Эссе "Чипидейлиада. Часть 17: Творчество поклонников. "Стихотворение и основание". Я умер, но выжил"
Поздней ночью Чипу не спалось, он чувствовал, что чего-то недостаёт, он за разом раз возвращался к запискам Айвэны, понимая, что ничего там не найдёт, что всё вновь стало как прежде…
Чип внезапно застыл и моргнул, осенённый догадкой, обвёл взглядом гостиную и прихожую, начав со шляпы и плаща, одетых им на статую, затем переметнув взор туда, где стоял мобайл Айвэны, и, в конце концов, посмотрев на спускающиеся от входной двери ступеньки.
— Всё снова в порядке, — повторил он вслух, уже понимая, какую ошибку допускал всё это время. Дырка в шляпе была зашита, равно как и дырки в предметах одежды остальных Спасателей, оставленные вонзившимися в них на закате, точно в назначенное время, кинжалами мобайла. Отверстия, проделанные лезвиями в полу, были заделаны и зашлифованы, и с первого взгляда было трудно заметить, что пол вообще пострадал. Сами кинжалы вкупе со всем остальным мобайлом были перевезены на склад вещественных доказательств исправительной колонии СБМЖ на острове Алькатрас. Пробитую дротиком Айвэны парадную дверь сменила изготовленная Гайкой точная копия, а служившие парадными ступеньками костяшки домино — их аналоги. Всё было снова в порядке. Вот в чем заключалась проблема! Чип смотрел уже не на нетронутое место преступления, а на свой дом, выглядевший так, как, бурундук надеялся, он будет выглядеть и впредь. Чип обладал прекрасной памятью на мелкие детали, однако сейчас, когда все улики были убраны либо изменены, именно обычность окружающей обстановки чинила помехи его инстинктам и заслоняла то, что он искал. Осознав это, бурундук мысленно заменил текущую обстановку зловеще-пугающей, которую оставил, покидая штаб в тот судьбоносный полдень, и буквально сразу же его сыщицкие инстинкты повели его к ступенькам из домино… точнее, их отсутствию, поскольку, вернувшись в самый первый раз из полицейского участка, он обнаружил на их месте пустоту. «Какого лешего она украла наши ступеньки? — спросил себя Чип, в глубокой задумчивости приседая на колени перед лестницей. — Не считая, конечно, желания выставить меня неуклюжим простофилей, — тут же поправился он, вспомнив своё далеко не грациозное появление в штабе в тот день. — Может, Айвэна и сумасшедшая, но каждое её действие имело определенную цель. Такова должна быть и у…»
Размышления Чипа прервались внезапной вспышкой озарения, заставившей его резко остановиться и замереть. Несколько секунд побурив округлившимися от снизошедшего озарения глазами ступеньки, Чип вихрем развернулся, моментально увидев связь — недостающий кусочек головоломки. Была одна так и оставшаяся неразгаданной подсказка Айвэны, ответ на которую он получил только сейчас. Она содержалась в самой первой прочитанной им записке; той самой, которую Айвэна оставила подле мобайла. Среди прочего, она там написала: «Леденец на палочке станет выручалочкой». Чип смотрел прямо перед собой на пустое пространство, но благодаря силе воображения видел образ мобайла Айвэны, каким тот впервые предстал его взору. По мере того, как Чип разбирал конструкцию мобайла на составляющие, его лицо принимало необычное, близкое к неверию выражение.
«Пять позиций… — вспоминал он. — Маленькая белая точка с кусочком джемпера Платона на нем… и если воспринять записку Айвэны буквально и последовать её инструкциям…» Мысленно поместив между образами мобайла и маленькой белой точки изображение маленькой белой палочки, Чип сразу понял, что перед ним, и на его лице отобразилась чудная заинтересованность. Но не успел разгаданный им замысел обрести конкретную форму, как его пронзила ещё одна догадка, заставившая резко повернуть голову в сторону карт, которыми он пользовался, чтобы найти первое из указанных Айвэной мест. «Не может быть…» — подумал Чип, тряся головой. Вскочив, он подбежал к карте города и стал пристально изучать её с тем самым странно заинтересованным выражением лица. Не отрывая взгляда от карты, Чип схватил лежавший неподалёку блок цветных самоклеящихся маркеров, отслоил один и прижал поверх первого пункта, где обнаружил подсказку Айвэны — а именно, Штаба Спасателей.
— Далее — библиотека… — чуть ли не бессознательно, загипнотизировано бормотал он себе под нос, методично отслаивая наклейки и поочерёдно налепляя их на каждый основной посещённый им пункт сбора подсказок. — «Острие прогресса»… Музей искусств… «Сигнэчэ Тэкнолоджиз»… и, наконец, театр… Глазам своим не верю, — прошептал он, потрясённый образованной маркерами композицией, которую сразу узнал. Его инстинкты всё-таки не врали, ибо его глазам открылась потайная схема действий Айвэны. И конструкция мобайла, и, огрублённо, маршрут его перемещений по городу в ходе игры, образовывали ни с чем не спутываемую…
— …доминошку, — пробормотал Чип. Если быть точным, костяшку с комбинацией 5-1. На карте города роль центральной точки пятёрки играла библиотека, вокруг которой более-менее равномерно располагались остальные места нахождения подсказок, а парковое дерево, в котором размещался Штаб Спасателей, служило «единицей» на второй половинке доминошки.
— И как это я раньше не догадался? — дивился Чип. Продолжая рассматривать фигуру на карте, бурундук-сыщик постепенно разгадал всю логику замысла Айвэны. — Неизбежны только смерть и налоги, — совершенно заворожённым тоном пробормотал он себе под нос, повторяя известное изречение, приведшее его к зданию, где Айвэна удерживала его друзей. Он понял, что данное конкретное изречение касалось всей игры вообще, а если совместить мобайл Айвэны [В каком-то смысле мы были правы в мобайле была подсказка.]с маршрутом его передвижений по городу — ещё и каждого из Спасателей. Ибо каждое из пяти посещённых им мест расположения подсказок очень точно и глубоко соответствовало одному из членов команды. Так, догадался Чип, уничтожение информации в библиотеке олицетворяло его собственную символическую смерть, поскольку, что было совершенно очевидно, библиотеки предназначены для хранения информации и облегчения доступа к ней широких масс, а точная информация — основа жизнедеятельности сыщиков.
Место Гайки в конструкции мобайла соответствовало точке на карте, обозначавшей местоположение «Острия прогресса»; таким образом, гибель растений в сочетании с поджогом открытки Чипа олицетворяли символическую смерть мышки-изобретательницы. Символическая смерть его любви к Гаечке просматривалась в сжигании открытки, идентичной той, которую он хотел преподнести ей на Рождество, как говорится, невооружённым взглядом. Гораздо менее очевидной была параллель, проведённая Айвэной между Гайкой и уничтоженными ею растениями… или, иными словами, природой. Ибо, как представленные в магазине растения, цветы и прочие естественные элементы символизировали умопомрачительную и несравненную красоту природы, так Гаечка для всех, кто ее видел, и в особенности тех, кто ее хорошо знал, была воплощением подобной «естественной красоты». Кроме того, подобно «Матери-Природе», дарящей населяющим Землю существам свою доброту, заботу и чуть ли не лелеяные, Гаечка с полностью аналогичной добротой и нежностью относилась к своим друзьям и тем, кто нуждался в ее помощи. С обратной стороны той же медали, между природой и Гаечкой было много общего и в плане свойственных «Матери-Природе» временных потерь самообладания. Торнадо, грозы, землетрясения, ураганы и прочие проявления необузданного нрава природы, которые Чип неоднократно наблюдал в своей жизни, были отчётливо сравнимы по накалу с, по счастью, немногочисленными случаями, когда Гайка выходила из себя по-настоящему.
— Музей, — пробормотал Чип, переводя взгляд на место действия следующего этапа учинённых ему Айвэной испытаний. Припомнив происшедшие там события, он быстро определил, что разрушение Айвэной статуи Геркулеса было символическим убийством Рокфора. Греко-римский полубог всегда изображался легендарным героем и именно в таком качестве был известен во всем мире. Аналогично, австралиец провёл столько лет в путешествиях по всему миру, что, как и в случае с Геркулесом, о нем и его героических свершениях вроде победы над быком Эль Эменопио в испанском городке Трамплония ходило множество легенд. Эти истории и аналогичные им небылицы о прошлых похождениях, которыми Рокфор потчевал своих юных товарищей по команде, роднили последнего с персонажем, которого греки и римляне чтили как великого героя.
Перейдя к следующей остановке, «Сигнэчэ Тэкнолоджиз», Чип опять-таки быстро разглядел связь с одним из товарищей по команде. Уничтоженное когтями роботизированного кота по имени Том компьютерное оборудование олицетворяло символическую смерть Вжика. Разгромленная Томом компьютерная сеть была предназначена для быстрого обмена информацией, причём в режиме как передачи, так и приёма, что, так уж получилось, было основной функцией Вжика как члена команды. Его отправляли вперёд на разведку территории в расчёте на то, что он выведает местонахождение врагов и заранее предупредит остальных о ловушках. Кроме того, практически в каждом расследовании он всенепременно экономил команде драгоценное время за счёт скорости, особенно если требовалось быстро разыскать нужных людей и/или необходимые предметы… а человеческое общество в решении этих задач всё больше полагалось на компьютеры.
Наконец, срыв проходившего в театре концерта «Комедийной разрядки», даже без помощи метода исключения, явно символизировал смерть Дейла. В конце концов, бестолковый, как правило, по натуре бурундук часто вольно или невольно вызывал у других смех. Таким образом, «смерть» смеха и продемонстрированной выступавшими в тот день комиками глубокой проницательности была явно адресована Дейлу. Ибо именно доскональное, пусть даже неосознанное, знание всех граней людских характеров позволяло тем, кто владеет искусством смешить народ, преподнести эти грани аудитории в юмористическом свете, тем самым рассмешив её. Понимание Дейлом характеров его друзей и своего собственного делало его штатным командным источником комедийной разрядки, когда дела шли неважно либо ситуация обострялась. И хотя порой его шутки выходили ему боком, а то и ставили в неловкое положение всю команду вообще, что не преминул отметить Рокфор в ходе парижской стычки Спасателей с Мальтизом де Садом,никому из Спасателей и в голову не пришло бы предпочесть ужимкам Дейла его отсутствие.
Пока Чип стоял истуканом, пытаясь всё это постичь, его взгляд переместился с доминошной «пятёрки» вниз — туда, где на карте находился служивший «единицей» на второй половинке камешка штаб. Разглядывая эту одинокую точку, сыщик припомнил, что она тоже была местом нахождения подсказок, и вспомнил простое, однако заставившее его поломать голову стихотворение, с которого начала игру с ним Айвэна.
— «Найдешь ты там, где живёшь вместе со всеми…» — пробормотал он. Ответом на эту загадку было время, и Чип внезапно осознал, что доминошная композиция Айвэны содержала ещё один, последний элемент. А именно, что все пункты маршрута и все Спасатели, которых эти пункты символизировали, были подспудно связаны между собой временем во всевозможных его проявлениях. Релевантная информация, от которой зависела его успешность в качестве сыщика, быстро устаревала, поэтому ее полезность зависела от времени. Природа часто была вынуждена вести гонку со временем, спеша завершить циклы перерождения и преобразования до смены времен года. Что касается древних богов и легенд, в конечном итоге оказалось, что их значимость ограничивается лишь деяниями, совершенными ими при жизни или, перефразируя, сделанным ими в свои «времена», и их уходы ни на что не повлияли и никакого значения не имели. Разумеется, еще более важное, даже жизненно важное, значение времяимело для обмена информацией, ведь если информацию не передать достаточно быстро, это может повлиять на бесконечное количество вещей. И действительно, практически все аспекты существования современной цивилизации зависели от надежной передачи новостей, развлечений, а также финансовых и политических решений. Наконец, комедия и та зависела от времени, ведь каждый комик знает, что, когда дело доходит до соли шутки или розыгрыша, «самое главное — верно выбрать момент».Таким образом, можно было сделать вывод, что практически каждый аспект личностей Спасателей, отстаиваемых ими идеалов и олицетворяемых ими идей пребывал в прямой и непосредственной конфронтации со временем.
Только сейчас, продолжая изучать оставленную для него Айвэной композицию, Чип догадался, почему на старте «игры» она заманила его в полицейский участок от имени именно Платона, а не кого-либо другого из их многочисленных друзей. «Это была не просто отсылка к напарнику детектива Дрейка и моему учителю, — подумал бурундук. — Айвэна имела в виду философа Платона! Человека, потратившего годы на описание и обдумывание значения и смысла жизни. Учитывая, как всё это взаимоувязано, как все Спасатели соотносятся друг с другом, и как мы связаны с универсальными понятиями вроде времени и смерти, складывается впечатление, что Айвэна предавалась философским размышлениям о жизни… — с благоговением заключил он, пока эта весомая мысль погружалась под тяжестью своей значимости в глубины его сознания. — А если быть точным, о наших жизнях…»С этой мыслью Чип, у которого от всех этих тонкостей и сложностей уже практически ум за разум заходил, покачал головой, не в силах не восхититься загадкой, оставленной ему его врагом.
— Айвэна… Может, ты и безумна, как Шляпник, и вдвое более злобна, но ты, несомненно, обладала одним из самых гениальных умов среди всех, кого я когда-либо встречал, — шёпотом признал он с невольным восхищением. — Что ж, смысла будить ради этого остальных нету, — произнёс он после короткой паузы. — Утром им всё покажу. И всё-таки кое-чего я не понимаю, — пробормотал он, отступая на шаг, скрещивая руки на груди и в последний раз окидывая композицию взглядом. — ЗАЧЕМ? — наконец недоуменно спросил он. — Зачем, Айвэна, ты оставила мне это сообщение? Какие у тебя могли быть для этого основания?
Только бурундук начал разворачиваться, чтобы вернуться на диван и подумать над заданными самому себе вопросами, как, словно в ответ на его слова, ни с того ни с сего раздался до боли знакомый его ушам оглушительный шум: треск ломающихся досок.Резко развернувшись, Чип с выпученными глазами, застрявшим в горле в результате перехвата дыхания воздухом и застывшим на лице выражением абсолютного ужаса уставился на входную дверь Штаба Спасателей. Как и четыре дня назад, в его день рождения, из неё торчал пронзивший её насквозь… тот же смоляно-черный дротик, при помощи которого Айвэна отправила ему свой стихотворный вызов.
— НЕТ, — чуть слышно, одними губами прошептал Чип, отрешённо фиксируя произнесённое самим же собой слово, со слегка отвисшей челюстью глазея на зловещее черное острие дротика. Обнаружив, что внезапно пересохшее и стиснувшееся горло лишило его возможности издать распиравший его изнутри панический и почти истерический вопль, он перепрыгнул диван и промчался сквозь арку, направляясь к жилым помещениям, а если точнее, то к комнате Гаечки. «Нет, нет, НЕТ!! — мучительно орал он про себя, неистово желая, чтобы всё это оказалось лишь ужасным ночным кошмаром, но при этом прекрасно понимая, что это не сон. — Как она может быть жива?! Это не может быть она! Я видел, как она погибла!! Это не может происходить снова!!! Не… снова?»
Проверив товарищей, с которыми всё было в порядке, Чип решил осмотреть, кто или что запустило этот дротик.
«Нет», — моргая и не веря своим глазам, подумал он, рассматривая открывшуюся ему картину. Ощутив, что ноги и все прочие мускулы его тела становятся ватными, удивленный и ужаснувшийся Чип рухнул на колени. Прямо перед ним, на ведущей к центральному входу дорожке и ровно на таком от него расстоянии, чтобы не быть задетой уже лежащим сбоку метательным дротиком, лежала освещенная установленной над крыльцом лампочкой… доминошка. Она лежала лицом вверх, и на одной ее половинке были видны пять точек, а на второй — одна, так что шаблон выдерживался неукоснительно. Однако, к огромному изумлению Чипа, игровая костяшка была не единственным открывшимся его взору предметом. Напротив, она служила основой одновременно озадачивающего и зловещего натюрморта, причём остальные предметы были расставлены на ней так, словно доминошка сама была доской для некоей игры.
На средней точке пятёрки, символизировавшей лично Чипа, находился отнюдь не воткнутый кинжал или что-либо подобное и столь же зловещее. Напротив, к своему совершеннейшему изумлению, Чип обнаружил там… мышиный бокал шампанского, до краёв наполненный игристым праздничным напитком. На горловине бокала плашмя лежал экземпляр «Полного собрания приключений Шерлока Джонса» — той самой книги, которую он в приступе ярости и отчаяния на заключительных этапах «игры» Айвэны разорвал на мелкие кусочки. Но это было еще не всё, поскольку, каким бы невероятным это ни казалось, на книге лежала точная копия его любимой фетровой шляпы, уничтоженной Томом в «Сигнэчэ Тэкнолоджиз» — та самая копия, которую Айвэна подбросила Гаечке в ходе ее личного этапа «игры». Рядом с этим комплектом, на точке пятёрки, символизировавшей Гайку, лежала адресованная ей рождественская открытка Чипа, к которой крепился другой «приз», пожалованный Айвэной Гайке — медальон, который изобретательница надела на шею отцу перед тем, как похоронить его. Но и это было еще не все, поскольку на второй половинке доминошки, прямо на точке-«единице», символизирующей Штаб Спасателей, стояла мышиных размеров шахматная фигура, а именно черный ферзь, самая сильная фигура на шахматной доске. Наконец, на самом виду, прямо перед доминошкой и всем, что на ней стояло, лежали два внушавших зловещие предчувствия предмета. В первом Чип распознал покрытую волосами и шерстью латексную маску… с лицом Айвэны. Рядом с ней, плотно прижатый весом доминошки, лежал сложенный листок бумаги с двумя хорошо различимыми словами, написанными безошибочно узнанным бурундуком почерком Айвэны: «Пока что…»
Он сразу же заметил, что это послание разительно отличалось от подброшенных ему Айвэной по ходу «игры» подсказок в двух аспектах. Во-первых, оно было первым после записки, которую он еще утром того ужасного дня обнаружил в полицейском участке, написанным не в стихотворной форме. Вторым сходу поразившим его моментом было неожиданное приветственное обращение, с которого начиналось письмо.
Оно гласило: «Сыщик».
Чип удивлённо моргнул, словно сомневаясь, что глаза ему не врут. В отличие от вступительной фразы записки, переданной Айвэной с первым дротиком, в этом приветствии на первый взгляд не было ничего оскорбительного. Никаких уничижительных инсинуаций также не просматривалось. Если уж на то пошло, это слово, похоже, было употреблено с умеренно уважительным тоном. Недоуменно поглазев на «сыщика», Чип продолжил чтение…
Сыщик, вне всякого сомнения, тебя удивляет, как я выжила. Я ограничусь следующим ответом: в эпоху, когда всё гораздо менее реально, чем кажется, овладение искусством иллюзии себя более чем оправдывает. Однако на тот случай, если ты до сих пор коришь себя за то, что не сумел отдать меня под суд, хочу сказать: не стоит. Как часто любил повторять мой братик: «Жизнь очень редко справедлива, и в любое время года в ней безо всяких оснований и вдруг меняется погода». Я должна поздравить тебя и твоих друзей, ибо все вы очень хорошо играли в мою игру и честно меня одолели. Однако не советую глупить и снижать бдительность, сыщик. Заверяю тебя: да, первый раунд ты выиграл, но игра далека от завершения. Наши пути вновь пересекутся, возможно, даже со дня на день, и мы снова сыграем в игру жизни и смерти. Даже в отсутствие спланированной игры вроде той, в которую я играла с тобой и твоими друзьями, жизнь и смерть играют между собой каждый день, и когда-нибудь, где-нибудь мы сыграем в неё снова, все вместе. В конце концов, сыщик, ты знаешь прекрасно и сам, что история всегда повторяется. А вот потерплю ли я в следующий раз поражение, покажет будущее… а в отличие от истории, будущее всегда неопределённо. Ведь, как тебе уже самому прекрасно известно, в жизни неизбежно лишь одно. Всё остальное… зависит от восприятия.
Интересно, Чип, ты действительно понял это? Что, как я говорила тебе на мосту, восприятие — всему голова? Задумайся, сыщик: любое живое существо выживает, а тем более сохраняет рассудок, если оно разумно, путём интерпретации того, что он, она или оно воспринимает как реальность. В первую очередь это относится к сыщикам вроде тебя — тем, кто натренировался наблюдать, тщательно изучать все видимое и ощущаемое; всё, что они осязают, обоняют, слышат и пробуют на вкус. Все подчинено цели отыскания истины. Успех и неудача сыщика сильнее, чем чьи бы то ни было, зависят от того, что он наблюдает или осязает, что впоследствии анализирует и из чего извлекает потенциально скрытые за всем этим факты. Но что, если фактам нельзя доверять, а, сыщик? Что если нельзя быть уверенным в том, что осязаешь? Что если нельзя доверять ничему? Что если всё не так, как кажется, и больше ни в чем нельзя быть уверенным? Даже в том, что подсказывают тебе собственные чувства и память? Каким будет ответ?
Недоумение, колебание, неуверенность, недоверие, безумие и, в конце концов, смерть — единственная определённость в этом мире… ну, то есть, помимо налогов.
Видишь ли, Чип, управляя по ходу игры тем, что ощущали ты и твои друзья, я по большей части управляла её исходом… и таким образом управляла самими вашими жизнями. Если не веришь мне, вспомни взрывчатку, которая, как я внушила вам, должна была на закате уничтожить здание, где вы находились, и которой, как ты теперь знаешь, там не было. Таймер, который ты видел, всего лишь показывал время, оставшееся до утопления всех твоих друзей в аквариуме [А вот это хороший ход. Серьёзно это отвечает на ряд вопросов. Которые заставляли нас недаумевать.]. Вспомни: не скажи я тебе, что вещество, введённое тебе в театре, не смертельно, ты вполне мог умереть, причём по собственной воле, ни больше ни меньше. Ибо тот, кто считает, что вот-вот умрёт, скорее всего, таки умрёт. Разум — очень мощное поприще, сыщик. В ваших архивных журналах я вычитала, что этот урок начал преподавать тебе ещё Дейл, когда вы провернули тот фокус с сестрой императора в Шангри-Ла. Столь впечатляющий урок, плодами которого вы с тех пор в своей работе практически не пользовались, что лично меня очень удивляет.
Как бы там ни было, ты, безусловно, должен понимать, что даже сейчас я по-прежнему управляю твоими чувствами и буду управлять ими и впредь, по крайней мере, вплоть до нашей следующей встречи. К примеру, я вижу, что Гаечка счастлива, веря, что могила её отца нетронута и невредима. Однако, принимая во внимание продемонстрированную мной по ходу игры похищенную технику, где гарантия, что я не взяла генератор быстрого старения Нимнула и не облучила им семена, ускорив их рост и быстро восстановив участок травы под тем особенным деревом? Я могла отращивать траву, а после подстригать её и подравнивать, пока она не станет такой же, как раньше, создавая впечатление неосквернённой могилы. Понимания именно этого, Чип, я добивалась от Гаечки: да, вполне возможно, что в той кислотной купели я уничтожила всего лишь дубликаты надгробной плиты и медальона, оставив оригиналы нетронутыми… а может, всё было как раз наоборот. Как, не проводя раскопки, узнать правду? Ты сказал Гаечке, что у тебя никогда не будет от неё никаких секретов. Готов ли ты разбить вдребезги счастье девушки, которую любишь, если вдруг выяснится, что её восприятие было всего лишь иллюзией?
Возьмём лежащую перед тобой маску. Обдумай возможные варианты, Чип. Я могу быть мышью, какой ты меня воспринимал, но не исключено, что мои уши были столь же фальшивы, как и моё лицо. Я могу быть крысой или бурундуком. Я, сыщик, могу быть даже не самкой. Как видишь, если исказить все факты, возможным становится абсолютно всё. Захвати контроль над тем, что субъект воспринимает истинным, и ты захватишь контроль над его жизнью. Всё предельно просто. Так что, сыщик, берегись своих восприятий… ибо очень многое гораздо менее реально, чем кажется.
Однако недаром говорят, что «победитель забирает всё», а раз так, я вынуждена кое-что тебе вручить, в том числе следующую чистейшую правду. Пока что у нас ничья. Пока что Спасателям нечего меня опасаться, ибо, как я уже намекнула выше, дела требуют моего присутствия в другом месте. Дела даже более неотложные, чем месть тебе и твоей команде, которую мне ещё предстоит свершить. В конце концов, к этому времени ты наверняка уже понял, что я лгала, утверждая, что убью вас всех без проволочек, в противном случае ты, сидящий вот так вот, на самом виду, уже не дышал бы. Нет, та моя фраза на мосту, равно как и попытка искушения Гаечки в ходе её этапа игры, имела целью испытать силу твоих убеждений. В конце концов, сыщик, уверена, ты слышал давнюю поговорку, гласящую: «Месть – это блюдо, которое надо подавать холодным и вкушать медленно». У меня запланирован обед из пяти блюд, и в нужное время я намерена насладиться каждым аппетитным его кусочком…
Во-вторых, за то, что ты оказался более чем достойным соперником столь острому уму, как у меня, и за победу в этом раунде игры вручаю тебе… подарок на день рождения. Его первая часть состоит из разложенных перед тобой предметов за вычетом твоей открытки для Гаечки и медальона её отца, которыми я награждаю её за победу в её этапе игры. Настоятельно прошу проследить, чтобы они были ей возвращены. А вторую часть подарка, как я погляжу, ты уже и сам нашёл на карте города. Меня это, впрочем, не удивляет, поскольку своим противостоянием мне ты непреложно доказал, что достоин титула сыщика. Я бы предложила тебе присоединиться к моему тосту за тебя, но совершенно уверена, что ты с недоверием отнесёшься к налитому мной тебе шампанскому, которым я в данный момент наслаждаюсь за нас обоих.
Также хочу сообщить тебе, Чип, кое-что о «яде», который ввела тебе в театре, ибо этот факт был слишком сладостно ироничен, чтобы не использовать его в игре. Сердечная недостаточность, которую ты испытывал? Эритема? Удушье и упадок сил, которые ты ощущал? Всё это побочные эффекты одного растительного друга врачей, используемого во всем мире для лечения болезней сердца. Растения, называемого ими дигиталис, однако более известного… как фоксглав.
Хотя формально оно считается ядом, оно не смертельно, а зачастую даже полезно… ну, ежели в достаточно малых дозах. Однако, как гласит другая давняя поговорка, вполне применимая к твоей соратнице, «всё хорошо в…»
На этом предложение обрывалось, и Чипу снова показалось, что слова многозначительно и злобно ухмыляются ему.
И последнее, сыщик. Прежде, чем распрощаться с тобой до нашей следующей встречи, хочу высказать одну мысль. Наряду со второй частью моего тебе подарка, которая явно важнее первой, так как выученный урок
всегда ценнее обычных вещей, хочу дать тебе маленький совет вдобавок к тем урокам, которые ты, сумев выжить, постиг, причём не только этой ночью, но и в свой день рождения, четыре дня тому назад. Совет, который сама я усвоила слишком поздно и дорогой ценой, и которым хочу поделиться с тобой в качестве последнего подарка… хотя, как показала сегодняшняя ночь, ты уже и сам это понял. Цени то, что имеешь, сыщик. Никогда не принимай то, чем следует дорожить, как должное. Ибо это лишь вопрос времени, и не успеешь оглянуться, как твоя жизнь, или жизнь кого-то из твоих друзей… исчезнет столь же запросто… как это послание.
После этого записка сгорела, а Чипу так и не удалось заснуть той ночью…
И действительно вот он конец этого необъёмного по меркам фанатского творчества произведения, но не конец нашего о нём разговора, ведь пришло время оценить его и подвести итоги. Но, прежде чем мы начнём, скажем, что знаем про продолжение «Рифм» под названием Soul Searching или как его перевели «В поисках себя» и так как работа Демсио нам понравилась больше, чем работа Фишера, собираемся его прочесть, но расскажем мы о нём только если посчитаем заслуживающим внимания и только бонусным эссе. Причин тому несколько: во-первых, данный текст и так уже раздулся до невероятных размеров, во-вторых, мы не уверены, что продолжение будет достойно разбора, а его прочтение займёт время, за которое мы могли бы закончить данное эссе, и в-третьих, как-то так получилось, что в интернете мы смогли найти исключительно перевод второй части продолжения, мы даже подумали, что первая часть могла быть удалена, но проверив сайты через Wayback Machine вплоть до 2007 года [А говорили никто никогда не вернётся в 2007. Мы вот смогли и ради чего? Ради фанфика по CDRR.] не нашли не следа первой части, что значит – нам самим придётся переводить её, а это ещё больше времени и, будем честны, автоматический перевод тут больше вредит чем помогает.
Итак, в следующей части мы закончим разговор о Рифмах.