Меня раздражают истории с растлением малолетних в школах, когда старшеклассники пхают стручки в молодых учителей, а старпёры верещат о вызывающей внешности и откровенной одежде молодых коллег.
Неужели, перешагивая порог школы, девушка должна надеть мешок на тело, выкрасить волос в мышиный цвет и строить из себя фригидную суку?
Я расскажу историю, которая могла превратиться в сюжет для новостей, как 14ти летнего ученика 7го класса растлила 20ти летняя нимфоманка. Но постараюсь сделать это без эмоций, без догадок, без домыслов, что бы вы могли вынести свои суждения, без моего мнения.
После урока английского из кабинета выходили только девочки: молча и с каменными покер-фейсами. Парни окружили учительский стол. Мне происходящее показалось любопытным: учителя иняза для параллельной группы не могли найти больше месяца. Похоже, нашли.
У новой учительницы был 2-3 размер на тонкой талии, приятное лицо, умелый макияж. Улыбка располагала открытостью. Расстегнутая на верхние пуговицы блуза и джинсы скинни выжимали конские дозы тестостерона из молодых самцов 7-8 классов. Именно эти классы учились во вторую смену, именно учителем наших классов она стала. Наш класс был достаточно отбит, из-за чего у нас не было классрука. Учительница заняла наш кабинет и благодаря этому я в курсе деталей.
Пусть её имя будет Елена. Без отчетства, т.к. она попросила называть ее по имени. И на «ты».
Каждую перемену ребята оцепляли стол, засыпая Лену вопросами. Молодая учительница пыталась быть «вдоску своей» и считала, что с подростками нужно говорить «открыто и откровенно», на равных, чем все и пользовались.
Сначала были безобидные вопросы а-ля «а есть ли у тебя парень», «а на долго ты к нам» и прочие заигрывания. Естественные желания подростков превратились в откровенные вопросы, а откровенность вопросов каждый день росла: «когда ты потеряла девственность», «а правда ли, что это больно первый раз», «а много у тебя было крови?», «а ты любишь секс?». Отвечала она «честно».
В школу она «старалась» надевать нижнее белье, носит только стринги, под блузу «иногда можно и без лифчика», и т.п. Так мы добрались к её истории о потере девственности, к взглядам на большие и маленькие и нетрадиционным видам секса (для детей, зревших на американских пирогах, такие темы теребили нутро). Без подробностей: она считает, что для девушки лучше терять девственность с опытным партнером. Свою она потеряла на первом курсе с… опытным, по её словам, восьмиклассником. И крови не было.
Она стала сексуальной мишенью и источником трепещущих подробностей о женском теле и откровенном опыте. И это нормально: среди десятков "молодых самцов», на фоне типичной серости, она — единственная сверх-привлекательная и сексуально-доступная особь, а её внешность, откровенные разговоры и кокетство — убеждали.
Одному из парней удалось завоевать её внимание, нарочито провожать её после уроков. Со временем сплетни поплыли как детская невинность: у нее завязался роман с Глебом (пусть будет Глеб). Они не стеснялись мять десна после уроков, поправлять одежду друг-на-друге, проверять наличие нижнего белья, когда им казалось, что их никто не видит. Они запирали кабинет «на уборку». В довершении темы: мы учились во вторую смену, на улице было темно и их часто видели на школьном дворе после уроков. Правдивость сплетен дополнялось и тем, что мы видели сами, и реакцией учителей. Девочки через пару недель стали писать жалобы и «анонимки» директору.
Глеб кичился успехами, делился подробностями с друзьями. Почти все мои одноклассники завидовали и перемывали истории, слухи и ситуации почти каждый день.
Завучи протестовали и искали поводы её выгнать, учителя на своих уроках без стеснения Лену осуждали, в основном, в диалогах с девочками; парни её защищали, чем вызывали лютую ненависть как у девочек, так и у учителей.
Руки чешутся расписать «реальное положение дел», трезвыми глазами, спустя 13 лет. Повод выгнать нашли, выгнали её в день рождения, со скандалом и милицией, но официальная причина была не в романе с подростком. Рассказ уже получился объемным, свои личные взгляды я выложу отдельным постом.