Эй, толстый! Четвертый глаз. 61 серия
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
У Витали Глиста была своя сверхспособность. Нет, он не умел быстро бегать, летать, сокрушать обидчиков в драке. Сверхспособность у него имелась контрпозитивная, со знаком «минус». Глист как никто другой был способен притягивать к себе нежелательное любопытство мелкоуголовных элементов. Они неудержимо стремились к Витале, как бабочки на огонек свечи. Так что паранойя, напавшая на юного гельминтолога во время похода за шампанским, была во многом оправдана.
Сейчас, когда у него над головой был занесен татуированный кулак, Виталя понимал, что надпись «Е.Б.А.Ш.Ь.» может стать последним текстом, прочитанным на этом свете. Сделать с этим уже ничего было нельзя. Оставалось только мечтать, чтобы нанесение телесных повреждений закончилось как можно быстрее.
Виталя зажмурился. Он был не в силах наблюдать собственное избиение.
И пропустил тот момент, когда в ситуацию вмешались непредвиденные внешние силы.
– А ну, руки убрал от пацана! – раздался визгливый и наглый голос.
Братец?!
Раздираемый внезапным любопытством, Глист разлепил один глаз.
Действительно, братец стоял такой, весь наглый, руку в талию упер, как фотомодель.
– Ты кто такая? – рявкнул татуированный.
– Твой худший ночной кошмар, вот кто! – запищал братец.
Сверкнула вспышка. Кто-то их фотографировал. Хотя понятно кто – Марианна.
– Щас, если руки не уберешь, мы знакомым ментам рожу твою перешлем. А они у тебя еще и наркоту найдут. Руки быстро УБРАЛ НАХУЙ!!!!
Гопник не то, чтобы убрал руки, он их отдернул, словно Глист был оголенным проводом смертельно высокого напряжения. Или словно бы он внезапно превратился в кучу говна. Мало того, гопник пустился наутек. И делал это в очень быстром темпе.
– И больше не обижай маленьких! – заверещал братец ему вослед.
А потом они с Марианной стали хохотать, хлопаться в ладоши.
Братец положил Глисту руку на плечо.
– За тобой глаз да глаз нужен, Арчибальд. Давай-ка мы возьмем тебя под руки.
– Нет! – отчаянно дернулся Виталя.
Только не это! Не пойдет Виталя под руку с этим трансвеститом! Не нужны ему проблемы. Голос разума, конечно, бормотал, что этот самый трансвестит только что совершенно непонятным образом спас Виталю от ненужных жизненных трудностей. Но страх был сильнее, и его голос в голове Глиста звучал куда громче бормотания зануды-разума.
– Ну, как хочешь, – махнул рукой братец.
Он взял под руку Марианну. А Виталя Глист крался за ними сзади, как скользкий Горлум за хоббитами.
Витале было жутко себе представить, что бы он делал, если бы вдруг оказался в женском платье на незнакомом районе. Да и на знакомом – не лучше. Вот что бы он делал? Наверное, пробирался бы по закоулкам, сутулился и палился.
А вот братец уверенно пер вперед походкой кинозвезды. Он лучился счастьем. Его дико вставляла каждая секунда из этих приключений. Шурша нейлоном на весь квартал, он цокал каблуками, абсолютно не парясь на тему – что подумают окружающие. Срать ему было на окружающих. Он упивался своим неведомым извратным кайфом.
Он шел мимо толпы гопников, а те стали пялиться на его ноги и гыгыкать. Братец сверкнул на них надменным взглядом. «Все, сейчас побьют!» – понял Виталя. Будь сейчас на его месте Саня Жирный, он бы уже, наверное, фонтанировал дерьмом от ужаса. Но юный гельминтолог умел себя сдерживать.
– Столько всего надо купить, – рассуждал братец. – Маша, я очень надеюсь на твою помощь.
Наконец, бесноватый трансвестит, сиамские близняшки и юркий Горлум Виталя подошли к торговому центру.
Стеклянные двери разъехались в стороны. Магазины еще работали.
– На шопинг! – радостно запищали братец и Маша.
Снова хлопнулись ладонями, как лучшие подружки.
– Брэндовые шмотки! Скоро вы будете наши! – провозгласил братец и зацокал по направлению к ближайшему бутику.
***
Яркий электрический свет, сиявший в торговом центре, пугал Виталю. Не то, что бы Глист, как вампир, боялся солнечного света. Причина была в братце. Если в уличном полумраке тот имел вид всего лишь недорогой проститутки, то при ярком свете превратился черт знает во что. Его истинную половую принадлежность выдавало абсолютно все. И угловатость очертаний, и большие ладони, и кадык на шее, и очевидное отсутствие талии. Братец ужасно палился. Косметика на его смазливом лице жирно блестела и бликовала на свету. Да и само лицо оказалось каким-то заостренным. У девчонок-то лица – округлые, а братцево ебало словно нарисовал в кубистской манере Пикассо, нахуячившись галлюциногенного абсента.
«Сейчас его любой гопник остановит и скажет: «Э! Братан! Я не понял, чо ты так вырядился!» – понимал Виталя. – Начнут его бить. И меня! И меня!»
Бедный братец! Он-то, наверное, думал, что представляет из себя какую-то красотку. Но он выглядел как поддатое, нахальное страхопиздище.
– Надо взять самое необходимое! – пискляво, на весь молл, вещал братец. – Обувь! У меня нет обуви.
– Матушкина не подходит? – спросила Маша.
– Может, и бабушкина подойти, – огрызнулся братец. – И что с того? Мне надо выглядеть ультрамодно и эстрастильно, инновационно!
Братец цокающе-шуршащим им вихрем влетел в обувной магазин, на витрине которого было объявление о скидках. Тот уже опустел, продавцы устало позевывали, готовясь к закрытию. Но с братцевым появлением все пришло в движение.
Экзальтированный гендерфлюид понесся к полке с женской обувью. Схватил что-то на высоченной шпильке, натянул на ноги. Встал – большой, нелепый. Как Мэрилин Мэнсон на ходулях. Глист от души понадеялся, что шпильки под братцем подломятся, и что пизданется чертов гендерфлюид об пол. Но не насмерть, а так, чтобы образумился. И тут уж вызовут «скорую». А лучше, чтоб без нее обошлось. Просто, чтобы пизданулся братец башкой, чтоб извилины в его бестолковке встали на место. Устыдится тогда братец себя и своего позорного вида и скажет себе: «Какого фига я здесь делаю!»
Но братец устоял, и с очевидным трудом проковылял несколько шагов по магазину. Глисту показалось, что продавцы поняли, что перед ними вовсе не девчонка. Они, кажется, даже начали угорать, но давили смешки.
«Какой пиздец! Какой позор!» – думал Виталя, отчаянно краснея. Жаром его щек можно было сжечь нахуй весь этот торговый центр.
– Хорошие туфли, – сказал братец. – Берем.
– Беата, ты хорошо подумала? – сказала Марианна. – Ты же не сможешь в них ходить.
– Я научусь, – сказал братец.
И тут он заметил сапоги. На каблуках, высокие, до середины бедра.
– О! – сказал он.
И бросился натягивать эти ботфорты на себя.
– Сапоги-то тебе зачем? – спросила Марианна.
– Так осень скоро, – сказал братец. – Что мне – в туфлях ходить? Берем сапоги!
– А у тебя денег хватит? – спросила Марианна.
– Кто-то грозился меня поддержать.
– Но это – дорогущие, фирменные сапоги. Кожа! Ты уверена, Беата, что они тебе срочно нужны?
– Уверена! – пищал этот распоясавшийся уебан.
– Вот что, Беата! Я знаю места, где сапоги в разы дешевле.
– И страшнее!
– Ну, не сильно и страшнее.
– В «Смешные цены» не пойду, спасибо, – возмутился братец. – Я хочу быть похожей на леди, а не на гастарбайтершу!
– Снимай эти сапоги. Мы не будем их брать! И туфли тоже оставь.
Братец, осознав, что такая крутая покупка ему не светит, стал снимать сапог. А тот не снимался. Словно прилип к нейлоновой глупой ноге.
– Я застряла, – сказал братец. – Не снимается.
– Что? – воскликнула Маша.
Она стала тянуть сапог на себя. И что-то у нее не получалось
– Арчибальд, помогай!
Виталя понял, что Маша впервые назвала его по имени. И блин! Это был прогресс! Значит, Виталя скоро поебется.
Глист радостно заизвивался и вцепился в сапог, как дед в репку, стал делать тянем-потянем. Но репка не поддавалась.
– Я застряла! – ликующе проворковал братец. – Берем!
– Нет! – запсиховала Маша. – Двадцать пять тыщ!
– Но я должна выглядеть шикарно! – объяснял братец.
– Беата, зачем?
– Затем, что я хочу покорить высшее общество.
«Блядь! – подумал Виталя. – Остановите его кто-нибудь!»
– Брать будете сапоги? – подошла пухлощекая менеджерша.
– Нет, – сказала Маша.
– Да! – пропищал братец.
– Я сказала «нет»!
– А я сказала «да»!
– Берите, не пожалеете. Италия, кожа, – сказала продавщица.
– Нет, спасибо, в другой раз.
– Я… не могу… их снять! – простонал братец.
– Мы скоро закрываемся, – сказала пухлощекая. – Определяйтесь.
– Берем! – решительно пискнул трансгендер.
– Не-ет! – возразила Маша.
– У тебя нет двадцати пяти штук?
– У меня есть, но…
– Так за чем дело стало?
– Как ты мне отдашь эти деньги?
– О деньгах не думай. Ты участвуешь в очень крутом деле, которое…
– Как ты мне их отдашь? И когда?
– Через месяц. Да хотя какого фига. Через неделю! Это такие пустяки…
– Точно?
– Точнее не бывает.
– Берем, – сказала Маша.
На кассе девушка стала дежурной скороговоркой предлагать:
– Крем для обуви не желаете? Средства для ухода? Колготки?
– Колготки желаю! – произнес братец, балансируя на высоких каблуках.
– Угу! – сказала продавщица. – Одну-две?
– Десять, – провозгласил братец.
Тут продавщица уже не выдержала и стала давиться смехом. Смеялась она неэстетично, будто блевала.
– Почему вы смеетесь? – разозлился братец.
– Ой, извините! – сказала продавщица, вытирая лицо салфеткой.
– Почему? Вы? Смеетесь?
– Нет-нет, не обращайте внимания.
– Я требую ответа! – заверещал братец.
«Бежать! – думал Глист. – Нас будут бить».
– Ну… а вы точно – женщина? – спросила кассирша.
Братец яростно уставился на нее. Он ничего не говорил, только плавил кассиршу взглядом.
– А какая вам разница? – спросил он уже нормальным голосом.
– Ну, вообще-то, мужская обувь вон там.
– Мне не нужна никакая ебаная нахуй мужская обувь! – заорал братец.
– Эй-эй, успокойся, уважаемый! – к братцу приближался охранник.
«Ну, вот и пиздец!» – в который раз за сегодняшний вечер подумал Виталя.
– Только тронь! – рявкнул Даниил. – Я тебя по судам затаскаю и квартиру отсужу.
Охранник побагровел, сжал кулаки. Маша сфотографировала его на телефон.
– Ты что делаешь? – рявкнул охранник.
– Давай, ударь меня! И уже сегодня о вашем гнезде гомофобов узнают все, – орал братец. – У меня свидетели! Весь Инстаграм об этом узнает. Вы попали, нахуй!
Откуда-то возник старший менеджер – усталый, обрюзгший очкарик.
– Что случилось? – спросил он.
– Случилось то, что ваши сотрудники позволяют себе оскорбительные, гомофобские высказывания! – верещал гендерфлюид. – Вот, что случилось! Дайте мне срочно жалобную книгу. Хотя можете и не давать. Весь Инстаграм о вас узнает! Я-то уж позабочусь. У меня свидетели есть!
– Подождите! – утирая пот, сказал старший менеджер. – В качестве компенсации за ущерб давайте скидку вам сделаем по промокоду. Валя, пробей со скидкой. И что еще вы брали? Колготки? Это вам в подарок.
– Десять упаковок? – ужаснулась девушка на кассе.
– Двадцать, – вмешался братец. – Я просила двадцать.
– Двадцать, – капитулировал старший менеджер.
– С вас восемнадцать тысяч, – сказала кассирша.
– И туфли мои в коробку упакуйте.
***
Они дошли до места, где коридор торгового центра поворачивал. И сразу за поворотом братец начал визгливо ржать.
– Ха-ха-ха! – хохотал он. – Как я их красиво сделала! Ха-ха-ха! Семь тыщ скидки, колготки в подарок. Учись, братец, пока я жива!
Но Виталя Глист был в шоке. Все это было чудовищно. Братца надо было остановить, пока его тут не прибили!
– Колготками хоть поделись, на фига тебе столько? – сказала Маша.
– Ну, ладно, – сказал братец. – Две упаковки – твои.
– Как это две? – оторопела Маша.
– Офигевшее чучело, – донесся из-под балахона крякающий голос Ани.
– А сколько? – типа наивно спросил братец.
Он всегда жадный был, сколько его Виталя помнил.
– Тебе десять, и мне десять!
– Но мне-то нужнее! – завопил братец.
– Чем это тебе нужнее? – возмутилась Маша.
– А тем, что тебе по фиг, ты в джинсах ходишь.
– А ты нет?
– Вот ты неврубная. Ну, конечно, нет! Я ненавижу джинсы.
– Двенадцать на восемь, – сказала Маша.
– Пятнадцать на пять, – отрезал братец.
– Попа не слипнется?
– Нет! В конце концов, я претерпевала моральные страдания.
– Видели мы, как ты претерпевала.
«Бежать! – лихорадочно думал Виталя. – Бежать! Нам ведь морду сейчас набьют!»
– Представь себе. Думаешь легко?
– Ладно. Пятнадцать на пять, – вздохнула Марианна.
– Теперь уже шестнадцать на четыре, – заявил братец.
«Кто б тебя, извращенца, придушил!» – отчаянно фантазировал Глист.
– Мы что-то задержались, – сказал братец. – Магазины закроются – через сколько?
– Через сорок минут.
– Вот! А мы еще ни фига не купили.
«Что?! – мысленно взвыл Глист. – Сколько можно?!»
Но братец был целеустремлен и намерен до победного конца продолжать этот позорный кошмар.
Продолжение следует...