Всякое нетрудовое обогащение, как, к примеру, собирательство, охота, или рыбалка, считалось преступлением. Конечно, Конституция говорила о «народных судах», но никаких упоминаний о создании реальной судебной системы, никаких судебных документов до нас не дошло. Очевидцы об этом также не говорят – в сельской местности суд вершился весьма просто, изящно и эффективно. Казнью. Они стали неизменным атрибутом построения коммунизма по рецептам Пол Пота, о чём нам свидетельствуют 19,733 массовых захоронения вблизи деревень, именуемые «полями смерти», которые разбросаны по всей Камбодже. Принципиально важная деталь – по всей стране, а не только вблизи приграничных регионов, которые подвергались бомбардировкам во времена Второй Индокитайской, что не позволяет вешать всех собак на американцев и делает подобные попытки банальной ложью.

Наиболее часто встречаемая цифра, которая в форме чеканной фразы гуляет в инфополе на поверхности – «три миллиона жертв режима, 1/3 населения страны», однако она корнями уходит в пропитанные идеологией и конъюнктурой материалы, современные ещё Демократической Кампучии. Разумеется, ни о точности собранных данных, ни о полноте необходимого их объёма речи не могло и быть. Бен Кирнан, начавший заниматься темой ещё во время событий, занимая позицию главы Проекта исследования камбоджийского геноцида Йельского университета, придерживается цифры в 1,5-1,7 млн. людей, не переживших Демократическую Кампучию из-за переутомления, голода, государственного террора и казней в сельской местности и иных факторов.

Нельзя отрицать, что Демократическая Кампучия была просто феноменально нищим государством. Бедным до того, что экономилось всё, включая боеприпасы. Тратить их на приведение в действие импровизированных «судебных органов» было просто непозволительно, потому люди казнились самыми различными экзотичными способами с применением подручных средств. Самой распространённой предстала казнь ударом повсеместно применявшейся в хозяйстве мотыги в голову – отсюда другая визитка и предмет для мрачных шуток.

Открытым остаётся вопрос о накоплении припасов, потому как возможности таковой у крестьян попросту не было, благодаря «максимальной рационализации труда кхмерского крестьянина в кооперативах, избавления его от безделия» – если цитировать Кхиеу Сампхана. Выглядела такая «рационализация» следующим образом: от 10 до 15 семей объединялись в одну коммуну, надзор за которой обеспечивался со стороны местных старост, вооружённых представителей революционной армии. Каждая из семей получала три гектара земли, которую надлежало обрабатывать. В отдельных случаях – дважды в год, как, к примеру, на севере и северо-западе страны, где земли были особенно плодородными и, что важно, не отравленными взрывчатыми веществами, пороховыми газами и прочим прелестями последствий ведения боевых действий: таких было почти 80%.

Семья – сугубо условное обозначение группы из трёх-четырёх совместно проживающих человек, потому как распределялись эвакуируемые в деревню по произвольному принципу: детей отнимали у родителей, разлучали супругов, разрывая все родственные узы, дабы избавиться от сложившихся между людьми связей, установленных в старом, ненавистном обществе. В новом же, люди женились друг на друге, публично заявляя о соответствующем желании и лишь с одобрения местных властей, они заключали брак.

Им позволялось видеться раз в неделю, в воскресенье, если они проживали в разных коммунах, потому как перемещаться меж ними свободно было запрещено – лишь спецразрешение позволяло это сделать. Сбежать было нельзя. Такая простота установления «отношений», по идее, должна была исключить нарушения половой свободы граждан в стране, которое было строжайшим табу, но известны и такие случаи. Как водится – без статистики.

Обычный день кампучийского крестьянина начинался с побудки в 5 утра, под государственный гимн:

Ярко-красная кровь была пролита по городам,

И над равниной Кампучии, нашей Родины,

Кровь наших добрых рабочих и крестьян,

Наших ревкомбатантов, и женщин, и мужчин…

Эти строки начинали каждое без исключения утро в Кампучии. Работа начиналась уже через час, в 06:00 и продолжалась до 11:00, «отдых» длился 4-5 часов, и после этого труд продолжался до самого вечера – 20:00 или 23:00, в зависимости от сезона года. Отдых, в понимании полпотовцев, в целом, отражал своё толкование «смены рода деятельности». Крестьяне обычно плели верёвки, вышивали или занимались другой мелкой работой. Каждый из них носил чёрную, крестьянскую хлопчатобумажную робу – «униформа» РАК была единственной разрешённой одеждой.

Трапезы проводились исключительно в обществе коммунаров – в каждой из коммун была своя коллективная столовая. Средняя норма риса по стране составляла 200 г. на человека в день, и это был лучший расклад: те, кому повезло меньше, питались рисовой похлёбкой, а то и маисом, иньямой, маниокой – традиционным кормом скота, тогда как у охранников было мясо, фрукты и рыба. При этом труд был в самом деле невыносимым, просто несопоставимым с мизерными даже для обычного современного лежебоки порциями провизии.

Об этом много говорится в абстракции, но предметно представляют себе этот труд немногие: это не только бесконечные обработка и засеивание земель. Заливное рисоводство куда более эффективно, чем суходольное, а потому закономерно было более распространённым. Для этого требуется глубоко пропалывать землю для рисовых чек с помощью плуга, но более 60% крупного рогатого скота было убито в ходе войны, потому в качестве тягловой силы использовались люди: пища – не единственное, что роднило крестьянина со скотом.

Требуется постоянно следить за поддержкой уровня правильно залитой воды в рисовых чеках; засаживать саженцы в воду нужно практически моментально, с особой ловкостью, пока разгребённый руками грунт обратно не вернулся на обратно. Требуется постоянно бороться с вредителями и паразитами, которые в этой воде имеют обыкновение заводиться. Надо таскаться со специальной плетёной корзиной для вылова эти крупных членистоногих путём загребания на себя мутной воды. И так, с ногами в воде, которые постоянно медленно проваливаются в ил, нужно обрабатывать всю засеянную площадь, чтобы сохранить урожай, иначе просто нечего будет есть, не говоря уж о соответствующих наказаниях.

Леса – это вообще отдельный вопрос. Если на какую-то семью приходилась площадь, занятая ими, то леса приходилось ликвидировать классическим способом ручной вырубки и выкорчевывания пней. Даже целая кампания была организована – «битва за Северную Зону». Она закономерно окончилась провалом. И это всё в условиях невыносимой жары, которая царит в Камбодже уже с ранней весны, тропических болезней, ядовитых насекомых и прочих радостей жизни.

Активно использовались механизмы массовой мобилизации населения для различных больших проектов, по типу ирригационных систем и сопутствующих сооружений инфраструктуры. Базовой единицей была одна бригада, в которой состояло, как правило, 99 человек и 3 надзирателя. Такие бригады были основой всей организационной системой трудовых ресурсов страны. К этому принудительному труду привлекались практически все поголовно: даже прожившие всю жизнь в деревне работящие крестьяне загибались от такого труда, а уж о тех, кто не имел специальных навыков, физически слабых, неподготовленных, больных людях нечего и говорить. Полпотовцам даже не нужно было стараться, чтобы кого-то истреблять – люди умирали сами, словно мухи.

Основой для промышленности Кампучии, по замыслу Пол Пота, должны были стать мануфактурные суррогаты, которые должны были располагаться, внезапно, в деревне: «Необ¬ходимо обратить внимание на производство изделий кустар¬ного промысла и продукции для повседневной жизни людей: одежда, полотенца, москитные сетки, одеяла, рыбный соус. Для достижения этой цели мы строим различные мас¬терские в областях, районах и сельскохозяйственных коопе¬ративах. Мы исходим из того, что в будущем эти мастерские постепенно превратятся в фабрики и заводы. Мы стремим¬ся развивать промышленность повсюду на местах».

Собственно, даже на гербе ДК изображена текстильная фабрика. Другое дело, что нехватка квалифицированных кадров, высокообразованных специалистов, которой в существенной мере поспособствовали сами полпотовцы, закончилась для кампучийских индустриальных объектов очень печально.

Советский журналист Виктор Притула, посетивший Кампучию вскоре после падения режима, приводит в своём дневнике следующую цитату инженера каучукового завода Анг Чона: «После освобождения складские помещения оказались пусты. Весь каучук подчистую полпотовцы отправили за границу. Правда, немного удалось отыскать в портовых пакгаузах Пномпеня и Кампонгсаома. Это сырье сразу же пошло на производство покрышек, столь необходимых для восстановления автомобильного парка. Однако резины не хватает».

Неумелая эксплуатация заводского оборудования, незнание базовых правил постановки производства повсеместно приводили остатки камбоджийской индустрии в негодность. Вместе с тем, ошибочно было бы говорить, что руководство игнорировало созданную собой же проблему: существуют оцифрованные записи с плёнок, на которых зафиксированы некие учебные заведения, сходные функционально с инженерными техникумами.

Примечательно, что там сидели не студенты, и даже не подростки, а дети: прежние общеобразовательные школы, коллежи и университеты были закрыты и заброшены. Лишь спустя некоторое время открылось некоторое количество начальных школ. Средние, по-видимому, не открывались. Когда речь идёт об антиинтеллектуализме «красных кхмеров», нередко упоминается о физическом уничтожении практически всех студентов в стране, но авторитетных источников, которые бы это предметно подтверждали или опровергали, автору не известно.

Тем не менее, отдельные заводы, как и другие объекты инфраструктуры, продолжали существовать, пусть и в крайне плачевном состоянии.

Рамки идеологемы «независимости-господства» настаивали на малореальной для такой маленькой страны автаркии, о которой так много говорилось на различных собраниях, заседаниях и съездах.

Вишенкой на торте стали ливни 1976 года, от которых страдал весь Индокитай: Вьетнам, Лаос, в меньшей степени – Кампучия. Страдали от развала террас, которые составляли основу заливного рисоводства в СРВ, где рисовые чеки превращались в одно сплошное озеро-заповедник для разномастных сельскохозяйственных вредителей.

В негодность приходила и ирригационная инфраструктура, что на фоне общей картины доводило страну до какого-то абсолютного кошмара, вести о котором вновь начали просачиваться наружу. Даже выступавшие в 1975 году в этом информационном противоборстве на стороне полпотовцев западные издания начали бить тревогу.

В новом, 1977 году, в стране начались чистки. Люди исчезали в «местах, откуда больше не выходят». Подобным образом очевидцы характеризовали пыточные заведения с номерным знаком, которые упоминались уже в прошлой части цикла. Наиболее крупным из их ряда является «Тюрьма Безопасности – 21» или «S-21» [«S» от «Security Prison» – прим.], организованная в здании старшей школы Чао Понхеа Ят им. Нородома Сианука. Обиходное название – «Холм Рвотного Ореха», или, если на кхмерском, Туолсленг. В 1975 году в Туолсленге числилось 200 чел., в 1976 году – уже 1622; в 1977-м общее число подскочило до 6300. По остаткам документации, содержащей данные за 1978 год, можно сделать выводы, что в центре содержалось по меньшей мере 5 тыс. чел. В общей сложности, через один лишь Туолсленг прошло более 14 тыс. человек.

Прецедентов оправдания заключённого не было. Аудиторные помещения были отведены под камеры, в которых заключённые приковывались металлическими кандалами к полу, содержались в клетках и, в целом, не страдали от избытка заботы со стороны персонала. Обслуживало его более сотни человек, под начальством Канг Кек Иеу, носившего псевдоним Дуть. Ранее – школьный учитель математики в маленьком городке, с 1963 года – член движения «красных кхмеров». Теперь – заместитель главы Сантебаля Сон Сена.

Это всё закономерно привело к вооруженному выступлению, которое смогло произойти даже в условиях тотального контроля, круговой поруки, вездесущего доносительства и бесконечной конспирации всего и вся.

В феврале 1977 года произошла первая попытка государственного переворота в Демократической Кампучии. Показательно, что спустя 20 месяцев после кардинальной перемены политики «красных кхмеров» режим пожелали снести те, кто менее двух лет назад за него ещё яростно бился в джунглях под бомбами. Но путч провалился. Каждый из восставших бойцов был расстрелян, а командующие (условные, конечно же – воинских званий в РАК не было) – сожжены на местном футбольном стадионе. Это лишь подстёгивало Ангку, убеждённую в том, что «нынешнее правительство может удержаться у власти лишь благодаря террору».

Дыр появлялось всё больше и больше, а возможностей затыкать их – всё меньше. Меньше становилось и людей, которые обладали нужными знаниями, навыками, опытом, которые могли бы помочь Пол Поту. Благодаря массовому террору, который представлялся панацеей ото всех проблем политического характера, примерно в этот период произошла вынужденная смена поколений управленческих кадров. «Свежие» люди были, конечно, куда более лояльными и жестокими, но низкая эффективность их работы, умноженная на особенности построенной системы, тянула Демократическую Кампучию ко дну.

Стало очевидно, что одним поиском виновных внутри здесь не ограничиться – проблемы надо было сваливать ещё и на кого-то извне. Собственно, здесь вопрос выбора даже не стоял. Более того, на международной арене у Демократической Кампучии были позиции весьма неплохие. Тесно связанный со шведским журналистским сообществом в те годы Петер Идлинг вспоминает, что самые разные деятели левого толка в Европе и США, от умудрённых ортодоксальных марксистов до обычных маргинальных феминисток поддерживали Пол Пота как на манифестациях и митингах, так и в собственных печатных органах.

В противостоянии с Вьетнамом его поддерживал Китай, чьи отношения с СРВ (Социалисти́ческая Респу́блика Вьетна́м - PapaSilver) по окончанию войны и смерти Мао Цзэдуна становились всё более и более натянутыми, не в последнюю очередь из-за советско-китайского противостояния. США и их сателлиты рассматривали Кампучию, как перспективного партнёра в возможном политическом реванше против СССР в Индокитае. Автором этого похода стал Советник Президента США, покойный Збигнев Бжезинский, поддержанный Генри Киссинджером ещё в ноябре 1975 года: «Вы должны сообщить камбоджийцам, что мы будем их друзьями, несмотря на то, что они — жестокие головорезы. Мы готовы к улучшению отношений с ними».

Следующие полгода были проведены в малозаметных систематических обоюдных пинках и намёках. Терпение Ханоя, по-видимому, казалось полпотовцам безграничным. Уже с июля вьетнамцы изредка поднимали тему жестокого обращения с вьетнамским меньшинством в Кампучии, в том числе и за границей – соответствующего содержания интервью давал представитель Вьетнама на шведском радио. Но, как правило, это были нечастые заметки во внутренней армейской печати СРВ, потому до 1977-го это противостояние носило очень странный характер. С одной стороны – плохо скрываемые амбиции, с другой – мрачные догадки за натянутыми с трудом улыбками. Впрочем, традиционная кхмерская улыбка даже не натягивается.

2 июня (1978 г. – PapaSilver) «красные кхмеры» великодушно согласились на нормализацию отношений со Вьетнамом, если в течение 7 месяцев им не будет инициировано никаких враждебных акций. Молчание. 29 сентября они предложили руководству СРВ заключить договор о дружбе и ненападении, если Ханой «откажется от планов создания Индокитайской Федерации». Но там с ними вести диалог уже никто не хотел. Решение было принято 3 ноября в Москве, где был подписан договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи между СССР и СРВ сроком на 25 лет. Отныне Вьетнам был прикрыт, и более ничто не мешало ему ликвидировать Демократическую Кампучию.

Замена пномпеньскому режиму была подготовлена в сентябре 1978 года в городе Мамот, кадров было настолько мало, что вьетнамцам приходилось отбирать этнических кхмеров из рядов ВНА и даже кхмерского диктора с «Радио Ханой».

Вьетнамские солдаты разгромили полпотовское войско за две недели, вступив в Пномпень 7 января 1979 года, и покончили с режимом Демократической Кампучии.

Автор статей  Виктор Станков

https://fakel-history.ru/pol-pot-chast-3-kxmerskoe-pole-eksp...

https://fakel-history.ru/pol-pot-chast-4-vsyo-idyot-po-chety...

(с.) Исторический журнал "Факел"