В рамках вот этого конкурса.

"А я ведь даже на них не специализируюсь." - снова повторяю я про себя, смотря на инопланетянина напротив.

Йер-Руг, мой инопланетный коллега, глядит в сторону дверей.

- Задерживаются с церемониальным блюдом. - повторяет он.- Не дают отпраздновать триумф.

Я улыбаюсь. Да, после стольких лет недоверия и вражды - договор о дружбе и сотрудничестве. И кто его заключил? Как там меня называли? "Дипломальчик"?

А ведь когда меня выбрали для переговоров, был рад только Леон, первый из дипломатов, которым выпала честь общаться с этой расой. Он похлопал меня по плечу и сказал с одобрением:

- Правильно выбрали, молодого. Ни детей, ни жены. - потом помолчал и повторил. - Ни детей.

"И ведь прав он был! Молодой ещё, да и готовился всего три дня к переговорам, а что сделал? Примирил две враждующие империи!" - я продолжаю улыбаться, не обращая внимания на скрип дверей сбоку.

На невысоком столике передо мной возникает блюдо, накрытое крышкой. Точно такое же оказывается перед Йер-Ругом.

Тот что-то говорит на своём языке. Официант поднимает крышку, скрывающую мою трапезу.

Под ней - мисочка, полная икры. Золотистой, яркой. Словно мелкий янтарь насыпан в эту чашу - до краёв, до ободка.

- Вы можете приступать, мой юный друг. - посол одобрительно кивает, глядя на то, как я беру небольшую серебряную ложечку с подноса и зачерпываю горсть.

Икра солоновата и пахнет свежестью. Я словно ловлю губами порывы морского бриза, съедая ложку за ложкой.

Ощущения - как от настоящей газировки: пузырьки, которые лопаются на языке. Хочется, чтобы это не кончалось никогда.

В разгаре трапезы меня прерывает мягкий голос Йер-Руга.

- Не забывайте, это церемониальное блюдо. Я не обижусь, если вы не доедите.

Я осознаю эту фразу, увидев дно тарелки .

- Замечательно, замечательно. Как вам на вкус?

Киваю с одобрением, продолжая жевать.

- Я выметал её сегодня утром.

Моя челюсть застывает.

- Да, да. Вы не ослышались. Сейчас вы имели удовольствие есть моих детей. Знаете, на нашей планете это - церемониальный обычай. Ваши лидеры обмениваются улыбками и рукопожатиями, - он почёсывает плавником жабры. - А мы едим икру переговорщика из другого рода в знак того, что это будет последняя жертва нашей вражды.

Рука официанта хватает ручку крышки на блюде, стоящем перед Йер-Ругом.

- Послушайте, но наша раса размножается иначе.

"Дипломальчик." - повторяю я про себя.

"Они все знали." - понимаю я про себя.

Крышка начинает приподниматься.

- Я в курсе. - улыбается Йер-Руг.

И сколько же в его улыбке плотоядного.

.

В рамках конкурса.

— Погодите, погодите. Да постойте же! — наблюдатель почти сорвался на истерический тон. Он сглотнул и остановился, но академик и бровью не повёл: с упрямством ледокола двигался к щитку. Наблюдатель простоял секунду и заскакал вперёд руководителя приставным шагом.

— Вам доверили оборудование на десятки, нет, сотни миллионов, а вы вот так взяли и дёрнули рубильник? Молитесь, чтобы от этого баловства ничего не сгорело!

— Я же Вам объяснял! Павел Семёнович, я же... Безопасность важнее.

— Прекратить рыдания. Какая ещё безопасность? Или был пожар?

— Нет, но послушайте. Жизнь, жизнь, которую мне велено было искать, я её нашёл.

— И тем преступнее было прервать наблюдения. Обесточить лабораторию, чуть только получив сигнал. Это... это немыслимая безалаберность. О Вас будет доложено.

— Докладывайте! — наблюдатель заступил шефу путь. — Докладывайте скорее. А рубильник не троньте!

Но он смёл препятствие и зашагал дальше, что-то бухтя.

— Павел Семёнович, поймите же. Жизнь — это опасность. Вдруг это бактерия, способная вызвать эпидемию? Мы должны изолировать лабораторию, а потом уже продолжать.

— Бактерия? Вы говорите мне, что подхватили бактерию радиотелескопом?

— Я ведь говорю, этот сигнал... Он не похож на продукт жизни. Он похож на саму жизнь.

— Жизнь — есть способ существования белковых тел, — важно заметил академик.

— Ну это же глупость! — взмолился наблюдатель. — Разве если кошка из кремния бегает и рожает котят — это будет не жизнь?

— А Вы, что, поймали такую кошку? Вы поймали сигнал.

— Я поймал поле, понимаете? Поле, но способное к развитию, воспроизводству. Это ведь тоже жизнь. Только совсем иной формы, чем наша. Она без тела. Как призрак, понимаете?

Но "призрак" был совсем лишним словом. Павел Семёнович хмыкнул и прибавил шагу.

— Постойте, я неверно выразился! Вирус, иноземный компьютерный вирус. Попадёт в интернет — и весь мир будет заражён, разве не так? Прошу Вас, остановитесь, Павел Семёнович!

— Вот что, — объявил академик, достигнув наконец цели. — Я подниму сейчас рубильник, и если ничего не сгорит — отделаетесь выговором. Но если... Придётся писать о призраках докладную.

Рубильник щёлкнул, и загудели машины. Озноб тряхнул тело синхронно с разбуженными сервоприводами и вентиляцией. Повсюду замигали лампочки, сигнализируя о штатном ходе загрузки. В следующий за кратким облегчением миг брызнули искры, и коридоры обсерватории огласил вой сирены. Учёные разом схватились за головы и синхронно, как слаженный дуэт, выкрикнули общую фразу:

— Что же Вы наделали!

- Вот какого карла ты мне там опять рассказываешь. А то я там не была. Как тебе сейчас в глаза ихние страшнорожие смотрела. И щупалы гадские растопырят, булькают. Тьфу, гадость.

- Мам, давай уже окончательно так решим: похищать тебя никто не мог. Рептилоидов не-бы-ва-ет. Научно достоверный факт, а наука это наше все. Тебе ли научному сотруднику не знать. Стыдно же. И если тебе помо..

- Ой, да плевала я на эту вашу науку с учеными вместе. Если вот он за руку меня схватил, повел, чего я себе теперь не верить должна из-за ученых этих. Пьянь сплошная, доцентишки.

- А ты допускаешь, что тебе это ну, вспомнилось из кино, или, там, приснилось, может.

- Во-от как. - Марфа вытащила ложку из чашки, звонко постучала ей о блюдце стряхивая сладкие капли чая.

- Ну, не кипятись.

- Приснилось, значит. В кино. Ага.

- Предположим.

- Нет. Я старая, но из ума не выжила. Приснилось, мне значит..

- Не выжила, но..

- Нет-нет-нет, и слышать вот теперь тебя не хочу.

- Ну или..

- Что или, что ты мне нукаешь. Совсем меня за идиотку держат. Умные все пошли, образованые. Сердце где твое.

Я придумала все. Да. И похищания, и кошек этих огненных. Тебе легче? Нет никаких твоих чертовых инопланетян. И ауры этой, хренауры, дурацкой нет. Доволен? Что ты еще хочешь? А. О-о. Точно. Вот с чем все мозги-то мне проел. Старые сказочки еврейские ему не по душе. - мать дотянулась к книге, сунула ее под стол, - Теперь рад, а? Посмотри на меня, рад?

Антон засопел прогоняя внезапное смущение.

- Что ты хочешь? Мне страшно. Я старая, я боюсь.

- Мам.

- На мамкай. Я одна. У меня ноги по утрам не разгибаются. Мне осталось лет пять всего, да и тех бы поскорей. Хватит мамкать уже.

- Мам, прости, я..

- Помолчи уже! Весь как отец. Тоже всю душу мне съел "суеверная". А я и мир не видела, вообще ничего не видела. Ночами просыпаюсь - заснуть не могу, есть ли думаю, все эти ваши парижи еще, или тоже суеверия какие. Запретите мне теперь выдумки думать? И жить мне запретите! Надоели!

Тикали ходики. Марфа взяла печеньку, сломала ее в пальцах, отложила обратно.

Газет-книжек не почитать, ящик только этот поганый. А чего там в нем, рожи наглые, холеные. Нужна вам моя сказочка единственная, да? Забирайте.

- Мам, ну прости дурака, мамочка. - Антон часто-часто моргал. Со стороны было чуть комично наблюдать как здоровый сорокалетний амбал, шмыгает носом, сконфуженно потирает щеку пытаясь не выпустить подлую слезинку, - Не говори так, ма. Давай лучше..

- Ай, бестолочь, молчи уже уже. Налей матери чаю еще давай. Ай, куда, левой рукой сахар то не сыпь, куда ты.

- Хорошо. Мам.

Красная точка, которой было отмечено мое местоположение на карте, стремительно приближалась к цели. Я был уже в каких-то двадцати шагах от нее, как вдруг передо мной возникла роща. Высокая и длинная, она не оставляла шанса пробраться через нее незамеченным, поэтому я принял решение остаться и понаблюдать отсюда.

Аккуратно раздвинув ветки, я просунул в образовавшийся туннель камеру и переключил режим своего навигатора. Пришлось немного повращать ручку, прежде чем получить то, зачем я сюда шел.

На земле, перед горящей кучкой палок, сидели два существа. Они были чем-то похожи на нас. Две руки, две ноги. Только тело покрывала темная шерсть. И глаза были слишком маленькими, при том, что нос, наоборот, распластался на все лицо. А такой массивной челюсти с толстыми, пухлыми губами, я не видел уже очень давно.

Одно из существ, то, что побольше, скорее всего, было родителем. Своими длинными и ловкими пальцами оно увлеченно копошилось в шерсти детеныша, то и дело норовившегося вырваться из-под опеки. Но заботливые руки, снова и снова, возвращали его обратно.

Поверх этой картины всплыло сообщение. Пора было возвращаться на корабль. Взглянув в последний раз на обитателей этой планеты, я поспешил назад, зная, что никогда больше их не увижу.

– Ну, что скажешь? – спросил меня отец, как только я переступил порог корабля.

– Планета обитаема разумными существами. Есть большая вероятность возникновения цивилизации с последующим ее развитием.

– Жаль, – сказал отец - такая красивая планета. Большая, просторная. А сколько здесь разнообразных мест! И леса, и горы, и равнины. А какие тут моря и океаны! Никогда раньше такой не встречал. Хотел бы я тут остаться. – продолжал он.

Слушая его, я вспоминал нашу родную планету. С ее раскаленными днями и промозглыми ночами, с ее злостными ураганами и безжалостными ливнями, с ее однообразным, песчаным ландшафтом. И с таким крошечным кусочком суши, что даже стыдно сравнивать. Я вспомнил, как читал в книгах по истории, об ужасных сражениях, происходивших за этот жалкий клочок земли. Как много крови впитала в себя та почва, возможно поэтому ставшая такой красной.

Поняв, что воины не ведут ни к чему хорошему, мы шагнули в эпоху мира и научно-технического прогресса. Теперь нам дана возможность населять нетронутые земли и строить новые империи. Но какой ценой!

В окне корабля голубой шар постепенно становился все меньше и меньше. Еще раз окинув взором все это великолепие, я лишь позавидовал. Им не придется уничтожать друг друга ради земель. Им просто не за чем.

- Нет, Стаська, это были Они...
- Даже если и так. Пусть. На кой чёрт ты им сдался, алкаш хромой?
- Они говорили, что это дело случая, улыбались ещё так, падлы, ехидно.
- Ты же говорил, они были в масках.
- Ой, кончай к словам цепляться!
- Ну ясно всё. Я пошёл. Мне огребать за покинутый пост из-за тебя, так что придумывай, чем извиняться будешь. Без бормотухи своей только.
- Стой! Смотри вот! Они дали...
- Дядь Слава, ну честное слово! Ты если снова по помойкам начал телевизоры на продажу искать, то тычь своим мусором мне в лицо хотя бы, избавь уж! Подай вон шапку.
- Да какой телевизор! Маленький слишком... Чистый вот, смотри. Да смотри ты!
- Да что смотреть-то? Ну жестянка какая-то. Ну нет тут экрана. Ну пусть не телевизор, ладно. Что мне с неё?
- Ты покажи её своим умникам в институте! Пусть свяжутся с Ними! И нас тогда заберут! И вылечат всё! Копейки считать перестанем! Сытые будем!
- У-у, ты, дядь, совсем того уже...
- Тьфу!
- Да куда ты? Пальто хоть накинь, ну! Не беги- лестница же! Костыль, костыль забыл!

Системы сбоили. С тех пор как мы преодолели сферу Хилла - последнюю границу Солнечной системы, начались неполадки. Не запустился ускоритель, шалит электроника, а главное - пропала связь с Землёй. Уже несколько рабочих циклов мы не можем найти причину.

Особенно обидно оттого, что произошло это с нами - первыми, кто вышел за пределы…

Корабль завис в межзвездном пространстве. Состояние экипажа отвратительное. Тот шум, что доносится извне и на который, поначалу, не обращали внимание, стал интенсивнее. Мы так и не смогли понять его происхождение. В любом случае, из-за него у всех команды страшные головные боли.

С этого дня буду вести записи – память стала подводить...

Сегодня у капитана пошла носом кровь. Он потерял сознание, а как пришёл в себя, начал смеяться. Странное зрелище: здоровенный бородатый мужик заливается как ребёнок. Мы поместили его в изолятор. Теперь командир я…

День следующий. Больше половины экипажа носокровит, а после смеётся. Ловим их по всему кораблю и запираем в каютах...

Теперь все, кроме меня полоумные дебилы: они или смеются, или разговаривают с кем-то. Интересно, ведь на их фоне странным кажусь я...

Не знаю, сколько дней я не делал записи, вообще смутно помню что происходило. Радует, что кровь уже не идёт носом. Скулы только болят - ещё бы столько дней в режиме непрерывного смеха.

У меня галлюцинации. Голос звучит в голове, но я точно знаю, что возникает он снаружи, где-то там, за пределами корабля. Другие тоже его слышат. Они разговаривают с ним.

Наверное, это действие какого-то, неизвестного вида излучения. Симптоматика схожа у всех членов команды. Нам бы помог врач, только для этого нужно сначала вылечить его…

Экипаж умоляет отпустить их наружу. К нему. Это безумие. Но ещё несколько дней стонов, нытья и просьб и я сам начну выбрасывать их за борт.

Первая группа вышла в открытый космос. Они не хотели надевать скафандры! Что они делают? Нельзя было снимать шлемы. Я думал, что страх - это видеть, как люди погибают в пустоте. Но настоящий ужас – это то, что другие идут следом…

Я остался один. Нашёл нейролептики в медицинском отсеке, теперь пью таблетки, галлюцинации почти прошли. Совершенно очевидно, что наша миссия провалена, впрочем, ресурсов корабля хватит на долгие годы. Попробую восстановить связь, тогда появится шанс на спасение…

…постойте, а ведь он что-то шепчет мне? Почему я не прислушивался раньше? Ведь он разумен. Намного более чем кто-либо. Вселенский разум? Я не до конца верю ему. Только… выйду и спрошу: почему позвал последним меня?

Он даст ответы на все вопросы.