Я допил остывший, невнятный американо с усердием и темпом клерка, опаздывающего на работу. Она сидела напротив, выводя ложечкой сердечки и смайлики в пенке капучино. Бросил на нее суровый и вместе с тем, как я думал, обаятельный взгляд. Решительно встал из за стола, одернув пиджак цвета сливочного мороженого и стремительно шагнул- как в пропасть- в проход между нашим и соседним столиком.
Чинно сидящий, со вкусом одетый и обедающий мужчина вопросительно поднял голову, дожевывая компоненты своего бизнес-ланча.
Я ударил его правой в висок, его голова мотнулась в небытиё и вернулась назад. Окозавшись вплотную я почти нежно взял его за затылок и стал долбить его лицом об стол, задел тарелку, тарелка треснула, раскололась. Я заметил на ней что то красное, не знаю была ли это кровь или кетчуп. Столик покачивался на кривеньких слабых ножках.
Взяв с его стола белоснежную, как честь невесты, салфетку, я вытер об нее руки, оставляя символичные красные пятна, скомкал, бросил.
Вернулся назад, сел к ней и улыбнулся, глядя в ее такие отстраненно-теплые, оливковые глаза и взволнованно прерывисто выдал: "Слушай, ты знаешь? Ты самая лучшая девушка в мире.Я люблю тебя. Выходи за меня замуж."
Вся эта сцена пронеслась в моих мыслях мгновенно, испортив настроение безвозвратно, как прошедшее лето. Фантазии, фантазии. Я знал, что не подойду к этому человеку.
К этому мудаку, который из всего пустующего в этот послеобеденный час, кафе, выбрал столик, который почти вплотную, примыкал сбоку к нам.
Мало того и сел с той стороны, с которой мы были перед ним, как герои мелодраммы в ТВ. Устроился поудобнее в полуметре от нас, бросая из подлобья взгляды, жевал и слушал.
Я видел, что он слышал каждое слово. Сначала я был поражен и, одновремено с этим, восхищен безграничию человеческой наглости и тупости. Затем, когда я понял, что инферно не призовет его к себе, сочтя за своего мелкого беса, олучившегося в самоволку на земной бизнес-ланч.
Тогда мой романтический настрой исчез, как исчезает зарплата на третий день - внезапно.
Ведь именно сегодня я решился на самый сложный для меня шаг - тот, который, зрея в моей голове. почти стал ровесником хорошему коньяку.
Я пригласил ее, почувствовав, что это самый лучший момент для признания и предложения руки, сердца и всего такого.
Сидели улыбались, непринужденно болтали, я набирался храбрости, как будто в первые делал это. И вот тут вошел этот гнусный тип. Я понял, что идеальный момент упущен, значит надо перенести на потом.
Поэтому ничего ей так и не сказав, я стал нехотя собираться, она улыбнулась, как улыбались раненным солдатам отважные медсестрички в 41 году.
Я ничего ей так и не сказал на той неделе.
Я ничего ей не сказал никогда.
