На вокзал Ольга с Леной добирались автобусом. Вещей у них было мало — все уместилось в одном небольшом чемодане. Поэтому они отказались от помощи Димы, настойчиво пытавшегося их сопровождать.

В последний момент с ним на вокзал увязалась его мама, как он ее ни отговаривал. Ей очень хотелось увидеть, наконец, вблизи эту таинственную Лену, по макушку влюбившую в себя ее сына. Она не могла без дрожи наблюдать за его физиономией, когда он оставался один, полагая, что его никто не видит. Рожа у него при этом делалась совершенно идиотская: застывший взгляд, устремленный куда-то в пространство, и блаженная улыбка от уха до уха.

Наталья Николаевна много раз предлагала Диме привести девушку в гости, познакомить с ней и отцом, но каждый раз что-нибудь этому мешало. Наконец, она стала подозревать, что Лена сознательно не хочет приходить к ним. Но почему? Может, ей мама не разрешает? Может, она вообще против дружбы дочери с их сыном? В этом надо было разобраться. Поэтому Наталья Николаевна настояла на своем и поехала на вокзал вместе с Димой.

На перроне ее сынок, сразу забыв о ней, ринулся к газетному киоску. Проследив за ним, Наталья Николаевна увидела их — мать и дочь. Заметив ее сына, несшегося к ним, сшибая чужие чемоданы, они заулыбались и замахали ему. Он подбежал и весь буквально засиял от счастья, только что не запрыгал, как в детстве. С облегчением увидев, как приветливо мать девушки смотрит на него, Наталья Николаевна направилась к ним. Тут и он вспомнил о ее присутствии.

— Знакомьтесь, это моя мама, — почему-то страшно смутившись, сказал он. — Мама, это Ольга Дмитриевна и Лена.

— Здравствуйте, Наталья Николаевна! — протянула ей руку мама девушки. — Очень рада вас видеть! Мы ведь знакомы.

— Знакомы, — подтвердила Наталья Николаевна, — встречались на совещаниях. А хотелось бы познакомиться поближе. Мой сын мне уже все уши прожужжал о вашей дочке. По-моему, кроме слова "Лена", остальные он изъял из своего лексикона. С утра до вечера только и слышим: “Лена сказала, Лена захочет, Лена не захочет. Лена, Лена, Лена.” Как заколдованный.

— Ничего, это в его возрасте естественно, — засмеялась Ольга. — Это на первых порах. Потом пыл поутихнет.

— Никогда не поутихнет! — запротестовал Дима, не сводя глаз с девушки, молча слушавшей их разговор. — Лена — это мое все!

Девушка улыбнулась и смущенно взглянула на Наталью Николаевну.

— Дима, я не могу быть всем, — скромно сказала она. — У тебя еще есть твои мама и папа, твои друзья. Они ведь тоже для тебя много значат.

Девушка умна, — отметила про себя Наталья Николаевна, — и очаровательна. Но она — вещь в себе, как и ее мать. Похоже, сдержанность — одно из их основных качеств. Нелегко будет с ней моему порывистому Димке. Да, Марина ему была бы больше другом, чем эта Лена. Но тут уж ничего не поделаешь — он от нее не отстанет. Придется смириться.

— Леночка, а когда же ты нас осчастливишь своим посещением? — спросила Наталья Николаевна, внимательно наблюдая за выражением лица ее матери. Может, она запрещает дочери к ним приходить? Нет — та, улыбаясь, тоже вопросительно взглянула на дочь.

— Вот вернемся из Москвы, — пообещала Лена, — обязательно приду к вам в гости.

— Смотрите, вас зовут, — сказала Ольга Диме и Лене.

Действительно, руководитель группы, держа в руках список, попросил всех старшеклассников подойти к нему поближе. Сделав перекличку, он велел им не расходиться, так как состав вот-вот подадут.

— Что будем делать, Ольга Дмитриевна? — спросила Наталья Николаевна, когда ребята отошли. — Похоже, предстоит нам с вами породниться. Как вы к этому относитесь?

— Положительно, — улыбнулась Ольга, — а как еще к этому можно относиться? Взаимная любовь, да еще такая сильная — великое благо для них обоих. Смотреть на них да радоваться — что нам еще остается?

— Значит, вы не против их отношений?

— А почему я буду против? Как вообще можно быть за или против? Их отношения касаются только их. Я полностью доверяю своей дочери. Она очень любит вашего Диму — и насколько я его успела узнать, он вполне заслуживает этой любви. Смотрите, какая они красивая пара. Залюбуешься.

— Ну, раз так, — облегченно сказала Наталья Николаевна, — я рада. Я тоже слышала о вашей дочери много хорошего и не только от сына. Единственно, что меня смущает, так это ее необыкновенная внешность. Бедный мой Димка всю жизнь будет дрожать, что ее уведут.

— Ничего страшного, — засмеялась Ольга, — не бойтесь. Моя Лена спокойно относится к своей внешности — с хорошей дозой юмора. А насчет уведут — я не знаю более надежного, чем она, человека. Это при том, что людей я повидала на своем веку предостаточно и самых разных. Все их будущее теперь зависит только от них самих. А нам остается лишь помогать им и радоваться, глядя на их любовь. Да внуков ждать.

Подали состав, и началась посадка. Ольга и Лена попрощались с Диминой мамой и направились в свой вагон. Дима, чмокнув мать в щеку, пошел с ребятами в свой. Но задерживаться там он не собирался. Едва поезд тронулся, как Дима, забросив на полку рюкзак и предупредив руководителя группы, понесся в вагон СВ. Однако дверь их купе оказалась запертой.

— Лена, это я, — забарабанил он, — открой!

— Дима, потерпи, мы переодеваемся, — послышался голос ее мамы. — Постой немножко у окошка.

Наконец дверь открылась, и ему было позволено войти. Мама с дочкой, одетые в пестрые пижамы, раскладывали на столике еду.

— Мы завозились перед отъездом и не успели пообедать, — пояснила Ольга, — присоединяйся.

— Так я сейчас свое принесу, — предложил он, — мне мама тоже всего надавала, одному не съесть.

— Не стоит, Дима, — остановила его Ольга. — Давай сейчас наше съедим, а завтра — твое.

— Нет, там вареная курица. Мама велела ее сегодня съесть — она до завтра не доживет. И огурчики солененькие. Я мигом!

— Ну, неси. Курицы у нас нет и огурчиков тоже.

Они поели, потом Лена отправилась с Димой в его вагон. Там руководитель группы устроил час знакомства. Каждый должен был рассказать о себе: кто он, из какой школы, чем дышит, кем собирается стать, и все такое прочее. А также прочесть любимое стихотворение, спеть песенку или рассказать забавную историю.

Дима достал гитару и спел Маринкину песенку про щенка. Песня настолько понравилась, что ее решили сделать групповым гимном и петь на всех мероприятиях.

Дима очень опасался соперничества со стороны мужской половины их группы по отношению к Лене. Но поглядев на него и на нее, все сразу все поняли, и вопрос был снят с повестки дня. Группа весело разучила Димину песенку и дружно спела ее дважды под гитару, собрав в качестве слушателей остальных пассажиров, включая проводников. Потом все как-то незаметно рассосались по полкам и вагону. Дима пошел провожать Лену. К тому времени уже совсем стемнело. Они постояли еще немного, глядя в окно, − но в нем, кроме проносившихся мимо огней, ничего не было видно.

Ни обнять ее, ни тем более поцеловать у него не было никакой возможности. Дверь в их купе была открыта, и ее мама, читая журнал, время от времени поглядывала на них. Пассажиры, извиняясь, непрестанно сновали мимо, и в коридоре все время кто-нибудь торчал. Всего пару раз удалось незаметно, как ему казалось, чмокнуть ее в щеку — и все. Но даже стоять с ней рядом, прижавшись друг к дружке, было так хорошо, что уходить не хотелось никак.

Принесли чай. Они поужинали и еще немного поболтали втроем. Потом по красноречивым взглядам ее мамы Дима понял, что ему пора ретироваться.

Не хочется, но приходится, — подумал он, прощаясь. Ах, ему бы остаться с ней в этом купе вместо ее мамы! Он даже зажмурился, представив себе такую возможность. Но тут вагон дернуло, и он с размаху треснулся лбом о дверь тамбура — аж искры из глаз посыпались.

Ох и фонарь завтра вырастет! — огорчился Дима, потирая ушибленное место. — Можно будет свет не зажигать. И чего я, дурак, зажмурился? В будущее надо смотреть с открытыми глазами.

Добравшись до своего вагона, он помочил лоб водой и приложил монетку, не очень надеясь, что это поможет. Боль немного утихла. Свет в вагоне был притушен, и большинство ребят уже спали. Дима забрался на свою полку и тоже попытался уснуть. Но это ему удалось плохо. Сначала он довольно долго пребывал в каком-то полусне: то засыпал, то просыпался. Перестук колес, хождение мимо полок пассажиров и мысли о Лене не давали ему заснуть. Потом, вроде бы, задремал.

Проснулся он внезапно, как будто его толкнули в бок. Поезд стоял. За окнами виднелись какие-то здания и слышались негромкие голоса. Дима посмотрел на часы. Было два часа ночи. Сна — ни в одном глазу. И вдруг ему безумно захотелось увидеть Лену. Мысль о том, что она находится совсем близко — через каких-то три вагона — иглой застряла в мозгу и стала буквально сводить его с ума.

Он представил ее спящую — ее косички на подушке, ладошку под щекой. И то, что было бы между ними, если бы не ее мама, а он остался с ней в купе. И сразу устыдился своих мыслей. Как будто он вознамерился наступить на прекрасный цветок, доверчиво тянущий к нему свою головку, и сломать его.

— Но она же не цветок, — возразил он себе, — она женщина. И ей тоже должно хотеться того же.

Он снова подумал о том, что когда-нибудь произойдет между ними, — и волна нежности затопила его. О, как он будет ее любить! В сто раз сильнее, чем теперь, − хотя, кажется, сильнее любить уже невозможно. Он будет носить ее на руках. Он достигнет любых высот, чтобы у нее было все, что только пожелает.

Но как же хочется увидеть ее прямо сейчас!

Схожу туда, — решил он, — хоть постою возле ее купе. Может, полегчает?

Стараясь никого не разбудить, он спустился вниз и пулей пронесся через три вагона. Вот и их купе — дверь, конечно, заперта. Дима прислонился к стенке и стал взглядом сверлить дверь, пытаясь мысленно проникнуть сквозь нее. Он снова представил себе Лену. Перед сном она заплела волосы в две толстые косички и стала похожа на девочку-пятиклассницу. Тонкая шейка, худенькие плечики. И он даже застонал от нежности и нестерпимого желания ее поцеловать. Как же он любит ее — это какой-то кошмар!

— Молодой человек, что вы здесь делаете? — Сердитый голос вернул его от сладких грез к суровой действительности. Рядом стояла толстая проводница со шваброй и весьма подозрительно взирала на него.

Еще как даст по башке! — опасливо подумал Дима и встал по стойке смирно.

— Стою, — отчеканил он, — никого не трогаю, отдыхаю. А что, нельзя?

— Вы из какого вагона? — не отставала проводница.

Дима назвал.

— Так и иди в свой вагон! Нечего здесь ошиваться! — повысила голос проводница. — Ходят тут всякие.

— А потом ложки пропадают, — поддержал ее Дима. — Но я не из таких. Я ничего не уворую — не беспокойтесь. Еще немного постою и уйду.

— Я те постою! — рассвирепела та. — Щас бригадира позову — он тебя живо высадит. А ну, убирайся отсюда!

Дверь купе немного отъехала, и в образовавшемся промежутке показалось заспанное лицо Ольги.

— Что здесь происходит? — зевая, спросила она. — Дима, что ты здесь делаешь?

— Вы его знаете? — В голосе проводницы прозвучало облегчение. — А я гляжу: стоит и стоит. Дай, думаю, выясню, чего ему надо.

— Мамочка, что случилось? — Дима увидел разрумянившееся от сна личико Лены, выглядывавшей из-за Ольгиного плеча. И ему сразу стало легче. Беспокойство, мучившее его, куда-то исчезло, и появилась возможность жить дальше. Даже спать захотелось.

— Ничего не случилось, — заверил он их. — Просто, потянуло постоять возле вашего купе. Сейчас уйду.

— Дима, погоди, не уходи. — Лена накинула на плечи кофточку и вышла в коридор. — Мамочка, мы немного постоим, ладно? Ты не беспокойся.

— А чего беспокоиться, когда рядом с тобой такая охрана? — пошутила Ольга. — В обиду не даст.

И, подмигнув Диме, прикрыла дверь.

Проводница тоже ушла, но время от времени выглядывала из своего купе: ей не терпелось узнать, чем они там занимаются.

Дима обнял Лену за плечи и притянул ее к себе. Она посмотрела на него с нежностью и тоже обняла его сзади одной рукой. Так, тесно прижавшись друг к другу они долго стояли и смотрели на проплывавшие мимо огни. Наконец Лена сказала:

— Димочка, я пойду, а то мама не спит.

Ох, как хотелось Диме сжать ее в объятиях и припасть к этим, таким желанным губам! Но наглая проводница торчала в коридоре, всем своим видом показывая, что никакой аморалки в своем вагоне не допустит. Поэтому он только поцеловал Лену в макушку, и она скрылась за дверью. А Дима отправился в свой вагон, залез на полку и моментально уснул.

Зато теперь не спалась Ольге. Она лежала с открытыми глазами и размышляла о Лене и ее друге. Мальчик весь пылает, — думала она. — Просто, можно обжечься. А Леночка только начинает светиться.

Тоска в глазах дочери, которую прежде замечала Ольга, исчезла, — взгляд Лены стал радостным и умиротворенным. Как будто она долго шла по темному тоннелю и, наконец, увидела впереди свет.

Очевидно, что ничего серьезного между ними еще не произошло. Мальчик, конечно, рвется к этому, а Лена еще не зажглась. Но в любой момент может вспыхнуть — все-таки в ней течет южная кровь. А впереди у них такие трудные экзамены. Может, поговорить с ней, предостеречь? Но можно ли вмешиваться в этот процесс?

Ольга попыталась представить себе, как бы она отреагировала, если бы кто-то вмешался в ее отношения с Серго тогда — в самом начале их любви. О, она возненавидела бы всякого, кто осмелился бы это сделать! А ведь преграды для их любви были куда более серьезные, чем у этих детей. Его родители, ее отец, диссертация, которую еще предстояло завершить и защитить. И на этом фоне — беременность, уход из дому, безденежье, рождение Леночки. И ничего, выстояла. Нет, не буду вмешиваться, — решила она. — Слишком хрупок росток их любви, слишком легко его сломать. Пусть подрастет, окрепнет. Лена разумная девочка — она все знает и понимает. Она будет осмотрительной, я верю. Но если она на что-то решится — значит, так тому и быть. Это ее право. Другое дело, если она сама обратится за советом. Тогда можно будет поговорить обо всем серьезно.

Ольга полагала, что дочка давно спит — так тихо та лежала на своей полке. Но она ошибалась — Лена не спала. Более того, она чувствовала беспокойство матери и прекрасно понимала, о чем та думает, вздыхая и ворочаясь на твердом матрасе. Настолько близки были их души, что часто только взгляда было достаточно, только вздоха, чтобы одна из них поняла, что тревожит другую.

— Не волнуйся, мамочка, — мысленно успокаивала ее Лена. — Все у нас будет хорошо. Мы с Димой очень любим друг друга — значит, нам по плечу любые трудности. Ты да Дима — мои самые любимые люди на свете! Мы всегда будем вместе. А вместе нам ничего не страшно.

Утром народ долго любовался Диминой шишкой и не скупился на комментарии.

— И стало светло, как днем! — восклицал один.

— Везет же некоторым! — комментировал другой. — И на батарейки тратиться не надо.

— А я заснуть не мог! — возмущался третий. — Светит и светит с верхней полки прямо в глаза.

— Что случилось, Дима? — спросил руководитель. — С полки свалился?

— В дверь не вписался, — признался Дима. — Такие узкие двери в вагоне — просто не протиснешься с первого раза.

Умывшись и захватив остатки еды, он снова понесся к Лене. Они тоже встали и давно поджидали его к завтраку. Им же не надо было выстаивать эту ужасную очередь в туалет.

Увидев Димин фонарь, Лена испугалась:

— Кто это тебя?

— Дверь вашего вагона. Наверно, проводница ее на меня натравила. Бросилась навстречу да как даст в лоб!

— Ты еще чего придумай! — возмутилась все слышавшая проводница, занося чай в купе. — Нечего по вагонам шастать, когда нормальные люди спят.

Все засмеялись.

— Мама, может, ему холодную примочку сделать? — Лена, осторожно потрогала шишку. — Больно?

— Теперь поздно прикладывать холод, — ответила Ольга, — это надо было делать сразу.

— Когда ты трогаешь, не больно. — Дима вытянул губы, изображая поцелуй. — Потрогай еще.

Лена положила ему на лоб ладошку, и он блаженно замер.

— Пойду, схожу в ресторан, — встала Ольга, — посмотрю, что там продают. Надо будет перекусить перед Москвой, а у нас все закончилось.

Она, конечно, могла никуда не ходить, ведь по вагонам возили тележки с едой. Но ей не хотелось им мешать.

Едва она закрыла за собой дверь, как Дима рванулся к Лене и схватил ее в охапку.

— Наконец-то! — воскликнул он. — Ну, теперь все! Берегись! Сейчас я отведу душу.

— Больной, вы шальной! — смеясь, закричала Лена. — Осторожней, ты меня задушишь!

Но, когда он, жадно целуя, прижал ее голову к подушке, взгляд Лены стал серьезен и даже тревожен.

— Димочка, не надо, — тихо попросила она. — Возьми себя в руки. Во-первых, мама может вернуться в любую минуту или кто-нибудь заглянет.

— А во-вторых? — Он продолжал целовать ее в нос, лоб, подбородок — куда попало.

— А во-вторых... ну не надо, перестань.

— Я не могу оторваться, — признался Дима. — Слишком долго терпел. Когда устану — перестану.

В дверь постучали.

— Ну вот, дождался, — сердито прошептала Лена, поправляя прическу. — Наверно, проводница сдачу принесла. Вот она тебе сейчас выдаст.

— Войдите! — крикнул Дима. — Мы уже встали.

В купе заглянул какой-то мужчина и, извинившись, скрылся.

— Ты с ума сошел! — Возмущенная Лена легонько шлепнула его по губам. — Что люди про нас подумают?

— Вот пусть об этом самом и думают, — наставительно сказал Дима. — Может, им завидно станет и самим захочется. Тогда они закроются в своих купе и перестанут заглядывать в чужие.

В дверь снова постучали.

— Открыто! — крикнула Лена, погрозив Диме пальцем.

Вошла Ольга. Ребята сидели с благопристойными выражениями на приличном расстоянии друг от друга.

Хитрецы, — подумала Ольга. — Но хорошенького понемножку.

— Там вас зовут, — сказала она, — ваш руководитель будет давать дальнейшие инструкции. Завтра в Кремль на бал пойдете, счастливчики. В наше время о таком не приходилось и мечтать.

— Ура-а! — заорал Дима и потащил Лену в свой вагон. Там их встретили аплодисментами и криками "Горько!" Какой-то умник пустил слух, что у них тайное свадебное путешествие. Дима пообещал найти умника и устроить ему тайные похороны. Призвав всех к порядку, руководитель предупредил, чтобы по прибытии в Москву никто никуда не отлучался. Все вместе едут в Измайлово, оформляются в гостинице, а потом могут идти по своим делам, предупредив его, куда держат путь и когда вернутся.

Каждый вечер будет перекличка, и не явившихся ночевать без предупреждения ждут крупные неприятности по возвращении домой. В остальном — полная демократия. Хочешь — иди со всеми в музей, не хочешь — дрыхни хоть до вечера, дело хозяйское.

Казанский вокзал встретил южан толпами народа и лютым холодом — около минус тридцати по Цельсию. У Лены сразу закоченел кончик носа. Прикрыв его рукавичкой, она наскоро попрощалась с Димой и остальными ребятами, и они с мамой побежали на площадь, где их ждала машина. А Дима побрел с группой в метро, проклиная Ольгин симпозиум, из-за которого Лена будет жить так далеко.

Уважаемые пикабушники, знаю, что шансов мало, но все же.

В 16:45 на станции Выхино в электричке №6123, которая следует по маршруту Коломна - Москва (Казанское направление) была оставлена синяя сумка с бальным платьем на верхней полке, может каким-то чудом ее нашел кто-то из пикабушников?

З.ы звонили по всем номерам Казанского вокзала, в итоге ответили только в Столе забытых вещей, но там ничего нет.

З.ы.ы сумка выглядит примерно так:

Здравствуйте!

Заметив большое количество постов про разного рода мошейников и разводил, а особенно - изощрённые методы кидалово, не удержался зарегистрироваться и поделиться историей, как единственный раз в жизни красиво прокинули меня :)

Сейчас это не может не вызывать улыбку, хочу сказать что человек я не внушаемый и произошло всё будто во сне, как я позже понял.

Главной ошибкой было, конечно - изначально не вступать в диалог, как и с любыми разводилами.

Дело было так: приехал я в Москву, в очередной раз, попроведовать родню да глотнуть пивка с товарищами. Но вот безмятежные 20 дней свободы в столице нашей Родины пролетели и настала пора возвращаться домой, в родную Сибирь.

Хоть и прибыл я в столицу на самолёте, обратно финансы позволяли выдвинуться только поездом, и то - плацкартом. Меня это никогда не смущало, ведь я знаю, какую полку главное не купить, а остальное - дело привычки, поезда я люблю.

И так, проснувшись я позвонил товарищу и попросил отвезти меня для покупки билета непосредственно на Казанский вокзал - тогда я был человеком консервативным и предпочитал покупать билеты именно в самих воздушных или ж/д гаванях, безосновательно не доверяя разного рода дистанционным сервисам покупки билетов и бронирований.

Приехали мы на площьдь 3 вокзалов, припарковались и я один отправился приобретать билет.

Добраться мне нужно было в Красноярск.

Зайдя в зал с кассами я увидел воистину огромные очереди до касс, где обслуживал пассажира человек.

Слегка приуныв, встал в очередь, стал ждать.

И тут подваливает ко мне такой типок, явно армянин, да он и сам таковым назвался, говорит следующее - Друг, а чего терминалами самообслуживания не воспользуешься? Зачем стоять очередь - вон, подошёл и купил! - кивает рукой на ряд терминалов вдоль стенки.

К ним действительно не было очереди, вообще никакой, всё тут же, в здании вокзала, в помещении касс - подозрений не вызвало.

Сам типок лет 45-50 на вид, прилично одетый, на пальцах - золото, выглядит опрятно.

И вот чёрт меня дёрнул заговорить с ним!

- Я не умею ими пользоваться - отвечаю; для меня и правда были в диковинку такие терминалы, я про них даже не знал.

- Да там всё просто, пошли покажу! - и активно отводит меня из очереди уже, ведёт к терминалам этим.

- Тебе куда надо?

- В Красноярск.

- Плац, купе?

- Плац...

И я оглянуться не успел, как уже вижу перед собой экран оплаты на терминале.

Сверху видно название, куда надо добраться - всё верно.

- Слушай, ну вот я тебе помог сэкономить время, я тут так вот и перебиваюсь, как могу - сколько-нибудь можешь подогнать монет за это?

Хорошо, что у меня денег было РОВНО на билет и буквально пара сотен сверху!

Ну вот говорю, мол, у меня "свободных" только 400-500 рублей.

Он кряхтит, туда-сюда, ну ладно говорит, давай!

И опана - терминал печатает билет, он его берёт в руки, показывает мне, говорит - ПРОВЕРЬ!

Я таращусь в билет - ну ряя! Всё верно - и город, и дата.

Оплатил билет он с карты, вставив её в терминал!

И он говорит - Ну вот, я тебе помог, оплатил сам билет наперёд, чтобы ты не подумал ничего такого плохого, мол, вот смотри цена, все дела - отдай мне просто наликом эту сумму.

Ну я лоооох и отдаю ему 5 тысяч.

Всю тонкость развода и схемы у меня передать конечно не получится и не получилось, всё время развода он активно молол языком, заговаривал зубы, теперь-то понимаю я, объяснял, где будет моя полка, хотя я не дурак и сотню раз ездил в поездах и понимал, где она будет и без таких супер-подробных объяснений. Активно дотрагивался до меня, приобнимал и так далее - тактильный гипноз, сознание реально аж поплыло.

А теперь, ВНИМАНИЕ, суть развода, которую я понял аж спустя больше 10 часов:

1) Билет был куплен не до КРАСНОЯРСКА, а до КРАСНОЯРА (ближайший пригород какой-то), сумма - не тысячи, а сотни рублей! В этом главная суть развода, помимо прочего!

2) Когда я понял, что меня кинули и пришёл обменивать билет, выяснилось, что обменять или сдать его нельзя, получить деньги назад - если оплачивал картой - ТОЛЬКО НА ТУЖЕ САМУЮ КАРТУ!

3) Я сам заплатил уроду 400 рублей за "помощь" + отдал сумму за билет до туда, куда мне было надо - 5 тысяч :)

Когда мне всё это сказала кассир, я чуть волосы на себе не повыдирал!

Впервые в жизни, единственный раз развели, но хоть не тупо обокрали - это слегка успокаивало.

Наверное для жителей столиц это может оказаться далекооо не новой схемой, но я такую разводку, читая Пикабу не встречал и решил поделиться - будьте бдительны!

Не заговаривайте с незнакомцами вообще - это лучшая защита!

Сейчас, в кризис, количество разводил и мошейников кратно увеличилось, как и простого ворья и гопоты!

Всем удачи и здоровья!