Ольф
21
– Другой выход есть?
Рая словно очнулась:
– Балкон на кухне!
– Там железная решетка, – сообщил я.
– А внутри – пожарная лестница на другие этажи. На простой щеколде.
В дверь ударили. Рая, заорав «Иду!!!», кинулась открывать.
– Оденься, дура! – громко бросила вслед Наташа.
Сусанна переглянулась с Анютой, которая выползла из своего угла, затем с понявшей намерение Наташей.
– Задержим? – Последовало указание на входную дверь, перед которой возилась Рая: правая рука никак не попадала в рукав халата.
В глазах Сусанны, направленных на подруг, кипела мольба.
– Почему нет? – осклабилась Наташа, довольная новым приключением.
– Попробуем, – не отказалась Анюта.
Сусанна просияла. Рае в коридор последовала команда:
– Да брось ты этот халат. Просто потяни время.
И остальным:
– Что лучше всего останавливает мужчин?
Смолчав и хитро усмехнувшись, все трое взялись за останки приличий, остававшиеся на телах.
– Беги, – уже в процессе подвинулась в сторону и указала мне на открытый путь Сусанна.
Повторять не потребовалось.
* * *
Снизу меня заметили. Сразу. Именно те, на кого рассчитывала Сусанна. Прибывшие вторыми и проигравшие конкурентам право взять меня в квартире, они готовились к схватке на улице. Возможно, те и другие ждали подкреплений. Теперь инициативу перехватили эти, вторые. Несколько человек мгновенно полезли по внешней стороне решетки, остальные ринулись в подъезд.
Я рванул наверх. На этаж выше дверь балкона оказалась запертой, и сварные ступеньки вновь застучали под ногами – подстегивали громкие голоса из Раиной квартиры, откуда уже выбиралась команда других преследователей. Увы, не очень-то задержала их наивная попытка девчонок.
Когда люк на восьмой этаж с грохотом отлетел вбок, глаза встретились со взглядом солидного мужчины в домашнем. Он вышел покурить – немолодой, лысый, высокий, в замечательной форме, такой врежет – по стенке размажет. Мужчина с веселым интересом следил за моим появлением.
– Здрасьте, – автоматически сказал я, забираясь к нему на балкон.
Осторожно наклонившись к улице, чтоб не заметили, мужчина с интересом поглядел на две параллельные погони за мной. Одни грохотали ногами по железной лестнице двумя этажами ниже, вторые, словно стадо вспугнутых горилл, взлетали по стальному ограждению снаружи.
Я взмолился:
– Можно через вас пройти?
– Любовничек? – вместо ответа скривился мужчина. – Застукали? Тогда ты не по адресу. Я жену люблю. И она меня, надеюсь, не меньше.
Проницательный взгляд просканировал мою личность сверху донизу. Было в балконном собеседнике что-то военное. Выправка или взгляд.
– Никак нет, – почему-то вырвалось у меня. – Тут другое.
– Ладно, беги. – Он отворил мне дверь в квартиру. – Верю. Но если соврал и от чужой жены удираешь…
– Спасибо!.. – донеслось до него. Надеюсь. Потому что я был уже далеко.
Квартира пуста, входная дверь заперта. Замки с вертящимися язычками поочередно щелкнули, и я выглянул, стараясь унять сердце.
Здесь никого, топот слышен далеко, в самом низу. Лифт работает, едет, но куда – непонятно. Ноги понесли меня по бетонным ступенькам к выходу на крышу. Еще два пролета…
Неожиданно вверху на последней площадке остановился и начал отворяться лифт. Внутри переругивались возбужденные мужские голоса, кто-то говорил по рации, и неслись команды, не свойственные вернувшимся домой обывателям.
Я затравленно огляделся. Гулкий топот снизу нарастал. Окружили. Итак, Ваше Всемогущество, каковы дальнейшие планы? Нету? Ах, есть? Интересно узнать.
Через несколько секунд я нажимал кнопку звонка квартиры влюбленного в жену мужика.
– Снова ты? – Он открыл моментально, словно ждал за дверью. – Те, – последовал мах головы в сторону балкона, – поднялись выше. Не видели, куда именно ты зашел.
Тяжелый грохот по бетонным пролетам приближался.
– Ладно, входи. – Спаситель пропустил меня, замки были вновь беззвучно снова заперты. – Как зовут?
– Олег.
– Меня – Владлен Олегович. Отчество?
– Станиславович.
– Я почему спросил – у меня сын Олег Владленович. Сейчас в Питере учится. Проходи в комнату, в самую глубину, и не маячь. Чай, кофе?
Сердце у меня прыгало так, что ни о каком кофе речи быть не могло.
– Можно просто воды?
Владлен Олегович пожал плечами, немолодая фигура с идеальной осанкой скрылась на кухне. Судя по всему, больше внутри никого нет.
Квартира была однокомнатной, такой же, как у Раи: прихожая, кухня, спальня, раздельный санузел. На стене спальни, на самом видном месте – свадебная фотография в рамке, где Владлен Олегович, еще молодой и волосатый, обнимает смеющуюся девушку. Черный костюм, белое платье, цветы, все как полагается. И – счастье. Огромное, невероятное, в глазах обоих. И – любовь. Оттого и счастье.
– Нина, – кратко бросил Владлен Олегович, проследив из кухни мой взгляд.
Особым шиком жилье не блистало, но ощущение уюта, которое отсутствовало у Раи, здесь пронизывало все – от пушистого покрывала на кровати до удивительно теплых штор. Я присел в единственное кресло, поместившееся в комнате помимо мебельной стенки, стола, тумбы и спального места.
В балконную дверь грозно забарабанили – со звоном, предвещающим хруст. Владлен Олегович спокойно принес мне воду, затем спрятанный за дверцей шкафа вертикальный сейф поделился с хозяином двустволкой, мужчина зарядил ее и лишь тогда двинулся к стучавшим.
– Ну? – Дверь он не открыл, спросил через нее.
Вид направленных стволов остудил пришедших ребят.
– Извините, – совсем другим тоном сказали двое бугаев с выпирающими подмышками. – К вам никто не заходил?
– Нет.
– Точно? Мы ведь проверим.
Последняя фраза не понравилась Владлену Олеговичу.
– Ваше право. А мое – позвонить Василию Платоновичу.
– Простите. Василию Платоновичу большой поклон.
– От кого?
Но балконные посетители уже испарились как по волшебству. Надо запомнить пароль. На будущее.
Двустволку хозяин квартиры не убрал, она заняла место в углу.
– Василий Платонович – это кто? – поинтересовался я, опуская пустой стакан на прикроватную тумбочку.
– Не знаешь? Тогда лучше и не знай.
– Имя подействовало, как Святой Касперский на хилого вируса.
– Забудь.
– Вы бы действительно позвонили? – не унялся я. – Или это был блеф?
– Забудь, – более жестко повторил Владлен Олегович, и меня словно окатило ледяным валом.
Мужчина присел на кровать напротив меня, проницательные глаза сощурились.
– Вот у тебя и появилась возможность поделиться своей историей. Учти, соврешь – голову оторву. Причем здесь и сейчас. Или потом – найду и оторву. Когда проверю.
По глазам я видел – действительно, оторвет. И врать не собирался. Да и смысл?
– Фамилия Задольский вам что-нибудь говорит?
– Допустим. – Он медленно кивнул. Брови при этом проделали быстро ликвидированный скачок удивления. – В нашем городе найдется мало людей, кто ее не знает, а из тех, кто знает, равнодушных не будет: либо за него, либо категорически против. К какой категории отнесешь себя?
– Получается, что ко второй. У него пропали какие-то документы, а я оказался не в том месте не в то время. Теперь его свора гоняется за этими не виданными мной документами по долам и весям, другими словами – гоняется за мной.
– За тобой охотятся две конторы. Кто конкурирующая организация?
Я вздохнул:
– Если бы знал…
– То есть, документы взял кто-то другой, а тебя подставили?
– Даже догадываюсь, кто. – Я еще раз вздохнул.
– Не секрет? – Он вновь с интересом сощурился.
– Дочка его.
– Мотив?
– Наверное, тоже хочет получить все, не сделав ничего.
Мозги, отпущенные паникой погулять, на миг вправились на место: зачем выбалтываю все незнакомому человеку?!
С другой стороны, он мой спаситель. Единственный в эту минуту. Если найдет прореху в показаниях, рассказывать что-то другое будет некому.
Дзинь! – сказал звонок.
Мне последовала команда:
– Сиди тихо, не высовывайся. Если вломятся в квартиру силой, препятствовать не буду, потом разберусь. А ты тогда попробуй снова через балкон.
Прежде, чем подойти к двери, из лежавшего на тумбочке бумажника он достал некое удостоверение, другая рука прихватила двустволку.
– Кому я понадобился? – громко осведомился Владлен Олегович через дверное полотно.
– Ищем сбежавшего преступника.
Голос перенявшего у неизвестной команды эстафету скорее всего принадлежал кому-то из своры Задольского, он был вежлив, но требователен. – Возможно, он залез к вам. Откройте, пожалуйста.
– Вы не представились.
За дверью послышались тихие переговоры, затем голос лязгнул сталью:
– Если он у вас, укрывать не советуем. Откройте, и проблем не будет.
– Я сейчас наберу Василия Платоновича, и проблемы будут у вас.
– Василий Платонович нам не начальник.
– Тогда входите. – Внезапным рывком Владлен Олегович распахнул дверь.
Я находился вне прямой видимости, потому только слышал:
– Простите, Владлен Олегович. – Прибывшие, видимо, прочитали удостоверение. – Мы не знали. Достаточно вашего слова. В квартиру точно никто не приник?
– Нет. И вы до сих пор не представились.
– Простите за беспокойство.
Дверь захлопнулась.
Вернув ружье в сейф, Владимир Олегович задумчиво опустился в кресло недалеко от меня.
– Теперь выкладывай о себе все с самого детства. Отношения с Задольскими распиши особо, это важно. Впрочем, важно все.
И я рассказал – как на духу. О себе. О Сусанне. Обо всем, кроме корабля и связанных с ним событий. Получалось складно. Способ моих перемещений по маршруту Запрядье-город собеседника не интересовал, а если б понадобилось, можно совместить попутки с автобусами. Владлен Олегович понимал, что здесь проблем не видно и кивал. Умение слушать у него выше всяких похвал, оно либо врожденное, либо профессиональное. За время повествования он приготовил два кофе, одна чашка опустилась рядом со мной, и я иногда отхлебывал.
В одном месте у собеседника появился дополнительный интерес.
– Адвокат Кирилл Кириллович? – В голосе проявилась легкая гнусавость. – Разговаривает так?
– Вы его знаете?
– Он не адвокат, хотя в прошлом достаточно известный юрист. Пересекались по моей работе.
– Можете о нем рассказать? – Я добавил в интонацию просительности. – Кто он сейчас? Понимаете же, у меня свобода и жизнь на кону. Ему можно верить?
– Верить нельзя никому, даже мне. А Кирилл Кириллович в принципе человек хороший, чужого не возьмет, но и своего не упустит. Про таких говорят: в дождь пройдет между струй. Сейчас он в стане сил, которые пытаются свалить Задольского.
Рассказ о сегодняшней вечеринке Владлена Олеговича развеселил.
– Один с пятью пьяными бабами? – Коротко стриженная голова покачалась одновременно с и укором. – В то время, когда за тобой половина города гоняется? Гормоны взыграли?
– Хотел узнать про документы. – Я опустил взгляд.
– Понимаю. Узнал?
– Не получилось.
– Зато оказался между двух огней и в результате попал в третий. – Мужчина пожевал нижнюю губу. – Значит так, Олег. Как ты уже догадался, сдавать тебя я не собираюсь. Но и помогать не стану. Просто предоставлю убежище. Ненадолго.
– Спасибо!
– Подожди благодарить. – Пристальный взгляд с интересом изучал меня, как муху под микроскопом. – Еще я хочу, чтобы ты сделал кое-что для меня.
Я подорвался с места:
– С удовольствием!
– Сначала выслушай, – недовольно резанул собеседник.
Око за око, говорит Ветхий завет. Ничего в мире не делается бесплатно, кроме добрых дел. Сейчас намечалась торговля, и я был готов на все, что не противоречит закону… в большом масштабе.
– Ведь ничего криминального не попросите?
Прямой взор был непробиваем.
– Помолчи, – сказал Владлен Олегович. – Сиди и не перебивай. Когда потребуется ответ, я сам спрошу.
Невелика задача. Я занял положение поудобнее, он начал:
– Как уже сказал вначале, я люблю свою жену. Очень. С детства помня простые истины, например, что толпа всегда проигрывает, или что для развертывания знамен нужно идти против ветра, я всегда строил эту жизнь сам, вел ее туда, куда нужно мне. Если мутное течение сносило вбок, выкарабкивался и рыл новое русло.
Он сделал паузу. Я молчал.
– Так я встретил и завоевал жену. Мою Ниночку. И так же, с затратой неимоверных сил, все эти годы удерживал и вел с собой в одной упряжке. И она не жаловалась. Бок о бок с мужчиной, которому доверяла, шагала по вымощенной пережитыми трудностями дороге жизни. Да, она доверяла. Доверяла все. Доверялась вся. Женщина, которой доверял я.
Вступление оказалось долгим, но мне спешить было некуда.
– Если задуматься, – медленно вещал Владлен Олегович, – что есть наша жизнь: перечень удовольствий, непрестанное нытье или подвиг? Как по-твоему?
– По-моему, список коротковат.
Мужчина усмехнулся:
– Отношение к жизни по размышлении обязательно попадет в одну из этих категорий, а попадание зависит от личности. Мне хочется узнать твое мнение.
– Перечень удовольствий, непрестанное нытье или подвиг… – Подумав, я рискнул предположить: – Подвиг?
Ответ понравился.
– Для мужчины – да. Ни что иное. Мужчина, который не способен на подвиг, не способен ни на что.
Здесь я согласно кивнул. Но рта не раскрыл.
– Настоящая жизнь – со стороны и в воспоминаниях – всегда видится вереницей проблем, которые мы решаем, и неимоверных трудностей, которые преодолеваем. Такой в памяти и остается. В результате истинное счастье – тихие, спокойные, светлые моменты, добрые и хорошие – остаются за бортом. А ведь именно они – счастье.
Я машинально кивал, делая вид, что слушаю терпеливо и внимательно, поскольку перед глазами совершенно некстати встала колом недавняя картинка с подзаголовком «Что лучше всего останавливает мужчин?». Нимфы, отбросившие комплексы…
Мысли настолько улетели в сторону, что я даже вздрогнул, когда Владлен Олегович продолжил:
– Тела – только провода, что передают и принимают сигналы любви двух влюбленных душ. Главное – понять это. Тело, которое дарит наслаждение – продолжение дарящей души. Прочувствуй это на слух, на вкус и на глаз. Потрогай, понюхай и лизни эту мысль. Пойми шестым чувством.
Отчего не понять. Все просто. Тело – продолжение души, никто не спорит. Хотя в случае с Сусанной и компанией, я бы поменял логическую цепочку местами.
Владлен Олегович увидел, что я где-то не здесь и не сейчас.
– Прошу, сосредоточься. Повторю еще раз: тело, что дарит наслаждение – продолжение дарящей души. – Голос его был настойчив, как у учителя, который вдалбливает туповатому школяру новые истины. – Тогда становится неважно, что за тело приносится в дар любимому человеку, а любовь многократно повышает наши возможности, она стремится дать человеку больше – чтоб он мог больше дать в ответ. Больше сделать. Сделать лучше.
По-моему, где-то логика сломалась. Слова вроде бы все правильные, но смысл вырисовывался… странный, что ли. Непонятно, какое определение лучше подойдет в данном случае.
– Тогда должен быть какой-нибудь… внутренний ограничитель, что ли, – возразил я, посчитав, что, кажется, уловил направление мысли. Уловленное меня насторожило.
– Должен. – Собеседник кивнул. – Обязательно. Он должен уметь вовремя сказать: «Опасная зона! Остановись, подумай. Посмотри: вот это можно сделать, то – нужно сделать. Об этом – поговорить, о том – забыть сразу же». Да, приходится быть пограничником, постоянно стоять на страже своих желаний и отсекать лишние.
Он задумался. Очень надолго. Так, что в голове снова закружились раскованные баловницы, совершая то, чего не успели в моем присутствии.
– Но что значит – лишние? – выдал мужчина, когда я уже нервно постукивал стопой о стопу. – Каждая мысль несет в себе энергетический заряд, который можно использовать.
Новая пауза. Я решил взять инициативу в свои руки.
– Стараясь о счастье других, – вытащилось на свет однажды застрявшее в памяти общее место, – мы находим свое собственное.
– Именно. – Владлен Олегович расцвел, радуясь моему несомненному успеху в познавании непознаваемого. – Настоящая любовь – это дарить близкому человеку такое счастье, которое ты в состоянии дать ему. В общем, я хочу сделать жене необычный подарок.
Последовала еще одна длительная пауза. Я вновь почтительно помалкивал, ожидая продолжения. Подарки – это хорошо. Это здорово. Просто необходимо дарить любимым подарки.
– В чем же моя роль? – не выдержал я томительной заминки.
– Подарком будешь ты.
Упс. Кувалда по мозгам. Хлоп-хлоп – глаза. Кадык – дерг. Желе вместо мыслей.
Олег Станиславович, а не занесло ли вас ненароком к маньяку? Может, через час ребята снаружи покажутся ангелами во плоти?
– У нас час до ее прихода. Кстати, может, есть хочешь? – прибавил мужчина, пока я выплывал, полуутопленный и на голову обмороженный.
– Хочу. И еще в туалет хочу, – наконец выхрюкало мое горло.
– Пожалуйста. И в душ.
Уже выходя на кухню, он обернулся:
– Выполнишь все, как скажу и лучшим образом – узнаешь, чем я могу помочь тебе. А я могу.
Помочь? Совсем недавно он делать этого не собирался, а теперь дал понять, что от моего решения зависит, вытурят меня за дверь, как только утихнет суматоха, или реально помогут, но потом. Что помогут реально, можно не сомневаться, передо мной был человек слова. И дела. Однако, слова и дела бывают разными.
А между ушами ухало нескончаемым эхом: «Подарком будешь ты».
* * *
Когда в двери заворочался ключ, Владлен Олегович жестом отправил меня в спальню. Я залег под кроватью, как партизан, что поджидает фашистский поезд. Со стороны окна в комнату вползала наступившая темень, облака чернели, балконная решетка медленно таяла в ночи. В другую сторону вид оказался закрыт свисавшим краем покрывала – чтоб я не видел, и чтоб меня.
Незадолго до этого Владлен Олегович выглядывал на улицу. От каждой партии преследователей осталось по машине. Хмыкнув, он сообщил мне это известие.
Сейчас он помогал любимой супруге раздеться, воркуя, словно голубь:
– Когда мы с тобой поругались утром… Нет, не поругались, что я говорю. Так, поссорились чуточку. Даже не поссорились, скорее – не сошлись во мнении по поводу, о котором завтра вспомнить будет стыдно. И весело. Завтра. Да. Надув любимые губки, ты ушла на работу, а я остался – разбитый, осиротевший, покинутый. Обездоленный и потерявшийся в опустевшем мире, в котором внезапно зашло солнце…
Нина, видимо, таяла от обволакивающего баритона любимого мужчины. Их совместные шаги перемещались из прихожей в спальню, из спальни на кухню. Наконец, я услышал и второй голос, он был глуховат, но журчал, как ручей весной:
– Любой психолог успокоил бы, что все к лучшему. Ссоры вносят в брак разнообразие и проветривают отношения. Зато помогают высказать наболевшее так, чтобы другой действительно услышал.
– И про примирения после ссор ни один психолог не забыл бы упомянуть. – Владлен Олегович знал суть вопроса. – Но эта опустошенность, эта тоска, это невыносимое одиночество и горечь потери, что сдавливают сердце… Древнеиндийская мудрость говорит: «Две ошибки совершил творец – создал женщин и золото». Со вторым соглашусь, а за первую ошибку большое спасибо. В конце концов, все совершают ошибки, и у всех есть маленькие – а у кого-то большие – слабости.
Некоторое время ничего не было слышно. Возможно, они целовались. Возможно, ели. Затем разговор продолжился.
– Понимаешь, – говорил Владлен Олегович, – несмотря ни на что, в мозгу все еще бушует дискуссия на тему «кто прав, кто виноват» в нелепой размолвке.
– А зачем? – Тут явственно донесся звук поцелуя. Затем журчащий шепот: – В любви нет правых и виноватых, в любви есть только любовь. А любовь, это «то, что происходит между людьми, которые любят друг друга».
– Вайан?
– Надо же, запомнил. – Женский голосок рассмеялся.
Послышался сдвоенный стук, будто что-то упало. Кажется, доблестный рыцарь встал на колени.
– «Боль заставляет кудахтать кур и поэтов». Я ни то, ни другое. Потому: люби душу твою и утешай сердце твое и удаляй от себя печаль, ибо печаль многих убила, а пользы в ней нет. Библия, черт подери. Прошу прощения, вырвалось. Поэтому. – Он прокашлялся. – Милая! Дорогая! Единственная! Прости меня за то, что ты была неправа, а за то, что сам не прав, я себя уже казнил. Приговорил к непередаваемой муке и сам исполнил приговор. Сжег себя с потрохами. Я умер. И вновь возродился – чтобы снова ждать, снова любить и боготворить тебя, родной мой человек. Слова – труха. Они были и сгорели, их больше нет. Есть только мы, ты и я, и наша с тобой любовь, пусть я в сотый раз повторяюсь.
– Да, Владик, по отдельности мы просто люди – ходим, едим, копошимся, хлопочем. Как все. А вместе – летаем!
– Другие о таком только мечтают. И, Боже, как прекрасна Земля с высоты полета вознесшихся душ…И из космических далей…. И вообще…
Я слушал и недоумевал. Неужели так бывает? Не подростковые сюси-пуси, а взрослые разговоры двух людей, чей сын уже учится в каком-то высшем заведении. Пипец, но… завидно, мать моя женщина. До слез. Именно так я представлял себе рай. Но кого мог представить в качестве жены – Сусанну? Фу, какая гадость. Из всех, кого знал, только Полине мог с радостью подарить свое сердце. Да. Полине, чудесной королеве леса. Но ее сердце занято, а такого конкурента мне не одолеть.
Затем вспомнилась Челеста. Вот и ответ на сомнения о странном двоелюбстве, однажды посетившие мозг и застрявшие там в качестве занозы. Славную итальяночку я вспомнил второй, после того, как убедился, что ничего не светит с первой. А в любви вторых не бывает.
Правда, иногда вторые становятся первыми. Прецеденты известны. Но для этого многое должно произойти.
Хозяева переместились на кухню, забренчали тарелки и чашки. Шепот, восторженные ласки, внезапные поцелуйчики, что иногда заканчивались грохотом опрокинутой посуды. Идиллия.
(продолжение следует)