Читайте ранее: Звезда и смерть Южного котла ВСУ (2014). Глава первая

Одновременно фактически в изоляции оказалась группа украинских войск в районе Дьяково, восточнее по коридору, южнее Антрацита. Командующие в южном секторе украинского наступления много дней игнорировали угрозу флангу, щедро позволив ополченцам накопить силы и приготовить капкан всей Изваринской группировке. Было бы крайне наивным полагать, что поднаторевшие и набравшиеся опыта повстанцы не заберут такой царский подарок.

По сути, 11 июля можно назвать днем, когда между Саур-Могилой и Изварино сформировался, собственно, Южный котел, также называемый Изваринским. В кольце оказались основные силы трех бригад украинской армии: 72-й, 79-й и 24-й, а также другие части и подразделения. Их дальнейшая судьба стала примером человеческих страданий и изумительного равнодушия украинского государства к судьбе своих солдат.

Части, оказавшиеся в окружении, почувствовали перебои со снабжением не сразу. Армейские бригады имели пока достаточное количество боеприпасов, контролировали не огромную, но значительную территорию, короче говоря, при условии быстрых и энергичных правильных действий они могли если не удержать позиции, то хотя бы без фатальных потерь отойти на исходные позиции. Однако никаких серьезных попыток вылезти из медленно закрывающегося гроба предпринято не было.

Между тем под артиллерийским обстрелом происходило мало веселого. Один из солдат 72-й бригады, воевавшей южнее Свердловска, сообщал украинским СМИ:

«Нас осталось человек 400 из почти 800. С 2:00 нас накрывают „Градами“. Около 14:00 был минометный обстрел, а нам даже нечем ответить… Несем потери. Есть убитые и раненые. Сегодня и вчера. Подкрепления нет, еды нет, воды привезли 400 литров на 400 человек, это по литру в день на человека. А медиа пишут, что мы атакуем Свердловск. Какое?! Мы отступаем уже четвертый день. Команды выводить нас — нет, нас убьют как пушечное мясо. Мы даже не знаем, против кого мы воюем, мы их не видим, они нас бьют сугубо артиллерией. Притом с территории „нуля“ (между границей РФ и Украины). Это та территория. Два несчастных километра нейтральной зоны. У нас взорвано очень много машин, горят бензовозы, боекомплекты. Команды отходить нет, следим. Командир бригады сказал стоять. От полной роты осталось 35 человек, единица техники, а должно быть десять единиц техники и 90 человек. Можете представить потери. Хочу сказать, чтобы наше руководство АТО начало хоть немного действовать, чтоб они отвели отсюда войска. Я понимаю, что это будет место для укрепления боевиков. Чтоб они отвели войска и стали одной живой цепью, чтобы не забрасывали группы. Мы не отказываемся воевать, но не хотим быть пушечным мясом. Мы хотим идти сплошным цельным фронтом. Пусть хоть один приедет сюда и посидит хоть день».

Танк «Справедливый хохол» печально известной 72-й бригады — до...

...и после.

Этот отчаянный призыв относится к пятнадцатому числу. Уже тогда украинские войска отступили от Изварино. Тыловые и некоторые боевые части украинских войск в котле сразу же начали разваливаться. Стрелков удовлетворенно отмечал: «Огромные колонны отступающих украинских войск потянулись через дамбу в районе н.п. Кожевня (южнее Дмитриевки). Стремятся выскочить из „мешка“. Танки, САУ, бензовозы, транспортные колонны — все вперемешку. Но, надеюсь, что выйти успеют не все».

Ситуация уже стала для украинских войск катастрофической. Теперь весь вопрос состоял в том, насколько умело и энергично украинское командование станет бороться с неблагоприятными обстоятельствами, насколько оно сумеет уменьшить масштаб неудачи. На практике оказалось, что украинские полководцы, генералы Гелетей и Муженко, возглавлявшие, соответственно, министерство обороны и генеральный штаб этой страны, очень мало способны к борьбе с кризисами на фронте. Управление окруженными частями было достаточно слабым.

По существу, единого замысла в действиях украинских войск в окружении просто не вырисовывается. Бригады воевали вразнобой, в соответствии с волей частных начальников. В наиболее трудном положении на тот момент находились части 72-й бригады и 3-го полка спецназа, находившиеся дальше всего от выхода из мешка. Они же несли наиболее тяжелые потери.

15 июля ополченцы заняли поселок Степановка неподалеку от Саур-Могилы и атаковали сильной бронегруппой Мариновку. Коридор, контролируемый бойцами «Збройных сил», неуклонно сужался. Ополченцы не без накладок, но неуклонно пережимали транспортную артерию. На украинской стороне начала нарастать паника. «Медики просят помимо лекарств-касок-броников сто мешков для груза 200, танки [бьют] прямой наводкой, наши начали передавать раненых российским пограничникам. Что делать???» — переживал украинский гражданский активист Юрий Бирюков.

Бои за Степановку. Эта деревня второй раз за 71 год стала ареной жестоких боев

В котле некоторые солдаты уже знали, что делать. В середине июля отдельные «службовцы» начали переодеваться в гражданское и переходить на территорию России. В последующие дни «голосование за мир ногами» приобрело массовый характер, кроме здоровых солдат украинцы передавали российским пограничникам своих раненых. Для многих сотен людей сдача была единственным способом сохранить жизнь. Украинские генералы могли сказать много проникновенных слов по поводу верности долгу и своей стране, но когда реальная жизнь поставила вопрос ребром, оказались не в состоянии обеспечить помощь, снабжение или хотя бы руководство тем, кого так безответственно бросили на убой. Раненые начали прибывать в Россию потоком, одно время доходило до того, что вывезенные из зоны конфликта ополченцы и украинские солдаты оказывались в одном госпитале. По российскую сторону границы была организована переправка тяжелораненых в госпитали внутри страны вертолетами МЧС. Поистине изумительная война, на которой противник больше заботится о сохранении жизней раненых, чем собственные командиры.

В котле быстро заканчивались горючее, боеприпасы, медикаменты, провиант, даже вода. Уже 16 июля ополченцы взяли некоторое время державшуюся Мариновку. С падением этого таможенного поста исчезло последнее подобие коридора между окруженными и остальной территорией Украины.

Поражение начало приобретать очертания полной катастрофы. Украинская армия в целом имела солидный запас прочности, но все-таки не такой, чтобы спокойно потерять пятитысячную группировку. Началась подготовка деблокирующего удара.

Дорога в никуда. Украинские части маневрируют в котле

17 июля над зоной боевых действий неизвестными был сбит пассажирский «Боинг». Несмотря на робкие предположения, что сражение может остановиться из-за этой трагедии, война продолжалась своим чередом. Ополченцы не думали упускать добычу, постепенно «переваривая» котел артиллерийским огнем. Украинцы выводили людей и технику ночами, чему способствовал недостаток людей у повстанцев. Инсургенты просто не располагали достаточным количеством пехоты, чтобы плотно обложить и зачистить мешок. Кроме этого тяжелые бои шли на других участках фронта, так что Стрелков просто не мог бросить все силы на разгром котла. Бои шли одновременно за Донецк, Луганск, Лисичанск. В этих условиях силы на разгром котла неизбежно выделялись по остаточному принципу.

Украинские войска активно обстреливали позиции в районе Мариновки, пытаясь прорубить коридор извне. Ополченцы с большим трудом удерживали кольцо окружения: внутри котла билось больше людей, чем держало периметр кольца. Небольшие группы украинских солдат во главе с инициативными командирами даже выходили из котла навстречу свободе: ночами ополченцы не могли столь же успешно, как в светлое время суток, корректировать огонь, и это давало шансы на спасение беглецам. Тем не менее, батальоны Новороссии упорно продвигались вперед, уплотняя кольцо. 23 июля боевой группе на основе Краматорского батальона удалось взять Кожевню и Червоную Зарю, деревеньки восточнее Мариновки. После этого за Кожевню и территорию, прилегающую к границе, начались отчаянные бои, населенные пункты переходили из рук в руки. Стороны ухитрялись доходить до рукопашных схваток. Украинцы периодически восстанавливали узкий, насквозь простреливаемый коридор, через который на запад могли проскочить отдельные группы солдат и офицеров.

Счастливчики, сумевшие пробиться из Южного котла.

Ополченцы не могли быстро разгромить котел, и на этом фоне тем более вызывают вопросы действия украинских командующих. Пока кольцо вокруг Изварино медленно сжималось, украинские войска затеяли неподалеку наступление на Шахтерск силами 25-й десантной бригады. Этот удар был в итоге парирован в результате тяжелых боев, а котел так и не получил даже призрачной надежды на спасение. Более того, прорывающиеся на Шахтерск и Торез части угодили в отдельный тактический котел. Не ликвидировав скверных последствий одной операции, украинские командиры уже с энтузиазмом провели еще одну, с аналогичными результатами. Теоретически, конечно, прорыв на Шахтерск позволял надеяться на ослабление периметра Южного котла, на практике же это выглядело просто попыткой нанести удар куда-нибудь еще в надежде, что где-то все-таки должно быть слабое место в позициях ополчения. Да, бои за Шахтерск стали острым моментом, но в итоге прорыва на этом направлении украинским войскам так и не удалось добиться, в результате ни «журавля» в виде сокрушения Новороссии, ни «синицы» в виде спасения остатков окруженных войск схватить так и не удалось. Судя по этому изгибу оперативной мысли, на судьбу окруженцев их командованию было попросту наплевать, их уже списали в расход.

Котел постепенно разлагался. Осознавая, что помощь не придет, украинские солдаты все более массово переходили границу России и сдавались. Разумный шаг, поскольку среди ополченцев хватало людей, имеющих мотивы для личной мести. 4 августа наступил окончательный надлом 72-й бригады: ее остатки, более четырехсот человек, бросили технику и ушли в Россию.

Репортаж о бегстве украинских военных в Россию

Позднее те из них, кто изъявил желание вернуться на Украину, были отпущены. Этот шаг со стороны России вызвал активное обсуждение и недоумение у многих комментаторов, однако легко понять рациональные мотивы такого либерального подхода. Вернувшиеся из окружения на Украину обладали предельно низким боевым духом и скорее были способны посеять панику дома, нежели встать на смену погибшим солдатам и офицерам. Более половины сдавшихся вообще отказались куда-либо возвращаться и остались в России, резонно полагая, что дома можно столкнуться с обвинениями в дезертирстве, а то и вернуться на фронт, где второй раз может и не повезти. Короче говоря, боевая ценность возвращающихся была сомнительной, зато ополчение быстрее получало оружие и боевую технику ушедших с поля боя украинских солдат.

«В течение двух недель мы отбивались практически без боеприпасов и топлива. Кормить людей у меня не было возможности больше двух недель. Закончился даже сухпай. Личный состав измотан не столько обстрелами, сколько безысходностью ситуации. Помимо команды „держитесь“, больше центр ничем нам не помогал. А в последнюю неделю с нами даже не выходили на связь — они нас уже похоронили», — мрачно излагал подробности офицер сдающейся бригады. — «Могу сказать точно, что все те, кто прошёл эту мясорубку, второй раз на эту бойню не пойдут. Я спас жизнь своим ребятам, я сказал им: нехай сами теперь воюют и посылают своих сыновей умирать. А с нас хватит. Раз по их расчётам нас уже нет — пусть на нас и не рассчитывают».

Тем временем украинские части с переменным успехом возобновили штурм Саур-Могилы. Высота из-за постоянных обстрелов уже никем не контролировалась. Снайпер 51-й бригады, участвовавший в этих боях с украинской стороны, без энтузиазма рассказывал: «Запросили артиллерию. Но никто ничего. Это было 28 июля. А командиру передают: если в течение часа ты не возьмешь высоту — пойдешь под суд. В общем, подгоняли нас на Саур-Могилу. И одновременно, когда колонна на полном газу взбиралась на высоту, из самоходных орудий обстреливали. Но заехали без потерь. Заняли круговую оборону. Три БМП стояли на самом пике, танчик по соседству. Только сделали это — последовал небольшой минометный обстрел, а затем заработали ихние гаубицы, фугасно-осколочными работали. Там осколки были с мою руку. Бомбили нас с полдесятого и до четырех утра. Люди прятались где попало. Кто-то в воронки, кто-то укрывался под сгоревшими БМП, оставшимися еще то ли от 30-й, то ли от 95-й бригады. У многих паника началась. Побросали технику с боезапасом. Говорили командиру: „Надо отходить, потому что нас тут всех перебьют“. Командир всех собрал и вернул к технике. Но! У БМП от частой стрельбы позаклинивало пушки — только на одном оставалась рабочая, у трёх танков были повреждения. Солярка была на исходе: мы из поврежденных машин сливали в рабочие. Если бы под утро вышла их пехота — нас бы там и перебили. И командир решает отойти назад. Но мы были на этой Саур-Могиле и простояли там шесть часов! Отошли, а командиру снова поступает приказ взять высоту. Положить весь батальон, но высоту занять… Правда, в итоге мы отошли еще дальше, а наши целый день „поливали“ Саур-Могилу огнем — из „Градов“, из гаубиц. Я не тактик, я простой солдат, но я понимаю, зачем нам эта Саур-Могила — чтобы к Снежному не было подхода тяжелой техники, там же дорога рядом и проходит. Я одного не пойму: где сепаратисты берут столько боеприпасов — они нас три дня „посыпали“. И если бы только нас.

Но идти на Саур-Могилу не имеет смысла, потому что по ней работает артиллерия. А когда работает „Град“ — тогда лежат все, потому что спрятаться — негде!

А тот, кто в прямом эфире сказал, что Саур-Могила — „наша“, теперь хочет прикрыть свою задницу. Может, она и не „ихняя“, но точно и не наша».

Ополченцы на периметре котла, конец июля

Седьмого-восьмого августа остатки блокированных войск окончательно поняли, что могут рассчитывать только на себя и пошли на прорыв. Решение о прорыве принимали частные начальники, никому в штабах эти люди нужны не были. Слабость ополченческих заслонов обеспечила относительный успех бегства уцелевших. Естественно, огонь продолжал находить новые жертвы. Ополченцы косили прорывающихся солдат всю дорогу. Тем не менее этот самостоятельный прорыв принес спасение примерно тысяче солдат и офицеров украинских войск. Одной тысяче из пяти с половиной в начале сражения…

Солдат-окруженец с яростью писал: «Самый поганый телефонный разговор в моей жизни. За двое суток погибло и ранено столько, сколько за 42 дня пребывания на позициях не случилось. Многие остались там, в подсолнухах, на дорогах… Операция по прикрытию границы с треском провалилась, принесла кучу жертв и минимум пользы. С границы снялись все, кто уцелел: десантники, артиллеристы, мотострелки, пограничники. Без какого-либо осмысленного плана шли домой. По большому счету, никто выходом не руководил, ехали куда зря… Выходили на технике, которая сто раз негодная: БТРы с дохлыми коробками передач, на газельках, УАЗах, шишигах. Если заглохла машина — сразу трупы и 300-е. По телефону пацаны плакали… Валим на убитой шишиге, а в подсолнухах торчит и машет рука, у тела нету ног, рядом горит „Газель“. Колонна превратилась в хаос. У кого сильнее двигло — тот выигрывает и старается подобрать на ходу своих. Заглох БТР — бросают сразу, хватают свое „стрелковое“, ждут следующую машину, запрыгивают… Я такое видел только в кино, да и не колонна это была, а скорее шеренга в поле. Кто эти полковники, кто послал нас вдоль границы выходить, наперед зная, что Россия стреляет по нам — я не знаю».

Те, кому не повезло вырваться из котла.

Непосредственно при выходе из котла потери украинских войск оказались относительно скромными: всего около 250 человек. Такие небольшие потери связаны с ограниченностью сил ополченцев: основная масса войск Новороссии в близлежащих районах была вынуждена парировать разнообразные наступления на других участках. Отдельные группы солдат и офицеров украинской армии пытались позднее выйти окольными путями. Интересно, что остатки 24-й механизированной бригады даже сумели создать серьезный локальный кризис, неожиданно прорвавшись к Миусинску и Красному Лучу. Это был настоящий удар из могилы: уже, казалось бы, бесповоротно разбитые отряды украинских войск нанесли внезапный и достаточно опасный, по крайней мере, на первый взгляд, удар. Впрочем, развить успех им не удалось: гарнизоны ополчения сумели не дать себя разбить, а подошедшие подкрепления зачистили Миусинск и Красный Луч, рассеяв остатки частей, вырвавшихся из Южного котла.

Ополчение взяло массу трофеев. Даже исправной или требующей легкого ремонта боевой и вспомогательной техники были захвачены десятки единиц, еще больше было захвачено поврежденных в той или иной степени машин. Разгром в окружении неизбежно приводит к тому, что по исчерпании топлива или из-за механических поломок техника остается в придорожных кюветах на волю победителя, и борьба за Южный котел не стала исключением. Захваченные машины вскоре стали серьезным подспорьем, особенно в условиях начавшегося вскоре кризиса под Иловайском.

Трофеи, доставшиеся ополченцам после разгрома украинских войск в котле.

Действительные «кровавые» потери окруженной группировки оценить абсолютно нереально. Если принять оценку числа прорвавшихся примерно в тысячу человек и вспомнить, что еще некоторое число бойцов прорвалось ранее, то общий некомплект оказывается равен примерно четырем тысячам солдат и офицеров. Сказать что-то определенное о структуре этих потерь невероятно сложно. Кто-то из окруженцев осел в России. Часть вернулась на Украину из РФ. Многие пропали без вести. Часть бойцов попала в плен, отдельные группы позже всплыли в других местах, как, например, остатки 24-й бригады. Выудить какие-то содержательные цифры из мешанины сообщений о судьбе окруженных на данный момент невозможно, можно только констатировать, что потери должны быть циклопическими для такой не слишком большой войны. Военный эксперт М. Литвинов дал оценку украинских потерь примерно в тысячу убитыми и ранеными и тысячу пропавшими без вести. Автор обычно старается воздерживаться от крайних оценок, но здесь вынужден признать, что более позорным образом организованной и проведенной операции, чем попытка Вооруженных сил Украины блокировать российско-украинскую границу, современная военная история просто не знает. На фоне генералов Муженко и Гелетея люди, спланировавшие новогодний штурм Грозного в 1994/95 годах, выглядят светочами оперативной мысли. Создается впечатление, что украинским солдатам и офицерам следовало бы попытаться взять приступом не Донецк и Луганск, а некоторые здания в Киеве, поскольку именно там засели люди, более всего желающие их смерти.

Если о руководителях операции с украинской стороны при всем желании не получается сказать ничего хорошего, то полевые командиры повстанцев в этом сражении, напротив, действовали в целом вполне разумно. Легко провести сравнение между положением Славянска и Южного котла. Как только гарнизон Славянска оказался перед лицом изоляции и гибели, Стрелков мгновенно сориентировался в ситуации и организовал прорыв с умеренными потерями. В лице «Моторолы» и Петровского он имел грамотных и решительных помощников, сумевших хорошо организовать выход из котла.

Стрелков во время боев за Южный Котел. Хорошо видно, насколько измотан Игорь Иванович.

Южный котел также набухал достаточно долго. Но здесь со стороны украинских командиров не наблюдалось ни на йоту тех организационных талантов и энергии, какие были проявлены при оставлении Славянска. Начало окружения не стало для них поводом собрать моральные и интеллектуальные силы в кулак и придумать, как избежать гибели, напротив. Котел тут же потерял управление и перестал существовать как единое организованное целое, превратившись просто в толпу вооруженных людей, воюющих по принципу «Спасайся, кто может!»

Южный котел стал главной победой Игоря Стрелкова. Как известно, 14 августа Игорь Иванович оставил пост министра обороны Донецкой республики. Как бы то ни было, на прощание он сумел громко хлопнуть дверью. Успех ополчения был весомым, грубым и зримым. Данными о людских потерях можно было манипулировать, однако скульптурные группы из развороченных, налезающих друг на друга танков, БМП и грузовиков по всему котлу служили явным свидетельством страшного несчастья, постигшего «Збройные силы». В битве за Южный котел лидеры ополчения, как минимум, проявили настойчивость в достижении целей и четкое понимание, чего они хотят. Единожды избрав правильное решение, «генералы» Новороссии гнули свою линию до конца и продолжали сжимать коридор южнее и восточнее Саур-Могилы, пока окончательно не перекрыли пути снабжения украинской группировки. Ни тяжелые бои на других участках, ни непосредственная угроза Изварино не заставили Стрелкова и его подчиненных отвлечься от сокрушения самого слабого и самого важного пункта украинских позиций. Отдавая должное оперативным талантам Игоря Ивановича и других командиров повстанцев, мы не можем, однако, обойти вниманием и еще нескольких выдающихся полководцев, обеспечивших Новороссии такой успех. Несомненно, благодарность ополчения заслужили разработчики и командующие операцией с украинской стороны, генералы украинских войск Валерий Гелетей, Михаил Куцин и Виктор Муженко. Именно они так организовали наступление, что даже скромных сил ополчения хватило на то, чтобы перерезать жизненно важный путь сообщения в тылу Изваринской группировки украинских войск. В разы уступая противнику в численности, и даже при условии помощи со стороны российской армии не превосходя по весу залпа, ополчение в нормальных условиях не могло бы рассчитывать на окружение сразу нескольких бригад общей силой более чем в пять тысяч бойцов.

Южный котел. Земля горит под ногами.

Но глубокий прорыв, имеющий в основании с одной стороны, сильный опорный пункт ополченцев, а с другой — стесненный российской границей, сам по себе провоцировал удар в тыл наступающим. В этой связи отсылки к российским обстрелам как первопричине разгрома украинских войск являются не более, чем жалким оправданием неудачников: «Грады», бьющие со стороны Гуково, ускорили коллапс котла и увеличили число жертв, но прерывание путей подвоза само по себе означало провал наступления к российской границе. Любая современная армия требует обильного снабжения, тем паче украинские войска, обязанные большинством своих успехов в этой войне превосходящей мощи артиллерии. После этого украинская сторона могла бороться лишь за уменьшение масштаба катастрофы, но на этом этапе даже сознательный агент Новороссии в украинском штабе не смог бы принести больше вреда. Не было предпринято никаких попыток восстановить единое управление окруженцами, не было принято никаких мер к организованному отводу охваченной группировки из котла. Избиваемым артиллерией повстанцев и российской армии украинским солдатам даже не дали приказа капитулировать и хотя бы таким способом прекратить агонию. Вместо этого котлу был выдан приказ «держаться». Наиболее боеспособные части, оставшиеся снаружи котла, занимались разнообразнейшими операциями, как то штурмом пригородов Донецка, попытками охватить Луганск, атаками на Лисичанск, наконец, как апофеоз всего, находившаяся в непосредственной близости от позиций окруженных 25-я десантная бригада штурмовала Шахтерск, который в итоге так и не взяла. Короче говоря, у любых Канн должен быть как свой Ганнибал, так и свой консул Теренций Варрон.

Разгром Изваринского котла означал ощутимое, хотя и не фатальное, падение боевых возможностей украинских войск в южной части театра боевых действий. Большие людские потери, массовое изъятие техники, гибель немногих имеющихся у Украины хорошо вымуштрованных высококлассных бойцов (в частности, частей 3-го полка спецназначения) ознаменовали крушение первоначальных планов, но вовсе не означали, что группировка в Донбассе немедленно начнет распадаться. Украинская армия получила сильный удар, однако еще была в состоянии вести наступление с решительными целями. Полководцы «Збройных сил» получили второй шанс. Использовали они его с таким же блеском. Впереди их ожидали новые наступления, венцом и логическим завершением которых стала битва за Иловайск.

Источник: Спутник и погром. Автор: Евгений Норин (@NorinEA,).

Читайте также:

Крепость Славянск:

Часть первая. Глава первая. Глава вторая.

Часть вторая. Глава первая. Глава вторая.

Часть третья. Глава первая. Глава вторая.

Правовой статус ополченцев

Создано для сообщества TopWar

Военное лето ополчение Донбасса встретило в глубоком кризисе. Украинские войска завершили развертывание своей группировки для наступления, а растерять людей и технику еще далеко не успели. Таким образом, «Збройные силы» Украины находились на пике своих возможностей. Ополчение, напротив, только начало получать, еще довольно в умеренном масштабе, партии снаряжения от «военторга», вооружалось в значительной степени трофеями, и пока было слабо в количественном и качественном отношении. В России и Новороссии уже были развернуты лагеря для подготовки местных и приезжих добровольцев. Муштра велась предельно интенсивно: патронов, снарядов и топлива не жалели. Однако даже такое плотное обучение требовало времени. Как утверждал один из добровольцев, танковый экипаж сколачивался два месяца. За это время на фронте могли произойти радикальные перемены к худшему, проволочки грозили тем, что даже посредственно обученные украинские части могли просто успеть выиграть войну прежде, чем на них обрушатся удары закончивших подготовку курсантов. Пехотинцы, впрочем, подготавливались быстрее. Сформированные части получали оружие из запасов, захваченных у украинской армии в Крыму, и отправлялись на фронт, назад через границу. Как рассказывал волонтер из России: «То, как нас встречали по пути жители, словами не передать. Махали нам, кричали, кто-то крестил нас в дорогу, аж мурашки от этого всего по телу. Если где-то останавливались, то нас просто заваливали минералкой, хлебом и сигаретами». Вооружали ополченцев на тот момент не так мощно, как позднее, в июле, но достаточно серьезно. Тот же доброволец, попавший на фронт в середине июня, писал, что его батальон получил перед отправкой на Украину два танка, автоматические пушки, ПТУРы «Фагот» для борьбы с бронетехникой, ПЗРК в качестве зенитных средств, крупнокалиберные пулеметы.

Ополченцы

Нужно признать, этот список выглядит внушительнее, чем набор, который получали украинские добровольческие батальоны. Хотя огневой мощи украинских армейских бригад ополченские отряды пока не достигали. Любопытно, кстати, что тот же ополченец положительно отзывался о возможностях антикварных противотанковых ружей: ПТРС не могли, конечно, подбивать танки, но легкую технику ополченцы поражали успешно. В целом, учитывая численность этого батальона (всего чуть более сотни человек), можно сказать, что он был вооружен до зубов. Очевидно, отряды ополченцев изначально сколачивались в расчете на автономные действия, без каких-то более крупных структур, которые в обычных армиях аккумулируют тяжелое вооружение. Описанный выше отряд и ему подобные соединения уже имели в составе средства для противодействия большинству видов угроз, с которым можно встретиться на поле боя. К слову, вместе с батальоном этого ополченца границу пересекли два танка, предназначенных для вооружения Славянского гарнизона. Вероятно, именно ими был позднее разгромлен блокпост на подступах к Славянску в один из последних дней обороны города.

Упорная защита «Славянского щита», Северодонецка и Лисичанска, пригородов Луганска и Донецка давала время, но не могла продолжаться вечно. С другой стороны, захваченные склады украинской армии имели ограниченный объем. Оснастить с них армию в десятки тысяч людей было затруднительно, а снабжать боеприпасами в достаточном объеме — невозможно. К тому же ополчение, как и любое войско, нуждалось в массе разнообразных расходных материалов. Техника — и обычная, и бронированная — требовала массы топлива. Десятки захваченных украинских танков стали бы просто огромными стальными пресс-папье без солярки.

Захваченная БМП-2 Машина на вид цела и вероятно брошена после исчерпания топлива

Война, естественно, порождала тысячи раненых, которым требовалась масса медикаментов. Бойцов требовалось кормить, им в изобилии требовалась экипировка. Наконец, ополчение всегда оставалось добровольным делом, поэтому одним из основных источников пополнения по-прежнему была Россия. Все эти факторы делали прочную связь с Россией критичной для успешного продолжения войны. В течение весны и в начале лета ополченцам удалось прорубить вполне полноценный коридор в Россию. Поначалу прорывы через позиции украинских пограничников шли с трудом. Потери батальона «Восток» при прорыве через границу в районе Мариновки в начале июня наглядно показали необходимость для ополчения хорошо оборудованной и очищенной от украинских войск «дороги жизни» в Россию. Лидеры ополчения прекрасно осознавали проблему и прилагали энергичные усилия для ее решения.

Украинские пограничные части были отрезаны от снабжения и связи с сослуживцами, а ополченцы не были склонны истреблять тех, кто складывал оружие, поэтому сопротивление пограничников не без потерь, но довольно быстро было сломлено. Пограничные части либо уходили сами, либо сдавались на милость победителя. Резона свирепствовать ополченцы не имели: чаще всего сдавшиеся разгонялись по домам. Итогом этой борьбы стало приобретение ополченцами нескольких крупных дорог в Россию. Границу не удалось взломать на всем протяжении, но повстанцы контролировали крупную дорогу, шедшую от КПП Изварино в Луганской области.

По украинскую сторону линии фронта прекрасно осознавали важность контроля над границей, поэтому уже в середине июня перехват дорог, связывавших Россию с Новороссией, стал одной из ключевых задач украинских войск. Граница в этом секторе изгибается почти под прямым углом. Она идет с севера на юг мимо Луганска, через КПП на основных дорогах — в районе Изварино и Гуково (на российской территории), и резко сворачивает на запад в районе КПП Должанский, идя южнее линии (с востока на запад) Свердловск-Ровеньки-Антрацит-Снежное-Торез. Южнее Снежного находится высота Саур-Могила. Этот курган был местом крайне ожесточенных сражений в 1943 году. Причина, заставлявшая советские и немецкие войска отчаянно бороться за высоту, очевидна: превосходный обзор с вершины горы.

В ясную погоду окрестности кургана просматриваются на десятки километров. В 2014 году значение Саур-Могилы только возросло: теперь высотку от государственной границы отделяло менее десятка километров. Военная история — весьма практичная наука, но командующие одной из сторон Донбасской войны, похоже, соответствующие уроки прогуливало.

Ополченцы Донецкой республики заблаговременно озаботились захватом выгодной позиции. 7 июня Саур-Могила была занята сильным отрядом батальона «Восток», который тут же начал оборудовать опорный пункт на высоте. В тылу позиции на Саур-Могиле, в Снежном, также оборудовалась укрепленная база ополчения. Недостатком укрепрайона «восточных» на кургане была слабость артиллерии. На горе имелось буквально несколько минометов, благодаря чему в начальной фазе сражения крупные силы украинцев прошли южнее высотки к Должанскому как по проспекту.

Измочаленный снарядами обелиск на Саур-Могиле

К операции по прорыву вдоль границы украинская армия привлекла значительные силы. Как водится, тактические группы собирались по принципу сборной солянки из состава различных армейских бригад и добровольческих батальонов. В операции приняли участие тактические группы из состава 72-й, 51-й и 24-й механизированных бригад, 79-й и 95-й воздушно-десантных, 3-го полка спецназа, добровольческие батальоны «Азов» и «Шахтерск», пограничники и другие подразделения общей численностью прядка 5 500 человек. Основной загвоздкой грядущей операции были проблемы коммуникации. Украинцы могли спокойно использовать для любых передвижений узкую полосу территории непосредственно вдоль границы РФ. При этом высота Саур-Могила была в руках ополченцев, которые обосновались на этом бесценном кургане в начале июня.

18 июня собранная для перехвата границы группировка украинских войск отправилась навстречу своей не слишком веселой судьбе. Начало похода, впрочем, не предвещало особенных проблем. Украинцы основной частью сил выдвинулись по «кишке» вдоль российской границы к заветным таможенным постам. Бои за Саур-Могилу начались еще раньше. Первоначально дело выглядело весьма выигрышным. Наступающие располагали большим количеством техники, а ополчение просто не имело каких-то сильных опорных пунктов по дороге, за которые можно было бы зацепиться. Любая попытка разбить идущую бронированной «свиньей» группировку в лоб была бы сметена сокрушительным огневым превосходством украинцев. По этой причине наступление поначалу развивалось спокойно. Сломить располагающую сотнями единиц бронетехники группировку в чистом поле ополченцы не могли никак. Ситуация почти сразу приобрела крайне серьезный оборот. Пограничные переходы находятся на небольшом расстоянии друг от друга, поэтому движение крупного соединения сразу создало большую опасность в тылу Новороссии.

Наступающие располагали большим количеством техники, а ополчение просто не имело каких-то сильных опорных пунктов по дороге, за которые можно было бы зацепиться.

Уже 20 июня в сводках ополчения начинают появляться Должанский, Изварино и Гуково. Украинцы сгоряча быстро заявили о восстановлении контроля над границей, но фактически это была выдача желаемого за действительное. Приграничные городки Краснодон и Свердловск уже позволяли закрепиться и вести боевые действия. Все это время через границу потоком шли беженцы. «Беженцев много было, целые толпы» — рассказывал житель Гуково. На дорогах скопились огромные колонны из многих сотен машин, чьи владельцы оформляли переход границы. И все это шло под аккомпанемент свирепых боев буквально в считанных сотнях метров. Ближайшая к границе территория с российской стороны была наводнена войсками, поначалу не проявлявших особой активности. Артиллерия стояла, готовая к открытию огня. Как описывал тот же гуковец: «Аэродромы в чистом поле, „Грады“ в лесопосадках, вежливые люди по кустам — привычное зрелище на все лето».

Любопытно, что на российской стороне границы искало спасения не только мирное население. 21 июня от Изварино на российскую территорию перешли сразу 80 украинских пограничников. Шаг вполне логичный: в условиях все более жарких боев ополченцы могли уже и не отправить военных домой. Россия же, не желая международных осложнений, обыкновенно даже не интернировала попавших к ней «службовцев», окольными путями отправляя их домой.

Кому война, а кому мать родна: некоторые российские пограничники наладили торговлю списанным оружием через границу. Ополченцам выбирать не приходилось. Автоматы были нужны в любом виде, и чем больше — тем лучше. Правда, ввиду близости линии фронта, удачливые торговцы иногда становились жертвами огня какой-либо из сторон и противопехотных мин. Ополченцы были изначально нерегулярными войсками, а украинская армия не отличалась подготовкой и дисциплиной, поэтому мины ставились без особого порядка и далеко не всегда привязывались к картам. Ужаса добавляли снайперы, обстреливавшие беженцев. Точно установить стрелков не удавалось, среди бегущих ходили слухи про «американских снайперов». Американские снайперы были, конечно, порождением воображения перепуганных людей, но сам факт систематических обстрелов беженцев с нейтральной полосы уже вполне реален. Бывало, что несчастных в течение некоторого времени просто отстреливали словно зверей. Еще одной угрозой были артиллерийские обстрелы. Судя по бессистемности поражения беженцев, задачи расстреливать колонны никто не ставил, но недостаточный уровень квалификации пушкарей неизбежно приводил к тому, что снаряды находили себе жертв, а иногда люди оказывались ранены и на территории РФ. В результате попаданий по территории России в общей сложности за время боев погибли как минимум три человека. Навстречу беженцам из России шли подкрепления, добровольцы входили в Новороссию уже сколоченными отрядами.

Положение ополченцев, бьющихся на подступах к пограничным переходам, было тяжелым. Однако у группировки, атакующей городки у границы, оставалась ахиллесова пята. Собственно, ею был курган Саур-Могила. Взять его с наскока украинским военным не удалось. Гору засыпали снарядами, но вершина прочно удерживалась повстанцами. У Саур-Могилы образовался некий позиционный фронт, который ни украинцы, ни ополченцы пока сдвинуть не могли. Тем временем, ополченческие отряды начали постепенно прощупывать позиции украинских войск вдоль «кишки», по которой шло снабжение группировки у границы. Первоначально бои к востоку от Саур-Могилы шли без особенного напряжения сил. Ополченцы вели разведку, периодически вступали в стычки с охранением украинцев. Не следует думать, что ополченцы обладали монополией на малую войну, случалось, что и украинцы устраивали успешные засады на маневрирующие вдоль линии фронта небольшие группы. Сплошных рубежей обороны не было, поэтому активные и умелые диверсанты могли ощутимо укусить противника.

Ополченец ведет огонь из миномета

В начале июля произошли серьезные перемены на фронте. Из Славянска в Донецк прорвались крупные силы ополченцев. Это обстоятельство должно было сказаться и на положении дел возле границы. С одной стороны, высвободились значительные силы ополчения, более тысячи человек с хорошим боевым опытом, с другой, выйдя из окружения, Игорь Стрелков взял руководство военными усилиями Новороссии в свои руки и начал активно командовать операциями ополчения. Еще до оставления Славянска в районе Саур-Могилы появился повстанческий командир с позывным «Прапор», ранее отметившийся в тяжелых боях на Славянском рубеже под Ямполем.

Этот атаман немедленно начал ориентировать местных командиров на наступательные действия, и видимо, с его появлением на линии можно связать одну из первых попыток перерезать дорогу, ведущую южнее Снежного на восток. Целью атаки была Кожевня, поселочек на самой границе. 1 июля отряд ополченцев попытался взять Кожевню приступом, но этот удар провалился, в первую очередь из-за плохой организации боя. Ополченец, участвовавший в бою, дал убийственную характеристику действиям штурмового отряда: «Назвать это атакой, язык не поворачивается. Танки наши в атаке не участвовали, арта не попала, атаковали в походной колонне, управления никакого». Потери оказались умеренными, были раненые, разбитый автомобиль, но, по крайней мере, никто не погиб. Ополченцы продолжили вылазки диверсионных отрядов, периодически «собирая дань» с идущих по дороге колонн.

«Прапор», командир ополченцев

Интересно достаточно спокойное отношение многих местных жителей к идущим вокруг сражениям. Пока вокруг Саур-Могилы пылали подожженные поля, в Снежном шла совершенно обычная жизнь. Многие обыватели уехали, но оставшихся хватало для иллюзии вполне спокойного бытия. По фронтовым дорогам ездили не только БТР и грузовики, но и гражданские легковушки. Эту странную особенность войны в Донбассе отметили многие: массовое бегство зачастую начиналось только в случае особо ожесточенных обстрелов и уличных боев.

Тем временем у погранпереходов обстановка продолжала ухудшаться. Должанский был занят украинскими военными, но это изначально был наиболее уязвимый пункт. Красный Партизан (у перехода Гуково) и Изварино держались с трудом. Свердловск был разрушен, украинцы постепенно обжимали позиции повстанцев.

Начало июля характеризуется некой патовой ситуацией. Попытки украинцев взять Саур-Могилу приступом ни к чему не вели. Батальон «Азов», попытавшийся овладеть высоткой 6 июля, как и все остальные, не преуспел, наткнувшись на артиллерийский огонь.

Украинские войска в полях

Между тем, пока украинцы без особого успеха осаждали Изварино и Краснопартизанск, повстанцы начали все же закупоривать «форточку» восточнее Саур-Могилы. Выбить украинцев из поселков на дороге и блокировать подвоз пока не было возможности, но мины и наводка артиллерийского огня делали любые перемещения сложным и рискованным делом. К тому же, по словам гражданских лиц из прилегающих районов России, в конце июня российская артиллерия все же начала периодические, пока нечастые обстрелы позиций украинских войск. Поставки со стороны «военторга» позволили ополченцам и самим вести обстрел неприятельских путей снабжения и коммуникаций из гаубиц, тяжелых минометов и РСЗО. Пока российская и украинская общественность азартно обсуждала окончание Славянской эпопеи, над южной группировкой украинских войск начали сгущаться тучи. Еще мало кто видел признаки грядущей бури в чистом небе над Саур-Могилой, но положение украинских войск в секторе делалось все более рискованным. Все попытки расширить коридор, удерживаемый украинскими частями, потерпели крах, на отдельных участках между российской границей и позициями ополченцев оставались считанные сотни метров земли. Окажись на этом участке не малочисленные ополченцы, а тактическая группа регулярной армии, судьба украинских войск под Изварино была бы решена в считанные часы. Однако и ополченцы медленно, но неуклонно, на кошачьих лапках, подбирались к горлу своего удивительно беспечного противника.

Все что осталось от лагеря украинской техники под Зеленопольем.

Удивительна некомпетентность командиров этого отряда. Украинские солдаты и офицеры пострадали только по одной причине: игнорирование основ военного дела. Необходимость вырыть на ночь окоп, коль скоро судьба закинула в зону боевых действий, очевидна даже на уровне бытовой логики, но, видимо, командирам и солдатам части оказалось просто лень оборудовать укрытия, которые могли их защитить. Понятная человеческая слабость на практике привела к беспощадному кровавому избиению «туристов». Наутро видеокамеры и фотоаппараты корреспондентов, посетивших поле бойни, бесстрастно выхватывали то обгорелые тапочки возле еще тлеющей палатки, то разрушенный до основания грузовик, то накрытое брезентом мертвое тело. Тогда еще никто не подозревал, что побоище под Зеленопольем — только прелюдия к массированным ударам по войскам в котле. Намечающийся мешок начал подвергаться мощным и точным систематическим обстрелам.

Утро после обстрела

Украинские источники с самого начала обвинили в обстрелах окруженцев российскими артиллеристами. Российская сторона, разумеется, официально отрицала подобные поползновения. Автор опросил несколько человек по обе стороны фронта, а также гражданских лиц, проживающих в зоне конфликта, и полагает, что можно с уверенностью говорить: российская артиллерия самым активным образом участвовала в разгроме Изваринского котла. Местный житель писал: «Из РЗСО долбили круглые сутки буквально, неприкрыто. Красивое зрелище, но жуткое, особенно когда спустя секунды-две доносится барабанная дробь разрывов. Утюжили что дай Боже, и так до начала августа». Нечто похожее говорили в частном порядке также украинские солдаты, выжившие под огнем. В целом, мысль ударить по окруженным смотрится со стороны российских военных более чем естественно. Массированный обстрел должен был иметь для украинских войск на открытой местности тяжелые последствия, а доставлять боеприпасы внутрь Новороссии просто не было смысла. На российской стороне вполне логично решили, что нет смысла забивать и без того перегруженную потоком беженцев и военных материалов дорогу еще и горами ракет к «градам» и зарядов к тяжелым минометам.

Обстрел украинских позиций «Градом», как утверждается — с российской территории

Артиллерия традиционно являлась одним из наиболее эффективных родов оружия российской армии. В боях за Южный котел ее огромная разрушительная сила была продемонстрирована еще раз. Град снарядов непрерывно выбивал технику, зачастую вместе с людьми. По словам украинских солдат, от уничтожающего огня буквально некуда было деться, причем точный и мощный обстрел настигал людей даже вдалеке от позиций ополчения, даже за пределами котла, где артиллерийских наблюдателей в принципе быть не могло. Эта реплика заставляет предположить, что россияне и ополченцы использовали БПЛА либо агентурные данные.

Тем временем в районе Мариновки, на КПП, где в начале июня понес потери батальон «Восток», также шел тяжелый бой. Украинцы были атакованы на самой границе. На практике это означало очевидное: весь коридор снабжения Изваринской группировки находится под угрозой. Безопасных путей для доставки грузов к силам и вывоза раненых просто не осталось.

Ополченцы в Мариновке

Источник: Спутник и погром. Автор: Евгений Норин (@NorinEA,). Продолжение следует...

Создано для сообщества TopWar

Читайте ранее:

Первая чеченская война (11.12.1994 — 31.08.1996):

20 лет Первой чеченской. Пролог;

Часть первая: Пир стервятников;

Часть вторая: Идущие на смерть. Глава первая. Глава вторая;

Часть третья: Град обреченный. Глава первая. Глава вторая. Глава третья;

Часть четвертая: Эпизод первый. Черная дыра. Глава первая. Глава вторая;

Часть четвертая: Эпизод второй. Черная дыра. Глава первая. Финал.

Вторая чеченская война (07.08.1999 — 15.04.2009):

Начало Второй чеченской войны:

Часть первая: Эпизод первый. Территория команчей. Глава первая. Глава вторая;

Часть первая: Эпизод второй. Начало войны. Глава первая. Глава вторая;

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава первая. Глава вторая. Глава третья;

Партизанская война в Чечне:

2000-2002. Проклятые земли:

Часть третья. Эпизод первый: Глава первая. Глава вторая. Глава третья;

Часть третья. Эпизод второй: Глава первая. Глава вторая;

2002-2004. Дар аль-харб:

Часть четвертая. Эпизод первый: Глава первая. Глава вторая. Глава третья;

Часть четвертая. Эпизод второй: Глава первая. Глава вторая. Глава третья.

2004 — настоящее время. Война на Кавказе.

Часть пятая: Эпизод первый. Злокачественная опухоль. Глава первая.

ДАГЕСТАН

Изменился и способ финансирования джихада. Если в начале 2000-х боевики пользовались деятельной поддержкой с Ближнего Востока и вообще из-за рубежа, то к середине 2000-х энтузиазм жертвователей в основном иссяк, а часть каналов снабжения русские перерезали. В такой ситуации боевики обратились к самым банальным способам добычи денег: вымогательство (рэкет подавался как сбор закята, мусульманского налога в пользу нуждающихся), похищение людей ради выкупа, просто вооруженный разбой. Причем такие акции могли совершаться под видом милиционеров или ФСБшников.

Война распространилась на весь Северный Кавказ. Теракты стали микроскопическими, зато происходили постоянно. Налеты, убийства, подрывы следовали один за другим с удручающей частотой. Иногда бандитам доставались даже запасы оружия. Скажем, один из самых удачных налетов совершил пресловутый джамаат «Ярмук», весной 2005 года. Отряд из восьми террористов вошел в дежурную часть Госнаркоконтроля в Нальчике. Застрелив наркополицейского, боевики заставили еще троих офицеров загрузить в свою машину автоматы и пистолеты из арсенала и патроны к ним, а потом убили.

Однако настоящей приметой времени стали адресные ликвидации террористических ячеек в городах. Население настолько привыкло к спецоперациям, что воспринимало их как часть фона: «У меня тут прямо сейчас на соседней улице террористов в сортире мочат, БТР из пулемета шмаляет», — флегматично замечал махачкалинец на местном форуме. Так, например, в 2006 году был убит один из последних арабских террористов Абу Хавс. Его нашли благодаря работе с агентурой и пленными. Частный дом, где находились араб и четверо его товарищей, блокировали, после чего отряд спецназа ФСБ пошел на штурм. Ворота выбили из гранатомета, а затем штурмовая группа въехала во двор на бронированном автомобиле. У убитых нашли «расстрельный список» с данными дагестанских милиционеров и офицеров ФСБ. Такие операции — на стыке полицейской и военной работы — становились всё более аккуратными. По контрасту с жесточайшими войсковыми боями в Чечне 1999–2000-х, банды 2000-х зачастую уничтожали хирургически, сохраняя жизнь всем, кого вообще имело смысл оставить в живых.

Для примера приведем хронику февраля 2007 года в Дагестане — в качестве обычного произвольно взятого месяца в одной из республик (сводка составлена ресурсом Kavkaz-uzel.ru):

3 февраля

Совершено покушение на главу МВД республики Адильгерея Магомедтагирова. В 22.40 на пульт дежурного МВД поступило сообщение об убийстве сотрудника следственного управления при МВД Дагестана 27-летнего Максуда Магомедова. Министр не стал дожидаться служебного транспорта и выехал на место вместе со своим братом на его машине. Бронированная Toyota Land Cruiser министра выехала с задержкой в несколько минут. В 23.10 внедорожник был взорван в 300 м. от места убийства милиционера: сработали два взрывных устройства общей мощностью 15 кг в тротиловом эквиваленте. Находившиеся в джипе водитель ОМОНа при МВД республики прапорщик Алексей Жданов и старший оперуполномоченный по особо важным делам управления собственной безопасности МВД по Дагестану Магомед Османов, погибли.

10 февраля

В результате теракта на обочине дороги, ведущей из Буйнакска к полигону 136-й мотострелковой бригады у селения Герей-Авлак, были убиты двое и ранены пятеро военнослужащих Минобороны России. В засаду механики-водители танков попали, когда возвращались в часть с курсов молодого бойца. Мощность взрывного устройств составляла три килограмма в тротиловом эквиваленте. Сразу после взрыва неизвестные с двух точек обстреляли солдат из автоматов.

За сутки до взрыва прихожане буйнакской мечети обнаружили листовки с «Обращением группы Темирханшуры „Сейфулла“ джамаата „Шариат“ к жителям Дагестана». Всех, кто служит в силовых структурах или поддерживает их, авторы листовки объявили «врагом Аллаха».

12 февраля

Мужчина и молодая женщина, подозреваемые в пособничестве боевикам, задержаны в городе Буйнакск. В квартире девушки были обнаружены тротиловая шашка, электродетонатор и бикфордов шнур. Задержанных подозревают в обеспечении боевиков продуктами и одеждой. Они проверяются на причастность к совершению теракта в отношении группы военнослужащих 136-й отдельной мотострелковой бригады Минобороны.

28 февраля

В поселке Тюбе Кумтуркалинского района Дагестана силами спецназа ФСБ и МВД при поддержке бронетехники проведена операция по уничтожению боевиков, засевших в одном из домов. В ходе операции ликвидированы двое боевиков. Один из убитых — Даудгаджи Магомеднабиев, 1982 г.р. Имя второго неизвестно, спецслужбы располагают лишь его кличкой — «Гамзат». Еще двое боевиков — Дайгиб Макашарипов и Залимхан Гусейнов сдались работникам милиции. В ходе операции неопасное для жизни ранение получил один сотрудник СОБРа.

Одна из важнейших особенностей нового поколения боевиков — по сравнению с «лесными братьями» самого конца 90-х и начала 2000-х они были гораздо хуже подготовлены. Костяк отрядов Басаева, Хаттаба и Гелаева в 1999 и 2000 годах составляли великолепно обученные террористы, способные вести с русскими жесточайшие кровавые бои. Пришедшие им на смену фанатики не имели требуемых навыков, и когда-то выполнимые задачи стали для них нерешаемыми. Характерный пример дает нападение на Нальчик в октябре 2005 года. Эта диверсия проводилась джамаатом «Ярмук» под командой Анзора Астемирова, общее руководство осуществлял Басаев. Боевики планировали самое крупное выступление за долгое время, но все пошло не так, как ожидалось.

13 октября вооруженные отряды ворвались в Нальчик и атаковали сразу дюжину объектов в городе, включая управление ФСБ, оружейный магазин, аэропорт, погранотряд, милицейские отделы, ФСИН и базу ОМОН. Акция задумывалась по тому же принципу, что и нападение на Ингушетию в 2004 году. Однако уровень планирования оказался куда ниже. Первые сбои начались еще до атаки: контрразведка изловила курьера с деньгами для закупки раций и прицелов. Басаев и эмир Кабардино-Балкарии Анзор Астемиров срочно встретились и договорились перенести операцию на более ранний срок. Оружие у них имелось, в городе существовало развитое подполье, нападение выглядело делом техники. Однако прямо перед выступлением начались проблемы с передачей приказов участникам налета. Многие боевики узнали о готовящейся акции всего за несколько часов до нападения, а кто-то познакомился с собственными командирами прямо в ночь перед боем. Опытных бойцов было буквально два десятка из 217 нападавших, причем треть из этих настоящих боевиков собрали в одной группе, штурмовавшей здание ФСБ. Взаимодействие не было организовано никак, о предварительной разведке объектов речи не шло. Часть боевиков просто разбежалась перед боем, зато некоторые весь день бесцельно колесили по городу с оружием. Отряд, напавший на базу ОМОН, вообще получил автоматы прямо перед штурмом.

Бои в городе в течение дня шли бессистемно. Боевики не смогли полностью захватить ни один объект, а что делать в случае неудачи, так и не решили. Никакого плана «Б» на случай провала они не имели и пытались добиться указаний от Басаева, но тот никаких задач не ставил, а вскоре вообще покинул окрестности Нальчика. Трое боевиков заскочили в сувенирный магазинчик, захватив в заложники находившихся там женщин, однако вскоре были убиты приехавшими спецназовцами, а заложницы оказались на свободе. Группа, напавшая на один из ОВД, примерно в это же время пыталась уехать из города, прикрывшись заложниками — попытка провалилась. Машина врезалась в дерево, после чего ее благополучно взяли штурмом.

Бой в Нальчике

Несмотря на внезапность налета, рейд на Нальчик окончился полным провалом. Силовики понесли тяжелые потери: погибли 35 милиционеров и 15 мирных жителей. Однако в бою полегло 92 боевика. 70 с чем-то террористов схватили и позднее привлекли к уголовной ответственности. Один из самых мощных отрядов подполья разбился о позиции милиционеров и военных и практически перестал существовать.

По сравнению с энергичным и жестоким налетом на Назрань в 2004 году, когда боевикам удалось перебить множество силовиков, включая даже офицеров «Вымпела», захватить оружие и безнаказанно уйти, нападение на Нальчик всего год спустя выглядит просто бездарным. Даже количество бойцов не отвечало задачам: на каждый объект приходилось всего по полтора десятка террористов. Более того, непосредственные командиры не участвовали в нападении. Террористы сочли, что их просто предали, что понятным образом сказалось на боевом духе.

В ближайшие недели спецслужбы задержали или перебили еще нескольких участников этого странного нападения. Так, один из опытных боевиков, Алим Тхакахов, нападавший еще на Назрань в 2004-м, был пойман и убит спустя месяц. Двадцатипятилетний адвокат Казбулат Кеферов несколько дней прятался в лесу, а затем вышел на пост ОМОН, начал стрелять и тут же погиб под ответным огнем.

Однако с разгромом «Ярмука» война не кончилась. Теракты продолжались, их было много. Например, за 2011 год на Кавказе произошло 167 взрывов и терактов, при этом погибли 176 гражданских и 190 силовиков.

Помимо стычек на Кавказе продолжался и классический террор за его пределами — хотя и в меньших масштабах. Террористическая кампания 2004 года истощила силы боевиков в глубине России. Впоследствии им удавалось проводить отдельные теракты, но ни разу — серии нападений, подобные волне смертниц 2003 года или подрывам домов образца 1999-го. Вылазки продолжались, люди гибли, но в целом террор пошёл на спад и утратил систематический характер. Смертники атаковали Владикавказ, в 2010 году вновь взрывали вагоны московского метро, «классические» взрывы самоубийц гремели в аэропорту Домодедово и на вокзале Волгограда. Каждая такая атака приносила море страданий, в некоторых случаях боевикам удавалось убить десятки человек за раз, но в целом эти теракты производят странное впечатление. Действия Басаева в 1999 и 2002–2004 годах подчинялись четкой логике, легко понять, из каких соображений исходили боевики и чего хотели добиться. Во второй половине 2000-х эти акции, судя по всему, не преследовали никаких целей кроме навязчивой и кровавой попытки продемонстрировать миру собственное существование. Никаких политических дивидендов эти взрывы уже не приносили и даже не могли нанести стране никакого психологического урона. Россия просто устала бояться. После Беслана, «Норд-Оста», Тушино, взрывов домов, вагонов, рынков, отделений милиции, самолетов новые теракты производили слишком мало впечатления.

В смутной обстановке непонятно к чему идущей войны 10 июля 2006 года произошло событие, которого никто уже и не ждал. Погиб Шамиль Басаев.

ЗАПОЗДАВШАЯ РАСПЛАТА

Басаев стал главным антигероем всей войны в Чечне. Самый хитрый, опытный, авторитетный и решительный из всех полевых командиров, он находился на первых ролях конфликта с самого его начала. Первый теракт он совершил даже до официального начала конфликта, в 1991 году, когда вместе с товарищами угнал самолет из аэропорта Минеральных Вод. Во время штурма Грозного журналисты могли упоминать его просто как «командира Абхазского батальона», но летом 1995 года, когда отряд Басаева захватил сотни заложников в Буденновске, его фамилию узнали все. Первая война закончилась, прошел краткий межвоенный период, с похода Басаева в Дагестан началась новая бойня, в Кремле дряхлеющего Ельцина сменил Путин, новый поход на Грозный перерос в партизанщину, партизанские действия сменились террором, чеченский национализм — религиозным фанатизмом, а Басаев по-прежнему возникал из пустоты как злобный демон, чтобы совершить очередной теракт. Теперь его эпопея завершилась.

О гибели Басаева сообщали много раз, он был неоднократно ранен, потерял ногу во время прорыва из Грозного зимой 2000 года, однако поймать или убить его не удавалось. Собственно, Басаев погиб при довольно туманных обстоятельствах. В ночь на 10 июля он и еще несколько боевиков ехали по Ингушетии на «КАМАЗе», груженном оружием и взрывчаткой. На окраине поселка Экажево, на пустыре возле усадьбы, куда они свернули, остановившийся грузовик взорвался. Кроме самого Басаева погибли все пассажиры грузовика и легковых машин сопровождения, в общей сложности семь человек.

Доку Умаров

В тот же день о гибели Басаева доложил глава ФСБ Патрушев, затем об этом по ТВ сообщил Путин, а потом и «официальный» сайт боевиков «Кавказ-Центр». Это все, что можно сказать точно. До сих пор неясно, погиб Басаев в результате спецоперации или подорвался на собственной взрывчатке. Первая версия, изложенная ингушским УФСБ, гласила, что подрыв произошел самопроизвольно, но дальше начались самые разнообразные теории. Говорили, что в один из реактивных снарядов в кузове грузовика вмонтировали взрывное устройство, что бомбу заложили непосредственно в грузовик и ее подорвал некий агент спецслужб, что Басаева убили ракетным ударом, что «салют» устроили его собственные соратники. Пять лет спустя некий анонимный источник поведал журналу «Итоги» и вовсе детективную историю. Согласно ей, Басаеву через агентуру подсунули грузовик с оружием якобы из Ирана, упрятав внутри арсенала дистанционно управляемую мину и радиомаяки. Правда это или нет — сказать тяжело. Действительно, российские спецслужбы умеют проводить сложные, даже затейливые операции, вспомнить хотя бы обстоятельства смерти Хаттаба. Русским иной раз удавалось внедрять агентуру в ряды боевиков — именно благодаря ее усилиям был, к примеру, схвачен Радуев. Версия о самоподрыве по неосторожности тоже смотрится вполне правдоподобно. Боевики не могли привередничать, когда дело касалось боеприпасов, и среди множества НУРСов и мин в руках Басаева легко могло оказаться нечто, склонное к случайной детонации. Опять-таки приходит на ум судьба Хаттаба, в свое время изувечившего себе руку во время опытов с взрывчатыми веществами. Отметим, правда, что Басаев был исключительно опытный подрывник, и вряд ли он позволил бы себе грубую ошибку. Впрочем, здесь мало что можно сказать со стопроцентной гарантией: поражение всегда сирота, а в претендентах на успех, тем более такой значительный, никогда нет недостатка.

Шамиль Басаев

Насколько гибель Басаева повлияла на ход войны? Как полевой командир он обладал действительно выдающимися качествами. Однако в 2006 году погиб уже генерал битой армии. Несмотря на расширение географии войны, пик успехов боевиков остался далеко позади. Подполье сокращало активность и уменьшалось в числе, Басаев или не Басаев. Успех антитеррористической борьбы на Кавказе зависел тогда и зависит теперь от непрерывной и кропотливой работы, а не от разовых ярких акций. Несомненно, Басаев был самой масштабной фигурой в чеченском террористическом движении за все время его существования, сравнимой только с Дудаевым. Изобретательность и энергия этого человека могли и в будущем долго стоить России. Ну а с этической точки зрения здесь нет никаких вопросов — террорист номер один получил именно то, что заслужил.

Летом 2006 года помимо Басаева погиб не пользовавшийся авторитетом и влиянием Абдул-Халим Садулаев, номинальный президент после гибели Масхадова, и на первые роли вышел последний по-настоящему знаменитый чеченский полевой командир — Доку Умаров.

Умаров стал последним активным командиром боевиков, прославившимся еще во время Первой войны. Тогда он воевал под руководством Гелаева, которому приходился дальним родственником. В 1996 году он был «бригадным генералом» и участвовал в самых разнообразных акциях, включая летний штурм Грозного, похищение Геннадия Шпигуна в марте 1999 года, прорыв из Грозного в 2000-м. Однако его восхождение по карьерной лестнице в рядах боевиков было постепенным, и он рос в чинах скорее из-за гибели настоящих звезд подполья, чем благодаря собственным заслугам. После того как Гелаев потерял влияние и погиб, Умарову достались в наследство многие уцелевшие бойцы его прежнего отряда. В 2005 году Умаров, как и многие другие полевые командиры, пережил похищение родственников (предполагается, что их похитили боевики-лоялисты), но не сдался.

К 2006 году погибли практически все видные деятели подполья — из тех, кто не переметнулся на сторону победителей. Вскоре после смерти Басаева, осенью того же года, «альфовцы» застрелили Абу Хавса, влиятельного соратника Хаттаба. Умаров остался безусловным лидером подполья на ближайшие несколько лет. Именно он окончательно оформил превращение Чеченской войны в общекавказскую. К 2007 году звание президента республики Ичкерия уже давно ничего не значило. Умаров отказался от него и взамен провозгласил создание Кавказского эмирата (Имарат Кавказ), а потом призвал ко всемирному джихаду.

Источник: Спутник и погром. Автор: Евгений Норин (@NorinEA,). Продолжение следует...

Читайте также:

Brothers in Arms. Англичане защищают Мурманск;

Немецкая военная машина при смерти? (перевод из National Interest).

Создано для сообщества TopWar

Читайте ранее:

Первая чеченская война (11.12.1994 — 31.08.1996):

20 лет Первой чеченской. Пролог;

Часть первая: Пир стервятников;

Часть вторая: Идущие на смерть. Глава первая. Глава вторая;

Часть третья: Град обреченный. Глава первая. Глава вторая. Глава третья;

Часть четвертая: Эпизод первый. Черная дыра. Глава первая. Глава вторая;

Часть четвертая: Эпизод второй. Черная дыра. Глава первая. Финал.

Вторая чеченская война (07.08.1999 — 15.04.2009):

Начало Второй чеченской войны:

Часть первая: Эпизод первый. Территория команчей. Глава первая. Глава вторая;

Часть первая: Эпизод второй. Начало войны. Глава первая. Глава вторая;

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава первая. Глава вторая. Глава третья;

Партизанская война в Чечне:

2000-2002. Проклятые земли:

Часть третья. Эпизод первый: Глава первая. Глава вторая. Глава третья;

Часть третья. Эпизод второй: Глава первая. Глава вторая;

2002-2004. Дар аль-харб:

Часть четвертая. Эпизод первый: Глава первая. Глава вторая. Глава третья;

Часть четвертая. Эпизод второй: Глава первая. Глава вторая. Глава третья.

В 2004 году Россия оказалась у разбитого корыта. Затяжная война на Кавказе каждый день отнимала жизни, но теперь, спустя пять лет, страна столкнулась с самыми кровавыми терактами в своей истории, даже более катастрофическими, чем Буденновск и Кизляр. 2004 год стал пиковым в смысле потерь мирного населения от терактов за все время противостояния на Кавказе. Между тем, проведя грандиозную террористическую кампанию, боевики на время сбавили активность: им вылазки тоже стоили недёшево, так что теперь у сторон имелось некоторое время, чтобы прийти в себя и понять, как действовать дальше.

Для России Беслан стал не только страшной трагедией, но и поводом для скучной и прозаической организационной работы. Во-первых, и до Беслана было очевидно, что наилучший способ борьбы с крокодилами — осушение болота, то есть подрыв самой социальной базы террористов. Проблему собирались решать, восстанавливая Чечню и налаживая хозяйство не только на ее территории, но и на всем Кавказе. Этой работой в ближайшие несколько лет занимался Дмитрий Козак, чиновник, мало открытый публике, но имеющий очень широкие полномочия. Уже 13 сентября Козак был назначен президентским полпредом в Южном федеральном округе и одновременно — главой некой «особой федеральной комиссии по Северному Кавказу».

Козак не прославился как публичная персона. Однако он считается одним из самых близких к Путину российских чиновников. В высшие эшелоны власти он попал почти одновременно с самим Путиным, а до Кавказа занимал должности, не предполагающие частого появления на ТВ, но связанные с серьезным реальным влиянием. К слову, в роли теневого представителя президента на проблемных участках он оказывался много раз. Так, с конца 2000-х годов он последовательно курировал вопросы, связанные с проведением олимпиады в Сочи, интеграцией в состав России Крыма, а сейчас его иной раз упоминают в прессе и в частных разговорах как теневого правителя Донбасса. Президентским представителем на Кавказе стал человек, пользующийся значительным доверием первого лица.

Весной 2005 года в прессу просочились (вероятнее всего, с ведома и по прямому указанию автора) выдержки из «секретного доклада» Козака. В принципе, в открытой для публики части он не сообщал ничего такого, чего не знал любой торговец на махачкалинском базаре. Значимость доклада состоит скорее в признании Кремлем остроты проблемы:

«Сформировавшиеся во властных структурах корпоративные сообщества монополизировали политические и экономические ресурсы. Во всех Северо-Кавказских республиках руководящие должности в органах власти, наиболее крупных хозяйствующих субъектах занимают лица, состоящие в родственных связях между собой. В результате оказалась разрушенной система сдержек и противовесов, что приводит к распространению коррупции. Доминирующие кланово-корпоративные объединения в силу своей „закрытости“ не заинтересованы в наличии механизмов обратной связи, позволяющих вести открытый диалог с гражданами. Произвол властей порождает у большей части населения социальную апатию. Во многих субъектах Федерации власть не имеет существенной опоры. В шести из двенадцати субъектов ЮФО отрицательный рейтинг высших должностных лиц превышает величину положительных оценок».

Одновременно Козак отметил, что экономика региона уходит в тень, выделяемые из государственной казны деньги в лучшем случае бросаются на затыкание брешей в бюджете (в худшем — разворовываются), а действия силовиков неэффективны.

Дмитрий Козак, Полпред в Южном Федеральном Округе и глава «Особой Федеральной комиссии по Северному Кавказу»

Козак только констатировал очевидное: пожар Чечни перекинулся на весь Кавказ, и теперь проблемой стало не только и не столько чеченское подполье.

Разрешить проблему только социальными, административными и экономическими способами было невозможно. В качестве крайней меры в Чечне начали применять (негласно) контрзахват заложников. После Беслана эту тактику начали применять широко, и она (при всей своей этической неоднозначности) приносила хорошие результаты. Во многом грязную работу взяли на себя лоялисты. Безжалостные, хорошо знающие друг друга и своих нынешних противников, отряды новой чеченской милиции вытаскивали боевиков из леса, удерживая их родственников и принуждая бросать оружие. Именно таким образом, в частности, был приобретен для новой Чечни бывший министр обороны Ичкерии Магомед Хамбиев, один из последних командиров, подчиненных Масхадову. Рамзана Кадырова неоднократно обвиняли в создании частных тюрем, однако тот реагировал на обвинения со стоическим спокойствием.

Контрзахватами действия спецслужб не ограничивались хотя бы потому, что далеко не все боевики шли на контакт даже после пленения родственников. Де-факто все спецслужбы, действующие в Чечне, практиковали негласное уничтожение подозреваемых в терроризме. В республике действовали мобильные группы ФСБ, МВД, ГРУ. Военная разведка опиралась в основном на пестуемые ею отряды лоялистов «Восток» и «Запад», МВД и ФСБ использовали собственных ликвидаторов. Частый гребень, которым прочесывали республику, чисто статистически должен был регулярно задевать и невиновных. Тем не менее спецгруппы продолжали работу, попутные потери рассматривались как приемлемая плата за уничтожение настоящих террористов. Интересно, что известны случаи, когда БТР без опознавательных знаков забирали и увозили в неизвестном направлении кадыровцев, после чего тех, как обычно, никто и никогда больше не видел. Говоря без обиняков, российские спецслужбы использовали ту же методику, что и классические «эскадроны смерти». Похожим образом действовали не только государства Латинской Америки, откуда пришло название, но и, например, французская разведка во время войны в Алжире. Солдатам было не до сантиментов. За годы, прошедшие с начала войны, между русскими и чеченцами произошло слишком многое, чтобы кто-то из пленных мог рассчитывать на снисхождение. Зверские нравы подполья не были ни для кого секретом, и по свидетельству журналистов, которым удавалось пообщаться с ликвидаторами, боевиков просто не воспринимали как людей. Тем более что борьбу с террористами часто вели их собственные бывшие товарищи — они могли сменить сторону, но добродетели при этом не преисполнялись. Информацию из пленных выбивали силой, их дальнейшая жизнь часто оказывалась короткой и почти никогда — благополучной. Речь не шла о садистском удовольствии, однако предполагалось, что результата можно добиться только таким способом. По неполным данным «Мемориала», в Чечне исчезли и либо нашлись мертвыми, либо не отыскались вовсе в 2002 году 453 человека, в 2003-м — 340, в 2004-м — 229, в 2005-м — 153, в 2006-м — 74 человека, после чего эти цифры колебались от нескольких до нескольких десятков человек в год. В соседних республиках подобные методы практиковались куда менее интенсивно, но тоже использовались.

«Мы не убийцы, — говорил боец одной из таких команд. — Мы — офицеры, воюющие с жестокими террористами, которые не останавливаются ни перед чем — даже перед убийством детей. Это звери — их можно только уничтожать. На такой войне нет места всяким юридическим нюансам».

Произошли также некие реформы внутри силовых структур, отвечающих за войну с террористами. С января 2001 года борьба шла под общим руководством РОШ, Регионального оперативного штаба. Поначалу РОШ возглавляли генералы ФСБ, некоторое время спустя эту функцию передали МВД. Правда, де-факто Кавказ оставался под контролем ФСБ: чекисты просто становились генералами милиции. Сразу после событий в Беслане у РОШ появился новый глава, тоже чекистско-милицейского происхождения, Аркадий Еделев. До 2010 года он и возглавлял штаб. Тем временем внутри контртеррористической группировки создали единую разведывательную службу, объединившую усилия ГРУ, МВД и ФСБ. Одной из причин Беслана стало именно обилие самостоятельных служб, только от случая к случаю обменивавшихся информацией. Правая рука не знала, что делает левая. После Беслана координацию начали улучшать.

Аркадий Еделев, Глава Регионального оперативного штаба на Кавказе

Все эти меры в сочетании со старой доброй оперативной работой дали результат. Беслан, казалось, потрясающе эффективное террористическое нападение, в действительности ничего не изменил к лучшему для боевиков, и чеченское подполье постепенно шло к окончательному упадку.

«НАВСЕГДА ГОТОВ»

Боевики оказались в двойственном положении. Технически, за 2004 год они добились всего, что хотели, осуществили самые бесчеловечные с точки зрения морали и самые эффектные в смысле воздействия на умы и души теракты из возможных. Но теперь перед ними стоял ключевой вопрос: а что дальше? Ответа у лидеров террористов не было. Кампания 2004 года отгремела, но в горы по-прежнему шли спецгруппы, отлавливающие партизан, комендатуры никуда не делись, а подполье медленно, но неуклонно деградировало. От почти армейской структуры конца 1999 года боевики уверенно шли к превращению в самые обычные уголовные банды, пригодные скорее для налета на банк, чем для борьбы за власть. Затяжная война выматывала не только Россию. Слабели обе основные опоры партизан — и поддержка внутри страны, и помощь извне. Социальная база «лесных братьев» сокращалась по мере восстановления Чечни, многие, включая даже бывших полевых командиров, могли рассчитывать на амнистию и службу в рядах новой милиции и с удовольствием пользовались открывшейся возможностью. Политика расшатывания подполья приносила свои плоды. Наконец, у самых стойких борцов за глобальный джихад появились куда более перспективные альтернативы вроде Афганистана и Ирака, причем это касалось и их ближневосточных покровителей с большими деньгами, и рядовых боевиков, готовых лично ехать на край света и воевать за свои религиозные убеждения. У террористов оставались спонсоры, в частности, чеченская диаспора Ближнего Востока, но в целом Кавказ не мог претендовать на роль основного фронта в глобальном джихаде. Но международный джихад был последним способом не остаться один на один. Лидеры боевиков заранее смирялись с тем, что окажутся глубоко на задворках террористического ислама, но в этой схеме оставался лишний человек — слишком явно лишний. Речь об Аслане Масхадове.

Масхадов уже давно не располагал сильными отрядами, самые громкие победы давно принадлежали другим людям. Однако его главной задачей была не война. Именно фигура Масхадова позволяла поддерживать противоестественную на первый взгляд смычку исламских фундаменталистов и западных интеллектуалов. «Легитимный» и «прозападный» Масхадов был просто незаменим при работе с общественным мнением Европы и США. Проблема в том, что к концу 2004 года с этой стороны боевики потерпели сокрушительное фиаско. Беслан сильно ударил по их мировой репутации. Дежурная брань по адресу Москвы, неспособной обеспечить безопасность и найти бескровное решение там, где бескровного решения не было, не могла ничего сделать с очевидным фактом: люди, объявленные повстанцами и доведенными до отчаяния борцами за свободу, захватили школу, зверски пытали детей и убили их столько, сколько смогли. К тому же изменился внешнеполитический контекст. Позиция России легко поддавалась критике в 90-е годы, но сейчас США, Британия и ряд других стран вели собственную войну в Ираке, а в Афганистане увязла куда более разношерстная коалиция, в том числе и основные страны старой Европы. Связи между пресловутой Аль-Каидой и чеченским подпольем были слишком очевидны, чтобы разделить «плохих» и «хороших» исламских боевиков. Среди террористов, взорвавшихся в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года, нашлись люди, до этого собиравшиеся на джихад в Чечню.

Нельзя сказать, что любовь между западными партнерами и чеченцами прошла окончательно, но в новых условиях, когда главной темой стала международная борьба за веру и война с мировым терроризмом (последнее — по крайней мере, на уровне риторики), Масхадов автоматически превращался в живой реликт. Сам он этого еще не понимал и пытался по-прежнему вести старую игру. В роли голубя мира тогда выступил член парламента Швейцарии и докладчик по чеченской теме в ПАСЕ Андреас Гросс. Он развил кипучую деятельность, пытаясь собирать некие круглые столы по чеченской проблеме — видимо, Масхадов расслабился и стал куда менее осторожным. Существует довольно правдоподобная версия, согласно которой Масхадова целенаправленно выманили под удар туманными обещаниями мирных переговоров. Басаев потом сетовал, что Масхадов стал спустя рукава относиться к конспирации, часто говорил по мобильному телефону, причем звонил и писал СМС прямо из своего укрытия. Поимка бессменного ичкерийского президента стала вопросом времени.

8 марта 2005 года бункер Масхадова, где он скрывался с группой других боевиков, обнаружили в частном домовладении в селе Толстой-Юрт. По указанному адресу выехала группа центра спецназначения ФСБ — проще говоря, «Альфа» и «Вымпел». Масхадову и его людям предложили сдаться. Вход в укрытие подорвали, однако добивать противника не потребовалось: боевики сложили оружие. Из бункера извлекли нескольких живых и одного мертвого — Масхадова. Он имел два ранения. Одно — сравнительно легкое, в области грудной клетки. Другое — ставшее причиной гибели — пулевое в висок.

Для чеченского лидера захват в плен был хуже смерти. Он успел слишком много совершить, чтобы иметь хотя бы теоретические шансы выйти на свободу. К тому же плененного Масхадова наверняка использовали бы самыми разнообразными способами: и для добычи информации, и в качестве зримого подтверждения успеха операции на Кавказе, и для манипуляции остающимися в подполье боевиками. Масхадов все это понимал, и заранее попросил своего племянника и телохранителя Висхана Хаджимуратова застрелить его в случае окружения. Звучали самые разнообразные версии произошедшего в схроне, но самой правдоподобной выглядит та, по которой именно любящий племянник добил дядюшку. Сам Хаджимуратов впоследствии менял показания, но пуля была выпущена именно из его пистолета, так что практически нет сомнений, что точку в биографии Масхадова поставил именно он.

Путь одного из ключевых персонажей всего чеченского конфликта завершился. Масхадов играл огромную роль в этой войне с самого начала — и вот теперь он был окончательно и бесповоротно мёртв.

Характерно, что даже теперь, после Беслана, пресса запела о моральных качествах покойного и его важности для мирного процесса. Одним из первых отличилось польское министерство иностранных дел, объявившее случившееся «не просто преступлением, но и политической глупостью и большой ошибкой». «Умеренность» Масхадова активно подчеркивалась СМИ. Однако все наблюдатели, начиная от скорбящих фанатов (провозглашавших погибшего «чеченским де Голлем») и заканчивая торжествующими официальными изданиями (например, обычно застегнутый на все пуговицы «Эксперт» вышел с хулиганским заголовком «Навсегда готов»), соглашались, что больше фигур такого масштаба у боевиков нет и не будет. Головорезов и религиозных фанатиков в стане террористов имелось хоть отбавляй, но лидеров, претендующих на умеренность, известных публике и хотя бы для вида признаваемых боевиками — больше не оставалось. Интересно, что Кремль напоследок обвинили в неизбежной радикализации «сопротивления» — как будто после Беслана и всего остального оно могло радикализироваться ещё сильнее. И в России, и за рубежом нашлось достаточно много наблюдателей, уверяющих публику, что Масхадов как-то сдерживал наиболее одиозных террористов. Тезис «Масхадов сдерживал радикалов» превратился в мантру, причем повторяющие ее эксперты не давали себе труда объяснить, как именно и кого конкретно он сдерживал. В итоге разговоры о грядущем обострении обстановки в Чечне так и остались разговорами: если кампания 2004 года стоила жизни, по разным оценкам, 260–280 силовикам, то в 2005 году погибло чуть более 150 солдат армии и ВВ, то есть потери сократились почти вдвое, а в 2006 году вообще снизились до нескольких десятков человек. Это обстоятельство отлично показывает действительный уровень влияния Масхадова на активность подполья: его смерть не вызвала вообще никаких изменений общей тенденции к постепенному сокращению потерь в Чечне. «Односторонние прекращения огня», о которых он объявлял, обычно не касались людей, способных прекратить огонь. Более того, как легко заметить, самые страшные теракты случились именно в бытность Масхадова президентом Ичкерии. Пик террора с наибольшим числом жертв пришелся на 2002–2004 годы. В 2005-м, когда легитимный президент, якобы сдерживавший радикалов, погиб, количество жертв терактов ощутимо упало, и постепенно снижалось все последующие годы.

На прозападной версии чеченской независимости был поставлен жирный крест.

ВОЙНА ДЖАМААТОВ

История кавказского подполья с середины 2000-х — это история войны за веру, наконец освобожденной от демократической и правозащитной риторики. Характерна смена лозунгов Басаева. Еще в 2005 году в интервью он заявил: «Для меня это прежде всего борьба за независимость. Если я не свободный человек, я не могу жить в своей вере. Мне надо быть свободным. Свобода первична. Вот что я думаю. Шариат следует за ней». Но спустя всего полгода он объявляет, что атака на Нальчик есть «исполнение обязанности вести джихад». Сомнительно, чтобы Басаев на самом деле был религиозным фанатиком, он никогда не обнаруживал какой-то экстраординарной приверженности вере. Скорее, лидер боевиков старался объединить борцов за религиозные идеалы и уменьшающихся в числе сторонников борьбы за независимость.

Между тем в середине 2000-х годов террористическое подполье сильно изменилось. Чечню и вообще Кавказ так или иначе постепенно покинули практически все иностранные моджахеды. Кто-то погиб, кто-то просто уехал, однако парадоксальный факт состоит в том, что кавказское подполье отказалось от националистических лозунгов в пользу религиозных, но само по себе стало уже не слишком нужным мировому джихадистскому движению. Кроме того, подполье менялось изнутри. Командиры первого поколения или были убиты, или очутились в тюрьмах, или перебежали на службу к Кадырову. То же самое касается рядовых бойцов. К тому же радикально изменилась география конфликта. Первая война почти целиком велась на территории Чечни. Начальный период второй кампании шел не только в Чечне. Теперь же борьба связывалась не столько с Чечней, сколько с Ингушетией, Кабардино-Балкарией и Дагестаном. В подполье массово приходили молодые люди, никогда не знавшие не то что Дудаева, но даже Гелаева или Хаттаба. По сравнению с началом 2000-х годов средний возраст боевиков сильно упал.

Важный момент: религиозная повестка сочеталась с социальной и даже экономической. Основным источником пополнений стали люди, так или иначе находящиеся на обочине жизни. Коррупция в республиках Кавказа приняла грандиозные масштабы даже в сравнении с неблагополучной ситуацией в России в целом, а легальной хорошо оплачиваемой работы оказалось крайне мало — опять же, даже на общероссийском безрадостном фоне. Характерна реплика одного из дагестанцев:

В хороший вуз можно поступить за $7–10 тыс. Для нас это запредельная сумма. В России, где, говорят, еще можно поступить за знания, тоже шансов никаких. Какие знания, если в наших школах преподают выпускники наших же вузов? Старшая дочь учится в 9-м классе: я недавно попросил ее назвать химическую формулу воды — она не знает. (…) Уехать на заработки в Россию и унижаться там перед каждым полуграмотным сержантом? Я для этого не так воспитан. Но я-то ладно, я и в грязном контейнере постою, а что прикажете делать с детьми?

Для диковатых и чаще всего бедных парней террор казался прямой дорогой к славе, деньгам и исправлению мира. Некоторые разочаровывались, но спуститься с гор такой боевик мог далеко не всегда: внизу его ждали следствие и суд с перспективой провести лучшие годы за решеткой, а то и пуля от бывших товарищей. Такие быстро погибали, но на их место уже находились новые кандидаты, очередные идеалисты с сельской школой за плечами и без перспектив впереди. Население к этой публике относилось без особенного восторга, однако «лесные братья», с одной стороны, происходили из того же общества, и по-прежнему оставались чьими-то сыновьями и братьями, а с другой, могли и убить за слишком близкое общение с правоохранителями.

Наконец, сильно изменилась тактика террористов. При активном участии Басаева сложилась новая структура отрядов, которая дала кавказскому подполью его последний импульс. Боевики перешли к герилье группами всего из 3–5 человек, а их основной мишенью перестали быть армейские отряды. Теперь борьба велась в основном с помощью подрывов и убийств конкретных силовиков, чиновников и представителей традиционного духовенства. Такая война приводила к меньшему числу жертв со всех сторон, но сильно била по управляемости республик Кавказа. Классический террор сохранялся, но отступал на второй план. Поначалу террористы пытались активно действовать в крупных городах, но вскоре, когда подполье возглавлял уже Доку Умаров, центр приложения усилий сместился в более глухие горные районы.

Источник: Спутник и погром. Автор: Евгений Норин (@NorinEA,). Продолжение следует...

Читайте также:

Как распадалась Югославия;

Добровольцы на войне в Югославии;

Защитники Югославского неба

Создано для сообщества TopWar

Что бы я сделал, если бы меня попросили превратить более-менее современное государство в сказочную «страну дураков»? Первым делом я бы предложил закрыть для жителей будущей «страны дураков» доступ к информации. В этом смысле образцом «страны дураков» является Камбоджа, правил которой полуанонимный Пол Пот (сокращение от «Politique Potentielle», «эффективная политика»), а высшая номенклатура и вовсе скрывалась под номерами вроде «товарищ номер 7» или «товарищ номер 31». Очевидно, что РФ хоть и не Камбоджа, но делает все возможное, чтобы приблизиться к идеалу анонимного государства, управляемого анонимными номерными «товарищами», когда население даже и близко ничего не знает о своих властителях.

Во-первых, «путинский повар» миллиардер Евгений Пригожин впервые воспользовался новым законом о «праве на забвение», потребовав от поисковиков удалить ссылки на статьи о его прошлом. В частности, Пригожин хочет скрыть от общественности свои судимости (сначала условный срок за кражу, а во второй раз — 12 лет за разбой в составе организованной группы, мошенничество, вовлечение несовершеннолетних в занятие проституцией, отсидел в колонии 9 лет), информацию о скандалах с поставками питания для армии и школ, а также факты о связи людей Пригожина с организацией и функционированием знаменитой «фабрики троллей в Ольгино».

Очевидно, что простым людям о прошлом миллиардера и путинского друга знать не положено. Ирония судьбы — иск о забвении Пригожин подал в тот самый суд Куйбышевского района, который в 1979-м году приговорил его к условному сроку за кражу. Прекрасная иллюстрация понятия «новые времена настали».

Во-вторых, журнал Форбс попробовал изучить диссертации миллиардеров с учеными степенями из топ-100 самых богатых людей России, составляемого самим же Форбсом. Вы будете смеяться, но диссертации троих членов списка отсутствуют (притом что с 1975 года копии всех диссертаций, которые защитили, в обязательном порядке направляются в Российскую государственную библиотеку, отсутствие в ней прошедшей защиту диссертации — редчайший случай). Причем отсутствует диссертация и самого богатого человека в России — Алишера Усманова (состояние — 17 миллиардов долларов). Миллиарды есть, ученая степень есть, звание самого богатого человека самой большой страны в мире — есть, а диссертации — нет. «Кто владеет нашими богатствами? — Товарищ номер 87».

Отдельно стоит отметить, что в РГБ блистательно отсутствует и диссертация академика, патриота, филантропа Рамзана Ахматовича Кадырова.

В-третьих, Росреестр начал удалять информацию об имуществе высших государственных чиновников, что полностью нарушает все законы РФ. Например, знаменитой квартирой Рогозина теперь владеет некто «значение не установлено». Квартира есть — а собственников нет, заселяйся кто хочет, оформляй на себя, приватизируй и продавай! Отдельно стоит отметить переименование в Росреестре двух сыновей генпрокурора Чайки в «сквозные идентификационные коды» ЛСДУ3 и ЙФЯУ9. Юмор заключается в том, что если удаление Рогозина из базы данных можно объяснить хотя бы его связью с ВПК и защитой Рогозина от шпионов, то сыновья Чайки не являются госслужащими, и потому основания для сокрытия их имущества из Росреестра абсолютно такие же, как у любого другого простого гражданина РФ, включая вас.

Таким образом, мы подошли к тому, что не только правящая каста превращается в анонимного «товарища номер 87, значение не установлено», но и родственников правящей касты постепенно окутывает цифровой мрак, оставляющий вместо имен и фамилий лишь бессмысленные наборы букв и цифр типа ЛСДУ3 или там ЙФЯУ9. В то время как бездуховные буржуины пришли к концепции анонимного дипвеба, духовная дедывоевальная многонационалия ответила им концепцией анонимного государства, когда лишенным малейшей приватности населением управляют «неизвестные отцы» из букв и цифр, владеющие «значение не установлено», в прошлом которых было «результат поиска изъят по требованию суда». Причем началось все это с исчезновения дочерей Путина (официальной информации по которым нет до сих пор), но лишь недавно начало распространяться на все более широкий круг чиновников и их родственников, как бы показывая, что дела идут все лучше, рейтинг правящей касты все выше, и даже управдомов скоро будут шифровать в три слоя, чтобы благодарные граждане с вилами и факелами не нашли для выражения благодарности.

И можно долго рассказывать про национального лидера Путина, патриотическое возрождение и партию «Единая Россия», лучшую из партий во Вселенной, но мы люди простые и думаем вот что:

Если правящие элиты перешли к прямому и явному сокрытию структуры собственности в РФ, значит они прекрасно понимают, что они воры. Фиговым листиком прикрывают срам, и если человек добровольно закутывается в маскировочную фиговую плащ-палатку, то он прекрасно понимает, что является одним большим — -.

Как говорится, если не «Значение не установлено», то кто?

http://sputnikpogrom.com/ society/56467/the-unknown-fathers/#.V16u_9KLSUl