Сказ о том, как Судьбу творить.
В давние времена, когда наши предки жили в гармонии с природой, Мир был един. В то время люди не знали, что такое случайность. Во всем они видели взаимосвязь и волю богов. Каждый кустик, каждая травинка имели свое предназначение и служили Всевышнему.Боги дали человеку Волю и свободу выбора. Но вместе с Волей дана была человеку Ответственность. Бог не мог человеку помешать или запретить делать свой Выбор. Волен был человек идти любой дорогой, только звались те дороги по разному.Если человек прямо шел, жил по Правде и Совести, выполнял заветы предков,то такая дорога звалась Прямой. И тогда белыми нитями пряла ему счастливую судьбу богиня Доля. Достойно проживал такой человек свою жизнь и после смерти попадал в Ирий. А оттуда выбирал, где ему родиться и кем.А если человек нарушал Заповеди Богов, имел холодное сердце, искал окольные пути, то дорога его звалась Кривдой, кривая то есть. Тогда начинала прясть его судьбу другая богиня, Недолей ее звали. Были у нее нитки темные, запутанные, так и жизнь человека была вся запутанная, темная. Много узлов было в его жизни, если не мог он достойно прожить свою жизнь, то уходил он после своей смерти в Навный мир, откуда рождался вновь, имея уже Судьбу сплетенную богиней Недолей. Трудная его ждала дорога. Необходимо было ему расплести все узелки своей предыдущей жизни, да и новые не наплести, что бы попасть в Ирий.Вот таким образом проявлялась Ответственность человека за свои поступки, за свой выбор. Никто не винил тогда ни правительство, ни семью за свою судьбу. Ведь приходил человек в свой род. И если род тот угасал, темен был, то и он в своих прошлых жизнях приложил к этому руку. Вот и рождался он здесь, что бы добрыми поступками, да хорошими делами восславить свой род. А еще любовью.Цельными были наши предки. И любовь у них цельной была. Не делили ее на влечение ума, души и тела. Любили сразу всем своим существом.Для того и рождались в роду девочки. Чистые и божественные. Индийское Дэва и наша Дева одно происхождение имеет, божественное означает. Боги таким образом род своей любовью отмечали, через рожденных девочек свою любовь роду тому показывали.Учили девочку сердце иметь доброе, открытое. Весь Мир любить, и близких своих, и животных, и травинку-былинку всякую. Состраданию учили, а еще зоркому сердцу. Что бы могла девушка добрых людей видеть, да божественный свет разглядеть, и помочь человеку его увидеть.Добротой напитывали сердце девочки да любовью, учили любовь принимать и уметь отдавать. Корысти не иметь, но честь свою знать, потому что не безродного она роду-племени, а матушку и батюшку имеет, да и других своих предков знает и почитает. Корни у нее есть, как у рода ее всего, а следовательно и Достоинство она свое имеет, доброе имя своей семьи чтит.Кроме любви и доброты, учили девочку и другим женским премудростям. Как хозяйство вести, огонь в очаге поддерживать, ладовать и мир в семье творить. Здоровье и душевное благополучие зависело от женщины в роду.Много чего зависело от женщины, большая на ней ответственность была. Да и не просто так она на Землю пришла. Боги ее принесли, что бы Любовью, Добротой, Заботой и Красотой она мир вокруг наполнила. И сама в центре того мира была, ответной Любовью и Теплом окружена.Если мужчине попадалась такая добрая жена, то счастье приходило в его дом, Берегиней она становилась той семье. Солнце всегда светило над ними, птицы пели, невзгоды обходили стороной.А приходило время, то и Макошь-матушка к женщине заглядывала. Женской мудростью ее наделяла, судьбу светлую давала, женской магией одаривала. Макошь ведь Богиней судьбы была, да и всех женщин покровительница. Сама без дела не сидела, и женщин трудолюбивых и добрых любила. Тогда становилась женщина Ведающей Матерью. Сердце она имела доброе и мудрое.Вот тогда и могла подрастающих внучек учить, да прямую дорогу к женскому счастью показывать. Показать-то могла, но девушкам все равно приходилось самим по тем дорогам идти, своего опыта набираться, свою Судьбу своими руками творить. Потому что дали Боги человеку Волю и свободу выбора, а к ней и Ответственность за свои поступки.Время придет, каждый человек своей дорогой пойдет, а какую он выберет Прямую или Кривую, только от него зависит.
©
Нашел на просторах интернета.

В удобных и, главное, сухих креслах бункера сидело высшее руководство страны. Их доставили с помощью лёгкой бронетехники –ни на чём другом передвигаться уже было невозможно, начиналось наводнение, и многие дороги уже скрылись под водой.

-Рассказывайте. –президент уже сменил домашний халат на повседневную одежду –лёгкий свитер, и простые брюки.

- Нет электричества, водоснабжения, газа.–горестно произнёс мэр, вытирая платком потное лицо. – Киев разрушен. В городе практически не осталось ни одной целой крыши. Начинаем восстанавливать административные здания, в первую очередь больницы. Начали подвоз питьевой воды переносных генераторов, продуктов. На остальное просто не хватит материалов.

-Выведены из строя все электростанции страны. –главный энергетик, высокий сухощавый мужчина с покрасневшими глазами. Судя по всему, он ночь провёл на ногах. К тому же от него сильно попахивало спиртным. –Долбанная Гроза сожгла нахрен практически все трансформаторы, ледяным дождём и градом порваны провода, повалены опоры ЛЭП. Если честно, я даже не представляю, с чего начинать… У нас просто нет такого объёма материалов и оборудования, которое требуется для восстановления энергетики страны. У меня даже нет людей –девяносто процентов просто не вышли на работу. Латают, как могут, свои дома.

-Сколько времени займёт полное восстановление? –поинтересовался президент.

–Своими силами –годы. «Атомки» запустим быстро – они пострадали меньше всех. А вот дальше… На закупку одних понижающих трансформаторов понадобится годовой бюджет страны. А ещё опоры, провода… А потом ещё гидроэлектростанции восстанавливать… На нескольких разрушены ещё и дамбы. -энергетик подождал вопросов, но их не было. Он откинулся на спинку кресла, и прикрыл глаза.

- На полях уже стоит вода. Уничтожено абсолютно всё, и урожая в этом году не будет.–спокойно произнесла министр сельского хозяйства.. –Да, и наверное, в следующем году тоже. Градом и молниями повреждена почти вся техника, кроме той, что стояла на ремонте в мастерских.

Взял слово министр связи.

- Городская телефонная сеть и станции сожжены молниями. Восстановлению не полежит –только полная замена. Все ретрансляторы сотовых станций уничтожены. Связь осталась только спутниковая. Ну, ещё спецсвязь, конечно…Так что вы сможете позвонить и попросить помощи у мирового сообщества.

-У меня –как у всех –полная задница. –сказал министр транспорта, бывший военный. -Я бы даже сказал –жопа. Электроснабжения нет. Локомотивы сожжены ударами молний. Пути сообщений размывает вода. Если дождь не прекратится, тепловозы встанут к вечеру. Состояние автодорог –тоже критическое. Почти половина местами подтоплена, начинает разрушаться асфальт.

Глава правительства поднялся. Сделал круг по овальному кабинету совещаний бункера и остановился перед президентом.

-Обобщаю. В стране полная жопа, как выразился Иван Иванович. –кивок в сторону министра транспорта. –Сейчас люди ещё в шоке. А к вечеру начнут громить магазины, завтра склады. Начнётся хаос. И так по всей стране. Нас столкнули на пятьсот лет назад. И, насколько я знаю, из-за вас, Микола Иванович. –он впился взглядом в лицо президента. В зале установилась могильная тишина. Только тикали наручные часы начальника генштаба Украины.

-Вы все видели что произошло в Москве. –утверждение в голосе. –По нашей информации Храм был уничтожен из-за того, что президент России приказал охране вывести главного жреца, пришедшего к нему с предложениями по улучшению обстановки в стране… А наш многоуважаемый Микола Иванович избил этого жреца в своём кабинете. Не прошло и нескольких часов, как Украина потеряла всё, что… Не будем скрывать, всё, что ей удалось вырвать у России при разделе. И что бы восстановить всё это, страна упадёт в нищету на десятилетия. В Украине просто нет таких денег. И такой кредит ей никто не даст.

Микола Иванович задумчиво смотрел на вышагивающего по кабинету Гавриленко. Тот тоже баллотировался в президенты, только стал вторым, недобрав несколько сотен голосов. И сейчас явно добирал очки.

-Да, я, как и все взрослые люди не верил в сказки… До того момента, как не увидел запись разрушения Храма. –продолжал Гавриленко. –Но после того просто взял на заметку, что всё-таки существуют Высшие Силы, да ещё и вмешиваются в жизнь не то что людей, а даже государств. Во всяком случае больше объяснить те явления больше не чем. Я не такой закостенелый… Прагматик… Как уважаемый Микола Иванович. Который, как мне кажется, и сейчас не отдаёт себе отчёт, что случилось из-за его необдуманных… поступков. –подбирая мягкие слова произнёс премьер-министр.

-Что вы предлагаете, Степан Николаевич? –спокойно осведомился президент.

-Я предлагаю вам, Микола Иванович, извинится перед… -Гавриленко замялся, полез в карман за записной книжкой. –Главным Жрецом Богуславом. И выполнить любые его просьбы.

-А вы знаете, чего он хотел? -Спокойно спросил Надолько. В зале воцарилась тишина.

-Предполагаю.

-Богуслав хотел переименовать Украину в Киевскую Русь, и присоединить к России. Точнее, к Руси. –он внимательно следил за реакцией всех присутствующих. И спустя минуту, после осмысления этой фразы, зал взорвался гневными выкриками. Молчал только Гавриленко. Он дождался, пока шум стихнет, и произнёс:

-Вы сейчас все думаете об одном. Что будет с вами, если Украина присоединится к России… О том, что вы в лучшем случае станете не первыми, а вторыми, в своих ведомствах. А скорее всего, потеряете своё кресло. А теперь просто представьте, что дождь не перестанет… Просто будет идти дождь… Продуктов стране хватит до зимы… А что будет потом? Газа нет, электричества нет. Самолёты не летают, поезда не ходят, машины не ездят. А потом придут русские с гуманитарной помощью. И расскажут, кто страну довёл до холодной и голодной смерти. Да нас с вами будут выколупывать из щелей, как тараканов! И рвать на части зубами….А потом будут судить… Если будет кого.

-Думайте, думайте! - Гавриленко насмешливо посмотрел на притихших членов правительства.

-Я думаю. –сказал Надолько. -как мне связаться с Богуславом. –На него удивлённо посмотрели. –Вчера, в одно и тоже время заболи мои дети. Дочь покрылась язвами, а сын лишился зрения. И ни один врач не знает, почему это произошло. А я знаю.

-Я думаю, стоит подождать три дня. Вдруг всё кончится само собой? –произнёс начштаба. –готов взять на себя ответственность. Введу войска в города, чтобы не допустить бунтов и беспорядков. Солдаты будут раздавать пищу. Думаю, содержимого армейских складов хватит на три дня.

Все присутствующие, кроме президента и премьера дружно согласились с генералом.

-Я звоню Мышкину. –сказал Надолько. –А вы, генерал, займитесь своим планом. –и сделал знак секретарю.

На большом плазменном экране телевизора возникла заставка Скайп. Спустя несколько секунд на экране появился Мышкин.

-Здравствуй, Микола Иванович. Ну, спрашивать, как у вас дела не буду. Знаю что плохо.

-Здравствуй, Анатолий Михайлович. Да… Дела в Украине не очень… -Надолько с трудом сдерживал себя, что бы сразу не перейти к делу.

-Зато у меня для тебя новость. Народ митинги устраивает, хочет, что бы Украина в состав Руси вошла. Уже знают, что никто вам такой многомиллиардный кредит не даст… Даже ваша любимая Америка. И Русь готова прийти на помощь братскому народу. Подставить могучее плечо соседу. Но, нужно, что бы и братский народ изъявил желание присоединиться. И так громко, что бы его не только на Руси услышали. -Мышкин не глядя в камеру поправлял манжеты.

-Мы начинаем заниматься этим, Анатолий Михайлович. –Надолько поймал себя на мысли, что ему стало гораздо легче. Решение принято. – Я бы хотел поговорить с Богуславом.

-Он с тобой не хочет, Микола Иванович. Видать, обидел чем. –Мышкин своим фирменным жестом потёр переносицу. –Я понимаю тебя как отец, понимаю как руководитель страны… Но ничем помочь не могу.

-Ты знаешь всё? –удивился Надолько.

-Да.

Экран погас.

-Ну, излагайте, как и когда референдум будем проводить, и как сделать так, что бы наш народ сам изъявил желание войти в состав Руси. –произнёс президент.

Гавриленко улыбнулся.

-Ну, первым делом надо найти виноватого в бедах Украины, и я даже знаю, кто это будет…

***

Сутки спустя.

Сержант +++Джек Ковальски, старший сопровождения колонны, вглядывался в тёмно-серый день. Тёмные низкие тучи, хлещущие по дождевикам и крышам машин холодные струи ливня, даже на вид вызывали мурашки по коже. Выходить из тёплого Хаммера не хотелось, но придётся- головной грузовик опять встал, беспомощно вращая шестью колёсами. Только теперь Ковальски понял, почему немецкие войска во время Второй Мировой войны пять лет добирались до Москвы…

Прошли сутки после пересечения Украино-Польской границы, а колонна грузовиков с гуманитарной помощью Украине продвинулась всего на пару километров. Сразу после пересечения таможни, практически разрушенной наводнением, асфальт кончился. В смысле, он возможно и где-то там был, но его скрывал десяти сантиметровый слой воды.

Ковальски вновь постучал по корпусу автомобильного навигатора. Бесполезно. Наверное эти свинцовые тучи и впрямь свинцовые, раз не пропускают сигналы спутников. Ковальски усмехнулся и посмотрел на рацию. Но стучать по ней не стал. Она тоже не работала уже сутки, и он сомневался, что заработает после его ударов. Он вновь посмотрел в окно Хаммера: единственный в колонне гусеничный тягач цепляли толстым, с мужскую руку, негнущимся танковым тросом за грузовик. Остальные, более тонкие троса порвали практически сразу.

Тягач взревел, выпустил чёрный столб дыма и рванул машину, и тут же заглох. Опять! Ковальский сказал все десять бранных американских слов и закрыл глаза. Ну скажите, как могут рваться стальные гусеницы, рассчитанные на попадание в них из гранатомёта? Водители грузовиков стали расходиться по машинам, предоставляя экипажу тягача самостоятельно натягивать гусеницу. Хлопнула дверь Хаммера, стылый воздух проник в салон.

-Чёрт возьми эту Украину! – американец немецкого происхождения Курт Фогель скинул дождевик и перебрался на переднее сиденье. –Джон, что ты думаешь? –он выпучил свои глаза с белыми ресницами.

-Я думаю, Курт, ты сейчас повторяешь слова своего деда, который здесь был в 1941 году. –сказал Джон.

-Мой дед не воевал против России, он был антифашистом. –заученно произнёс Курт. –Джон, ты же понимаешь, про что я спрашиваю? Солдаты хотят повернуть назад. Они насквозь промокли, одежда просто не успевает высыхать! У двоих уже кашель.

-Они солдаты, Курт. Пусть терпят.

-Это же не война, сержант! –сказал Фогель. –Зачем терпеть такие лишения? Они уже сутки питаются консервами, и кончился апельсиновый сок. А им по контракту положено трехразовое горячее питание! Они уже говорят про иски против Министерства Обороны! И я с ними согласен. Нельзя рисковать здоровьем в мирное время.

-У меня приказ –сопроводить колонну машин до Киева. –сказал Джон. –что я скажу полковнику?

-А что скажет полковник тебе, когда солдаты подадут иск? Может, проще вернуться на базу и перегрузить продукты на гусеничную технику? Или скинуть с самолёта? Ты же видишь, такими темпами у нас кончится топливо уже завтра, и практически на этом же месте…

Джон не мог не признать правоту Курта. Он глядел на экипаж тягача, меняющего гусеницы: солдатам приходилось большую часть работ производить под водой.

-Как только починятся, разворачиваем колонну. –принял решение сержант.

Колонна развернулась быстро. Тяжело гружёные машины, ещё час назад буксующие даже при прямолинейном движении, свободно разворачивались, словно под колёсами был автобан. Те два километра Украины, которые они проехали туда за сутки, обратно проехали за час.

***

Две недели спустя.

На пересечении улиц Достоевского и Гоголя под унылым мелким дождём стоит старый БТР Украинской армии и два новых тентованых КамАЗа с российскими военными номерами. К ним выстроилась длинная, в полсотни метров очередь. Рядом с КамАЗом, на ящике из-под тушёнки, под огромным армейским навесом сидит здоровый и румяный прапорщик в форме российских войск, наблюдает, как идёт раздача продуктов украинцам. Расстёгнутый бушлат, из-под которого виднелась тельняшка, кепи набекрень и широкая улыбка на истинно рязанском лице –вызывает неосознанную симпатию.

От машины донёсся визгливый голос, и прапорщик поспешил к машине, не переставая улыбаться. В кузове машины два рядовых раздавали собранные наспех наборы еды. В картонных коробках лежали крупы, соль, сахар, картошка, несколько банок тушёнки. Семье из трёх человек можно смело прожить целый день. Ещё и на утро останется. Прапорщик Андрей Мохов окинул толпу цепким взглядом. Ну, как всегда, крикливая баба заводит народ…

-В чём дело, красавица? –хотя красавицей эту худую женщину назвать было трудно. Острое личико и выглядывающие из-под серого берета маленькие чёрные глазки делали её похожей на мышь.

-Почему так мало продуктов дают? -визгливо начала женщина. –У меня муж больной, трое детей!

Прапорщик Андрей Мохов окинул взглядом очередь, что-то про себя прикидывая.

-Да не вопрос, моя хорошая. Милован, кинь ещё коробку. –солдат подал коробку прапорщику. –Чем муж-то болеет?

-Как застудился в после Грозы, -женщина выделила последнее слово. –так до сих пор перхает. Что же за Боги у вас такие, что невинные люди страдают?

Прапорщик пожал плечами не переставая улыбаться. Очередь начала уплотняться, всем хотелось услышать, что ответит русский.

-Ну не как Иисус конечно. Правую щёку не подставят.

-Жестокие ваши боги. –женщина поправила берет. –одно слово, языческие. Простые люди-то в чём виноваты?

-Не жестокие, а справедливые. –прапорщик прищурился. –Вот ваш президент нашего Главного Жреца избил. А когда Боги его за это наказали, умом двинулся, решил по Священной Роще ракетами ударить. Вот и пришлось всей Украине ответ держать, что бы войны не допустить. Рикошетом только вас и задело. Иначе жертв было бы намного больше…

-Всё равно, православная вера добрее. –не сдавалась женщина.

-Может и добрее… К кому-нибудь…-согласился прапорщик. –только явно не к тебе, правда?

Женщина молча посмотрела в лицо военного, не зная, что сказать и отвела взгляд.

-Сама больная, муж вон, сама говоришь, тоже болеет. И что, помог тебе твой Бог? –прапорщик подумал. –У меня вообще складывается такое ощущение, что он только наказывать может…

-А твои Боги что? –в запале крикнула женщина, и тут же осеклась.

-А мои Боги уже десятки тысяч вылечили безнадёжно больных. За две недели. И маму мою, что десять лет парализованная лежала. –прапорщик нежно улыбнулся, было видно, что маму он любит сильно. –тоже. Я её на руках в Священную Рощу принёс. А через час она своими ногами шла. Правда, придерживал я её, за время болезни слабая стала. Сейчас уже сама на улицу выходит… Вот так.

-И что, все-все исцеляются? –одновременно звучит несколько голосов. Очередь окончательно смешалась, окружила прапорщика и внимательно слушала.

-Все! –громко и зычно ответил прапорщик. –Все, кто этого хочет. От болезней очищается не только тело, но и душа. Наркоман перестанет колоться, алкоголик пить. Люди получают второй шанс, и, причём в этой жизни, а не в следующей.

Толпа потрясённо молчала. Спустя несколько минут люди на перекрёстке начали обмениваться мнениями, спорить. И пока шум не достиг своего апогея, прапорщик сказал то, что ему приказал лично начальник разведки.

-Так что, люди добрые, -зычно крикнул военный. –Приходите на референдум! И голосуйте за объединение с Русью! И у вас будет второй шанс!

***

Спустя три месяца. Киев. Майдан Незалежности.(Площадь Независимости укр.)

Светлый Князь Киевский, Гавриленко Михайло Потапыч стоял рука об руку с Богуславом. Если честно, ему было не по себе –этот молодой, здоровый, постоянно улыбающийся парень внушал чувство опасения. Перед возведением в княжеское сословие Михаил Потапович имел очень неприятную беседу с Главным Жрецом Перуновым...

-Ну, Михайло Потапыч, готов ли под руку взять Землю Киевскую? –непривычно строго спросил Богуслав. –И подумай, прежде чем ответить. Это тебе не в президенты баллотироваться… Пред Богами клятву приносить будешь. А они не простой народ, словам да обещаниям верить. Они ведь в душу твою глянут, услышат твои мысли тайные. Не желаешь ли вред кому принести, али выгоду с места княжьего?

Казна ведь Киевская твоей станет. Один ты распоряжаться ей будешь, без догляда чужого. Будешь ли хранить да преумножать? Не будешь ли на баловство тратить?

Гавриленко подумал.

-Так если казна моя, да народа Укра… Извини, Киевского, как же я своё богатство разбазарю? –Гавриленко смело взглянул в глаза, пряча глубоко внутри страх. –Много чего в старой жизни нехорошего делал…

-Не бойся, Михайло Потапыч…-перебил Богуслав. -Никто тебе старыми грехами тыкать не будет. Ты главное, в новой жизни их повторить опасайся. За грехи свои, детьми теперь перед Богами в ответе будешь. Жизнью своей – за благополучие народа киевского.

Тут Богуслав подмигнул и перешёл на современный язык:

-Правда, гораздо круче Уголовного Кодекса дисциплинирует?

Гавриленко поёжился, вспомнив тот давний разговор. Мысли тут же перескочили на +++церемонию передачи власти над Киевской Русью. На этой же самой площади, почти три месяца назад…

Мрачное, влажное утро, мелкая морось висит в воздухе. Небо застелено сплошным серым одеялом низких облаков. Михаил Потапович, отныне Михайло Потапыч стоит в дождевике. Напротив Богуслав, в своей неизменной косоворотке. Вокруг –огромная толпа людей. Тишина.

-Волей Перуна определяю Михайло Потапыча князем светлым земли Киевской. Отвечать за вас, люди, он будет пред богами. –тихий голос Богуслава услышала вся площадь. –Вы же люди, пред князем. Да будет так отныне и во веки веков.

По площади прошёл мрачный шепоток.

-А сейчас, Михайло Потапыч, докажи чистоту помыслов своих народу. Посади здесь дерево. –Богуслав указал на брусчатку под ногами.

Гавриленко скинул дождевик, открыв взглядам людей свой обнажённый торс. В правой руке зажата кирка. Бледная кожа покрылась каплями мелкого дождя, а следом и мурашками. Он вскинул кирку над головой и со всей силы ударил по камням. В руки ударила непривычная боль отдачи. Ещё удар. Искры, лопнул один камень. Ещё удар. Влажная рукоять скользит в ладонях. Сильнее! От кожи валит пар. Саднит ладони. Это с них сорвало кожу. Михайло Потапыч закусил губу. Несколько простых движений. Поднять кирку вверх, над головой. Скользкая от крови левая рука идёт вниз по гладкому дереву. Упирается в правую. Шаг назад, напрягся пресс. Сгибается спина и руки в локтях. Удар! Камни уже свободно ворочаются в песке. Надо убрать… Гавриленко аккуратно кладёт кирку рядом, опускается на колени. Выбирает куски камней. Песок… Ладони сами погружаются в песок, и вычёрпывают. Ноющая боль переходит в тупую, далёкую. Куча песка растёт. Тут пальцы упираются в асфальт… Нет! Гавриленко чуть не заплакал. Поднял мокрое от пота и дождя лицо к небесам. Оттуда на него смотрел Перун. Чуть прищурены веки из облаков, синие глаза из грозовых туч испытывающе смотрят в душу. Сможешь? Или бросишь?

-Я смогу! –Кричит или хрипит князь. Да, теперь уже Князь! Окровавленные ладони с прилипшим песком смыкаются вокруг деревянной рукояти. Песчинки наполовину погружаются в оголённое мясо, наполовину в твёрдое дерево, оставляя на нём щербинки.

Замах! По запястьям к локтям бегут ручейки крови, на пути смешиваясь с дождём и потом. Удар! Летят розовые брызги. Остриё кирки погружается в асфальт до половины. Ещё, ещё!

Как вытаскивал куски асфальта и и щебня, Гавриленко помнил плохо. Помнил свои руки, изодранные до костей асфальтом. Помнил свои слёзы, капающие в яму.

-Я смог! –Гавриленко достал из ямы полные ладони чёрной и влажной земли.

-Ты смог! –говорит Богуслав и втыкает в ладони с землёй крупный жёлудь.

Прямо на глазах показывается зелёный росточек, пальцы обвивают корни, впитывая кровь с землёй, и принося облегчение в израненные руки.

-Сажай.

Князь встал на разбитые о камни колени, одновременно опуская растущий дубок на дно полутора метровой ямы. Нагрёб на корень ростка землю, слегка прижал, трамбуя. Выпрямился. И выкрикнул рвущие грудь слова, подняв окровавленные руки к небу:

-Я принимаю долю свою!

С неба упала молния, запекла в стекло края ямы. Дуб рванулся ввысь, достиг шестиметровой высоты, закудрявился зеленью.

-Перун принял службу твою, князь! –разнёсся по площади тихий голос Богуслава. И уже только для Михайло Потапыча. – Держись, князь. Щас полегчает. Пойдём.

С каждым шагом князя нарастал шум толпы, постепенно трансформируясь в скандирование:

-Любо Князю!

***

Михайло Потапыч отогнал воспоминания. Посмотрел на Богуслава- чего ждём?

-Солнышко ждём, князь.

-Солнце? –вся Киевская Русь была накрыта пологом облаков с самой Грозы несколько месяцев. Люди уже привыкли к серым моросящим будням… Неужели???

-Да князь, Ярило-батюшка сегодня осмотрит свои новые земли.

На востоке загорелась багровая полоса, постепенно отодвинула нижний край туч. Долгожданный солнечный луч пролетел над Киевом, разрушая серое утро. Спустя пятнадцать минут город был залит небесным светом.

Спустя ещё пятнадцать –на площадь потянулся народ. Впервые без зонтов, плащей и курток, все в лёгкой, красочной одежде.

-Здравствуй, Ярило! –громовыми раскатами раздался голос Богуслава над площадью.

Князь поднял руки, не без содрогания взглянув на свои ладони. Никогда не забудет вид своих костей, белеющих сквозь ошмётки грязной оторванной плоти.

-Здравствуй, Ярило-батюшка! -Прокричал Михайло Потапыч, дивясь своему зычному голосу, накрывшему площадь вслед за голосом Главного Жреца.

-Здравствуй, Ярило-батюшка! –вторил народ князю. Михайло Потапыч впервые почувствовал настроение людей – ЕГО людей!!! Это ЕГО народ!

И люди почувствовали его радость, вскричав:

-Любо Князю!

И взорвалась земля булыжником и асфальтом, освобождая место для зелёных крон молодых дубов. Через считанные минуты на Майдане Незалежности шумела на тёплом осеннем ветерке Священная Роща Киева.

Сразу оговорюсь. Я долго думал, стоит ли публиковать данный рассказ. Данный тест написан в 2011 году, когда ещё не было такой напряжённости между нашими странами.

Братьев-украинцев попрошу не реагировать на этот текст слишком бурно - это фантазия автора.

Украина. Администрация президента.

Всё началось со звонка его российского коллеги, президента Мышкина. Вернее, с просмотра дневных новостей, где западные журналисты показывали Красную Площадь, в одночасье лишённую булыжника и Храма Василия Блаженного.

Сначала Микола Иванович даже подумал, что его разыгрывают, но новостные каналы всего мира просто заклинило на России. Показания свидетелей, а их было несколько тысяч человек, говорили об одном. Всё исчезло за несколько минут, и сделали это каким-то образом две женщины.

-Мышкин на линии, соединять? –шепнул интерком голосом секретаря.

-Конечно!

Большой монитор, выскользнувший из-за потолочной панели, засветился, на экране показался президент России.

-Здравствуй, Микола Иванович. –бесцветным голосом поздоровался президент России. Усталое лицо, мешки под глазами, отсутствие галстука -всё это было необычно. Обычно самый молодой президент России выглядел на все сто.

-Здравствуй, Анатолий Михайлович! –поздоровался Надолько. - Что у тебя там было? Инопланетяне приземлились?

-Хуже, Микола Иванович. Хуже… Ты мне СЕЙЧАС не поверишь, конечно… Но… Это было наказание Богов… Ладно хоть без жертв обошлось.

-Ты хотел сказать БОГа? –уточнил Надолько.

-Нет, Микола Иванович, именно Богов… Древние Русские Боги вернулись. –Мышкин вздохнул. –И эти самые Боги хотят, что бы Украина вновь стала Киевской Русью…

Надолько, построивший свою избирательную компанию на антирусских настроениях, подкрепляемых солидной денежной поддержкой с Запада, весело засмеялся.

-Ну, Анатолий Михайлович, посмешил! Даже не буду спрашивать, насколько ты серьёзен.

-Ну, Микола Иванович, -с каким-то облегчением в голосе произнёс Мышкин. –Я тебе предложение стать субъектом России сделал, ты отказался –правильно?

-Правильно… -растерянно сказал Надолько. Он ещё не мог понять, что с ним разговаривают серьёзно.

-Ну, Микола Иванович, бывай тогда. Знаю твой нрав суровый, потому дам тебе один совет –когда тебе ещё раз такое же предложение сделают, ты уж сильно не гневайся… -и отключился.

Украинский президент смотрел в тёмный экран, осмысливая разговор. Что мы имеем? Мы имеем предложение русского президента о воссоединении Украины и России. О том, как именно, и с чьей поддержкой он занял своё кресло –Мышкин знает. И всё равно делает ему такое предложение. Значит… Значит на него давят… Кто? Кто может так давить на президента одного из самых больших государств мира? Боги? Чушь какая… Надолько отмахнулся от этой мысли. Боги не вмешиваются в дела людей… Если вообще существуют. Вот инопланетяне, да –в них Надолько верил больше. Он вызвал секретаря, дал несколько указаний, в том числе и о происшествии на Красной Площади и отправился домой.

***

Спустя три дня, к нему на приём попросился посол России. Надолько, как и всегда, незамедлительно его принял… Каково же было его удивление, когда вслед за послом зашли ещё двое, здоровый парень, лет восемнадцати, и стройная девушка, лет двадцати пяти, с короткой, почти мальчишеской причёской. Удивляло даже не то, что посол прибыл с сопровождающими, а то, что молодая пара была не в деловых костюмах, как принято ходить в Администрации Президента Украины, а в старо-русских нарядах. На парне –подпоясанная грубой бечевой белая косоворотка, вышитая по вороту, обшлагам и подолу красной ниткой. Свободные светлые штаны, лёгкие сандалии. Белое платье девушки было пошито на современный лад –не мешковатое, а более облегающее, без вороха нижних юбок, и талией не под грудью, а на своём месте. Расшитое в тон к рубахе парня, и не до полу, как должно быть, а до колен.

-Микола Иванович, позвольте вам представить Главного Жреца Русских Богов, Богуслава. –посол вымучено улыбнулся. –И позвольте вас оставить. –он развернулся и вышел за дверь.

Надолько опешил. Так посол России у него в кабинете себя не вёл. Не считаясь с его мнением, закончил разговор и вышел . Он перевёл взгляд парня и девушку. Те открыто и белозубо, по-доброму улыбнулись, поклонились в пояс.

-Здрав будь, княже Микола Иванович. –баском сказал парень. Микола Иванович удивился. О том, что он происходил из Рюриковичей, по женской, правда, линии, знало очень немного людей.

-И ты здрав будь, Богуслав. –невольно подражая парню ответил Надолько. Он до сих пор не мог определиться, как вести себя с этой парой. –С чем пожаловали?

-Знаю, Микола Иванович, занят ты сильно, потому и отвлекать долго не буду. –«тыкнул» президенту Богуслав. Надолько поморщился, но говорить ничего не стал. Парень продолжил. –Хотят Боги наши Русь Великую целиком восстановить. Потому и пришли мы к тебе с просьбой, объединить Русь Киевскую и Русь Московскую.

-Ты хотел сказать – Присоединить Украину к России? –задал вопрос Надолько, вспоминая звонок Мышкина, и его странное предложение.

-Нет, Микола Иванович. –улыбнулся. –как раз сегодня, несколько часов назад, в Думе в принят закон переименовании страны. С завтрашнего дня –Русь!!!

Надолько медленно заводился. Ладно ещё Мышкин –так ведь эти скоморохи ряженые ещё издеваются! Это даже в голове не укладывается…

-А… -нехорошо протянул президент. –Так ты хочешь нашу ридну Украину в Киевскую Русь переименовать…

-Ну, название Украина произошла от русского слова «окраина», так что ничего страшного не произойдёт. –снова улыбнулся Богуслав. –К тому же, вскоре Русь вернётся к монархической системе управления. Так что, Микола Иванович, у вас есть все шансы остаться в своём княжеском кресле до глубокой старости. Богуслав кивком указал на президентское кресло.

-Ты МНЕ предлагаешь под москалями ходить? –прищурился Надолько. –Никогда боле Украина ни под кем не прогнётся! –он стукнул кулаком по столу, опрокинув один из телефонов.

Из открывшихся потайных дверей, замаскированных под деревянные стенные панели вбежала охрана. Четверо крепких телохранителей в тёмных костюмах взяли Богуслава со спутницей под руки и надёжно зафиксировали. Пятый, начальник смены, выжидающе посмотрел на президента.

Микола Иванович медленно вышел из-за своего стола, снял пиджак и бросил его в кресло. Подошёл к парню и посмотрел в его беззаботно улыбающиеся глаза.

-Так ведь, Микола Иванович, под Америкой Украина уже ходит… За те пятьдесят миллионов долларов, которые переведены на твои счета сразу после твоей победы на выборах. И, насколько я знаю, ещё тебе обещано столько же, когда первая американская база появится на территории Украины…

Тут у Надолько сдали нервы, он со всей силы ударил правой рукой Богуслава под дых, с левой в челюсть. В бешенстве он нанёс ещё три удара стремясь попасть в солнечное сплетение и печень. Заставить его замолчать, закрыть его поганый рот!

Об этих деньгах знало всего несколько человек. В США три, и на Украине два. И все эти люди меньше всего хотели бы, что бы правда вышла наружу.

-А вот это ты зря, Микола Иванович, сделал. –Богуслав, словно и не получивший эти сокрушительные удары в живот, выпрямился в руках дюжих мужиков. Уже не улыбаясь, а тяжело, исподлобья, глядел на президента. Медленно опустил вдоль тела заведённые за спину руки, невзирая на секьюрити, упирающихся в попытках их удержать. Надолько кинул взгляд на спутницу Богуслава –та попыток вырваться не делала. А грустно смотрела ему в глаза, слегка покачивая головой. Богуслав широко, по-деревенски замахнулся рукой, вместе с висящим на ней телохранителем и ударил Президента Украины. Дородное тело моментально обмякло, словно в нём не было ни одной целой кости, и рухнуло на пол. Из уголка губ потекла струйка крови –осколки шести коренных зубов глубоко впились в язык.

***

-Это ты зря, Микола Иванович, сделал… -грустно качал головой с экрана монитора Мышкин. Ты бы выпустил его, и извинился, что ли.

-Мне извиняться? Перед этим… -от ноющей боли в челюсти Надолько не мог подобрать достойные эпитеты. -Он же меня ударил! Меня, президента!

-Я не буду говорить, кто прав, кто нет. Но Богуслава ты сегодня же выпустишь. –сказал Мышкин. –Он –гражданин России. И, священнослужитель, равный патриарху.

-Сектант он, а не патриарх! –прорычал Надолько. -Будет сидеть за нападение на представителя власти! Двадцать лет!

-Как сейчас говорит молодёжь, «ты не догоняешь», Микола Иванович. Храм Василия Блаженного был уничтожен за десять минут так, что от него только фотографии остались. На этом месте дубовая роща стоит. Так что, я думаю, если бы Богуслав захотел, на месте Киева сейчас бы уже олени паслись. Кстати, я б на его месте так и сделал.

-Ты серьёзно?

-Да.

Президент Украины задумался. Разум отказывался верить словам российского коллеги. Всё походило на какой-то дурацкий розыгрыш. Он потряс головой.

-Не надо мне советовать, что и как я должен делать! –злость и боль не давала сосредоточиться.

-Посмотри, Микола Иванович. –Мышкин поднял кипу листов. –Это МНЕ дали указания, как управлять страной. Представляешь?

-И ты будешь выполнять? –недоверчиво спросил Надолько.

-А ты послушай, как звучит. –российский президент перевернул несколько страниц. –«О правах гражданина Русь на территории других государств». Когда ещё переведут крючкотворы на юридический сленг…Так вообще закачаешься… Слушай. +++«В случае нарушения прав гражданина Руси на территории другого государства, посол в день выявления данного факта, подаёт ноту протеста и требует своего присутствия на всех этапах расследования. Через сутки президент обращается к руководству той страны, в которой выявлено нарушение прав гражданина Руси, и, с требованием передачи гражданина на Русь. В случае игнорирования своих требований разрывает все отношения между странами –начиная с политических, и заканчивая торговыми. В течение трёх дней после разрыва отношений между странами, Русь вправе восстановить права своего гражданина любыми средствами». Конец цитаты. Как тебе, а? –Мышкин потёр переносицу.- Завтра тебе подаётся моим послом нота протеста, а послезавтра я закрываю всё трубы. Останавливаю все зарубежные поставки и платежи, если будет нужно, закрою все банки и таможни в стране. А через три дня ждите десант в Киеве.

-Ты этого не сделаешь. –Надолько посмотрел в уставшие глаза Мышкина. Тот прямо, не отводя взгляд ответил:

-Сделаю. Теперь мне наплевать на все ваши ВТО и НАТО. -Мышкин снова потёр переносицу. –Я ещё не знаю ВСЕГО, что творится в моей стране, но то, что мне уже известно, меня очень радует, и удивляет конечно… Если бы я своими глазами не видел уничтожения храма, то не поверил бы. За эти три дня по ВСЕЙ стране созрела пшеница, картофель, гречиха… в общем, все что посадили… Хотя сейчас середина лета. Готовимся к посевной снова. Почти на пятьдесят процентов уменьшилось количество бытовых преступлений. Почти втрое уменьшилось потребление спиртных напитков… По Москве и области, правда… В Священной Роще, что на месте храма, каждый день по триста-пятьсот человек от неизлечимых болезней вылечиваются. Начиная от рака, и кончая СПИДом. Разве что ноги не отрастают… Что будет дальше?

***

Богуслав опять стоял перед Президентом Украины. На этот раз в наручниках. И, чуть склонив голову слушал.

-Извини меня, Богуслав. Я погорячился. –произнёс Микола Иванович с трудом, выдавливая из себя слова. -Тебя на моём личном самолёте доставят в Москву.

-Как на счёт моего предложения? –словно не услышав извинений спросил Богуслав.

-Ещё раз извини –но… Нет. –Во первых, меня не поймёт народ, во вторых… Меня просто уберут, если я хотя бы заикнусь о том, что бы присоединиться к России.

-Тебе и твоей стране помогут принять нужное решение… И ты будешь лично заинтересован в том, что бы это случилось как можно скорее. –Богуслав развернулся к двери, давая понять, что разговор закончен.

Надолько поборол желание уточнить, что значит последняя фраза, и кивнул охране. Богуслава увели, и президент остался один. Он немного походил в задумчивости, меряя шагами свой кабинет, и занялся текущими делами.

***

Вечером позвонила жена.

-Оксана в больнице. Приезжай.

-Еду. –Надолько отключил телефон, встал, быстрым шагом вышел в приёмную и скомандовал секретарю:

-Машину. Быстро. –быстрым шагом подошёл к открытому лифту и нажал кнопку «гараж».

***

-Оля, что случилось? –спросил жену, сидевшую в пустом холле +++Кремлёвской больницы.

-Мы были дома. –в никуда ответила Ольга, даже не взглянув на мужа. У Оксаны вдруг зачесалась кожа на лице. Мы подумали, что эта реакция на косметику, и вызвали Алексея, а потом… -она замолчала. По напудренным щекам нехотя скользнула слезинка.

-Что потом? –закричал Микола Иванович. –Что???

Ольга впервые за сегодняшний день взглянула ему в глаза.

-У неё лицо за несколько минут покрылась язвами. –отвела взгляд и снова замолчала, уйдя в свои переживания. Микола Иванович понял, что от неё больше ничего не добьешься, крикнул во всю мощь лёгких:

-Врача!

Алексей, их домашний врач, подошёл к президенту, и отвечая на незаданный вопрос, произнёс:

-Мы не знаем, что это такое. Реакция на любой препарат –боль и увеличение диаметра язв. После снятия препарата –восстановление до предыдущего размера. Делаем исследования…

В маленькой застеклённой палате, с двойным тамбуром, куда президента не пустили, лежала его дочка. Его пятнадцатилетняя принцесса, в которой он всегда души не чаял, теперь походила на зомби из фильмов ужасов. Её прекрасное личико с когда-то нежной, как у младенца кожей, было покрыто сотней маленьких, с копеечную монету, гноящихся язв. Ярко блестели её испуганные чёрные глаза, и кудрявились непослушные локоны –вот и всё, что осталось узнаваемого от его дочери.

Надолько силой воли удержал скопившиеся в уголках глаз слёзы.

-Есть какие-нибудь гипотезы?

-Есть одна… -ответил Алексей. –но вам она не понравится…

-Говори! –Микола Иванович рыкнул в лицо врачу. –Не тяни!

-Мы проверили сотни похожих случаев… Это порча. –Алексей поднял взгляд на президента. –Вы можете и не верить… Но медикаментозно не удалось вылечить ни одного человека с похожим диагнозом. А вот после снятия порчи, всё исчезало в несколько часов.

-Порча… -Надолько попробовал на вкус это слово. –Откуда данные о похожих случаях?

-У нас есть свои «секретные материалы»… -одними глазами улыбнулся врач. –Я взял на себя поиск… -он замялся, подыскивая нужное слово.

-Ведьм? –подсказал президент.

-Назовём их экстрасенсами…-обтекаемо закончил Алексей.

-Хорошо, действуйте. И согласуйте с начальником охраны.

-Конечно.

У Надолько в кармане завибрировал телефон. Он достал айфон, мельком взглянул на экран.

-Да сынок, здравствуй. –Старший сын, уже четыре года учившийся в Кембридже, нечасто баловал отца звонками. У президента сжалось сердце. –Как у тебя дела?

-Здравствуй, отец… дела у меня не очень. Я в больнице. И похоже, что я ослеп. Сегодня весь день на обследовании провёл…

-Что говорят врачи? –Спросил Микола Иванович, уже зная ответ.

-Они не знают, отец. Говорят, нужны ещё исследования…

Надолько принял решение.

-Завтра за тобой вылетает Алексей. –Закончил беседу уже не отец, а президент страны. Он всё понял. Теперь осталось решить, что делать.

***

А ночью началась Гроза. Именно так, с большой буквы. Вспышки ветвящихся во всё небо молний, практически непрекращающиеся мощнейшие громовые удары, от которых дрожала земля и воздух.

Дом снова вздрогнул и Микола Иванович проснулся, выбрался из постели и дотянулся до халата. Сквозь тройные бронестёкла окон доносился грохот грозовых разрядов. Он встал, оделся и отодвинул тяжёлую портьеру, и тут же прищурился, молния ударила совсем рядом. За широким окном бушевала природа. Хотя слово бушевала –слишком мягкое. Она словно объявила войну сама себе!

Утро было ещё хуже, чем ночь. Гроза и не думала прекращаться, из низких, казалось, чуть выше девятиэтажки, грозовых туч сотнями сверкающих столбов били молнии, так же лился дождь. Порывистый ветер гнул деревья, и кидал грозди капель в окна. Надолько покачал головой, уже собравшись спустится вниз, как что-то изменилось. Ветер притих, дождь прекратился. Вдруг из туч пошёл град, сначала мелкий, как капля, он постепенно становился крупнее. Когда повалились куски льда с хороший мужской кулак, Надолько непроизвольно открыл рот. Угловатые градины с огромной скоростью сыпались на землю, практически взрывая газон. Куски травы и размокшей за ночь земли разлетались на несколько шагов. Послышался грохот и Микола Иванович перевёл взгляд на отдельно стоявшую одноэтажную кухню –там металлическая крыша не выдержала, сначала покрылась вмятинами, потом дырами. Металлические листы под ударами корёжило и выгибало, крыша всё больше походила на кухонную тёрку.

А потом поднялся ветер… Микола Иванович с ужасом смотрел, как ураганные порывы ветра подхватывают огромные градины прямо от земли и метают их в стены. В кухне раздался женский визг –в окна влетали ледяные снаряды, разрушая мебель и перегородки. От дома начал разлетаться не выдержавший ударов сайдинг, ветром срывало искорёженные листы крыши.

Одна из гигантских градин, сантиметров двадцать в поперечнике ударила в окно, прямо перед лицом Надолько. Наружное бронестекло пошло трещинами, а сама градина осталось целой лежать на подоконнике снаружи.

-О боже. –прошептал президент, град вновь сменился холодным ливнем, оставив разрушения, сравнимые с применением артиллерийских осколочных снарядов. Земля была покрыта грязным льдом и строительным мусором.

На голову капнуло. Микола Иванович поднял лицо к потолку, тут же поймал ещё каплю в лицо. С натяжного потолка в нескольких местах потекла вода.

-Эвакуация, господин президент. Прошу вас спуститься в бункер. – пробился сквозь дверь голос начальника охраны.

***

Вышел во двор, и пошёл к крыльцу. Около дома, на скамейке, стояла банка с квасом, и кружка. Наверняка Маша для меня оставила. Я налил себе полную кружку, залпом выпил, и присел на скамейку, опёршись спиной о бревенчатую стену дома. Скоро закат, солнце уже через час коснётся леса… Я наслаждался покоем и чистым воздухом деревни, глядя на краснеющее сквозь дымку редких облаков, солнышко…

-С лёгким паром! – Маша выскочила из-за дома, и пошла к бане с тряпочным узлом в руках.

-Спасибо Машенька, за баню. –я лениво подумал, а что она ответит, предложи я сейчас уже ей спинку потереть… Наверно ничего хорошего… Я сидел, потягивал квас, и думал, чем кончится сегодняшний вечер. Вариантов развития было очень много, как приятных, так и не очень… Спустя минут двадцать, открылась дверь предбанника и оттуда вышла Маша. С меня сразу слетела вся дремота и расслабленное состояние…

Маша, одетая в короткое, чуть выше колен, белое платье, с распущенными волосами, спускающимися гораздо ниже тонкой талии, перетянутой кожаным ремешком.

Я попытался ей сказать –с лёгким паром, но мгновенно пересохшее горло согласилось только на хрип. Рефлекторно отпив из кружки, всё-таки сказал.

-С лёгким паром. –и не смог удержатся.- Маша, до чего же ты красивая…

-Спасибо. –она хитро прищурила в улыбке глаза, и спросила. –Ну как, берёшь меня замуж?

Даже не думая, я сразу ответил:

-Да, конечно! А ты… -я так и не смог задать этот вопрос. Не умещалось у меня в голове, как ОНА может захотеть выйти за меня замуж.

-А я… -она намеренно затянула паузу и тряхнув всё ещё влажными волосами, продолжила. –А я тоже согласна!

У меня, за время этой паузы, похоже даже сердце не стучало. Я потянулся к ней, с желанием прижать к себе, и поверить, что это не сон. Но Маша неуловимо выскользнула, и шутливо погрозила мне пальцем:

-Ишь, какой быстрый! А благословление получить? Пойдём за мной. –Маша развернулась, и лёгким, но быстрым шагом, пошла в огород. Я поднялся, и недоумевая, пошёл за ней. У кого она благословления попросить хочет? Насколько я знаю, тут церквей рядом нет… Хотя, какая церковь? Судя по словам бабы Нюры, она вообще язычница.

Мы прошли вдоль огорода, выходящего задом прямо в лес. Елки-палки, я же забыл кроссовки одеть! Как по лесу идти без обуви… Хотя Маша вот тоже босиком, значит идти недалеко.

Войдя в лес, Маша сразу сбавила шаг. Я догнал её, и пошёл рядом, внимательно смотря под ноги.

-Так у кого же мы идём благословления просить?

-У родителей моих, у кого же ещё? –я после этих слов споткнулся даже. Мать у ней, шесть лет как умерла, да и отец уже с полгода как…

-Я знаю, что баба Нюра тебе рассказала. И знаешь, почти всё –правда. Единственно, Любава, что сестрой мне всего месяц была, сама умерла. –она немного помолчала. –А вот в смерти приемной матери я виновата. Перед тем, как меня в церковь крестить повезли, увидела я во сне настоящую мать. Она мне и сказала, что сумеешь уговорить, чтоб не крестили, хорошо будет. А если, не смотря на все твои уговоры, насильно окрестят, тогда беда в дом придёт. –она вздохнула –и ведь почти уговорила ведь… Да пришла как раз баба Нюра и говорит, что ты соплю эту слушаешь, и так нехристем десять лет живёт и так далее. Так и окрестили меня насильно. Вот Перуница и обиделась, да и отомстила.

Я задумался. Перуница… Это же богиня старославянская… Как всё запущено… Неужели она сама верит, в то о чём говорит? Наверняка простой сон и совпадение.

- А вот Алексей Михайлович батюшку моего разгневал. Лишил он его удачи на охоте. За пьянство, до потери разума, да и за то, что он хотел со мной сделать. Хоть я просила за него. Но… -она вздохнула –Богам никто не указ, особенно когда они разгневаны. А мне их жаль, особенно Екатерину Васильевну… Она своим молоком меня вскормила, вырастила.… Да и Алексей Михайлович, за мной, как за родной дочерью смотрел.… Словом меня никогда не попрекнули, что не родная я им. А вот видишь, как получилось…

Я посмотрел на неё, слёзы бегут по щекам, и падают на платье. А я даже не знаю что сказать. Она заметила мой взгляд, вытерла рукавом лицо, и через силу улыбнулась.

-Всё больше плакать не буду. Да и пришли мы уже. –она показала на большую зелёную поляну, с одной стороны которой было небольшое озеро, а с другой лес. –Гордись, здесь кроме тебя только Алексей Михайлович был. Первый раз, когда меня нашёл, а второй, когда по следу моему шёл. –Она остановилась у края поляны, глубоко вздохнула, успокаиваясь. – А теперь пошли благословления просить.

Нда… Первый раз у меня мелькнула мысль, а всё ли в порядке с Машей, не сказалась ли на ней смерть родителей, в психологическом плане. Опять же, сколько уж одна живёт… Раздумывая над этим, я даже не заметил, как мы подошли к двум идолам, которых я издалека принял за сгоревшие деревья.

-Это что, и есть языческие идолы? –в слух удивлённо спросил я.

-Не идолы, а кумиры! –поправила меня Маша.

Двухметровые столбы, в полтора моих обхвата, были вкопаны в метре друг от друга. Первый кумир, был очень стар, вероятно, из дуба. Но больше меня поразило его лицо. Это было лицо Бога. От него веяло такой силой, что хотелось опуститься перед ним на колени. И совсем не похожее на Иисуса, каким его рисуют на иконе. Это был Воин, именно с большой буквы. Я смотрел и оценивал резку по дереву, она была бесподобна. Я бы так не смог. Каждая морщина, детально изображённый шрам на щеке, изгиб губ, форма подбородка –всё кричало о силе. Невероятно! Это мог сделать только великий скульптор! Даже рассматривая античные статуи, я не видел столько жизни в их лицах и телах… Я перевёл взгляд на второй кумир, его делал тот же скульптор, только лицо было женским. Это было лицо Матери. Оно просто дышало добротой и заботой…

Я видел по телевизору языческие идолы, не помню уж, каких богов. Но там были просто столбы, с грубо вырезанными лицами, на которых вовсе отсутствовали индивидуальные черты. Вот значит, чем идол от кумира отличается…

Тут Маша взяла мою руку в свою. Это было первое наше прикосновение, тёплое и нежное.

Маша улыбнулась мне, застенчиво и беззащитно. И встала на колени, потянув вниз и меня. Ну, от меня не убудет, штаны только жалко, белые ведь.

-Вообще-то, перед русскими богами на коленях не стоят, -прошептала Маша. –Но у нас случай другой, мы за благословеньем родительским пришли. –она посмотрела на кумиры, и нараспев произнесла:

Перун-батюшка, Перуница-матушка, привела я вам сына нового,

И прошу благословенья вашего, на жизнь с ним вечную.

Верю я, что не найти вам мужа мне лучшего,

И отца хорошего, внуку вашему.

Маша опустила голову вниз, и тут же прозвучал гром такой силы, что у меня грудная клетка завибрировала! Я посмотрел на закатное небо, солнце уже наполовину скрылось за лесом, но не то что тучи, даже облачка на небосклоне не было… Вот тут я, какой-то частью души поверил… Маша радостно вскочила на ноги, выдернув свою руку из моей, обняла Перуна, как я уже понял, и спустя минуту, Перуницу. –Спасибо батюшка, спасибо матушка! Я так рада! –обернулась ко мне- Серёжа, прикоснись к ним!

Я встал на ноги, и одновременно положил ладони на два тёплых от вечернего солнца ствола. Перун ощутимо излучал силу и добродушие, а Перуница материнское тепло и радость. Тут я безоговорочно во всё поверил! И, видать вдобавок, что б уж точно не сомневался, с безоблачного неба в озеро бесшумно ударили две молнии, нарисовав на мгновение английскую букву «V». Только размером с Эльбрус.

Маша совсем по-детски радостно завизжала, схватила меня за руку и потащила к озеру. Когда мы подбежали к озеру, Маша отпустила мою руку, развязала поясок, и мгновенно стянула через голову платье. У меня в зобу дыханье спёрло, как сказал поэт…Теперь я понял, что он хотел этой фразой сказать… Прекрасно-белое, нагое девичье тело тут же скрылось в воде.

-Серёжа, пошли купаться! - Маша плыла уже в десяти метрах от берега, когда я пришёл в себя.

- Ты куда! Вода ещё холоднющая! Май месяц только! –я не в шутку забеспокоился, у меня как-то судорога в речке ногу свела, так еле до берега доплыл. Маша звонко рассмеялась, нырнула и тут же вынырнула. Прямо русалка - каштановые волосы, в свете заходящего солнца, отливали зелёным.

-А ты попробуй!

Я подошёл и сунул голую ступню в воду. Действительно, температура воды градусов тридцать! Как парное молоко! Уже не списывая это на термальные источники, я разделся и прыгнул в воду. В три мощных гребка я догнал Машу, и почему-то остановился, наверное, смелости обнять не хватило. Она засмеялась, подплыла ко мне, и закинув руки мне на шею, прижалась. И тут же окунула меня с головой!

-Я отомщу! –крикнул я вынырнув, и пустился в погоню…

Когда последний луч солнца покинул озеро, мы целовались в воде около берега, а мои руки скользили по её телу. Маша оторвала свои губы от моих, посмотрела в вечернее небо, где уже начали появляться звёзды, и выдохнула:

-Первомай… Сегодня праздник весны, самый главный. –прижалась ещё сильнее, и спрятала лицо у меня на шее. –Вынеси меня на берег.

Я скользнул рукой по её телу, взял под колени, и вынес на берег. Не зная, что делать дальше, остановился. Маша вывернулась из моих объятий, встала ногами на траву, и опускаясь, потянула меня на себя…

***

Я проснулся с первыми лучами солнца, упавших на моё лицо, Машина голова лежала у меня на груди. Не смотря на май месяц, я абсолютно не мёрз. Спасибо, Перун-батюшка. Я верю в тебя.

Мы лежали на траве, всего в нескольких метрах от воды, Маша по-детски посапывала, а я вспоминал прошлое.

Помню, мама рассказывала, когда мне был всего год, повезли меня в церковь крестить, а как только туда занесли, так я сознание потерял, так и остался некрещёным. А в двадцать лет я сам пошёл в церковь, даже не знаю, зачем, наверное, просто посмотреть захотелось. Как зашёл, задыхаться начал, как-будто воздуха не хватало, и сразу выбежал на улицу. С тех пор больше меня в церковь не тянуло.

И тут я понял, почему молния в мой цех попала! Перун! Я дернулся, что бы подбежать к кумиру, и сказать всё, что я о нём думаю, но тут же одумался. Если бы не пожар, навряд ли бы я сейчас здесь был. И эта прекрасная богиня, что лежит на моей груди, могла бы лежать на другой…

Маша пошевелилась, и сонно сказала:

-Успокойся, ты бы всё равно приехал. Я как в прошлом году тебя увидела, сразу знала, что ты мужем мне станешь.

-Доброе утро, богиня! – я поцеловал её в лоб, и провёл рукой по волосам, слегка прикрывающим нагое тело. –Ты уже читаешь мои мысли?

-Я не богиня, во всяком случае, пока. А просто дочь Перуна. –она провела рукой по моему плечу. –Но могу ей стать, так же как и ты богом. А мысли я твои не читаю, а просто чувствую!

Просто чувствует! Мне бы так!

-Хватит завидовать, Серёж, как сын родится, и ты так сможешь. Батюшка сказал, внука как ему рожу, он воплоти на землю сойдёт. А кто с настоящим богом встречается, тот немного божественной силы получает.

Я почему-то ясно почувствовал, что ровно через девять месяцев, день в день, у нас будет сын.

-Ага… -уже почти проснувшись, произнесла Маша. –Будет, точно.

-Маша, а сколько Богов всего сейчас? Ты знаешь?

-Русских?

-Да.

-Двое всего и осталось…

-Как двое? –удивленно спросил я. –Да их там около пятидесяти было?!

-В том то и дело, что было. –она перевернулась на спину. –Я тебе всё сначала расскажу… Когда Иисус Крест в иудее начал силу набирать…

-В смысле Крест??? –перебил я.

-Ну так его Боги прозвали, за шутку с крестом. Он только потом начал Иисус Христос называться. И вообще, не перебивай меня! –Маша легонько стукнула меня в грудь.- Так вот… Никто из старших Богов и не думал, что он силу такую наберёт, да ещё так быстро.

У них там, -она указала в рукой в утреннее небо. –Всё поделено было, кто и откуда силу берёт. И между собой договорённость была, что насильно в свою веру обращать нельзя, и от людей брать больше, чем они сами хотят отдать, тоже нельзя. У Русских Богов, заведено так было: когда человек на капище приходит, и просит чего-нибудь, только тогда силу им отдаёт, добровольно. А Бог, к которому сила пошла, должен был по мере сил выполнить его просьбу. Ну, естественно, в соответствии с отданной силой. Некоторые войны, до того в Перуна верили, столько силы ему отдавали, что в легенды вошли. Перун, за их веру, почти непобедимыми делал. Ну, Илья Муромец, Пересвет… да почти все былинные богатыри. –она замолчала, задумалась.- Ой, что-то я не про то говорю… Это закон Богов – На сколько человек верит, столько и получает.

Крест на все правила наплевал, ну, образно, конечно. Он свою религию построил таким образом, что в церкви от людей очень много силы к нему уходит. Хочет человек этого, или нет. Нательные крестики, тоже своего рода проводники силы.

-А иконы? –вспомнил я.

-Нет, иконы люди сами потом рисовать начали… Я же просила не перебивать! В общем, Христос, постоянную подпитку себе сделал. Взамен же ничего людям не отдавал. А потом, через людей конечно, начал насильно целые страны обращать. Только тогда Перун и обратил на него внимание. Ну и лет пятьсот-семьсот назад вызвал его… Как сказать… Что-то вроде поединка, дуэли. Я толком и сама не поняла. Вот и бились всё это время.

-Что, все пятьсот лет? –не выдержал я.

-Для Богов пятьсот лет, как для человека пять дней. До чего отец тогда силён был, но один справится с ним не смог. Крест тоже не слабее, конечно был, но через церкви и нательные кресты к нему постоянно сила приходила. А Перун накопленную силу тратил. Тогда и решили Русские Боги Перуну всю, до последней крохи, силу отдать. Только так он смог с ним справится.

Я не смог удержаться, и опять перебил Машу:

-Так, что, Перун убил Христа?

-Глупый ты… Боги умирают только тогда, когда люди о них забывают.

-Чего это я глупый? –я возмутился –Не все же тут дети богов! Так что он с ним сделал?

-Пока доступ к силе людской закрыл, на пару тысяч лет - Маша зевнула и продолжила. -Пусть подумает пока. Израиль только ему оставил, да наказал, что б за людишками своими следил. Только не видно, что б он ими занимался, то теракты, то войны…

-Так получается, что теперь только Перун с Перуницей на Руси будут?

Маша звонко засмеялась.

-Нет, конечно. Вот как раз возрождением Русских Богов, наш сын, Богуслав, заниматься будет. –я хмыкнул. -Ты уже и имя ему придумала? А вдруг я захочу другое имя дать?

-Хочешь поспорить с тестем? – она приподнялась на локтях, и хитро посмотрела мне в глаза.

-Нет, не хочу. –ага, с ним поспоришь, уронит что-нибудь мне на голову, типа небольшой молнии -Значит это он имя ему придумал…. Слушай Маш, а как… Богуслав их возрождать будет?

-Не знаю. Даже Перун не знает пока. –она опять легла мне на грудь, и замолчала.

Дела… Вот значит как оно на самом деле было…

-Все эти столетия на Руси Богов не было. Потому и люди болеть больше стали, и страна сколько всего страшного перенесла. –гладя мою грудь продолжила Маша.- Начиная от Монгольского Ига, Революции, Второй Мировой…. Отец с мамой, всего двадцать лет назад смогли появиться, и то уже страна потихоньку восстанавливаться начала. Пройдёт ещё лет двадцать, сын наш подрастёт, и Россию вообще не узнать будет.

-Так а мы с тобой с боку от всего останемся? –меня задело. -Сын мой восстанавливать всё будет, а папка его на печи лежать?

-Размечтался! Тебе работы на пятьдесят лет вперёд Перун уже наметил. Думаешь, просто так тебе Перунова дочь досталась? –она весело засмеялась.

-И что мне, кроме воспитания сына, конечно, делать придётся? -я искренне недоумевал.

-Ты должен, один, только с моей помощью, на этой поляне сделать и поставить кумиры всех Русских Богов, что Перуну силу свою отдали.

Ни фига себе, работёнки мне тесть намерил. Это же и правда, найди дуб, спили, ошкурь, сюда притащи, да лицо ещё резать сколько. Яму вырыть, вкопать…. Я даже застонал про себя, представив предстоящий объём работ.

-Да, муженёк, никто и не говорил, что Русь возрождать легко… Но ничего, глаза боятся, а руки делают. С нами Перун!

Я притянул к себе гибкое тело, зарылся носом в пахнущие свежей травой волосы, и подумал -три дня отдохну, тестюшка дорогой, а потом за работу.

Сегодня уже писать про госпиталь не буду- дам вам почитать мой старенький рассказ. В принципе, один из самых моих любимых.

Просьба - не акцентировать внимание на "вере". Это просто рассказ.

Перунова дочь (рабочее название)

Я выпрыгнул из тамбура электрички, поправил на плече ремень своей спортивной сумки и пошёл по тропинке в сторону леса.

Последний раз я был в этих краях год назад, когда бабка умерла. А до этого… Да как с армии пришёл, а это ещё пять лет. Всё был в работе, в делах… Зато сейчас свободен, как ветер…. Я грустно улыбнулся своим мыслям. Да, свободен, но беден.

В лесу я остановился, глубоко вздохнул. Над головой шумел в листьях не по-апрельски тёплый ветерок, птичий щебет заглушил даже визг уходящей электрички. Да и вообще, весь апрель, как говорят метеорологи, был аномально тёплым - уже с полмесяца как вылезла трава, а деревья оделись в листья. Да и апрель на исходе, завтра первое мая.

Я постоял ещё минуту, и пошёл дальше, вспоминая прошлый, недавно закончившийся отрывок жизни…

Как всё хорошо начиналось после армии… Отслужив в Пермской области два года, с земляком вернулись домой. Он и помог мне устроиться к своему знакомому.

Так я познакомился с Николай Иванычем. Хотя звал я его, просто, Деда, так как ему было далеко за семьдесят. Деда тогда работал на шабашках, «новым русским» дачи под старину расписывал. Но возраст давал знать своё, вот и пришлось ему подмастерье брать, то бишь меня. Так четыре года мы вместе с ним строили терема, с резными колоннами, наличниками, и другими украшениями. А потом Деда умер.

Почти неделю я пьянствовал, но когда отгоревал, занялся делом. Открыл свою фирму, нанял плотников, столяров, резчиков, и мы начали работать с ещё большим размахом. Последние два года я работал как проклятый, копил деньги на деревообрабатывающие станки. Накопил, блин, купил…

Всё уничтожила гроза, за одну ночь. В цех, где стояли ещё не распакованные станки и большой запас древесины, ударила молния. Всё выгорело дотла…

Прежде чем начинать всё заново, решил съездить на родину, в деревню, где я родился, и куда каждое лето приезжал на каникулы…

Отмахав почти километр по лесу, я вышел к деревне. Хотя, какая это теперь деревня, так хутор. Одна улица, и десяток дворов, почти половина из которых пустует. Я подошёл к колодцу, что стоит в начале деревни, и посмотрел на часы. Шесть вечера. Поправил сумку, и медленно пошёл по улице.

Перекошенный домик бабы Дуни, с давно заколоченными окнами, оставил ощущение заброшенности этого места. Полусгнивший забор, развалившийся почти полностью сарай.

Подойдя к следующему дому, я сильно удивился. Год назад, когда я последний раз тут был, в нём ещё жили. А сейчас дом явно пустует. Когда-то, выкрашенный в ярко-голубой цвет, дом смотрелся красиво. А сейчас смотреть на него было неприятно. Из-под облупившейся за зиму голубой краски проглядывало тёмно-серое, гнилое дерево. Ставень, оторвавшийся от нижней петли, глухо стучал в оконное стекло. Меня аж передёрнуло, блин, да что тут такое, прям как в Чернобыльских деревнях! Здесь вообще живой кто-нибудь остался? Я ускорил шаг, и придерживая рукой сумку, миновал недавно покинутый дом.

А вот в этом доме, уже больше пяти лет никто не живёт, как бабка с дедом умерли, я даже не помню, как их звали, так и пустует. И он последнюю зиму не пережил… Крыша провалилась, и передняя часть бревёнчатой стены, не выдержав тяжести снега, рухнула почти на дорогу. Внутри дома виднелась всё ещё целая печь и остатки домашней утвари. Я пригляделся - на упавшей стене лежала икона. Забрать, что ли? Некрасиво, когда такие вещи гниют…

Наступил ногой на внутреннюю часть упавшей стены – под кроссовком заскрипела отсыревшая глина со следами побелки, и сделал ещё шаг. Взял икону в руки - на потемневшем дереве всё ещё различалось изображение Богоматери. Может, это мне знак какой? Я оглядел улицу и с иконой в руках вернулся на дорогу.

Подходя к следующему дому, я заранее настроился на что-нибудь плохое. Дом бабы Нюры, вросший в землю по самые окошки, казался большим грибом, вылезающим из земли. Крыша, когда-то давно крытая шифером, обросла зелёным мхом, свисающем чуть ли не до окон. Тёмно-коричневая краска, которой выкрашен дом, неприятно оттеняла старую поленицу у забора, от времени принявшей вид серой крепостной стены. Тёмные проёмы двух застеклённых окон недоброжелательно смотрели на меня. Я встал около поленицы, и посмотрел во двор. Никого.

-Что ж ты ирод, делаешь то! Мародёр! Вредитель!

От пронзительного крика, раздавшегося совсем рядом, сердце дало сбой. А за поленицей стояла баба Нюра, маленькая сгорбленная старушка, и грозно замахивалась на меня своей клюкой. Блин, я так заикой могу стать! Всё-таки я здорово испугался.

-Баба Нюра, это же я, Сергей, Ефросиньи Петровны внук!

Старушка подслеповато прищурилась, подошла ко мне, и всмотрелась в лицо.

-Правда что ль, Серёжка, ты? – спросила она недоверчиво.

-Правда, правда, баб Нюр!

-Отвечай мне, зачем к Бобылям в дом лазил? – похоже баба Нюра мне не верит.

-Баб Нюра, икону увидел, вот и полез посмотреть – тут я заметил икону, которую до сих пор держал в руках. – Вот, икона там лежала, вроде как нехорошо это, я и подобрал. Возьмите. – протянул ей дощечку. Она взяла, двумя руками поднесла к лицу, и перекрестилась. Беззубо улыбнулась мне:

-Значит забирай себе, Серёжка. –ну слава Богу, признала! Протягивает мне икону. –пошли в избу. Хоть чаем на травах тебя напою.

-Баб Нюр, да я вроде как…

-Знаю. –перебила она. –Успеешь ещё встренутся. А пока заходи.

Баба Нюра развернулась, и мелко семеня ногами, зашла в дом. Мне ничего не оставалось, как пойти за ней. Отказать неудобно. Я положил икону в сумку, и низко, почти до пояса согнувшись, чтобы не удариться головой о косяк, шагнул в дом.

Вот здесь уже можно и выпрямиться. Я посмотрел вокруг. Всё так же, как и десять лет назад – полосатый половичок, ведущий от двери на кухонку, чисто выбеленная печь. Это я помнил с детства, когда ещё пацаном приезжал к своей бабушке, и мы с ней ходили по гостям. Они с бабой Нюрой пели старые русские песни, а я пил чай и слушал…

Большая старая икона в «красном» углу, горящая лампадка перед ней… Железная кровать, с высоко взбитой периной, и пирамида подушек, одна другой меньше. Небольшой круглый стол у окна, накрытый белой, кружевной, и явно самодельной скатертью. У меня сложилось такое ощущение, что внутри этого дома время остановилось.

Баба Нюра мышкой выскользнула из-за печи, с двумя кружками дымящегося чая, пахнущего зверобоем, душицей, и… Кроме неё никто не знает, сколько ещё трав здесь заварено. Сунула мне в руки:

–Иди, на стол поставь, а я сейчас варенья принесу.

Поняв, что от чаепития уже точно не отвертеться, снял кроссовки - в деревнях не принято по дому в обуви ходить. Сделав всего четыре шага, по пути наклонившись под маточной балкой, поставил кружки на стол. Над столом висела засиженная мухами одинокая лампочка на витом шнуре, с самодельным абажуром из алюминиевой проволоки и выцветшей обложки журнала.

-«Света» у нас, почитай, полгода как нет, провода ворюги сняли. – Пояснила зашедшая в комнату старушка, увидев, что я рассматриваю. Поставила две пиалы с вареньем, и опять ушла на кухню.

Я оглянулся, и заметил висящую на стене керосиновую лампу. Понятно. По памяти наклонился, и достал из-под стола два деревянных, уже потемневших от старости, некрашеных табурета. Сел за стол, поставил на него локти. Сквозь желтоватую от времени тюль в дом заглядывало солнце, рисуя на строганных и выскобленных досках пола квадраты окон.

Баба Нюра принесла ещё две пиалы варенья, и села напротив меня.

-Вот, ешь, внучок. Тут вот, яблочное, тут земляничное, - говорит, показывая пальцем на различные сорта варенья.- Малиновое, и вроде как твоё любимое, из голубики. Аль я запамятовала?

-Нет баб Нюр, всё правильно! – да, последний раз лет десять назад такое и ел. А когда в прошлом году приезжал, не до того было.

-Значит к Машке приехал… - баба Нюра сурово посмотрела на меня, её лицо, покрытое сетью глубоких морщин выражало неодобрение. –Ты пей чай. И варенья бери. – водянисто-голубые глаза не отрывались от моего лица.

Да, от таких глаз правду не утаишь… Пытаясь выгадать время, я зачерпнул ложечкой варенье, сунул в рот, и почти не чувствуя его вкуса запил чаем.

-Приворожила тебя девка всё-таки. -она вздохнула- Так бы не приехал. Бабку твою в прошлом годе схоронили. Так что только к ней, к Машке.

Да, наверное, так и есть. Приворожила. В прошлом году, на похоронах, я первый раз увидел её. Так до сих пор и забыть и не смог. Год уже прошёл, а она из головы не идёт. Маше тогда пятнадцать было, она вышла с летней кухни, что на улице во дворе стоит, с большим кувшином компота… Огромные зелёные глаза, зачесанные назад волосы, открывающие высокий лоб, каштановая коса до пояса, лежащая на высокой груди. Увидев, что я смотрю на неё, она высоко подняла голову и зашла в дом. А я как дурак пялился на дверной проём. Но потом вышла, со стаканом в руке. Подошла ко мне, и чуть смущённо сказала:

-Сергей, а я вас и не узнала, давненько вы у нас в деревне не были. Я Алексея Миронова дочка.

Тут я его вспомнил. Лёха Мирон, он чуть старше меня был, вместе по деревне носились, кур гоняли, в лес ходили, за грибами, ягодами …И это чудесная красавица, его дочь…

Баба Нюра грубо прервала мои воспоминания:

-Что зенки щуришь, как кот сметаны облопавшись? Не для тебя она! Точно говорю!- Баба Нюра ударила сухим кулачком по столу. Ну вот, сейчас меня опять жизни учить начнут. До чего я этого не люблю…

-Баб Нюр, ну старше я её на десять лет, и что теперь? Опять же и не спрашивал ещё её ни о чём, может и не понравился я ей. -Я глотнул чаю, и тут же вздрогнул от старческого крика:

-Хоть на двадцать! - успокоившись, она продолжала поспокойнее – Не нашей веры она, внучок.

Вот как, мусульманка что ли? Или староверка?

-И в какого бога она верит, бабушка? В Аллаха что ли? –удивлённо спросил я, так как смешанные браки давно не редкость, а баба Нюра вдруг так разволновалась.

-Не в бога. А в богов. Что до Христа были. – она зло сплюнула на пол, но тут же устыдилась своего поступка- Прости, меня грешную, Господи. –перекрестилась на икону. Мне что-то смутно, из книг припомнилось –Перун, Волос, Один… Хотя нет, Один из другого пантеона, вроде как скандинавского.

-Я тебе щас всё расскажу. –Баба Нюра на мгновенье поджала губы. –Не родня она Мироновым! Подкидыш она. Как раз когда Миронихе младшей время рожать пришло, Лексей с охоты девку в корзинке ивовой притащил. Нагишом лежала, около идола, в лесу им найденного! Посоветовались они, и решили всем сказать, что двойню Катерина родила. Это он мне сам, за три дня перед смертью сказал, когда я его травами лечить ходила. –она тяжело вздохнула. –А ещё Лексей говорил, что часто убегала в лес она, и, то молока тащит, то хлеба туда. Лексею-то тогда интересно стало, куда она бегает, а он же охотник, по следу ходить умеет. Так и нашёл, куда она бегала…. –она посмотрела мне в глаза. – Идолу своему молится, хлеб и молоко ему оставляет! –Баба Нюра торжествующе подняла вверх указательный палец. -Понял теперь, а Серёжка?

Да, интересная история, почти фольклор деревенский. Но мне-то что за разница? Так я бабу Нюру и спросил. Та аж раскудахталась, от возмущения слова подобрать не может. Но справилась.

-Серёжка, ты дурачок? Али юродивый? Я тебе по русским языком говорю. – Жертвы она приносит!

-Ну и что? Пускай носит. Мне без разницы. –я уже начал тяготится этим разговором –Пойду я, баб Нюр.

-Сиди пока. Не всё я рассказала ещё. –она сидела, слегка покачиваясь из стороны в сторону, у старых людей часто так бывает. –Господи, грех то какой… Никого обвинять не буду, просто слушай. Когда Катерина родила, девчонок тех вместе, в одну люльку положили, одинаково кормили и ухаживали. Так возьми, через месяц родная дочка и помри! – многозначительно посмотрела на меня.- Дохтур, что из райцентра привезли, ничего не нашёл!

Да, я бы мог много рассказать, как здоровые люди умирают, и даже с сегодняшней медициной, не всегда причины находят…Не дав мне сказать ни слова, она продолжила:

-Потом, когда Машка свою десятую вёсну встренула, повезла её Катерина в церковь, крестить. Сколько та не упиралась, а всё равно окрестили. –она помолчала, хлебнула остывшего чаю. – Я, дура старая, прости Господи, настояла. Так вот, опять же через месяц, Катерина и померла. Стирала на речке, и утонула.

-Баб Нюр, - я решил вставить свою реплику – все люди умирают, и совпадения разные бывают.

-Эх, ты, Фома неверующий, -баба Нюра сожалеющее покачала головой. –Ну, слушай тогда, через чё Лексей свою погибель нашёл. Пил он много, последний год, до чертей зелёных пил. И как напившись раз, весь разум потерял, да к дочке названой, с грехом полез. –Баба Нюра очередной раз перекрестилась на икону.- Прости раба своего грешного, Господи, Лексея. А Машка как раз по воду сходила, да на кухне из ведра в кадку переливала. А тот её сзади и схвати! Она-то с испугу, этим ведром, да ещё эмлированым, по голове и стукнула. Он и упал на пол. Машка на него студёну воду из кадки и вылила, а сама в лес убежала. –она замолчала.

Мне уже самому интересно стало:

-А дальше то что было?

-Очухался он по утру, да всё вспомнил. На коленях у Машки прощенья просил, пить говорит, брошу.

-Так что, простила она его?

-Простить-то простила…Да, наверно, обиду то затаила. Через месяц же опять, в лесу он ногу сучком насквозь пропорол. День с ночью, на одной ноге до хаты прыгал. Меня позвал, рану то свою посмотреть. А я как пришла, батюшки святы, а у него рана то воспалилась, и гной уже идёт. И место то неудобное, срамное. Я рану то ему промыла, да скорей к соседу, что б дохтура вызвал. А когда вернулась, он мне про Машку тогда и рассказал. Как чувствовал, страдалец. А Лексея в больницу увезли, через два дня он там и помер, от за-ра-же-ния, -она по слогам произнесла это слово. -Так вот, внучок. –баба Нюра устало посмотрела на меня, этот разговор, похоже, здорово её утомил. Я задумался над её рассказом – всякое в жизни бывает. Но верить в то, что девчонка убила своих родителей, хоть и приемных, я не собирался. Ну и последний вопрос, на засыпку:

-Баба Нюра, неужели вы про неё ничего хорошего и сказать не можете?

-Хорошего? –она задумчиво пошамкала губами –Всяку скотину разумеет и лечить может. Прохоровы, что пять годов назад ферму колхозную купили, Машку не нахвалют, она им и поросей, и коров лечит. – и тут же поправилась- Так они, Прохоровы, и сами в церкву не ездют!

Понятно, на лицо классовая и религиозная ненависть. Пора идти уже, и так почти час здесь чай пью, да сказки слушаю.

-Пойду я баб Нюр. – я встал, и уже подошёл к двери, когда она перекрестила меня.

-Иди, с Богом, раз уж так случилось. И ночевать ко мне приходи! Я тебе в сенках постелю. –Баба Нюра горестно покачала головой.

-Хорошо, если на вечерней электричке не уеду, то приду. До свидания. – я одел кроссовки, взял сумку и вышел во двор. Всем телом потянулся, и пошёл навстречу своей цели. Вернее, цели своей поездки сюда. А до неё мне всего сто метров, через дом.

Следующий дом, в отличие от предыдущих, был большой и ухоженный. Оцинкованная крыша, блестящая на солнце, и аж пять окон в ряд. Вероятно, это и есть дом Прохоровых, местных фермеров.

Эх, на него бы фронтоны резные, да наличники со ставнями! Ну и сени с крыльцом украсить! Совсем бы дом по-другому смотрелся!

Мысленно составляя смету на украшение дома, я даже не заметил, как вихрастая голова подростка на мгновение выглянула из-за добротно срубленного сарая, и тут же скрылась.

А вот и её дом, Маши. Небольшой, но сразу видно, что в нём живут. И живёт не одна девушка, потому как видно, что и дом, и забор недавно покрашены, да и на крыше выделяются новые листы шифера. Может, я опоздал? Может она уже замуж выскочила?

Я медленно просунул руку в отверстие калитки, и откинул крючок. Так же медленно зашёл во двор, ожидая, что сейчас выглянет какой-нибудь мужик, и спросит, какого хрена я сюда припёрся, и что здесь забыл. Я до того разволновался, что увидел пса лишь тогда, когда он лизнул мне руку. Здоровенный лобастый кавказец, и откуда он только тут взялся, потёрся головой об моё бедро, и оставив на нём шерсти примерно на варежку, прошёл за мою спину и басовито гавкнул. Я обернулся –за калиткой стоял бородатый мужик, лет пятидесяти, и скалился во все свои тридцать два белых зуба.

-Здорово, хозяин! Вот, хозяйке передай. Гостинец. Я Прохоров, Михаил Юрьевич буду. Сосед твой.–и сунул мне в руку холщовый мешок. От удивления я даже пары слов связать не смог.

-Да я… Я не хозяин… Я в гости… -проклиная своё неуместное и внезапное косноязычие, замолчал. Бородач ещё шире улыбнулся, и снисходительно так сказал:

-Ну как не хозяин? Шарик тебя вон признал, - ни хрена себе Шарик, подумал я, а почему не медведь? -Опять же Мария намедни говорила, что ты приедешь. Ну бывай, хозяин, ещё увидимся. -он повернулся и пошёл к своему дому. Я с усилием захлопнул челюсть, и развернулся к крыльцу. А на нём уже стояла Маша.

За этот прошедший год, она ни чуть не изменилась, та же задорная, и вместе с тем, чуть смущенная улыбка, толстая, с мою руку, каштановая коса на груди. И глазищи, зелёные, как майская трава…Отличие было только в одежде, сейчас на ней был простой красный сарафан, чуть приоткрывающий голые ступни ног.

-Ну здравствуй, суженный мой. Никак, у бабки Нюры чаёвничал? –она с понимающей улыбкой смотрела на меня. – Заходи в дом, кушать будем, ты наверно с дороги проголодался.

Вот дела… Я даже сказать не успел, зачем приехал, а она уже меня суженым назвала. Может и впрямь приворожила?

-И ты, Марья, здравствуй. – я кашлянул, прочищая горло – Так ты меня уже в женихи записала? –только не обиделась бы. Резковато я как-то начал. И, пытаясь исправить впечатление, широко улыбнулся.

-А ты разве не за этим приехал? –озорно прищурилась, и нарочито теребя косу, спросила. – Не свататься разве? А я-то как надеялась!

Да, Сережа, уделала тебя девчонка! Как лихо инициативу перехватила. Вернее взяла, и не отдаёт. Будем исправляться. И подыгрывая ей, ответил:

-Маша, может ты и впрямь колдунья? Я только во двор зашёл, а ты уже знаешь, зачем я пожаловал. – Немного подумав о скорости развивающихся событий, решил, что терять мне нечего. Я подошёл к крыльцу, скинул сумку на дубовые плашки, которыми был вымощен двор, рядом положил соседский гостинец. Не думал я, что когда-нибудь скажу эти слова девчонке, младше меня на десять лет, да ещё и увидев её во второй раз:

-Маша, влюбился я в тебя. Как в тот раз увидел, так и забыть тебя больше не могу. Ты права, именно свататься я и приехал, только вот сватов у меня нет… Так как, выйдешь за меня? –уф, вот и всё, сказал. Как будто КамАЗ досок разгрузил.

Маша, увы, краснеть не стала, и инициативу перехватить не дала.

-То-то ты так быстро приехал, и года не прошло! – И ведь ответить на этот упрёк мне нечего. Почти каждый день о ней вспоминал, сердце звало сюда… Видать, мне до того стыдно стало, что Маша это заметила.

-Я подумаю… немного… -вот ехидна! То суженым называет, а теперь думать она будет.

-Хорошо, подумай, только не долго. –и не дав ей ничего ответить, перешёл в наступление. –Только вот одного не пойму, вроде как на Руси не принято гостей у порога держать! А, хозяйка?

-Ой, и правда! Заходи в дом, Серёжа. –она взмахнула руками и заскочила в дом.

Ну, вот, другое дело. Я снял обувь, по ступенькам поднялся на крыльцо. Прошёл через сени, с висящими на стенах пучками трав – может и впрямь колдунья? И перешагнув через высокий порог вошёл в дом.

Почти как во всех деревенских домах, сразу с порога попадаешь в большую комнату. Чуть синеватая побелка стен и печки, выкрашенный белой краской высокий досчатый потолок, с проходящей по нему маточной балкой. Которую деревенские называют просто –«матка». Три окна, выходящие на улицу, были заставлены цветами в горшках. Ярко-жёлтый пол, без половиков, светился свежей краской. Справа от двери, между печкой и стеной, деревянная перегородка, с занавешенным яркой шторкой входом на кухню. Оттуда выглянула Маша:

-Садись за стол, я сейчас! –и тут же скрылась.

Единственное, что казалось чужеродным в этой комнате, был большой, и почти новый диван, около которого и стоял стол. А на нём была самая настоящая деревенская еда - варёная, ещё теплая, судя по поднимающемуся парку, очищенная картошка, солёные опята с груздями, заправленные уксусом и луком. Рядом, в широкой тарелке, солёные огурцы с помидорками. Грибы я люблю, особенно опята, под водочку. Даже слюнки потекли. Но мясо я любил больше, которого на столе не было. А жаль… Почти четыре часа в электричке, да километр по лесу, я проголодался. А разве варёной картошкой наешься?

Пришла Маша, с литровой банкой, наполненной янтарной жидкостью, и большой кружкой.

-Я тебе баню стопила, так что перекуси пока, а после ужинать будем. –налила из банки полную кружку- Это квас.

Я сел на диван, отхлебнул квасу. Честно говоря, вкус необычный, терпкий, но совершенно несладкий. А баню я люблю, особенно попарится. И уж на полный желудок, действительно, в баню не ходят.

-Маша, а попариться есть чем?

-Есть, не переживай. Как зайдёшь в предбанник, так сразу и увидишь. На стенке веник висит.

Она убежала на кухню, погремела посудой, и вышла во двор. А я ел и думал. Рассказ бабы Нюры, поведение Маши… Она ведь совсем не удивилась, когда меня увидела. Сосед её, Прохоров, что хозяином меня назвал, вообще сказал, что Маша ему про мой приезд ещё вчера сказала. А ведь никто и не знал, что я сюда собрался…

Кстати, надо бы узнать, кто ей тут по дому мужскую работу делает, не сама же она на крыше шифер поменяла....

Маша с улицы прошла на кухню, с полным ведром воды.

-Маша, прости за нескромный вопрос, а кто тебе шифер менял, не сама же? –я постарался, что бы мой вопрос прозвучал, как простой интерес... Но, судя по Машиной улыбке, мне это не удалось.

-Так то сыновья Михаила Юрьевича, у него их трое, вот и помогают одинокой девушке. –она невинно посмотрела на меня. Вот как, помогают они. На душе стало неприятно, как будто кто плюнул туда, или что похуже сделал…Хотя сам виноват, год не появлялся, а она с полгода уже одна живёт…

-И с чего же они о тебе так заботятся? –в груди клокотала ревность –Неужели за твои прекрасные зелёные глаза?

-Ну, и за глаза, наверное тоже. –она не стала меня дальше мучить, и добавила –Я им помогаю, скотину лечу, да роды у неё принимаю. У них теперь каждая свинья по десять поросят приносит, и все живые остаются. Вот и они мне всегда помогают, даже просить не надо.

Действительно, чего это я так завёлся, баба Нюра же мне об этом говорила. С души упал камень, размером со скалу средних размеров.

-Тогда понятно…-протянул я.

-А ты чего подумал? –Маша нахмурилась, и упёрла кулачок в крутой изгиб бёдер.

-Да ничего я не думал! Так, спросил только… -я стал отмазываться от своих нехороших мыслей.

-Ну ладно. Пойду Шарика накормлю, как раз Михаил Юрьевич костей и мяса передал. –и вышла на двор.

Зачерпнув деревянной ложкой последние грибочки, отправил их в рот. Вкуснотища. Сидя на диване, потянулся, и откинулся назад. Вроде и ел, а приятной тяжести, как после мяса, в животе нет. Поскучав пару минут, разглядывая большой старый комод, со стоящим на нём зеркалом, дождался Машу.

-Всё, поел, или ещё добавки принести?

-Нет, Машенька, спасибо. –я встал. -Всё очень вкусно –и покосившись на пустой стол, добавил –Было…

Она звонко, по девичьи, рассмеялась:

-Пожалуйста! А теперь иди в баню! Полотенце чуть позже принесу.

Я вышел на крыльцо, опёрся руками о перила, и глубоко вздохнул. Хорошо в деревне летом… Спустился вниз, и остановился - около будки, возле забора, сидел пёс, и внимательно на меня смотрел.

-Ну, Шарик, где тут баня у вас? – в принципе, баню я и так видел, просто хотелось увидеть его реакцию на свой голос. А то сначала облизал, а потом за ногу схватит, кто знает, что у него на уме…

Шарик меня опять удивил. Встал, лениво подошёл ко мне, виляя хвостом, на миг сунул влажный нос мне в ладонь, и вразвалочку, оглядываясь, пошёл в сторону бани. Вот ни чего себе! Он что, язык человеческий понимает? Забыв о своей сумке, где лежало сменное бельё, я пошёл за Шариком, всё ещё надеясь, что он пройдёт мимо бани. И пойдёт по каким-нибудь своим собачьим делам. Но Шарик мои надежды не оправдал, встал около двери в предбанник, посмотрел мне в глаза и еле слышно гавкнул. Я до того офигел, что так и стоял, пока Шарик не вернулся к будке. Нда, всё страннее, и страннее…Хотя не зря говорят –«как собака, всё понимаю, только говорить не могу».

Я зашёл в предбанник, прикрыл за собой дверь, быстро разделся, и бросил вещи на лавку. Снял с гвоздя дубовый веник – жаль, что не берёзовый… Заметив на руке часы, отметил время- восемь, без пятнадцати. Снял и положил рядом с одеждой. Заскочил в баню, плотно закрыл за собой дверь. Жарко! Сунул веник в алюминиевый тазик, плеснул туда кипятка деревянным ковшом. Сел на высокий полок, и дал телу пропотеть. Что ни говори, городскую ванную и душ с баней не сравнить. Сколько ни трись губкой в ванной, поры всё равно так не очистятся. Решив, что уже достаточно пропотел, я плеснул на камни кипятка. Уф, аж загудело в печи, пар моментально заполнил баню, уши и лицо защипало. Я схватил веник, и легонько прошёл им по всему телу. Первый раз сильно нельзя махать, коже привыкнуть надо. Спустился с полка, другой тазик наполнил холодной водой, и тут же вылил на себя. Хорошо…

Из предбанника послышался голос Маши:

-Ну, как баня тебе?

-Баня отличная! –ни чуть не погрешив перед истиной, ответил я.

-Чистые вещи я на скамейку тут положила. –и весёлым голосом предложила. –Может спинку тебе потереть?

Ага, знаем мы вас, скажешь «давай», ответит - не дождёшься, или ещё что-нибудь придумает… Я быстренько продумал несколько возможных вариантов ответа на это предложение, и выбрал, как мне показалось лучший.

-Нет, Машенька. Ты же пока замуж не согласилась за меня выйти, так пока и не мечтай! –Маша возмущённо фыркнула, и не найдя что сказать, захлопнула дверь предбанника. Я довольно улыбнулся –первое очко в мою пользу!

Попарившись ещё два раза, я решил, что хватит, сполоснулся, и вышел в предбанник. Моей одежды не было, но лежала стопка чистого белья, накрытая полотенцем. Я быстро насухо вытерся, и взял белую льняную рубашку, лежащую сверху, и развернул. Да это косоворотка! С вышитым во всю грудь красным солнцем, с широкими изогнутыми лучами. По вороту и на обшлагах рукавов, причудливо переплеталась виноградная лоза. Или не виноградная, сам виноград отсутствовал на вышивке. Может это хмель? Я накинул на себя косоворотку - рукава были в пору, а вот нижний край доходил до середины бедра. И где она только её достала? Хотя может, и сама сшила. А уж вышивать в деревнях женщины всегда любили, особенно зимними вечерами… Следующей вещью оказались штаны. Тоже белые и льняные, а вот трусов нет. Я усмехнулся, Машка отомстила! Ладно, хоть штаны оставила. А то пошёл бы в рубахе, как в платье. Быстро надев штаны, ладно хоть они на резинке были, оправил рубаху. Да я как былинный герой на отдыхе!