Мы выполняли достаточно ответственную и сложную работу на вверенной нам акватории Москвы-реки. Около девяти вечера я отправился на катере «Амур» на другой берег, чтобы перевезти дежурного водолаза Юру. Там он должен был пересесть на автобус или метро и отправиться домой. Кто живет рядом со Строгинской поймой, знает, что осенью на ней бывают туманы. Стоял туман и в тот вечер. Причем такой плотный, что мы с трудом видели нос собственного катера. Сплошное «молоко»! В принципе, погодные условия нас особенно не беспокоили.
Во-первых, судоходства на пойме не было, так что столкнуться с другим плавсредством мы не боялись, а во-вторых, пойма для нас – словно дом родной. И я, и Юра выросли в том районе: я – на улице Демьяна Бедного, Юра – на Глаголева. Так что все наше детство прошло на этих берегах. На наших глазах и заливали Строгинскую пойму, и «смывали» острова на ней. Мы знали каждый куст, каждое дерево, каждый камень по периметру всего водоема. К тому же у нас в катере был полный бак бензина, плюс, как требовала инструкция, одна полная запасная канистра.
Из-за тумана мы двигались еле-еле, шли, как говорится, на «мягких лапках» со скоростью бегущего трусцой человека. И все же весь путь до противоположного берега должен был составить не более 20 минут. Однако прошел час, а берега все не было. Нас с Юрой стал разбирать смех. Это противоречило всем законам логики, ведь, повторюсь, пойма была нашим «болотом», мы знали ее вдоль и поперек! Строгинская пойма – залив с узким горлышком, соединяющим его с рекой. Самое широкое место – от силы пара километров… Спустя три часа, когда в основном баке стал заканчиваться бензин, нам было уже не до смеха. В первом часу ночи Юра начал терять надежду успеть до закрытия на метро. Ободрился лишь тем, что до Глаголева можно и пешком добежать. Но берег все не показывался. Время от времени мы включали прожектор, да только луч упирался лишь в стену тумана.
Мало того что нас окутывала непроницаемая белая взвесь, так еще и наступил дикий холод. Хотя наибольшее раздражение вызывал сам факт нашего блуждания по пойме. Представьте, если бы вы в собственной квартире пошли на кухню и по пути заблудились? Находясь при этом в здравом уме и трезвой памяти! К слову, сухой закон на базе был непререкаемым правилом.
Около часа ночи я лег на корму и опустил руку в воду, чтобы дотянуться до пера руля. Была версия, что мы попросту ходим кругами (хотя даже предположить такое казалось бредом). Ощупав перо руля, я убедился, что его положение ровное. Раздражение сменялось бессильной злостью. Еще бы: Юре до дома рукой подать, меня на дебаркадере ждут тепло, горячий чай… И вдруг в луче прожектора мелькнули очертания берега. Земля!
Юра к тому времени уже и не думал о доме: добраться хотя бы до базы и переночевать в нормальных условиях! Катер уперся носом в берег. Юра спрыгнул, чтобы осмотреться и понять, где мы. Минут десять он бродил по берегу, где, по идее, каждый камень должен был быть ему знакомым. Наконец, вернулся на катер и хмуро сообщил, что понятия не имеет, где мы. Это было черт-те что, чудо, бред!
Тогда мы решили на последних каплях бензина идти вдоль берега. Двигались еле-еле, чтобы не цапануть винтом грунт. Минут через 30, когда по логике мы уже должны были обойти всю пойму по внутреннему периметру, я решил снова подойти к с трудом различаемому нами в луче прожектора берегу. Но берега не оказалось! Дальше мы снова пошли прямо, тупо наугад. Решили: будь что будет. И тут прямо перед нами возникли габаритные огни нашего дебаркадера. Мы дома!
Конечно, в экстренных ситуациях течение времени воспринимается иначе. У меня в жизни потом бывало множество историй, когда казалось, что прошел час, а по хронометру – лишь пара минут (например, в шторм). Однако это был не тот случай. Ведь у нас были опустевшие бензобак и канистра. Значит, мы действительно потеряли очень много времени! Но где же мы были?
