Все чаще и чаще среди либеральной «пятой колонны» звучат голоса о том, как СССР в 1939 году вероломно напал на мирную и беззащитную Польшу, ударив в спину. Даже на отдельные договоренности между Гитлером и Сталины ссылаются. Хотя, на них могут ссылаться только те, кто не видит дальше своего носа. Информация, рассчитанная на серую массу, которая не хочет сама ничего проверять. Запустили дезу – «пипл схавал». Что же представляла собой Вторая Речь Посполитая к 1939 году?

Часть 1. Как Польша с Гитлером дружила

11 ноября 1918 года в Варшаве был разоружен немецкий гарнизон. Именно этот день принято считать началом Второй Речи Посполитой. Воевавший против Российской империи в Первой Мировой войне Юзеф Пилсудский, возглавил это образование. И сразу же начал строить планы походов на Восток, чтобы восстановить Речь Посполитую «от моря до моря», в границах 1772 года.

Практически с момента начала своего существования Польша начала воевать. Первая война была с Советской Россией. Причем начала ее именно Польша. Наплевав на линию Керзона которая предлагалась ее союзниками в качестве границы, 19 декабря начала наступление на Вильно. Но в 1920 году Красная Армия, под командованием Тухачевского, начала наступать и Польша согласилась признать границы по линии, рекомендованной странами Антанты.

РСФСР отказалась останавливать наступление, так как бредивший мировой революцией Лев Троцкий и народные комиссары, хотели советизировать, чтобы потом разжечь «революционный пожар в Германии». Но военный «гений» ставленника того же Троцкого – Михаила Тухачевского не смог разбить польские войска под Варшавой. Причем, в основном это заслуга не самих польских войск, а самого Ю. Пилсудского, и, в большей части, Тухачевского. Итог этой войны всем известен.

Польская армия была сильна при наступлении на ослабленную Красную Армию, которой приходилось вести бои по всем фронтам и кроме того, сопротивляться внутренним врагам. Но после подтягивания резервов и начала боев с усилившейся Красной Армией поляки в прямом смысле слова начали разбегаться. И лишь сильная рука Пилсудского, который пообещал предавать суду всех побежавших, удержала польскую армию от сдачи Варшавы.

Заключенный Рижский мирный договор передавал Польше значительные части территории восточнее линии Керзона. На этих территориях Польша и стала устанавливать свой «порядок». Особенно усилилось давление на нетитульные нации после 1926 года, когда в результате переворота Пилсудский установил военную диктатуру. Начали создаваться концлагеря, в которых уничтожались все инакомыслящие.

Вообще Речь Посполитая создавалась как возможный противовес для развития Германии. И Польша, до прихода к власти Гитлера, старательно дразнила западного соседа. В 1930 году Пол Эдвард Рыдзь-Смиглы, возомнивший себя Наполеоном, заявил, что Польша должна показать своему архи-врагу свои клыки. Он стал новым Маршалом Польши в 1936-м. Польская газета «Liga der Grossmacht» заклинала своих читателей:

«Война против Германии, чтобы сдвинуть границу к рекам Одер и Ныса. Пруссию следует захватить до реки Шпрее. В войне с Германией мы не будем брать пленных. И в ней не будет места для человеческих чувств и культурных ограничений. Мир содрогнётся от Польско-Германской войны. Мы должны вселить в наших солдат дух сверхчеловеческой жертвенности, безжалостной мести и жестокости».

А весной 1933 года член окружного совета (воевода) Восточного Обершлейзена, Грацинский, заявил в пропагандистской речи в Польском МИД:

«Уничтожайте немцев».

Но все резко поменялось с приходом к власти в Германии А. Гитлера. Пилсудский сразу же направил послание Гитлеру с приветствием, в котором положительно оценил приход к власти национал-социалистов. Гитлер с восторгом принял это послание и вот уже 26 января 1934 года Польша с Германией подписывают договор о ненападении. Это была первая дипломатическая победа Германии.

На сегодняшний день есть очень серьёзное предположения, говорящие о наличии тайного союза между нацистами и польскими панами, который просуществовал все 30-ые годы. В данном случае речь идет о возможном наличии секретных договоренностей между Германией и Польшей. Сам документ никто не видел (привет пакту Молотова-Риббентропа, который для чего-то прописал секретные договоренности на бумаге, хотя они и не имели бы никакой юридической силы), но разговоров и намеков про него ходило очень много. Причем разговоры начались сразу после подписания договора о ненападении (еще один привет. Про секретные протоколы заговорили только после войны).

По газетам 30-х годов:

Вскоре же после подписания польско-германской декларации появились утечки информации о существовании секретных протоколов, а также о тайных переговорах Берлина и Варшавы о совместном нападении на Советский Союз. Французская газета «Эхо де Пари» писала о «секретном польско-германском соглашении», а газета «Попюлер» в статье «Пилсудский и Гитлер» прямо указывала на следующее: «Самым существенным вопросом является следующий: какой ценой Пилсудский и его банда заключили соглашение с Гитлером? Оставит ли Польша Германии свободу действий в австрийском вопросе? Примет ли она взамен этого «техническое» сотрудничество Германии для действий на Украине, о которой она мечтает уже давно?».

16 марта 1934 г. английское информационное агентство «Уик» сообщило о наличии договоренности между Польшей и Германией напасть на Советский Союз, причем уже совместно с Японией. Видимо секретные переговоры на эту тему продвигались успешно. Подобная информация продолжала поступать в прессу до конца 1934 года. В августе 1934 года английское издание «Нью стэйтсмен энд нэйшн» писало о скоординированном нападении Японии на российский Дальний Восток, а Германии с Польшей на европейскую часть России. Германии, якобы, предстояло захватить Ленинград, а затем двигаться на Москву. Перед Польшей ставилась задача нанести удар в двух направлениях — на Москву и на Украину. Было ли это игрой английской разведки или действительно информация о проходивших переговорах просочилась в прессу, до сих пор не известно.

Чтобы не вызывать опасения у французской дипломатии Польша немедленно продлила польско-советский договор о ненападении, до истечения которого оставалось более года. Однако на протяжении следующих лет правительство Пилсудского рассматривало советскую угрозу как более серьёзную, и последовательно блокировала попытки создания советско-польско-чехословацкого и, позднее советско-французско-англо-польского антигерманского блока.

Польша приветствовала аншлюс Австрии, участвовала в разделе Чехословакии вместе с Германией, с одобрения Гитлера отхватила кусок Литвы. Мало кому известно, что польские руководители были полностью согласны с политикой Германии в отношении евреев и планировали выселить их на…Мадагаскар. И все это время строила планы похода на восток вместе с германскими войсками. Об этом же красноречиво говорит докладная записка разведотдела польской армии от декабря 1938 года:

«Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель — ослабление и разгром России».

Всё это время польский генштаб разрабатывал планы войны против Советского Союза. Но в ноябре 1938 года, после ультиматума Германии, политика в Польше относительно западного соседа начала меняться.

Источник

Пакт Молотова-Риббентропа — это Договор о ненападении между Советским Союзом и Германией от 23 августа 1939 года. Сам по себе договор этот ничего особенного не содержит, но в дремучем лесу вашингтонском в конце сороковых годов появился вдруг некий «Секретный дополнительный протокол» к этому договору, опубликованный в американском сборнике Nazi-Soviet Relations 1939–1941. Washington, 1948 (Нацистско-советские отношения 1939—1941 годов. Вашингтон, 1948). (Часть 1. Часть 2. Часть 3, Часть 4)

Одним  наиболее дискуссионных эпизодов советской истории 30-40-хх годов является подписание Советским союзом пакта Молотова-Риббентропа 23 августа 1939 года.

Истерики в его отношении не могут быть поняты без знания стратегии США и Британии в ХХ веке. Одной из ее целей после Первой мировой войны было изъять Восточную Европу из-под влияния, как России, так и Германии, создав под своим контролем ярус мелких несамостоятельных государств от Балтики до Черного моря. (То, что осуществляется сегодня).

Гитлеровские планы завоевания восточного «жизненного пространства», казалось, полностью ломали схему. Однако известно, как Британия всемерно подталкивала Гитлера именно на Восток. Секретные переговоры Дж. Саймона – министра иностранных дел Великобритании с Гитлером в Берлине в марте 1935 года стали достоянием советской разведки. На вопрос Риббентропа об Австрии Саймон прямо санкционировал аншлюс, заявив: «Правительство Его Величества не будет беспокоиться об Австрии так же, как, например, о Бельгии, находящейся в самом близком соседстве с Великобританией». Гитлер поблагодарил Британию за ее «великодушную позицию».

На деле в этом не было противоречия. Британия вовсе не полагала умиротворить Гитлера. Напротив, самое страшное для англосаксов случилось бы, если бы Германия удовлетворилась Мюнхеном и аншлюсом Австрии. Это было бы соединение немецкого потенциала в одном государстве – кошмар для Британии со времен Бисмарка. А заставить вернуть назад было бы потом нелегко – ведь гитлеровские акты были признаны «демократическим сообществом», а Чехословакия до Первой мировой войны была территорией Австро-Венгрии и как таковая не оспаривалась.

Британия рассчитывала подтолкнуть Гитлера к дальнейшей экспансии, причем только на Восток, и в принципе англосаксонский расчет на необузданность амбиций и дурман нацистской идеологии был обоснован. Сегодня опускают, что печать и политические круги в Англии открыто обсуждали следующий шаг Гитлера после Мюнхена – поход на Украину.

В этом вопросе и была активна Польша, которая вовсе не была невинной жертвой. Как только Гитлер отнял у Чехословакии Судеты, Польша заявила претензии на Тешинскую часть Силезии, отошедшую по Версалю к Чехословакии после четырех веков в составе Габсбургской империи. А в январе 1939 года польский министр иностранных дел Бек в Берлине уже предлагал свои услуги для завоевания Украины, если Гитлер поддержит ее претензии на выход к Черному морю. Но вот наркому Литвинову польский посол Гжибовский неизменно отвечал: «Польша сохраняет отрицательное отношение к комбинациям, направленным против Германии».

Хрестоматийная история бесконечных проектов коллективной безопасности показывает: западные страны отказывались дать гарантии балтийским государствам, отделявшим от Гитлера западную границу СССР. В августе 1939 года был заключен пресловутый пакт Молотова – Риббентропа 1939 года. Агрессия против СССР была отложена до разгрома Западной Европы.

Договор вовсе не приблизил войну. Ее приблизили уже начатые захваты с благословения западных «демократий», первыми подписавших Мюнхенский сговор, отдавших Гитлеру Судеты и санкционировавших аншлюс Австрии.

Договор поменял расписание неизбежной войны, а, следовательно, послевоенную конфигурацию, сделав невозможным для англосаксов войти в Восточную Европу как в начале войны, поскольку надо было оборонять Западную Европу, так и после победы – там уже был СССР. Пакт Молотова-Риббентропа 1939 года – является крупнейшим провалом английской стратегии за весь ХХ век, вот почему его демонизируют.

Сегодня, однако, ни Мюнхен, ни аншлюс, а именно «Пакт Гитлера-Сталина» называют «прелюдией» ко Второй мировой войне и обрушиваются на секретный протокол о разделе сфер влияния. Но готовность Сталина за отсрочку нападения на собственную страну закрыть глаза на устремления Гитлера в отношении Польши, предлагавшей Гитлеру завоевывать Украину, как и воспользоваться случаем для восстановления территории Российской империи, утраченной из-за революции, ничем не отличалась по прагматизму или, если угодно, цинизму от слов Саймона, открывшего Гитлеру, что Британия «не будет беспокоиться об Австрии так же сильно, как, если бы это была Бельгия».

А прибалтийские режимы, полуфашистские, диктаторские, отказавшиеся от парламентаризма и осуждаемые тогда всей Европой? Они занимали однозначно прогерманскую позицию. Как сообщал посол США, балтийские государства «стремились остаться вне коалиций, направленных против Германии».

Советско-германский договор сегодня именуют пактом «войны» и «раздела», который, якобы, не имел аналогов в европейской истории, ибо это были «тоталитарные государства». Это может вызвать только иронию.

Сколько раз в истории одни державы чертили границы для других! Наполеон в Тильзите предлагал Александру I уничтожить Пруссию. Венский конгресс 1815г. добавил Швейцарии стратегические горные перевалы, чтобы те не достались более динамичным государствам. В секретном соглашении 1905 года Япония и США обменялись согласием на захват Филиппин и оккупацию Кореи. В Версале в 1919 г. Антанта расчленила Австро-Венгрию, предписав, кому и в каких границах можно иметь государственность, а кому нет, кому, как Галиции перейти от одного хозяина к другому. В Потсдаме были изменены границы многих государств и судьба бывших колоний. А как в демократическом настоящем? – В Дейтоне в 1995-м столпы демократии «начертили» и силой навязали свое территориальное статус-кво на Балканах.

Наконец, само нападение гитлеровской Германии на СССР снимает все обвинения. Впрочем, борзописцы внушают, что Гитлер всего лишь упредил нападение агрессивного СССР. Да только в дневнике Геббельса задолго уже было написано: «Россия должна быть расчленена. Нельзя потерпеть на Востоке такого колоссального государства». Гитлер лишь продолжил геополитические планы пангерманистов перед Первой мировой войной. В 1914 году границу Германии по Волге требовали установить берлинские интеллектуалы, а «тоталитаризма» еще не было, была Россия.

Г. Киссинджер в труде «Дипломатия» демонстрирует смесь досады и невольного восхищения, определив «мерой сталинских достижений то, что он пусть даже временно, поменял местами приоритеты Гитлера». Этот успех дипломатии он назвал высшим достижением средств, которые «могли бы быть заимствованы из трактата на тему искусства государственного управления ХVIII века».

И У.Черчилль, и министр иностранных дел Лорд Галифакс, представляя советско-германский договор в Палате Лордов, признали действия СССР, всего лишь восстановившего свою дореволюционную территорию, правомерными!

Нынешняя мода отождествлять гитлеровский фашизм и советский коммунизм возникла не сразу с началом холодной войны, хотя тогда острота взаимоотношений с недавними союзниками была сильнее, чем сегодня.

Эту идею не приняли бы в 50-е годы те, кто обнимался на Эльбе, и сопровождал северный конвой. В домах миллионов на Западе еще хранились британские газеты, исполненные восхищения перед защитниками Сталинграда. Все помнили, как союзники ждали от СССР объявления войны до победного конца, боясь, что он остановится на собственных границах.

«Спор об истории» был открыт крупным германским историком Э. Нольте в начале 1970-х годов, когда оправданием геополитического давления на СССР стала борьба «тоталитаризма и демократии». Борьба с «империей зла» требовала новых идеологем, и книги Э. Нольте пришлись как нельзя кстати. В них виртуозно решалась задача: развенчать СССР как главного борца против фашизма, при этом не реабилитировать сам фашизм, но освободить Запад от вины за него.

Э. Нольте интерпретировал Вторую мировую войну не как продолжение извечных стремлений к территориальному господству, а как начатую Октябрьской революцией «всеевропейскую гражданскую войну» между двумя «идеологиями раскола». Европа же, по Нольте, впала в грех фашизма исключительно для защиты либеральной системы от коммунизма и, лишь потом уподобилась своему сопернику. В такой схеме мишенью возмущенного сознания становился «советский тоталитаризм» и пресловутый пакт 1939 года, которые, якобы, и стали причиной Второй мировой войны.

С легкой руки Э.Нольте коммунизм, всегда и везде считавшийся главной антитезой фашизму, стали называть его прототипом. Концепция Э. Нольте сумела даже затушевать различие между фашизмом итальянского типа и национал-социализмом Гитлера, всегда признаваемого наукой о политических учениях. Теперь главный критерий – отсутствие «американской демократии». Однако желание или нежелание какого-либо народа установить у себя демократию в разных формах есть его право, и само по себе не несет угрозы миру, если только не сопровождается насильственным навязыванием этого выбора.

Оказывается, что война США и Британии против Гитлера велась не за то, чтобы французы и датчане оставались французами и датчанами, не за то, чтобы латыши и поляки не превратились в свинопасов и горничных у арийцев, а за «торжество американской демократии». И эта война продолжилась в Европе, пока второй «тоталитарный монстр» – СССР не самоустранился, чтобы «бедняжечка Запад», уже его не пугаясь, мог доставлять свою демократию наискорейшим образом – с бомбардировщиков.

Но целью всей стратегии была замена итогов Второй мировой войны итогами «холодной войны». Вот ключ к пониманию беспрецедентных слов Дж. Буша на праздновании приглашения Литвы в НАТО 23 ноября 2002 года: «Мы знали, что произвольные границы, начертанные диктаторами, будут стерты, и эти границы исчезли. Больше не будет Мюнхена, больше не будет Ялты».

Объявление ялтинской системы тождественной гитлеровской агрессии – это полная ревизия духа и смысла Второй мировой войны и сотрудничества в ней Антигитлеровской коалиции. И об этом надо напомнить бывшим союзникам.

Отречение от общей победы – это вызов памяти не только русских, но и погибших американцев и англичан. Это оскорбление России, разрушенной дотла фашистской агрессией и отдавшей миллионы жизней не только за право на собственную историю. Они погибли, в том числе и за то, чтобы поляки, эстонцы, латыши и литовцы не прекратили бы свою национальную историю вообще. По нацистскому плану они должны были бы едва читать на немецком географические указатели в «Ингерманландии». В СССР они получили свою долю от всего – и плохого, и хорошего, но они становились академиками и генералами, литераторами и изобретателями и награждались Государственными премиями. Плохи или хороши законы, но, если они одни для всех, никакого оккупационного режима нет!

Теперь Латвию патрулируют натовские самолеты, а этнократические режимы лишают русских права на язык и культуру, гражданских прав на том основании, что Латвия и Эстония были под оккупационным режимом. Президент Латвии Вике-Фрайберге не постеснялась сказать, что «русские должны стать латышами русского происхождения». Это принудительная ассимиляция или вытеснение. И вот парламентарий Кирштейнс уже требует «вывезти всех оккупантов на поезде». Накануне Дня Победы возводятся мемориалы бывшим эсэсовцам. Такая демократия теперь – норма «объединенной» Европы, представляемой эталоном. Не похоже ли именно это на нацистские времена? И какую реакцию вызвало бы гипотетическое требование какого-нибудь русского президента, чтобы, например, татары стали «русскими татарского происхождения»?

Не схватка «идеологий раскола» и не «борьба демократии и тоталитаризма» составляют суть истории ХХ века. Похоже, все еще «нельзя потерпеть на Востоке такого колоссального государства». Но главным инструментом нашего унижения является разрушение нашего собственного исторического и национального самосознания. Не пора ли защитить от глумления нашу Победу и нашу Родину?

Пакт Молотова-Риббентропа — это Договор о ненападении между Советским Союзом и Германией от 23 августа 1939 года. Сам по себе договор этот ничего особенного не содержит, но в дремучем лесу вашингтонском в конце сороковых годов появился вдруг некий «Секретный дополнительный протокол» к этому договору, опубликованный в американском сборнике Nazi-Soviet Relations 1939–1941. Washington, 1948 (Нацистско-советские отношения 1939—1941 годов. Вашингтон, 1948). (Часть 1. Часть 2. Часть 3)

В 1999-м на канале НТВ вышел документальный фильм Светланы Сорокиной о 1-м съезде народных депутатов. Среди прочего она вспомнила и о «секретных протоколах», вызвавших разбирательство на съезде. Спустя десять лет после работы комиссии Сорокина интервьюировала ее главных героев — А.Яковлева, М.Горбачева и других.

Яковлев недоумевал:

«Меня до сих пор поражает, почему Михаил Сергеевич не дал их («протоколы»)... И не сказал, что они есть?.. Почему он вместе со всеми суетился, что их нет? Он даже на Верховном Совете... выступал: «Уважаемые делегаты, мы их искали и там и там, всех запросили, но нет оригиналов...» А они у него...»

Затем Сорокина спрашивает у Горбачева:

«Михаил Сергеевич, Вы были знакомы с документами пакта Молотова — Риббентропа до съезда?»

Горбачев:

«До сих пор я их не видел».

И это в 1999 году!

Сорокина:

«А почему Яковлев и тот же Лукьянов говорят, что вы были знакомы, то ли в 85-м, то ли в 86-м даже стоит на документах ваша запись «ознакомлен»?»

Горбачев:

«Как я думаю, что на этот счет существовало две или три папки. Копии, кстати, лежали. Копии! Но подлинников не было. И самое интересное, что копия подписана Молотовым немецким шрифтом».

Сорокина:

«Подпись Молотова по-немецки?»

Горбачев:

«По-немецки. Странно для меня это было».

Сорокина:

«То есть копии вы видели?»

Горбачев:

«Копии да-а-а... Так копии были у всех. Где подлинники?.. Ну а копии что же, у нас подлинники изобретают, а уж копии... Мастера большие».

С одной стороны, хитрить и обманывать аудиторию Горбачеву в 1999-м смысла не было никакого. С другой — трудно представить, чтобы генсек не смог получить интересующий его документ.

Поэтому когда в 1992-м «нашелся» т. н. «пакет №34», в котором якобы был подлинный «секретный протокол», его вполне уместно рассматривать сквозь призму горбачевского тезиса «у нас подлинники изобретают... Мастера большие». Материалы «пакета №34» были опубликованы Г.Севостьяновым и Б.Хавкиным в журнале «Новая и новейшая история» (№1 за 1993 г.).

Кстати, именовался сей документ по-новому: «Секретный дополнительный протокол к Договору о ненападении между Германией и Советским Союзом». «Пакт» заменили на «договор». Тогда же, в октябре 1992 года, перед общественностью потрясали «секретной разграничительной картой» за подписью Сталина, представляя это событие суперсенсацией... На самом деле эта «секретная» карта, на которой фиксировался раздел Польши, была официально и открыто напечатана в СССР еще 28 сентября 1939 года в газете «Правда»...

В 1986-м 97-летним ушел из жизни Вячеслав Михайлович Молотов — непосредственный участник тех событий. Из книги Феликса Чуева, долгие годы общавшегося непосредственно с Молотовым и издавшего записи своих бесед с ним, мы видим, что до конца жизни Вячеслав Михайлович отрицал наличие «секретных протоколов». Феликс Иванович неоднократно задавал этот вопрос бывшему наркому, но ответ всегда был один и тот же. Вот выдержка одного из их диалогов, состоявшегося 29 апреля 1983 года:

«Чуев: «На Западе упорно пишут о том, что в 1939 году вместе с договором было подписано секретное соглашение...» Молотов: «Никакого». Чуев: «Не было?» Молотов: «Не было. Нет, абсурдно». Чуев: «Сейчас уже, наверно, можно об этом говорить». Молотов: «Конечно, тут нет никаких секретов. По-моему, нарочно распускают слухи, чтобы как-нибудь, так сказать, подмочить. Нет, нет, по-моему, тут все-таки очень чисто, и ничего похожего на такое соглашение не могло быть. Я-то стоял к этому очень близко, фактически занимался этим делом, могу твердо сказать, что это, безусловно, выдумка» (Ф.Чуев. Молотов. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000, стр. 25—26.).

При этом Молотов никогда не отрицал существования договоренностей с Германией относительно Прибалтики, Бессарабии, Польши. И напоминал, что границы были еще тогда опубликованы в прессе вполне открыто. Более того, можно отметить, что в беседах с Чуевым Вячеслав Михайлович не скрывал многих деликатных подробностей относительно переустройства границ.

Вот, к примеру, как он описывает присоединение Прибалтики: «Министр иностранных дел Латвии приехал к нам в 1939 году, я ему сказал:

«Обратно вы уже не вернетесь, пока не подпишете присоединение к нам»... Нашим чекистам я дал указание не выпускать его, пока не подпишет. Из Эстонии к нам приехал военный министр.., мы ему то же сказали» (там же, стр. 19.).

Если Вячеслав Михайлович вполне откровенно поведал, что означало «добровольное» вступление Прибалтики в СССР, то с чего бы ему отрицать наличие секретных протоколов?

Павел Судоплатов, который был одним из руководителей советской разведки, пишет, что ничего не знал о секретных протоколах (П.Судоплатов. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930—1950 годы. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1997, стр. 148). И это странно, поскольку обычно разведка получает установки на проведение работы в развитие определенных политических решений и дипломатических договоренностей. Можно предположить, что эти протоколы считались какими-то сверхсекретными. И Сталин с Молотовым держали их в глубокой тайне. Но разве информация о протоколах была более секретной, чем та, которой обладала разведка в других сферах, скажем, ликвидация Троцкого или материалы по атомному проекту? Да и в политическом плане, о тех же самых сферах влияния разведка постоянно вела работу. Павел Судоплатов описывает, например, зондаж пакта о ненападении с Финляндией в 1938-м: «Предложение Сталина включало также разделение сфер военного и экономического влияния в Балтийском регионе между Финляндией и Советским Союзом» (там же, стр.143). Все тот же вопрос — раздел сфер влияния.

Но что такое «сфера влияния» или «сфера интересов»? То, что договоренности по этому вопросу между СССР и Германией были, сомнений не вызывает. Другое дело, в какой форме и о чем именно. В частности, что подразумевали стороны под «сферой влияния»?

С началом войны Германия передала СССР ноту, в которой пояснялись причины немецкого нападения (нота от 21 июня 1941 г.). Речь в этом документе шла и о «сферах интересов».

В частности, о московских договорах в ноте сказано: «Суть этих договоров заключалась 1) во взаимном обязательстве обоих государств не нападать друг на друга и жить в мирном добрососедстве и 2) в разграничении сфер интересов с отказом Германского Рейха от какого-либо влияния в Финляндии, Латвии, Эстонии, Литве и Бессарабии, причем области бывшего Польского государства до линии Нарев — Буг — Сан по желанию советской России были включены в ее состав» (здесь и далее цитирую по «2000», 05.05.2000 г.).

«...В Москве при разграничении сфер интересов советское правительство заявило рейхсминистру иностранных дел, что, за исключением находившихся тогда в состоянии распада областей бывшего Польского государства, оно не намерено оккупировать, большевизировать или аннексировать находящиеся в его сфере влияния государства. Но в действительности, как показал ход событий, политика Советского Союза в это время была направлена исключительно на одну цель, а именно на то, чтобы везде, где можно, продвинуть на Запад военную власть Москвы в пространстве между Ледовитым океаном и Черным морем...»

Обратите внимание: «при разграничении сфер интересов советское правительство заявило...» Устно? Ведь если немцы открыто (а эта нота, отметим, не была какой-то секретной, ее текст сразу же узнал весь мир) заявляют, что разграничивались сферы интересов, то есть ли смысл скрывать форму, в которой это разграничение происходило. Не все ли равно, был ли это «секретный протокол» или «секретная устная договоренность». Важна ведь суть.

При этом отметим следующее: немцы, нападая на СССР, имели в союзниках Финляндию и Румынию, а прибалтов — Литву, Латвию и Эстонию — намеревались обратить в свои союзники. Если бы договоренности (за спиной указанных стран) носили некий крамольный характер, вряд ли они стали бы говорить о них во всеуслышание. Наконец факт договоренностей о разделе Польши признается открыто.

В ноте немцы выставляют СССР претензии относительно отторжения части территории Финляндии, Румынии, захвата Прибалтики. И настаивают, что при разграничении сфер интересов об этом речь не шла. К примеру:

«...СССР оккупировал также Латвию и Эстонию. Вся Прибалтика, вопреки заверениям Москвы, была большевизирована, а через несколько недель после оккупации аннексирована... торговые соглашения Германии с этими государствами, которые по московским договорам должны были остаться в силе, были односторонне аннулированы Советским Союзом».

«Оккупировав и большевизировав всю предоставленную СССР на переговорах в Москве правительством Рейха сферу интересов в Восточной Европе и на Балканах, советское правительство явно и однозначно нарушило Московские соглашения»...

Для чего тогда понадобился «секретный протокол», «пакт Молотова — Риббентропа»?.. Для антисоветской пропаганды, затем для развала СССР — представить страну «тюрьмой народов», которые были «порабощены».

Ведь все территориальные приобретения Советского Союза (вкупе с Польшей, Прибалтикой, частью Финляндии и Румынии) были официально признаны по итогам Второй мировой войны в Ялте, Потсдаме и др., европейские границы также были подтверждены серией международных договоров 50—70-х гг.

Вот и потребовалось переиграть ситуацию. Дескать, оказывается, произошедшее — результат сговора, тайного плана двух агрессоров. А фабриковался этот «секретный протокол», судя по всему, уже после (и на основе) произошедших исторических событий, поданных как умышленный провокационный сговор советских политиков с руководителями фашистской Германии. И это коррелируется с тезисом М.Горбачева: события, мол, развивались так, что совпадали с «текстами секретных протоколов». Однако нельзя не добавить, что задним числом можно состряпать все что угодно, ход мировой истории можно представить как следствие неких «секретных договоров» (иные так и делают, вспомните «протоколы сионских мудрецов»).

Потому, видимо, особый упор сделан на «секретность» («секретный дополнительный протокол») — сразу ассоциации с чем-то крамольным, нечистым, мол, было бы все по-честному, не скрывали бы.

Источник

Пакт Молотова-Риббентропа — это Договор о ненападении между Советским Союзом и Германией от 23 августа 1939 года. Сам по себе договор этот ничего особенного не содержит, но в дремучем лесу вашингтонском в конце сороковых годов появился вдруг некий «Секретный дополнительный протокол» к этому договору, опубликованный в американском сборнике Nazi-Soviet Relations 1939–1941. Washington, 1948 (Нацистско-советские отношения 1939—1941 годов. Вашингтон, 1948). (Часть 1. Часть 2. Часть 3)

На 1-м съезде народных депутатов СССР в июне 1989 года прибалтийские делегации демонстрируют копии «секретных протоколов» к «пакту Молотова — Риббентропа».

Те самые американские копии, о которых шла речь выше. По требованию прибалтов создается Комиссия по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года.

Возглавил комиссию главный в то время идеолог КПСС Александр Яковлев, подключился к работе и Михаил Горбачев. Еще до того как было принято решение о создании комиссии, Горбачев заявил:

«Проблема эта стоит давно, она обсуждается, изучается и историками, и политологами, и соответствующими ведомствами. И я должен сказать: пока мы обсуждаем в научном плане, в ведомствах каких-то уже все документы, в том числе и секретное приложение к этому договору, опубликованы везде. И пресса Прибалтики все это опубликовала. Но все попытки найти этот подлинник секретного договора не увенчались успехом... Мы давно занимаемся этим вопросом. Подлинников нет, есть копии, с чего — не известно, за подписями, особенно у нас вызывает сомнение то, что подпись Молотова сделана немецкими буквами...» («Знамя», №10, 1989 г., стр.65)

В другом своем комментарии относительно вышеупомянутой комиссии Горбачев вновь подтверждает, что подлинников нет:

«Секретного протокола пока нет, и мы его оценить не можем». Рассуждая о деятельности комиссии, Горбачев соглашается, что она «должна быть», но рамки действия этой комиссии необходимо сузить — «она должна выработать политическую и правовую оценку этого договора о ненападении, без упоминания секретного протокола, поскольку все архивы, что мы перерыли у себя, ответа не дали» (там же, стр.69).

Иными словами, Горбачев предложил оперировать подлинными фактами, опираться только на то, что доказуемо. Сам же Горбачев в том комментарии отметил логику, которой руководствуются инициаторы разбирательства, касающегося «секретных протоколов»:

«...вот то-то происходило, двигались навстречу две мощные силы, и на каких-то рубежах, так сказать, это соприкосновение совершенно остановилось. Что-то лежало в основе. Но это пока рассуждения» (там же, стр. 69).

Расшифровывая слова Горбачева и превращая их в версию, можно предположить: высока вероятность того, что некто (заинтересованный в дискредитации СССР), используя известные исторические события (период осень 1939 — лето 1940 гг.), задним числом облек их в некую форму «секретного протокола» — дескать, известные события произошли не ввиду объективных причин развития международной обстановки 1939—40 гг., а ввиду «сговора Сталина и Гитлера».

В подтверждение этой гипотезы можно привести аналогичный пример. 29 ноября 1939 года французское агентство «Гавас» со ссылкой на «достоверный источник» сообщило о том, что 19 августа 1939 г. состоялось секретное заседание Политбюро, на котором выступил Сталин («текст» этого выступления довольно часто можно встретить в литературе). Автор, опираясь на уже свершившиеся факты — раздел Польши, состояние войны между Германией и Англией с Францией, активность СССР в Прибалтике и т. д., — и составил текст выступления Сталина (были в сообщении «Гавас» и фантазии вроде «Германия готова уступить нам как зону влияния Румынию, Болгарию и Венгрию...»).

На 2-м съезде народных депутатов СССР 24 декабря 1989 г. А.Яковлев представил «служебную записку», датированную апрелем 1946-го (была опубликована в «Известиях» 27.12.89 г.). В ней речь шла будто бы о передаче заместителем заведующего Секретариатом Молотова Смирновым старшему помощнику министра иностранных дел Подцеробу подлинного секретного протокола и трех его копий на русском и немецком языках вместе с еще несколькими документами.

Тогда же «записка» подверглась острейшей критике специалистов, работавших с секретными документами: несекретный акт по передаче секретных документов! И действительно, напрашивается простой вопрос: зачем скрывать «секретный протокол», отрицать его наличие, чтобы в несекретной записке признавать его существование?

«Записка» вполне справедливо была поставлена многими под сомнение. Каков был смысл в ее существовании? А такой: подлинников «секретного протокола» нет, общественности предъявляются некие машинописные копии. И чтобы подтвердить подлинность последних (а заодно объяснить причину их появления, а также с чего они были сделаны), «записка» была как нельзя кстати...

Пакт Молотова-Риббентропа — это Договор о ненападении между Советским Союзом и Германией от 23 августа 1939 года. Сам по себе договор этот ничего особенного не содержит, но в дремучем лесу вашингтонском в конце сороковых годов появился вдруг некий «Секретный дополнительный протокол» к этому договору, опубликованный в американском сборнике Nazi-Soviet Relations 1939–1941. Washington, 1948 (Нацистско-советские отношения 1939—1941 годов. Вашингтон, 1948). (Часть 1. Часть 2)

Исторические события опровергают секретные протоколы

Из текста документа следует, что советская сторона не только была извещена о предстоящем нападении немцев на Польшу, но даже получила авансом половину территории страны. То есть на основании п. 2 фальшивых «секретных протоколов» визгливая демократическая общественность объявила Советский Союз агрессором и сообщником зачинщика Второй мировой войны. Однако ход дальнейших событий опровергает эту логику.

Во-первых, сразу после начала германской интервенции, СССР не атаковал Польшу и даже не стал искать повода для вторжения. Советский Союз демонстративно отвел войска от границы еще до начала конфликта. Это, кстати, вызвало очень негативную реакцию в Берлине, и Риббентроп 29 августа потребовал от Молотова объяснений через германского посла в Москве Шуленбурга и настойчиво попросил выступить с заявлением о том, что СССР наоборот наращивает свои силы на границе, объясняя это неспокойной обстановкой. Смысл просьбы понятен, ибо традиционно более мощные группировки польских войск были сконцентрированы на востоке страны против СССР, и Германия не желала, чтобы Советский Союз предоставлял полякам возможность укрепить западные рубежи. Однако официального советского заявления так и не последовало.

Во-вторых, Советский Союз заключил с Польшей торговые договора на поставку стратегических материалов, в частности хлопка, используемого в производстве пороха. Наконец, Красная Армия перешла границу лишь после того, как польское государство de jure прекратило существование в результате бегства правительства и верховного главнокомандующего, а польская армия была в стратегическом отношении полностью разгромлена. Немецкие войска продвинулись не только за пределы своей пресловутой сферы интересов, но даже заняли часть территории восточнее будущей советско-германской границы. Частям РККА была дана директива продвигаться до соприкосновения с германскими частями, а вовсе не до рубежа, отмеченного как граница сферы интересов СССР. И будущая граница прошла не по Висле, как то предполагалось «секретным протоколом».

Допустим, что «дополнительный секретный договор» действительно был подписан. Возникает вопрос: почему же Германия не соблюдала условия этого соглашения? Ведь в документе четко сказано, что Финляндия отнесена к сфере интересов СССР, однако там появились в октябре 1940 г. немецкие войска. Это является не просто грубейшим нарушением соглашения — это военное вторжение в зону интересов другой державы, то есть акт агрессии Германии против СССР. Почему Советский Союз не пресек подобное нарушение договоренностей со стороны Гитлера? И чего добивался Гитлер подобной провокацией — войны?

Но ведь и Советский Союз грубо нарушил условия «секретного протокола» уже через 28 дней после его подписания. Самый крупный польский город, занятый Красной Армией в ходе военных действий — Вильно, но Вильно, как известно, по условиям «секретного протокола» признавался за Литвой, а последняя была отнесена к сфере интересов Германии! Военной необходимости в захвате этой территории у СССР не было никакой, а вот вызвать конфликт с Германией такая акция вполне могла — в те дни нервы у всех были на пределе.

25 августа 1939 года министр иностранных дел Англии Эдуард Галифакс и посол Польши в Лондоне Эдвард Рачиньский подписывают англо-польский союзнический договор и берут на себя обязательство в случае прямого или косвенного нападения «какого-либо европейского государства» оказывать друг другу немедленную помощь. К договору прилагался секретный протокол, в котором расшифровывалось понятие «европейское государство» — это Германия, и только Германия!

Вне сомнения, в Лондоне знали о договоренностях СССР и Германии в отношении Польши. И предусмотрительная Англия воевать с СССР из-за Польши не собиралась, поэтому и настояла на вышеуказанной оговорке в секретном протоколе. Именно поэтому, когда в середине сентября 1939-го Красная армия вошла в Польшу, у Англии не было ни повода, ни обязательств объявить войну Советскому Союзу.

К слову, никогда не приходилось слышать рассуждений о «моральном облике» Галифакса (и Англии как таковой) по поводу этого документа, аналогичного договору Молотова — Риббентропа. Ведь в то время в Англии не могли знать содержание договоренностей Москвы и Берлина, а значит, ее секретный союз с Польшей и был, по существу, настоящим пактом.

Источник

Пакт Молотова-Риббентропа — это Договор о ненападении между Советским Союзом и Германией от 23 августа 1939 года. Сам по себе договор этот ничего особенного не содержит, но в дремучем лесу вашингтонском в конце сороковых годов появился вдруг некий «Секретный дополнительный протокол» к этому договору, опубликованный в американском сборнике Nazi-Soviet Relations 1939–1941. Washington, 1948 (Нацистско-советские отношения 1939—1941 годов. Вашингтон, 1948). (Начало)

«Секретные протоколы», на которые ссылался Яковлев, разоблачая «преступления Сталина», представляют собой откровенную фальшивку.

Яковлев пытался убедить депутатов в их подлинности уверениями, что он якобы держал в руках копии с фотокопии «секретных протоколов», неизвестно кем и неизвестно когда сделанные, и переданные ему властями ФРГ, которые, в свою очередь, получили их от американцев. При каких обстоятельствах янки их приобрели, вообще установить невозможно. Те вещдоки, которые якобы были предъявлены общественности в 90-х годах, когда вдруг был найден «оригинал» советского комплекта «секретных протоколов», появились уже после исторического доклада, когда потребовались улики для обвинения во время суда по делу КПСС. На этом суде впервые всплыли и фальшивки по так называемому катынскому делу, но слеплены они были настолько грубо, что даже «демократический» суд, скрепя сердце, отказался приобщать многие из них к делу.

«Канонический» текст «секретных протоколов».

СЕКРЕТНЫЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ К ДОГОВОРУ О НЕНАПАДЕНИИ МЕЖДУ ГЕРМАНИЕЙ И СОВЕТСКИМ СОЮЗОМ
При подписании договора о ненападении между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. Это обсуждение привело к нижеследующему результату:
В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами.
В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана. Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского Государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития. Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия.
Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях.
Этот протокол будет сохраняться обоими сторонами в строгом секрете.
По уполномочию Правительства СССР В. Молотов
За Правительство Германии И. Риббентроп
Москва, 23 августа 1939 года

Текст воспроизводится по фотокопии, опубликованной в выпущенном в США сборнике «Нацистско-советские отношения. 1939–1941» (Nazi-Soviet Relations 1939–1941. Washington, 1948), где были представлены тексты протоколов, якобы захваченные союзниками в 1945 г. Честь первой публикации «секретного протокола» принадлежит американцам, как бы это в дальнейшем не пытались затушевать этот факт «историки». К тому же, например, «официальная» публикация в журнале «Новая и новейшая история» (1993 г., № 1) менее достоверна, нежели даже фотокопия: Риббентроп назван здесь «И. ФОН РИББЕНТРОП», хотя в советских дипломатических документах титулатура никогда не использовалась.

Опубликованы тексты «оригиналов» протоколов были впервые в журналах «Вопросы истории» (№ 1, 1993 г.) и «Новая и новейшая история» (№ 1, 1993 г.). После публикации «оригиналы» куда-то таинственно исчезли и сотрудники Архива президента РФ ничего вразумительного об их местонахождении сказать не могут. Валентин Антонович Сидак, генерал КГБ, расследующий историю с сомнительными протоколами в течение многих лет, утверждает следующее: «Когда МИДу России в период работы над договором с Литвой понадобились подлинники секретных приложений к советско-германским договорам, в Архиве Президента РФ их отослали… ну, правильно, все к тому же журналу „Новая и новейшая история“».

Обычно при введении в оборот фальшивых документов преступники лживо утверждают, что документы прошли всяческие проверки и экспертизы, но делается это глупейшим образом и самым невежественными:

Подлинники протокола не обнаружены ни в советских, ни в зарубежных архивах. Однако графологическая, фототехническая и лексическая экспертизы копий, карт и других документов, соответствие последующих событий содержанию протокола подтверждают факт его подписания и существования.
[…]
Председатель Верховного Совета СССР М. ГОРБАЧЕВ
24.12.1989
Постановление Съезда народных депутатов СССР от 24 декабря 1989 г. № 979-7 о политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года.
Цит. по: А. Кунгуров. Секретные протоколы, или Кто подделал пакт Молотова-Риббентропа, М., 2009

Графологическая экспертиза

Выражение «графологическая экспертиза» звучит столь же разумно, как «алхимическая экспертиза». Увы, фальсификаторам, графология — это лженаука, «характер по почерку», а судебная экспертиза почерка называется почерковедческая. Понятно, что если бы несчастный, написавший эти строки, читал акт почерковедческой экспертизы, установившей подлинность подписи хотя бы одного Молотова, то он не сделал бы столь грубой и невежественной ошибки. Это, конечно, наглая ложь: почерковедческой экспертизы не было. Как ни странно, ошибка эта распространена: даже на высших этажах прокуратуры есть следователи, которые никогда не назначали почерковедческой экспертизы и, соответственно, уверенно употребляют подзаборное это выражение — «графологическая экспертиза». Нет, Михаил Сергеевич, врать тоже уметь надо: дело это тонкое и ответственное, даже профессиональное.

Фототехническая экспертиза

«Фототехническая экспертиза» — это нечто загадочное. Единственный существующий текст «Секретного дополнительного протокола» представляет собой фотокопию машинописного текста. И что же именно устанавливала «фототехническая экспертиза»? Не напечатан ли текст на компьютерном принтере? Но это видно без всякой экспертизы, на глаз (буквы в компьютерной печати не скачут в строке и т.п.). Положим, мог возникнуть вопрос, напечатаны ли тексты подлинного Договора о ненападении между СССР и Германией и фальшивого «Секретного дополнительного протокола» на одной машинке. Но подлинник Договора о ненападении у нас почему-то отсутствует… Чем же занималась «экспертиза»?

Ну, если будет возбуждено уголовное дело по факту преступлений нашей группы фальсификаторов, часть из которых еще здравствует, то будет и экспертиза, причем не одна. Возбуждение же дела в данном случае к сроку давности отношения не имеет: советский УК срок давности по расстрельным статьям оставляет на усмотрение суда. Так что с нетерпением ждем экспертизы в рамках уголовного дела по ст. 64 УК РСФСР «Измена Родине» и желаем доброго здравия гражданину Горбачеву М.С. — если не обвиняемому, то важному свидетелю по делу.

Лексическая экспертиза

«Лексическая экспертиза» — это экспертиза «словесная». Не ясно, каким образом мог пройти «лексическую экспертизу» документ с грубейшими грамматическими ошибками, «лексическими», например, «обоими сторонами», причем выражение это встречается в тексте три раза. Ошибку эту заметил бы даже школьник:обеими сторонами. Едва ли найдется у нас хоть один документ высшей государственной власти со столь грубой грамматической ошибкой. Есть и другие ошибки, например «раграничении», с приписанной сверху чернилами буквой «З». Это, конечно, тоже абсурд: иного документа с исправленной грамматической ошибкой наверняка нет.

К грубейшим грамматическим ошибкам следует отнести также нестойкость орфографии, что свойственно малограмотным людям: «Прибалтийских государств» и два раза «Польского Государства». Кроме того, ни первое написание с большой буквы, «Прибалтийских», ни второе, «Государства», не соответствует нормам русского языка. Попробуйте найти хоть один грамотный текст на русском языке, где написано бы было даже, например, «Европейские государства» вместо обычного европейские государства, не говоря уж о слове «Государство». Кстати, в английском тексте этого протокола, опубликованном в интернете, присутствует указанная нестойкость орфографии: «Baltic States» против «Polish state». Это американский душок: имя United States (Соединенные Штаты) нужно, безусловно, записывать с заглавных букв, но вообще слово state (государство) пишется, конечно, со строчной буквы. Иначе говоря, имя United States пишется с заглавных букв только потому, что оно собственное. Имя же Baltic states не является собственным. Американцы все имена и их производные пишут с заглавной буквы, например Russians (русские), но у нас это возможно только в том случае, если это имя собственное, предметное, например Русское государство, т.е., переводя на американский лад, определенное в смысле артикля. Во множественном же числе определенный артикль обычно не используется, скажем сочетание американские штаты в русском языке нужно писать со строчных букв. Это будет соответствовать американскому неопределенному артиклю, т.е. наименованию не предметному, общему, как в сочетании прибалтийские государства. Определенность же в данном сочетании, заглавная буква, возникла бы, например, в договоре трех прибалтийских государств с Россией. Еще пример, в советских международных договорах можно, наверно, встретить слово Правительство с заглавной буквы, обозначающее субъект договора, но в советских газетах устойчивое сочетание «партия и правительство» всегда записывалось со строчных букв. Допустимо, впрочем, и в газетах употребление слов Правительство СССР — в более или менее официальном тексте. Разница здесь приблизительно такая же, повторю, как между английским неопределенным и определенным артиклями.

Итого в тексте протокола пять грамматических ошибок на одной странице. Ну, и какой несчастный производил «лексическую экспертизу»? Эта полуграмотная мазня не выдержала бы критики даже школьного учителя русского языка.

Ошибки в протоколах

Грубейшая ошибка фальсификаторов состоит в том, что в делопроизводстве гриф документа, секретный, не может быть вынесен в его заголовок: «Секретный дополнительный протокол». К тому же суть документа должна быть отражена в названии: дополнительный протокол к чему? Сляпал это предельно невежественный человек, не имевший совсем никакого понятия о делопроизводстве. И принять эту чушь всерьез могли только личности, столь же отсталые в умственном отношении, как и фальсификатор,— наш поклон Михаилу Сергеевичу. Ни единую экспертизу данный документ пройти не мог, это исключено.

Есть в документе и грубейшая фактическая ошибка — отнесение Финляндии к прибалтийским государствам: «В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва)…»— Ни единый человек в СССР, даже не русский, эту чушь написать просто не мог, да и найдутся ли у нас важнейшие государственные документы с фактическими ошибками? Для русских Финляндия не является прибалтийским государством — как не является им ни Польша, ни Германия, ни Дания, ни Швеция. Опять невежественная американская мазня. «Какой народ не знает даже географии?»— «Зато мы бизнес хорошо ведем…»

Другая ошибка в стогом смысле является не ошибкой, а проявлением небрежности, но весьма характерной. В официальных юридических документах во избежание разночтений географические названия не склоняются, иногда и фамилии тоже. То есть фраза «В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана» должна была быть записана так: «… по линии рек Нарев, Висла и Сан».

История с реками имела свое продолжение. Оказалось, что Молотов и Риббентроп, перекраивая политическую карту Европы, отчего-то как раз карты под рукой не имели. В результате раздел сфер интересов был проведен по реке Нарев, которая имеет исток в Белостокском воеводстве, не касаясь своим течением границ Польши.

Для устранения недоразумения якобы был составлен следующий документ.

РАЗЪЯСНЕНИЕ К СЕКРЕТНОМУ ДОПОЛНИТЕЛЬНОМУ ПРОТОКОЛУ ОТ 23 АВГУСТА 1 939 ГОДА
В целях уточнения первого абзаца п. 2 секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 года настоящим разъясняется, что этот абзац следует читать в следующей окончательной редакции, а именно:
«2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Писсы, Наревы, Вислы и Сана».
По уполномочию Правительства СССР В. Молотов
За Правительство Германии И. Риббентроп
Москва, 28 августа 1939 года

Воспроизводится по изданию МИД СССР «Год кризиса 1938–1939. Документы и материалы в двух томах», вышедшему в 1990 г. Издатели, чтоб никто не подумал, что они высосали этот текст из пальца, ссылаются на источник: «Печат. по сохранившейся машинописной копии: АВП СССР, ф. 06, оп. 1, п. 8, д. 77, л. 3».

Но стоит только посмотреть на текст, как сразу видно, что его слепили идиоты. Риббентроп не мог подписать это разъяснение 28 августа 1939 г., потому что он улетел в Берлин 24 августа, а следующий визит в Москву совершил только 27 сентября. Потом спохватились, и в журнале «Вопросы истории» (№ 1, 1993 г.) разъяснение за правительство Германии подписал уже посол Шуленбург. Чтоб общественность не волновалась, даже картинку с автографами сделали.

Коль уж решили уточнить границу, так следует уточнять ее на всем протяжении. В первоначальном варианте упущено, что Нарев впадает в реку Буг, а уж тот соединяется с Вислой чуть севернее Варшавы. Вроде бы мелочь, подумаешь, в границе образовалась брешь километров в 40. Но когда сходятся друг с другом миллионные армии, желательно провести разграничительную линию так, чтобы никаких эксцессов не возникало, потому что если буквально руководствоваться «разъяснением к секретному протоколу», то германская армия вполне может получить плацдарм на правобережье Вислы. В оправдание такой небрежности можно сказать то, что на польских картах значилось, что Буг впадает в Нарев, а не наоборот. Однако на советских картах таких казусов никогда не наблюдалось. В старые времена было обыкновение небольшой участок течения от слияния двух рек до впадения в Вислу именовать Буго-Нарев. То есть необходимость устранения возможных кривотолков имелась в любом случае. Отсюда можно сделать вывод, что фальсификаторы пользовались не русскими картами, иначе текст «секретного протокола» и разъяснение к нему обладали бы большей точностью. Но почему в Кремле, где якобы и подписывались все «секретные протоколы», не было русских карт?

Наконец, мы читаем здесь: «…граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Писсы, Наревы, Вислы и Сана». Название реки Нарев написано с ошибкой, вызванной неправильным склонением. Такую ошибку вполне мог допустить человек, говорящий на английском языке и пользующийся картой, на которой названия даны в английской транскрипции. В английском, как известно, географические названия не склоняются.

Фальсификаторы прокалываются и с географией: Финляндия — это скандинавская страна, а Прибалтикой традиционно называют лишь территории бывших Курляндской, Эстляндской и Лифляндской губерний Российской империи. Впрочем, для янки это мелочи — к Прибалтике они приписали еще и Финляндию. Следуя их логике Германию и Данию тоже можно считать Прибалтикой, так как их берега омываются водами Балтийского моря.

Ошибки делопроизводства

На то, что эти «секретные протоколы» фальшивка, ясно указывает уже первая строчка этого самого «секретного протокола»:

«Секретный дополнительный протокол к Договору о ненападении…».

Никогда не пишут слово «Секретный» в оглавлении, каких-либо «Дополнительных протоколов» к каким-либо договорам и вообще в названии каких либо документов. Если это необходимо, то документ просто засекречивают, поставив в правом верхнем углу штамп-отметку: «Секретно», «Совершенно секретно».

Спустя годы, если документ перестает быть важным, слово «секретно» зачёркивается, а рядом ставится штамп --- «рассекречено». Так делается в России, и так делалось в СССР.

Секретные договора и протоколы к ним с той же Англией, США, или Японией секретили обычным порядком, согласно «секретного делопроизводства»

А «протоколы» к «Договору о ненападении» с Германией Сталин и Молотов засекретили особым, хитрым способом, чтоб «враги не прознали никогда»?

Ещё глупее и несуразнее выглядит последний пункт этого «протокола»:

«4. Этот протокол будет сохраняться обоими сторонами в строгом секрете».

Как можно написать такое в секретном документе?...или они не знали что такой документ нужно держать в секрете?

Источник

Пакт Молотова-Риббентропа — это Договор о ненападении между Советским Союзом и Германией от 23 августа 1939 года. Сам по себе договор этот ничего особенного не содержит, но в дремучем лесу вашингтонском в конце сороковых годов появился вдруг некий «Секретный дополнительный протокол» к этому договору, опубликованный в американском сборнике Nazi-Soviet Relations 1939–1941. Washington, 1948 (Нацистско-советские отношения 1939—1941 годов. Вашингтон, 1948).

Публикация эта не имела источников, но США — это нецивилизованная страна, опубликовать там можно что угодно: дело не в источниках и не в истине, а всего лишь в долларах или политике.

Названная публикация — это единственный на сегодняшний день слепой источник «Секретного дополнительного протокола», нагло сляпанного американскими фальсификаторами, вероятно, из спецслужб. Все прочее, даже со ссылками на архивы, представляет собой ложь. Скажем, по приведенной выше ссылке на странице «Википедии» вы можете найти следующий фальшивый адрес архивного хранения якобы подлинника: «Архив Президента РФ, Особая папка, пакет № 34». В этом архивном адресе столько же смысла, сколько и в следующем: «Архив Президента РФ, Совершенно секретно, пакет № 34».— Особая папка — это гриф документа, а не физическая папка с документами. Нет, подлинника «Секретного протокола» не существует — тем более что подпись Молотова на американской фотокопии фальшивая, слепленная самым грубым образом, что будет воочию показано ниже.

Сам по себе заключённый 23 августа 1939 г. советско-германский договор о ненападении не ущемлял интересы третьих стран. Прибалтийский кризис 1939–1940 гг. был спровоцирован началом войны в Европе, но не имел никакой прямой связи с советско-германским соглашением, о чем неустанно кричат ныне тамошние идеологи. Тем не мене именно в Прибалтике в конце 1980-х годов разразилась массовая истерия по поводу преступного сговора между двумя диктаторскими режимами, якобы в результате которого Литва, Латвия и Эстония лишились независимости.

Доказательством преступления сталинского режима перед балтийскими народами перестройщики объявили не сам договор, а некие «секретные протоколы» к нему о разграничении сфер интересов между Германией и СССР.

В дальнейшем на базе этой фальсификации был даже разработан пропагандистский миф о том, что Вторая мировая война, дескать, началась лишь потому, что Сталин и Гитлер сговорились о разделе Польши (особенно отличился на этой почве беглый предатель Владимир Резун, пишущий под псевдонимом «Суворов»). Немудреная байка, но поляки в нее верят до сих пор. Кстати, если говорить о нации, имеющей наиболее извращенное представление о своей истории, то это, несомненно, будут поляки. У них даже официально создано «министерство правды» — Институт национальной памяти, занимающийся переписыванием истории и цензурой. Например, с подачи этого органа в «свободной» Польше был запрещен к показу знаменитый польский художественный фильм «Четыре танкиста и собака».

Свою страну ляхи неизменно представляют жертвой Второй мировой войны, и совсем не вспоминают, что ей предшествовал раздел Чехословакии, в котором Польша приняла самое деятельное участие «с жадностью гиены» по словам Уинстона Черчилля. Подзабыли поляки и о том, что непосредственным поводом к войне стала оккупация ими немецкого города Данцига (точнее, не сама оккупация, а отказ Польши вернуть этот германский город Германии) и массовая дискриминация двухмиллионного немецкого населения Польши.

Обретение секретных протоколов

Откуда взялись фотокопии «секретного дополнительного протокола» у американцев? Согласно легенде, разрекламированной в СССР в 1989 г., по указанию Риббентропа в 1943–1944 гг. были сделаны микрофильмы документов МИД Германии. Весной 1945-го поступил приказ уничтожить все архивы. Выполняя это распоряжение, некий советник МИД Карл фон Леш пожег бумаги, но, имея на то невыясненные мотивы, спрятал 20 катушек микропленок с 9725 страницами документов в железную коробку, обмотал ее промасленной тканью и зарыл в парке замка Шенберг возле города Мюльхаузена, что в Тюрингии. 12 мая 1945-го фон Леш якобы вручил микрофильмированные документы английскому подполковнику Роберту Томсону. Тот, преисполненный союзническими чувствами, зачем-то отдал ее американцам. 19 мая ценный груз доставили в Лондон, где американцы сняли копии со всех микрофильмов. Вот с этих-то пленок (американские копии с немецких фотокопий) и были растиражированы изображения, которые нам сегодня известны.

Вероятно, автором этой детективной истории был перестроечный журналист Лев Безыменский. По крайней мере, самое раннее из найденных мною упоминаний об эпизоде с микрофильмами было сделано им 31 марта 1989 г. на «круглом столе» в редакции журнала «Вопросы истории». Возможно, никакого «круглого стола» не было, а если и был, то речи о микрофильмах на нём не шло. Опубликована стенограмма «круглого стола» была только во второй половине июня того же года, когда начала свою деятельность яковлевская комиссия. Примечательно, что сам Яковлев — самый компетентный эксперт по «секретным протоколам» в интервью, датированном 2004 г. говорит следующее:

«О существовании секретных протоколов Запад узнал практически сразу после войны — и они там были опубликованы. Как они туда попали, одному богу известно — скорее всего, через Германию».

Но так или иначе, общепризнанной, хоть и ничем не подтвержденной до сих пор, стала версия о микрофильмах фон Леша. Кто такой фон Леш? Валентин Сидак в интервью газете «Правда» дает ему такую характеристику:

«Советник МИД Карл Кристиан фон Леш — один из ведущих немецких специалистов по проблемам „жизненного пространства Германии“, автор многих трудов по германо-польским отношениям, в том числе по проблеме „данцигского коридора“. В 1938 году он совместно с Фриком, Розенбергом, Бемом и другими видными деятелями нацизма издал в специализированном ежегоднике рейха статью „Немецкие приграничные территории“, которая в своих основных положениях предваряла идеи „мюнхенского сговора“ в отношении Чехословакии».

В ходе Нюрнбергского процесса адвокат И. Риббентропа Альфред Зайдль попытался внести в число доказательств текст «секретного дополнительного протокола к советско-германскому пакту о ненападении 1939 года». Однако Международный трибунал поставил под сомнение его доказательную силу. Впоследствии в своих мемуарах А. Зайдль признавал:

«Я до сих пор не знаю, кто передал мне эти листы. Однако многое говорит за то, что мне подыграли с американской стороны, а именно со стороны обвинения США или американской секретной службы».

Впервые фотокопия секретного протокола была опубликована в 1946 году в провинциальной американской газете «Сан-Луи пост диспач».

Оригиналы этих документов не найдены ни в советских, ни в германских архивах и нигде они официально не признавались вплоть до 1989 г. В РФ якобы обнаружены в 1992 г. «оригиналы» протоколов, но и их тоже никто никогда не видел.

Секретные договоренности между странами

Разумеется, секретные договоренности между странами практикуются, ибо такова есть давняя дипломатическая традиция — щепетильные вопросы межгосударственных отношений решать в конфиденциальном порядке. Дипломатия — старшая сестра разведки, и секретность — мать ее. Общественность видит лишь результаты усилий дипломатов, механизмы же их достижения чаще всего сокрыты завесой тайны. Например, к договорам о взаимопомощи между СССР и прибалтийскими государствами, заключенными осенью 1939 г. прилагались конфиденциальные протоколы, определяющие порядок ввода и размещения на их территории советских войск. При этом в тексте самих договоров есть ссылка на эти самые конфиденциальные протоколы.

Есть и другой тип секретных договоренностей — решения в отношении третьих стран, исключающие какую-либо утечку информации и имеющие крайне узкий круг лиц, посвященных в тайну. Подобные соглашения обычно оформлялись не в виде официального межгосударственного трактата, а в форме личного договора между правителями. За всю историю дипломатии не было ни одного подобного тайного соглашения, которое бы было заключено с соблюдением официального ритуала и формальностей документооборота. Зато есть пример решения вопроса о разделе сфер влияния между СССР и Великобританией в Восточной Европе на встрече Черчилля со Сталиным в Москве 9 октября 1944 г. Вот как об этом вспоминал сам Черчилль:

«Создалась деловая атмосфера, и я заявил: „Давайте урегулируем наши дела на Балканах. Ваши армии находятся в Румынии и Болгарии. У нас есть там интересы, миссии и агенты. Не будем ссориться из-за пустяков. Что касается Англии и России, согласны ли вы на то, чтобы занимать преобладающее положение на 90 процентов в Румынии, на то, чтобы мы занимали также преобладающее положение на 90 процентов в Греции и пополам — в Югославии?“

Пока это переводилось, я взял пол-листа бумаги и написал:
„Румыния: Россия — 90 процентов. Другие — 10 процентов
Греция: Великобритания (в согласии с США) — 90 процентов Россия — 10 процентов.
Югославия: 50 на 50 процентов.
Венгрия: 50 на 50 процентов.
Болгария: Россия — 75 процентов. Другие — 25 процентов“.
Я передал этот листок Сталину, который к этому времени уже выслушал перевод. Наступила небольшая пауза. Затем он взял синий карандаш и, поставив на листке большую птичку, вернул его мне. Для урегулирования всего этого вопроса потребовалось не больше времени, чем нужно было для того, чтобы это написать. Конечно, мы долго и тщательно обсуждали наш вопрос и, кроме того, касались лишь непосредственных мероприятий военного времени. Обе стороны откладывали все более крупные вопросы до мирной конференции, которая, как мы тогда надеялись, состоится после того, как будет выиграна война.
Затем наступило длительное молчание. Исписанный карандашом листок бумаги лежал в центре стола. Наконец, я сказал: „Не покажется ли несколько циничным, что мы решили эти вопросы, имеющие жизненно важное значение для миллионов людей, как бы экспромтом? Давайте сожжем эту бумажку“.
„Нет, оставьте ее себе“, — сказал Сталин».

Можно, конечно, усомниться, что дело происходило в точности так, как это описал Черчилль, но примерно таким образом секретные соглашения о разделе сфер влияния и заключаются. Действительно, какой смысл официально подписывать тайный договор, если его юридическая сила равна нулю? В случае невыполнения одной стороной тайного соглашения другая сторона не может публично потребовать его исполнения. Страна-нарушитель просто станет отрицать наличие каких-либо тайных обязательств. Всякий межгосударственный договор обретает силу лишь после взаимной ратификации. Так что нужды в оформлении «секретных протоколов» к пакту не было ни малейшей, тем более что переговоры 23 августа 1939 г. происходили не на высшем уровне.

Но, поскольку советско-германские переговоры носили серьезный характер, во время бесед Риббентропа со Сталиным и Молотовым, несомненно, рассматривался очень широкий спектр вопросов, к коим относились и вопросы безопасности границ СССР. Возможно, что в беседах было установлено представление об интересах двух держав в Восточной Европе. Но достигнутое в разговорах понимание, даже если оно и имело место, к делу не пришьешь. К тому же об этом ничего не известно, и рассуждать об этом можно только гипотетически.