№4 Марк Твен Рассказы (Северная Америка 19 век) завершаем
На этих трех рассказах и завершаем знакомство с творчеством Марка Твена, Сэмюэла Клеменса по паспорту. И я очень рад. Безусловно, Марк Твен - это классика, это моралист и совесть человечества. Это не приключения и романы, это его философия, его негодование, его боль, ему просто необходимо было как то высказаться, учитывая, что его политические статьи просто не печатались американскими газетами. Интернета не было.
Лично я, перечитывая его в зрелом возрасте, открыл его для себя как личность. Его литература заходила сложно и долго; то ли у меня такой был сложный год: сестра потеряла ребенка, у отца был инфаркт, после чего он ослеп, у подруги травма глаза с инородным телом, которое сразу не обнаружили и начались тяжелые осложнения, скончался дядя, мы нашли, спасли и выкормили трех котят , просто в ту ночь у нас не было выбора, как назло котят никто взял, да и не было времени их активно пристраивать в связи с событиями, которые развивались параллельно, но это немного приободрило мою девушку и я смирился ... то ли в каждом его произведении был надрыв, бессильное негодование и досада. Врожденное чувство справедливости осложнило писателю жизнь, в каждом произведении он пытался найти доказательства, что человек по своей сущности вовсе не чванное, алчное, подлое, в то же время, глупое и слабое существо. Что правда и справедливость рано или поздно восторжествуют. Часто размышлял о пороках англосаксонцев, сложно принимал ими дискриминацию и линчевание афроамериканцев и китайцев. Удивительно, что, читая его произведения, мной он воспринимался как современник, как писатель 20-21 века, будто написал вчера, все очень актуально. Очень часто меня посещала мысль, вот бы сейчас таких оппозиционных деятелей, таких писателей, журналистов, режиссеров и т.д. с такой грамотной речью, с такими высокими идеями. Почему раньше люди излагали свои мысли красиво и грамотно, ведь все, что им было доступно это небольшой выбор бумажной литературы и живое общение, сейчас доступно все, в любом виде, но какова наша речь и мысли, современную литературу: будь то научные статьи или художественные произведения, ну просто невозможно читать, все время не покидает чувство, что писал дилетант с ограниченным словарным запасом и знаниями ( нет не все, только те, кого печатают).
Я не стану комментировать эти последние три рассказа, кто читает параллельно со мной - с ними знаком, кто нет - было бы желание. Просто сделаю несколько выдержек, прочитайте их как если бы это написал блогер Марк Твен здесь и сейчас. Пусть он живет.
Как я редактировал сельскохозяйственную газету (1870).
Вот что я вам скажу: я четырнадцать лет работаю редактором и первый раз слышу, что человек должен что-то знать для того, чтобы редактировать газету. Брюква вы этакая! Кто пишет театральные рецензии в захудалых газетках? Бывшие сапожники и недоучившиеся аптекари, которые смыслят в актерской игре ровно столько же, сколько я в сельском хозяйстве. Кто пишет отзывы о книгах? Люди, которые сами не написали ни одной книги. Кто стряпает тяжеловесные передовицы по финансовым вопросам? Люди, у которых никогда не было гроша в кармане. Кто пишет о битвах с индейцами? Господа, не отличающие вигвама от вампума, которым никогда в жизни не приходилось бежать опрометью, спасаясь от томагавка, или выдергивать стрелы из тел своих родичей, чтобы развести на привале костер. Кто пишет проникновенные воззвания насчет трезвости и громче всех вопит о вреде пьянства? Люди, которые протрезвятся только в гробу. Кто редактирует сельскохозяйственную газету? Разве такие корнеплоды, как вы? Нет, чаще всего неудачники, которым не повезло по части поэзии, бульварных романов в желтых обложках, сенсационных мелодрам, хроники и которые остановились на сельском хозяйстве, усмотрев в нем временное пристанище на пути к дому призрения. Вы мне что-то толкуете о газетном деле? Мне оно известно от Альфы до Омахи, и я вам говорю, что чем меньше человек знает, тем больше он шумит и тем больше получает жалованья. Видит бог, будь я круглым невеждой и наглецом, а не скромным образованным человеком, я бы завоевал себе известность в этом холодном, бесчувственном мире.
Как меня выбирали в губернаторы (1870).
Вскоре главная газета республиканской партии «уличила» меня в подкупе избирателей, а центральный орган демократов «вывел меня на чистую воду» за преступное вымогательство денег. ...... Между тем все газеты со страшными воплями стали требовать «ответа» на предъявленные мне обвинения, а руководители моей партии заявили, что дальнейшее молчание погубит мою политическую карьеру. ..... Дальше уклоняться было уже, видимо, нельзя, и, чувствуя себя глубоко униженным, я засел за «ответ» на весь этот ворох незаслуженных грязных поклепов. Но мне так и не удалось закончить мою работу, так как на следующее утро в одной из газет появилась новая ужасная и злобная клевета: меня обвиняли в том, что я поджег сумасшедший дом со всеми его обитателями, потому что он портил вид из моих окон. Тут меня охватил ужас. Затем последовало сообщение о том, что я отравил своего дядю с целью завладеть его имуществом. Газета настойчиво требовала вскрытия трупа. Я боялся, что вот-вот сойду с ума. Но этого мало: меня обвинили в том, что, будучи попечителем приюта для подкидышей, я пристроил по протекции своих выживших из ума беззубых родственников на должность разжевывателей пищи для питомцев. У меня голова пошла кругом. Наконец бесстыдная травля, которой подвергли меня враждебные партии, достигла наивысшей точки: по чьему-то наущению во время предвыборного собрания девять малышей всех цветов кожи и в самых разнообразных лохмотьях вскарабкались на трибуну и, цепляясь за мои ноги, стали кричать: «Папа!» Я не выдержал. Я спустил флаг и сдался. Баллотироваться на должность губернатора штата Нью-Йорк оказалось мне не по силам. Я написал, что снимаю свою кандидатуру, и в порыве ожесточения подписался:
«С совершенным почтением ваш, когда-то честный человек, а ныне: Гнусный Клятвопреступник, Монтанский Вор, Осквернитель Гробниц, Белая Горячка, Грязный Плут и Подлый Шантажист Марк Твен».
Соединенные Линчующие Штаты ( 1901).
Мы умоляем миссионеров вернуться и помочь нам в нашей беде. Этого требует их долг патриотов. Наша страна находится сейчас в более бедственном положении, чем Китай; они — наши соотечественники, и родина взывает к ним о помощи в этот час тягчайших испытаний. Они знают, что делать; наш народ — не знает. Они привыкли к издевкам, насмешкам, надругательствам, опасностям; наш народ к этому не привык. Им свойственно мученичество, а только человек, готовый на мученичество, способен противостоять толпе линчевателей, способен усмирить ее и заставить разойтись. Они могут спасти свою страну; мы заклинаем их вернуться и спасти ее. Мы просим их еще и еще раз перечитать телеграмму из Техаса, представить себе эту сцену и трезво поразмыслить над ней, потом помножить на 115, прибавить 88, поставить эти 203 человеческих факела в ряд так, чтобы вокруг каждого было по 600 квадратных футов свободного пространства, где могли бы разместиться 5000 зрителей, христиан-американцев — мужчин, женщин и детей, юношей и девушек. Для большего эффекта пусть они представят себе, что дело происходит ночью, на пологой, постепенно повышающейся равнине, так что столбы расположены по восходящей линии и глаз может охватить всю двадцатичетырехмильную цепь костров из пылающей человеческой плоти. (Если бы мы расположили эти костры на плоской местности, то не могли бы видеть конца цепи, ибо изгиб земной поверхности скрыл бы его от наших глаз.) И вот, когда все будет готово, и спустится тьма, и воцарится внушительное молчание, — не должно быть ни звука, если не считать жалобных стонов ночного ветра да приглушенных всхлипываний несчастных жертв, — пусть все уходящие вдаль, облитые керосином погребальные костры вспыхнут одновременно и пламя вместе с воплями предсмертной муки вознесется прямо к небу, к престолу всевышнего. Зрителей собралось свыше миллиона человек, свет костров выхватывает из ночи неясные очертания шпилей пяти тысяч церквей. О, добрый миссионер, о, сострадательный миссионер, покинь Китай, вернись домой и обрати этих христиан! Думается мне, что если что-либо и может остановить эту эпидемию кровавых безумств, — так это бесстрашные люди, которые способны, не дрогнув, противостоять толпе; и поскольку люди такого рода выковываются только в атмосфере опасности, закаляясь в борьбе с нею, то скорее всего их можно встретить среди миссионеров, которые последний год или два подвизались в Китае. У нас для них непочатый край работы, дела хватит и еще для многих сотен и тысяч, и поле деятельности ширится с каждым днем. Найдем ли мы таких людей?