Говорят, в апреле 1937 приказ об аресте Сергея Эйзенштейна уже лежал на столе у Сталина. Бесстрастно завизированный Кагановичем и Ворошиловым, он ставил крест на судьбе создателя "Броненосца Потёмкина" и "Октября". Лишь Молотов, тонко чувствующий настроения Хозяина, поразмыслив, зачеркнул свою подпись. Последняя лента Эйзенштейна про отважного пионера–предателя была изъята и смыта, и хотя автор принёс публичные извинения, его конечно же следовало наказать. Однако великий вождь народов решил иначе, опальному режиссёру дали ещё один шанс, предложив на выбор два "оборонных" сценария. Напрасно коллеги советовали выбрать вариант "Минина и Пожарского": дескать, XVII век, всё более–менее известно, и есть куча свидетельств. А что мы знаем о Ледовом побоище?
— Вот поэтому, — отрезал Эйзенштейн, — мне и нужно брать „Александра Невского“. Как сделаю, так оно и будет!
Фильм получился отменный, с графическим кадром и глубокой аллюзией, принеся автору и орден, и премию, и всенародное признание. Правда с 1939 по 41 ему пришлось полежать на полке: подпись Молотова украсила совсем другой документ, и немецкие псы–рыцари неожиданно оказались нашими союзниками. Но с началом Великой Отечественной всё встало на свои места, продолжив триумф на экране. Сергею Михайловичу удалось вылепить целый былинный мир с безупречно святым князем (сетовали даже, что Александр Невский не секретарь парткома), величественными пейзажами, народными героями и шикарным прокофьевским саундтреком. И на всё это зловещей стальной "свиньёй" идут ливонские рыцари, — чужие, жадные, жгущие православных младенцев. Казалось бы, что ещё нужно для приятного просмотра? Но нет, нет, какая–нибудь гадина возьмёт, да и плюнет в светлый замысел режиссёра, обвинив того в псевдоисторических инсинуациях. Поскольку Эйзенштейн этого явно не заслужил, попробуем разобраться в деталях.
Союз меча и орала
Начинать нужно с того, что русские князья издревле имели виды на восточные прибалтийские земли. Тамошние жители исправно платили дань, принимая свою несостоятельность, и русичи привыкли к ним, как к любимой дойной корове. Поэтому, когда на горизонте замаячили наглые католические рожи (со своими доильными аппаратами), возмущению полоцких и новгородских олигархов не было предела. В ту пору вокруг Балтийского моря жили языческие племена, не имевшие родства ни с германскими, ни со славянскими соседями. На северных территориях обитали финны и эсты, а на южных — предки нынешних литовцев и латышей, а также близкие им по языку пруссы. Вскоре земли, населённые леттами, ливами, куршами и эстами стали известны, как Ливония, и немецкие купцы возжелали торговать на ливонском рынке. В рамках расширения католических границ, в Прибалтику зачастили миссионеры, в компании саксонских рыцарей. И пока одни пытались насадить христианские ценности, другие сколачивали новое военно–монашеское объединение — Fratres Militiae Christi, или попросту Орден Меченосцев. Смиренное христово войско, предпочитавшее сон на соломе и салат из капусты, быстро подчинило себе всю округу, утыкав её замками и городами–крепостями. Но денег всё равно не хватало, и просветлённые взоры боевых братьев устремились на северо–восток, где уже давно раздражённо ёрзали наши воинственные диды.
Гибель шведского десанта
Борьба за прибалтийские сферы влияния оказалась долгой, сумбурной и бестолковой. Временами даже сложно понять, кто, на чьей стороне и в какой последовательности выступал: союзы возникали в силу текущей потребности. Факт, что протекторат русичей сильно пошатнулся, зато сами прибалты, изнывающие между двух огней, полностью расколошматили Орден Меченосцев. Остатки братства подобрали тевтоны, превратив в собственное ливонское отделение. Помимо немцев в регион постоянно лезли шведы с датчанами, также имевшие зуб на наши северные дружины. И первая шведская экспедиция в устье Невы в 1240, блестяще разбитая 18–летним князем Александром, скорей всего не была первой. И уж точно не преследовала глобальных целей: экономической блокады или лишения Руси выхода к Балтийскому морю. Обычный наезд викингов, раздутый средствами массовой информации. И даже знаменитый ярл Биргер, якобы возглавивший поход, и ярлом–то тогда ещё не был. Но самый главный вопрос до сих пор висит в воздухе: кто же реально порешил большую часть шведского контингента на противоположном берегу Ижоры? Лаврентьевская летопись рисует прямо–таки горы трупов, приписывая дело божьим силам. Но мы–то знаем, у ангелов постоянно есть дела поважнее, а вот карельские племена вполне могли зачистить скандинавский десант, став подлинными героями Невской битвы. Кстати, карелы с новгородцами и раньше давали прикурить свеям, недаром Софийский собор в Новгороде украшают резные ворота из разграбленной шведской Сигтуны. Как бы то ни было, мы переходим к главному событию Северного вторжения — Ледовому побоищу.
Три танкиста и собака
Существуют два взгляда на причины войны. Одни считают, что папство организовало совместный крестовый поход шведов, датчан и немцев против Северной Руси. Другие — что шведы и немцы с датчанами преследовали свои личные грабительские цели. В любом случае, осенью всё того же 1240 года оголтелое западное воинство вторглось в наши пределы. Точнее, это была объединённая армия ливонского епископа Германа, Тевтонского ордена и датских рыцарей. В сопровождении псковского князя–изгнанника Ярослава Владимировича, по–видимому добавляющего легитимность происходящему. Расчёт агрессоров, имеющих немалый практический опыт, был прост и эффективен: захват Пскова, Изборска и ряда крепостей, позволяющий взять Новгород в полукольцо, отрезав от торговых путей. Вторжению способствовали монгольское иго и непростые отношения новгородцев с князем Александром. Собственно, сам рейд ливонских рыцарей не был чем–то экстраординарным: череда конфликтов с русскими тянулась уж лет 30, и наши витязи точно так же отмечались в сопредельном пространстве. Во время одного из таких походов новгородцы крупно расплевались с псковичами, упорно не желавшими признавать их старшинство. За свою самостоятельность Псков готов был сотрудничать с кем угодно. Да и в самом Новгороде не хватало согласия: торговая республика больше думала о финансовой прибыли, нежели княжеских амбициях. Короче, ситуация не радовала.
Что говорят анналы
Удивительно, но первая псковская летопись лишь вскользь упоминает о Ледовом побоище, суздальская говорит исключительно о своём войске, отправленном в помощь Александру, и только новгородская рисует вполне реальную картину битвы на льду. Про немецкие разговора нет — эти помнят исключительно осады крупных городов, и даже "Хроника Тевтонского ордена" смешивает битву на Чудском озере со взятием Пскова. Наиболее полное представление о сражении даёт "Житие князя Александра" — документ официозный, неоднократно доработанный, созданный для восхваления доблестей покойного князя. Про численность противоборствующих сторон не известно ничего, нет даже точного места столкновения. Поэтому 400 убиенных немцев и бесчисленную чудь, оприходованных руками славянской дружины, опровергнуть или подтвердить не представляется возможным. Иностранные источники приводят цифру в 70 "орденских господ", то бишь братьев–крестоносцев, погибших подо Псковом и в заключительном сражении. И это немало, с учётом того, что 48 ливонских рыцарей, зарубленных прибалтами под Сауле, хватило, чтобы положить конец Ордену меченосцев. Рыцари никогда не отличались особой многочисленностью, подобно тяжёлым танкам составляя костяк средневековой рати. В тактическую "рыцарскую единицу" могли входить десятки приданных бойцов. Они и создавали основную массу войска — пехота, оруженосцы, конные арбалетчики, да окрестные крестьяне, спешно призванные под "ружьё". Их–то и крошили в первую очередь.
Легенды и мифы
Самым распространённым мифом является коварный лёд Чудского озера, угробивший львиную долю "железной" тевтонской гвардии. Первая новгородская летопись упорно молчит об этом, остальные тоже, информация появляется сразу в "Житие князя Александра", причём неясно в какой редакции. А главный пиар принадлежит Сергею Михайловичу Эйзенштейну, топившему тевтонов в павильоне Мосфильма. Это его хитроумный князь произносит: "Немец тяжелее нас, под ним и проломится". Справедливости ради, доспех крестоносца середины XIII века по весу мало чем отличался от защиты княжеского дружинника — та же кольчуга, иногда с добавлением нагрудника–бригантины (у наших — "дощатая бронь"), кольчужные треники и цельнокованый шлем–топфхелм. Именно из–за этих горшков на голове, да объёмных плащей–сюрко (с крестами или гербами), подсмотренных у арабов, рыцари смотрелись гораздо массивнее. Хотя полная выкладка едва ли превышала 30 кг. На лошадях лишнего тоже ничего не вешали, кроме стёганых попон, — всадники в латах и конские доспехи появятся только в следующем столетии. И самое интересное: за 8 лет до Ледового побоища уже был прецедент с массовым купанием в проруби: великий князь Ярослав (отец Александра) загнал под Дерптом меченосцев на тонкий лёд речки Омовжи. Не оттуда ли растут уши?
С лёгкой руки Эйзенштейна бытует мнение, что отборному немецкому войску противостоял пеший строй новгородского ополчения. Между тем, советский режиссёр снимал не просто исторический блокбастер, но и остросоциальную классовую драму. В реальной же жизни, ни в одной из рукописей ополчение в битве не значится: не было мужиков–лапотников на льду Чудского озера. 5 апреля 1242 года у "Воронея камени" тевтоны столкнулись не с народными массами, а Передовым полком владимиро–суздальской "кованой рати", экипированным, как минимум, на том же уровне. И даже немецкие хроники отмечают сверкающие шлемы и двойные кольчуги княжеских дружинников.
Не менее раскручен миф о глобальном значении битвы: дескать, и себя от рабства спасли, и прибалтов уберегли. Прекратив, так сказать, грабительское продвижение германцев на восток. И в этом есть большая доля правды: ближайшие годы немецкие псы–рыцари не беспокоили наши северные границы, по условиям мира отказавшись от территориальных претензий. Потом, правда, всё вернулось на круги своя, а закончилось аж при Иване Грозном. А вот с прибалтами промашечка вышла: для них что немцы, что датчане, что русские, всё едино, — оккупанты и захватчики. И победа жемайтов с земгалами при Сауле ну никак не менее значима, чем наша, только что на стороне Ордена неожиданно были замечены псковские граждане...
P. S. Великая сила искусства
Забавно, но во многом современные представления о Ледовом побоище сформированы фильмом Эйзенштейна. И экранный образ Николая Черкасова, спустя несколько поколений зрителей, воспринимается, как оригинал: он и на знаменитой картине (триптихе) Корина, и на одноимённом советском ордене. И даже ёмкие фразы, вложенные в уста Александра Ярославовича сценаристом и писателем Петром Павленко, отождествляются с историческим контентом. Все эти: "кто к нам с мечом придёт", "вставайте, люди русские" и "защищаться не умею, сами бить будем" до сих пор сладкой музыкой звучат в ушах и сердцах патриотически настроенной части населения. Воистину, великая сила искусства! И никто уже и не вспомнит, что сценарий был выбран режиссёром, чтобы попросту прикрыть свою задницу.
ПЫС: на заставке, кстати, картина Мариуша Козика
