Дневник полон чувств и саморефлексии. Новый японец нового времени, судя по дневнику, это Гамлет в квадрате и самый горький упрек Платону в его рационализме, потому что новый японец – человек крайне нерешительный, отлично знающий, что нужно сделать, но не делающий этого, и страдающий от своего слабоволия и от горя, которое он причиняет другим.

С начала войны 2014 года всякое общечеловеческое сочувствие таким типажам как-то незаметно испарилось, потому что пришлось жить под девизом «Нет сил на депрессию». Эмоционального контакта не произошло. Читая глубокие размышления автора о несовершенстве мира и нерешенных проблемах, я всё время представляю себе, как кому-то, скорее всего, жене, придется их решать, и у нее уже не будет времени вести зашифрованный дневник.

В сериале тоже фигурирует зашифрованный дневник, но шифруются там детективные загадки. Жены у поэта нет, но у него есть верный друг. Это сериал не о любви, а о дружбе. На эту тему дружбы накладываются детективные сюжеты. Сюжет в каждой серии отдельный, но есть и сквозная детективная линия. Подается загадка по методу Агаты Кристи – все зацепки сообщаются зрителю, и он сам может дедуктировать.

Еще одна примечательная деталь. Япония начала ХХ века, и особенно писательское сообщество того времени показаны как залитое солнцем пространство дружбы и любви. Так залито солнцем лето детства, так залито солнцем последнее лето накануне войны. Так залито солнцем Токио и место встреч японских писателей 1910-х годов.

А между тем биографии авторов этого поколения производят наиболее удручающее впечатление за всю японскую историю. Только Вена того же периода породила столько абсолютно искалеченных абсолютных гениев. Сам Исикава умер в нищете от туберкулеза. Акутагава, который в сериале мелькает на окраине сюжета со словами «В чаще!», покончил с собой, и его произведения рисуют настолько жуткую японскую жизнь, что этому совершенно не удивляешься. Цензурные запреты, посмертные публикации, недописанные и пропавшие работы – вот по моим впечатлениям удел того поколения.

Следующее поколение, поколение родившихся в это время, поддерживает традицию. Осаму Дадзай, автор «Исповеди неполноценного человека» – двойное самоубийство. Ясунари Кавабата – самоубийство. Юкио Мисима – самоубийство после неудачной попытки поднять антиамериканское восстание.

Одним словом, если бы меня спросили, в каком жанре лучше всего изображать этот период, я бы выбирала только между хоррором, социальной кинодрамой и перестроечной чернухой. Сияющее ностальгическое лето вместо ответа на вопрос «как там вообще кто-то выжил?» создает очень сильный эффект обманутых ожиданий. Тем невероятней кажется финал – это произведение действительно о дружбе, и кончилось там всё хорошо. И Эдогава Рампо прекрасен.