваешь - никто не знает, с кем. А в трубке информация: в Узбекистане - резня. Спокойно пропускаешь две-три рюмки, притупляешь бдительность "коллег". Потом говоришь, что на полчасика надо отлучиться, - мол, бабке плохо. У других мобильники тоже звонят. Каждый играет свою игру и "валяет ваньку": кому - "тещу хоронить", кому - "с желудком плохо". И все обещают скоро вернуться. А через час встречаемся в одном самолете. Это - правила игры. В работе стрингера нет понятия порядочности.
- Да просто закон джунглей! И все из-за того, что за эксклюзивный материал тебе больше "зеленых" заплатят?
- Не только! Есть такое понятие: "престиж компании". Если у меня контракт, например, с Би-би-си, то я считаю себя ее патриотом и поддерживаю ее реноме, даже если это не касается денег. Стрингерство - это не только заработок. Это поначалу ловишь от денег кайф. А потом они уходят на третий план. Стрингерство - это что-то еще: спорт, адреналин, образ жизни, мышления, диагноз, тяжелая форма болезни, от которой труднее излечиться, чем от наркомании.
- Но так ли обязательно стрингеру быть циником?
- Это - условие профессии. Если сопли распустишь, ничего не снимешь и будешь выбит из колеи, забуксуешь, как машина. Убивают? Рыдают? Ну что ж... Нам нужно, чтобы красиво рыдали. Снял и ушел...
- У меня мурашки по коже от того, что ты говоришь...
- Да ты пойми: я должен это снять! Вот приехали журналисты ОРТ, РТР в Абхазию. Начали съемку. Тут бабушки рыдают, там женщины в слезах, труп лежит, еще десять гробов - в ряд. Горе! Съемочные группы - в соплях, включая оператора. Такой же сопливый, необъективный и однобокий репортаж получился. Дорога в Грузию закрыта - попасть почти невозможно. Там и морду набьют, и в клочья изорвут. Страшно! А ты не бойся - перейди границу, обойди линию фронта. Сколько раз мы это проделывали: берешь белую тряпку и идешь на свой страх и риск. Приходишь - а у грузин та же картина: трупы и плачущие бабушки. Я должен дать позиции обеих сторон. Бесстрастно, только факты. Зритель сам должен разобраться, что происходит, кто прав и кто виноват. Хотя справедливость там, где убивают, найти невозможно.
- А как тебе удается прорываться сквозь кордоны, налаживать контакт с военными командирами?
- Для этого надо уметь немерено пить. Например, когда я отправляюсь в Ханкалу, со мной едет ящик водки. Меня уже ждут. Начинается загул. И выпитая водка измеряется не литрами... Но как бы ночью ни гуляли, рано утром - подъем. Просыпаются все как "стеклышко" и работают. Потому что войну никто не отменял.
- Сколько это можно выдержать?
- (Смеется.) Да у нас у всех справка есть: "Здоровье подорвано"! Но не пить - нельзя. Откажешься - на тебя, конечно, никто не "наедет". Но ты уже не свой, слабак. Тебя на бэтээр не посадят, с собой не возьмут.
- А что не прощается на войне, кроме трусости, стукачества и неумения пить?
- Война - это "зона". Ты - как на ладони. Сыграть нельзя. Тебя "прочитывают" в две секунды. Физическая слабость прощается - не всякий штангу поднимет и бэтээр толкнет. На войне все чувства обострены: обида, злость, зависть... И если ты не пришелся ко двору, тебя никуда не возьмут. Там никогда не знаешь, насколько трудным будет поход: предполагаешь - легкий, а оказывается смертельным.
- А у тебя есть военная форма?
- Ее ни один журналист надевать не имеет права. В гражданских и снайперу невыгодно стрелять - за них не платят. А если попадешь в плен в военной форме, хоть десяток удостоверений покажи - ни один боевик тебе не поверит. Даже трусы военные надевать нельзя.
- Скольких друзей-коллег ты за эти годы уже похоронил?
- Человек пятнадцать из тех, кого знал близко: Фархада Керимова, Рори Пека, Чингиза Мустафаева, Владимира Соловьева, Ивана Скопана... А если в общей сложности, то около пятидесяти.
- А страх, что и тебя может скосить пуля, очень мучит?
- Страх смерти присутствует постоянно, но у нас это не принято обсуждать. Закрытая тема. Но, если честно, когда ведешь съемки во время боя - это, извини, полные штаны страха. Не сороки ведь - пули летают! На первой чеченской вместе с американской журналисткой-стрингером Синтией Элбаум мы стояли в Грозном на перекрестке. Договорились, кто в какую сторону пойдет. А через несколько секунд на площадь упала бомба, и Синтии оторвало голову, которая, уж извини за подробности, покатилась в нашу сторону. Мы в ту же секунду схватили камеры. Это была первая реакция - профессиональная.
- Я пытаюсь это оправдать, но не получается.
- А работа хирурга? А патологоанатома? Да много профессий...
- А если вокруг никого нет, ты будешь снимать умирающего или бросишься ему помогать?
- На войне не бывает, чтобы никого не было. Если человек умирает и я знаю, что не могу ему помочь, я обязан хотя бы снять - а вдруг он начнет говорить, и это будут его последние слова? А тем, что я стану носиться, как курица, и кудахтать, я его не спасу.
- Ну вот и добрались до "главной военной тайны": сколько стоит то, ради чего ты голову свою под пули подставляешь?
- По-разному. Есть компании, которые платят за одну минуту видеорепортажа 400 долларов. Некоторые покупают весь "исходник". Тут можно торговаться. Если тебя знают как профессионала, дают еще 300-400 "зеленых" на командировочные расходы. А если привозишь суперматериал - реальный бой, раненые-убитые, можешь получить от 1,5 до 10 тысяч баксов. Все зависит от того, насколько важен материал в мировом значении.
- Сколько стоила твоя самая дорогая съемка?
- 20 тысяч долларов. Ввод войск в Баку. Больше двух недель журналисты ждали, когда введут войска. Потом не выдержали и уехали. А я остался. И в эту же ночь все и произошло. Еще несколько оставшихся фотографов и операторов были просто пьяными. А мы с фотографом Викторией Ивлевой одни "окучивали" весь город. Я вырос в Баку, знаю все переулки и тупики. Все сняли: танки, расстрелы... BBC и NBC тут же купили мой видеоматериал. Сейчас цены намного упали. Раньше СССР был закрытым, и иностранцы, чтобы выехать, например, в Таджикистан, должны были обращаться в МИД - волокиты было! Сейчас все проще - границ не осталось, иностранцам самим многое доступно. Самая глухая граница сегодня - корейская. Корея стоит дорого.
- Что там может быть интересно военному стрингеру?
- Много всего! Прилюдные расстрелы, аресты, митинги... Я даже сидел в корейской тюрьме.
- ?!!
- Когда умер Ким Ир Сен, мы с другом узнали, что CNN объявила "приз" - 25 тыс. баксов - тому, кто снимет хотя бы площадь, где оплакивали "дуче". И мы поехали туда с делегацией Лигачева, который был близким другом Ким Ир Сена. В аэропорту его встречали официальные лица, и Лигачев нам сказал: "Я вам больше не помощник, давайте сами". Делали лица "кирпичом" и "честно" врали: "Советское телевидение! Программа "Время"!". Нагло прошли семь армейских кордонов, никто удостоверения даже не попросил! Уже до гроба метров пятьсот, уже слышим рыдания, и пошлая мысль в голове: "Премия в кармане!" Уже объективы настроили... И тут два пионера с галстуками и свистками на шее преграждают дорогу. Мы их отжали. А эти пацаны вдруг как задудят в свистки! Тут же подъехали два джипа с полицейскими, нас скрутили, надели наручники и повезли в тюрьму. Сутки сидели на циновках в камере и пели русские песни. Нас потом консул освобождал.
- На какой войне ты был последний раз?
- В Афганистане, когда американцы после теракта начали бомбардировки. Но я быстро оттуда уехал - некрасивая война: не видно, куда падают бомбы, даже дыма не снимешь, нет контактных боев. Многие журналисты приходили к афганцам и просили: "Постреляйте - надо снять!". Те пуляли, кто куда. На экране казалось, что там бой. А его не было. На войне так бывает часто. Я сразу по видеозаписи могу сказать, где постановка, а где нет.
- Что такое настоящий бой?
- Это жуткий экстрим. Когда действительно - пекло и нет ни одного русского слова, только мат-перемат. Когда глаза у людей бешеные, в глазах - страх. Адреналина в крови - по полной программе. И никуда не деться. Даже если бойцы бегут, полное ощущение, что не бегут, а просто стелются по земле. Никто о тебе не думает. Все только выживают и кроют врага огнем.
- А хочется иногда все бросить и бежать?
- Нет. Нельзя. Надо снимать до последнего. Ты драпанешь, а там кадр пропадет. Хотя, если честно, без бравады, на войне все непредсказуемо. Вот сейчас распушу перед тобой перья, а завтра окажусь в такой переделке, что придется драпать. В бою и обделаться можно, и испугаться, и убежать... Там все случается.
- Много ли на войне шутят?
- Там только и шутят. Не хохочут, конечно, весь день напролет. Но - никаких соплей. Можно попасть в категорию слабаков. Когда идешь по горным тропам, по сопкам и тащишь на себе свой груз - аппаратура весит килограммов двадцать пять. Плюс рюкзак, батарейки, кассеты, еще одна камера в кармане... Тащишь килограммов сорок. Но ныть нельзя, остается только шутить.
- Где ты испытал самый большой страх?
- Это случалось несколько раз. 13 января 1990 года в Баку, когда сжигали армянские церкви и резали армян. Страшное зрелище. Любой обнаруживший себя журналист легко превращался в покойника. Я снимал с чердака дома напротив, из глубины, боясь высунуть объектив... Фергана была страшной, когда узбеки расправлялись с турками-месхетинцами. Потом в Киргизии, в Оше, когда уже киргизы резали узбеков... И еще ирано-иракский конфликт - грандиозная война, просто Курская дуга. Еще Тбилиси, когда брали штурмом дворец Гамсахурдии... Условия городского боя особенно опасные. Вообще самое страшное - гражданская война. В течение секунд нужно определить, кто оказался с тобой рядом, - очень осторожно высказываться, бросать реплики. Ляпнешь, что, мол, гамсахурдисты зае..., а это окажется гамсахурдист, и тебе голову оторвет.
- Когда и чем кончится война в Чечне?
- Официально можно считать, что уже закончилась. Неофициально - не кончится никогда. Генералы через одного "завязаны" на нефти. Цистерны идут и идут в Дагестан. А боевые выплаты? Есть офицеры, которые вообще не выезжали на фронт. А им писали, что они воюют. Тысяча рублей в день! Тридцать тысяч в месяц! Не слабо для российского полковника - никуда не выходя? Это кормушка, черная финансовая дыра.
- Я слышала, что именно поэтому войны часто носят опереточный характер - стороны лишь ее имитируют. Ты с этим встречался?
- Конечно! В Карабахе сам видел, как два села полтора года имитировали войну. Днем как будто воюют, а ровно без двадцати восемь вечера заканчивают стрельбу и идут "Дикую розу" по телеку смотреть. В полный рост. За полтора года - ни одного убитого. Один раненый - и то случайно. А война Грузии с Южной Осетией? Вяло постреляют. Потом кричат: "Гоги, канчай стрэлать - гости пириехали, стол будэт!". Это не война, а абсурдная ситуация, в которой обычные люди вынуждены быть марионетками и выполнять дурные приказы начальства.
- Эдик, люди перестанут когда-нибудь воевать?
- Никогда!
- Почему?
- Потому что, если даже на необитаемом острове будут всего два человека, они обязательно из-за чего-нибудь подерутся. Два соседа поссорятся. Мы не можем без скандалов и драки. Я не знаю, чем руководствовался Бог, создавая человека таким: у него свои "кулинарные" секреты. Может, он так сохраняет баланс человечества на Земле - иначе нам давно негде было бы жить?
По материалам издания "Новая газета" и "Rusimage"
Эдуард Джафаров скончался 23 февраля 2007 года в возрасте 49 лет.
В центре Киева похищена корреспондент Первого канала Анна Курбатова
Анну Курбатову схватили неизвестные недалеко от дома, посадили в машину и увезли. По нашим данным, Анну Курбатову задержали сотрудники СБУ. Раньше в адрес корреспондента Первого канала поступали угрозы, например, после репортажа о Дне независимости Украины, где она объясняла, почему 26-я годовщина обретения суверенитета для многих жителей - грустный праздник.
Украинские власти развязали настоящую войну против журналистов и прежде всего - российских. Только недавно из страны выслали корреспондента ВГТРК Тамару Нерсесян. А в 2015 году заставили уехать наших Александру Черепнину и Елену Макарову.
И вот теперь, по всей видимости, могла дойти очередь до Анны Курбатовой. Как раз накануне она сняла репортаж о гонениях на журналистов на Украине.
Без паспорта, без объяснения причин. 20 часов ожидания в аэропорту в окружении агентов СБУ. Так прошла последняя поездка испанцев на Украину. Антонио Памплиега и Мануэль Анхель Састре – независимые журналисты. Известность получили после почти 10 месяцев в плену террористов в Сирии. Писали о конфликте в Донбассе. Вот, например, страница Антонио в Инстаграме. Здесь и рассказ из Первомайска, где люди прячутся от «обстрелов украинской армии», и реплики шахтеров Донбасса.
Из-за подобных публикаций журналисты оказались невъездными на Украину. Но после протеста испанского правительства санкции сняли. Впрочем, в СБУ решили по-своему: в черных списках хоть и не значатся, угрозу все равно представляют.
«Они сказали, что мы опасны для страны, для национальной безопасности. При этом не сообщили ничего конкретного. А теперь появилась новость - украинское правительство заявило, что мы делаем фальшивые новости вместе с сепаратистами», - рассказывает независимый журналист (Испания) Мануэль Анхель Састре.
Так Киев, по мнению многих иностранных журналистов, пытается сохранить лишь видимость демократичного европейского государства. Методы срабатывают не всегда. Например, в Париже посольство Украины рекомендовало французскому каналу снять с эфира фильм-расследование о Майдане и одесской трагедии. Но в ответ ленту только во Франции показали трижды. Если иностранным журналистам пишут официальные письма, с несогласными на Украине – разговор другой.
«Когда люди из оппозиционных изданий, например, едут на фронт, им не дают аккредитации для полного доступа, их оскорбляют, им запрещают проезд, как только видят из какого они СМИ. Фактически их жизнь часто под угрозой, они вынуждены покидать страну», - рассказывает журналист (Украина) Сергей Белоус.
Об угрозах рассказывает и одесский журналист Игорь Плисюк, известный своими жесткими комментариями о националистах, переименовании улиц, осквернении памятников: «Фашистские отморозки уже не в первый раз осквернили в Одессе бюст Маршала Победы – Георгия Константиновича Жукова! Нет, господа-панове, не запугаете вы Одессу своими дешевыми и мерзкими спектаклями. Видела она уже все, и звери пострашнее вас бежали отсюда, теряя лапы и зубы!»
Через соцсеть журналисту посыпались угрозы: закончит, пугают его, как Олесь Бузина. Украинского писателя и журналиста расстреляли через несколько дней после того, как его личные данные оказались на скандально известном сайте «Миротворец».
«Пусть они боятся. Я – дома. Я делаю свое дело, пишу на своем языка. Я не призывал и не призываю ни к каким, скажем так, противоправным, антиконституционным действиям, просто-напросто я хочу, чтобы у нас был порядок, покой, чтобы бандиты не творили то, что они творят», - рассказал журналист (Украина) Игорь Плисюк.
Впрочем, иногда – ставка на страх срабатывает. На том же сайте «Миротворец» свои персональные данные нашла украинская журналистка Юлия Лозанова, она тоже высказывала неудобное Киеву мнение, в том числе и в российском телеэфире. С Украины – пришлось уехать.
«Угрожали и моей матери, и моим детям, при этом аргументация была такая: она - враг, а враг должен быть уничтожен. И уничтожены должны быть все, там, 100 тысяч человек, которые находятся на «Миротворце», - рассказала журналист (Украина) Юлия Лозанова.
При этом убеждение, что журналисты, критикующие власть, должны любым способом замолчать, как-то не очень вписывается в идею: «Украина - це Европа».
«Кроме случая с испанскими журналистами, было еще несколько случаев и с другими, журналисты из России, например, находились и под арестом. За последние годы семь журналистов погибли в Украине. Работать свободным журналистом в этой стране становится все труднее и труднее», - отметил главный редактор журнала «Компакт» Мартин Мюллер-Мертенс.
«Мы, представители ассоциаций, которые защищают свободу слова, пытаемся исправить эту ситуацию. Я верю, что международное давление необходимо в таких случаях. Очень важно, чтобы все журналистские организации пытались влиять на те правительства, которые принимают решения против свободы слова», - заявил главный секретарь Ассоциации журналистов Испании Хесус Пикапосте.
Между тем испанским журналистам пока въезд в Незалежную закрыт на три года. Ассоциация прессы в Мадриде (ранее уже назвавшая действия Киева «попыткой авторитарного режима ввести цензуру») и Платформа защиты свободы информации призвали МИД Испании требовать от Украины объяснений.
Репортаж о гонениях на журналистов на Украине Первый канал показывал накануне в программе "Время". На днях данные Анны Курбатовой были внесены в базу данных запрещенного в России сайта «Миротворец», где, в том числе, хранится информация о журналистах, которые критикуют нынешние киевские власти.
Это не первый случай притеснения российских журналистов на Украине, но до сих пор международные структуры, которые отслеживают состояние свободы слова в разных странах, молчат о происходящем, при том что украинские журналисты продолжают свободно работать в России.
Как заявили в Кремле, там приложат все усилия, чтобы выяснить судьбу Анны Курбатовой.
Источник:
https://www.1tv.ru/news/2017-08-30/331709-v_tsentre_kieva_po...
Мой месяц свободы слова
На журфаке меня учили, что в России — свобода слова. (Еще учили этике, что потом очень мешало в работе, и закону о СМИ, что помогало). На маленькой региональной телекомпании, куда я пришла работать, быстро объяснили, что свобода слова — это свободно говорить так как надо.
- Тея, губернатора фильтровать надо! - учила меня парламентский корреспондент.
Я на первой же своей съемке заседания с губернатором отфильтровала его так, что за полчаса до эфира переделывали сюжет, убирая неправильные слова главы региона. Больше меня к нему не пускали, и я радостно общалась со своими гаишниками, авариями и прочими ЧП.
После ТВ я ушла в маленькую частную газету. Абсолютно независимую от партий, правительства и бизнеса. Зависела она только от хозяина. Месяц я наслаждалась свободой слова, думала, что вот она — розовая мечта журналиста. Но однажды мнение автора не совпало с мнением редакции.
- Девочка! - редактор и владелец издания был старше меня вдвое и мог позволить себе такое обращение. - Ты неправильно думаешь! Думать надо так, так и так.
Розовые очки спали окончательно. С тех пор я точно знаю — свобода слова в России и у журналиста есть пока мнение автора совпадает с мнением редакции.
P.S. Сейчас я свою свободу слова реализую самым правильным для журналиста способом - выбрав издание, с которым у нас совпадает точка зрения.