Немало копий сломано было в комментах про окружения, в связи с чем решил подобрать еще одну битву, связанную с этой темой. Таковая нашлась в раннем Средневековье - наслаждайтесь, критикуйте))

Можно ли выиграть сражение, когда армия серьезно уступает врагу в численности и уже окружена? Такое чудо тактики продемонстрировал в 955 году в битве на реке Лех (другое название — битва при Аугсбурге) немецкий король Оттон I. Небольшое войско его рыцарей было зажато в клещи кочевниками-венграми. Но, благодаря промедлению противника и полководческому таланту Оттона, немцы превратили почти проигранное сражение в победу.

Трудно поверить, но тысячу с небольшим лет назад ныне тихая Венгрия наводила ужас на всю Европу. Происхождение венгров, или, как они сами себя называют, мадьяр, довольно необычно: их дальними предками были земледельческие финно-угорские племена, жившие к востоку от Уральских гор. По каким-то причинам венгры переселились в степи и стали вести кочевой образ жизни. В первом тысячелетии нашей эры они облюбовали Причерноморье, но к концу IX века были выбиты оттуда печенегами и ушли в Западную Европу, где обосновались на землях Паннонии.

Новая родина стала отличным плацдармом для набегов на соседние государства. От мадьяр в разное время пострадали жители нынешних Франции, Италии, Голландии, Чехии, но больше всего доставалось немцам. Причина проста: Германия переживала период феодальной раздробленности, мелкие княжества не могли воевать против сильной и сплоченной мадьярской армии, которая почти целиком состояла из кавалерии (конные лучники и легкая ударная конница) и быстро перемещалась на большие расстояния. Так, в 907 году венгры, внезапно напав на земли Баварии, наголову разбили войско маркграфа Луитпольда. Почти все баварцы были перебиты, их предводитель тоже не избежал этой участи.

Мадьярский конный лучник. Современная реконструкция.

Однако разгром имел и положительные последствия: немцы всерьез задумались над тем, как отвести общую для всех угрозу. Королевская власть в Германии номинально еще существовала, оставалось найти правителя, который объединил бы силы страны. Первые шаги на этом пути сделал король Генрих I (годы правления: 919 — 936). Он собрал под свой скипетр часть разрозненных земель и выстроил на границе сеть небольших крепостей. В них жили так называемые военные поселенцы — люди из беднейших слоев населения Германии и инородцы, которых обязывали по первому приказу взяться за оружие и организовать оборону. Служба королю давала жилье, воинское снаряжение, значительные налоговые льготы, так что от желающих стать военными поселенцами не было отбоя. Политику Генриха продолжил его сын Оттон I. Именно он оказался тем человеком, который решил «венгерскую проблему».

Основные направления походов венгерских войск в X веке.

Мелкие набеги на немецкие земли мадьяры совершали регулярно, но действительно масштабное нашествие началось в 955 году. Собрав войско численностью до 50 тысяч человек, вождь венгров Булкчу вторгся в многострадальную Баварию и осадил Аугсбург. Герцог Баварии Генрих, кстати, родной младший брат Оттона, обратился к королю за помощью. Собрав все силы, которые можно было собрать за несколько дней, Оттон поспешил к Аугсбургу.

Войско Оттона заметно уступало венграм в численности, но, можно сказать, превосходило в качестве. Под знаменами короля шли восемь сильных рыцарских отрядов, в каждом из которых было не меньше тысячи человек: три отряда баварцев, два — швабов, франконцы, чехи и королевская гвардия (3 тысячи воинов). Рыцарская конница в Средневековье была «королевой битв», кроме того, можно отметить еще один любопытный момент: бойцы Оттона были «тертыми калачами» в сражениях, благодаря… той самой феодальной раздробленности в стране и бесконечным стычкам князей.

Конный рыцарь армии Оттона I. Современная иллюстрация.

Узнав о подходе Оттона, мадьяры оставили небольшой заслон у Аугсбурга, а основные силы Булкчу выдвинулись навстречу рыцарям. Противники сошлись 10 августа на берегах реки Лех (отсюда двойное название сражения в исторические источниках: битва на Лехе или битва при Аугсбурге). Рыцарская конница заняла оборону. Оттон считал, что в сражении с мобильной армией кочевников важно в первую очередь не позволить им прорвать строй — в этом случае мадьяры раздробили бы отряды короля и разбили их поодиночке. Поэтому воины Оттона стояли плотным строем на небольшом участке, но такой ход имел очевидную слабость: позиции немцев было слишком легко обойти. На этот случай тылы королевского войска охранял тысячный отряд чехов.

Вождь венгров Булкчу, вероятно, тоже видел недостатки немецкой позиции. Судя по всему, он предвидел, что Оттон оставит сильный резерв для защиты тылов. Но возможность атаковать немцев одновременно с фронта и с тыла все равно представлялась весьма заманчивой. Для обходного маневра Булкчу выделил большой отряд легкой кавалерии, численность которого (если судить по тому, что венгры успели натворить в тылах германской армии) можно оценить в 5-10 тысяч человек.

Начало сражения, казалось, шло по мадьярскому плану. В центре позиции венгры успешно форсировали реку Лех, а на правом фланге Оттона они потеснили отряды швабов. Пока немцы были заняты отражением фронтальной атаки, легкая конница венгров благополучно обошла правый фланг противника, вышла глубоко в тыл и обрушилась на чехов. Тысячный отряд чешских рыцарей был разбит, многие пленены, но небольшой части бойцов все же удалось добраться до короля и предупредить его о нападении.

Битва рыцарей с легкой конницей венгров.

А тем временем план венгерского вождя дал первую трещину. У кочевого войска имелись преимущества в виде мобильности и сплоченности, но при этом у армии венгров был и серьезный недостаток: главной целью похода каждый кочевник считал личное обогащение. Разогнав чехов, венгры бросились грабить обозы, решив, что с нападением на остальные силы немцев можно и подождать: куда они теперь денутся из кольца? Но вышло так, что именно эта заминка предопределила исход битвы. В какой-то степени можно считать, что мадьяр погубила жадность, но не стоит недооценивать способности немецкого короля, который сумел блестяще сориентироваться в ситуации.

Чтобы лучше понять это, попробуем представить себя на месте Оттона. В тылах паника, там хозяйничает враг, его точная численность неизвестна, и в целом сведений об оперативной обстановке очень мало — беглецам из чешского отряда явно было не до того, чтобы подсчитывать соотношение сил. В центре мадьяры теснят немцев. С минуты на минуту от противника стоит ожидать решительной атаки. Что делать? Замыкать круговую оборону? Идти на прорыв и уводить войска — но в каком направлении? Или попробовать, пока не поздно, нанести упреждающий удар, но — куда?

Из всех возможных вариантов Оттон с истинно немецкой точностью выбрал самый верный. Если мадьяры, ударив во фронт, потеснили сильные отряды рыцарей, значит, главные силы врага по-прежнему здесь, перед королем. А это в свою очередь означает, что в тылу мадьяр не так уж и много. Венгры медлят с решительным наступлением — не потому ли, что ждут, когда их «группа прорыва» ударит немцам в спину? В любом случае, это на руку Оттону. И король приказывает продолжать обороняться по фронту, а в тыл направляет отряд отборной франконской конницы под командованием герцога Конрада Лотарингского, чтобы разбить венгров, увлекшихся грабежом обозов.

Битва на реке Лех. Схема сражения.

Конрад (что интересно, в недалеком прошлом — мятежник, политический противник Оттона) справился с задачей на «отлично». Вид легкой кавалерии, улепетывающей из тыла немцев, заставил дрогнуть остальные мадьярские войска, к тому же внезапно начался дождь, который намочил луки венгров и лишил их армию «огневой поддержки». Главные силы Оттона, которых поддержали вернувшиеся на передовую франконцы, пошли в контратаку и сломили сопротивление мадьяр. Король приказал преследовать отступающих, многие знатные венгры, в том силе Булкчу, были захвачены в плен.

Всех пленных немцы казнили, что не слишком отвечало представлениям о рыцарской чести, зато позволило навсегда покончить с нашествиями мадьяр. После сражения на реке Лех набеги на Европу прекратились, Венгрия постепенно стала обычным небольшим феодальным государством. А вот для Оттона I эта победа оказалась началом восхождения. Король и полководец объединил Германию, покорил Италию, и в 962 году получил от папы римского титул императора Священной Римской империи.

Портрет Оттона I в средневековой «Хронике саксов и тюрингов» (XVI век).

Это интересно! Немецкий философ XIX века Георг Гегель писал: «История повторяется дважды: первый раз — как трагедия, а второй — как фарс». 999 лет спустя противостояние немцев и венгров развивалось почти по такому же сценарию, но… на футбольном поле. На чемпионате мира 1954 года венгры, которые считались главными фаворитами, на групповом этапе разнесли сборную ФРГ в пух и прах — 8:3. Однако в финале немцы, усвоив урок, в тяжелом матче взяли реванш со счетом 3:2 (причем сначала уступали 0:2). После этой неудачи венгры больше никогда не числились среди сильнейших футбольных команд мира.

Сборная ФРГ празднует титул чемпионов мира-1954. Любопытно, что и после этой победы немцев «венгерское нашествие» (на футбольных полях) закончилось.

Больше римлян, хороших и разных)) К тому же как раз обещал опубликовать про "фронтальную" победу над фалангой. Не путать сражение с битвой при Херонее между греческими и македонскими войсками.

Первую в истории профессиональную армию создал римский консул Гай Марий в конце II века до н.э. По иронии судьбы, плодами этой «революции» Мария воспользовался его главный политический противник в Риме — Луций Сулла. Битва при Херонее (86 г. до н.э.) с войсками полководца Архелая, который полагался на классическое греко-македонское сочетание фаланги и тяжелой конницы, закончилась полной победой римлян. Железная дисциплина легионов нового образца, полевые укрепления, борьба за главные высоты на местности — все эти тактические изыски Суллы не оставили Архелаю шансов и определили развитие военного искусства на столетия вперед.

В чем заключалась военная реформа Гая Мария, датированная примерно 107 г. до н.э.? Изначально римские легионы формировались, исходя из имущественного положения бойцов. Например, отряды легковооруженных застрельщиков-велитов состояли из самых бедных граждан, которые не могли позволить себе купить качественное оружие и доспехи. Воины призывались в армию по необходимости, после сражения большинство отрядов распускалось. Пока Риму нужно было защищать собственные земли, у войска не было проблем с мотивацией. Но в дальних завоевательных походах боеспособность армии заметно падала, служба становилась легионерам в тягость. Появились даже, говоря современным сленгом, «косари», старавшиеся под всяческими предлогами избежать воинской повинности.

Гай Марий. Древнеримская скульптура.

Во время консульства Мария на северных границах Римской республики возникла новая угроза — германские племена. Борьба Рима с ними будет долгой (и отметится еще одним крупным сражением, о котором пойдет речь в нашем цикле), пока же стоит упомянуть о том, что Марий столкнулся с проблемой нехватки рекрутов для армии. Консул ответил на это важнейшим нововведением — отменой имущественного ценза: проще говоря, теперь в армию принимались все желающие из числа римских граждан. В легионы хлынули бедняки, для которых службы была хорошим способом сделать карьеру. Снаряжение легионер отныне приобретал в счёт собственного жалования. Позднее доступ в легионы разрешили инородцам, причём, становясь римским воином, человек становился полноправным гражданином Рима.

Фактически это была первая в истории профессиональная армия: легионер всю жизнь проводил в военных лагерях и походах, получая за службу деньги, а в качестве гражданского лица мог рассчитывать лишь на то, что при выходе на «пенсию» военачальник подарит ему земельный надел. Легко представить, как сильно отличалась это войско от прежнего в плане военной подготовки и дисциплины: солдаты постоянно тренировались бок-о-бок, все маневры были отработаны до автоматизма.

Тренировка римских легионеров в военном лагере. Современная иллюстрация.

Изменилась и внутренняя структура легиона. Деление на гастатов, принципов и триариев при новой системе потеряло смысл. Оружие и доспехи легионеров были унифицированы: короткий меч, длинный дротик-пилум, кольчужный или, позже, латный панцирь, большой прямоугольный щит. Впрочем, среди археологических находок можно обнаружить свидетельства того, что легионеры (по крайней мере, офицеры) имели копья для борьбы с конницей и кинжалы на случай, если рукопашная схватка станет слишком плотной. Вместо относительно небольших манипул (до 160 человек) легион теперь делился на когорты по 500 воинов в каждой. Их численность со временем выросла до 600, а потом и до 800 человек. Но для удобства в управлении войском когорта состояла из более мелких воинских единиц — центурий, по шесть в каждой когорте. Не будет большим преувеличением сказать, что понятия «когорта» и «центурия» близки к современным «батальон» и «рота» соответственно. Так что известный персонаж романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» центурион Марк Крысобой — не кто иной, как ротный командир.

Доспех центуриона.

Из прочих нововведений Гая Мария нужно особо выделить два. Первое — изменение конструкции дротика-пилума. Пилум состоял из двух частей — древка и металлического наконечника, которые скреплялись друг с другом железными заклепками. Марий заменил заклепки на деревянный гвоздь, который легко ломался. Теперь, если пилум вонзался в щит противника, древко сгибалось и втыкалось в землю, мешая передвижению. Как показала практика, это стало особенно полезным против плотного строя фаланги.

Второе новшество — появление у каждого легиона собственного символа - «орла». Римские орлы были предшественниками нынешних знамён и выполняли по сути те же функции. Утрата орла считалась для легиона самым большим позором.

Можно отметить, что легион стал более мощным и сплоченным подразделением, но теперь ему не хватало универсальности. Из него полностью исключили застрельщиков, лучников, кавалерию и копьеносцев. Чтобы восполнить этот пробел, были созданы вспомогательные части из представителей других народов. Они назывались «ауксилиями» и тоже делились на когорты, но в состав легионов не входили и на поле боя действовали самостоятельно.

Сам Гай Марий успел воспользоваться результатами своих реформ, победив в 101 г. до н.э. армию германцев при Верцеллах. Но более показательным сражением, которое продемонстрировало возможности новых легионов, стала битва при Херонее летом 86 г. до н.э., где римлянами командовал извечный политический противник Гая Мария — Луций Сулла.

Луций Корнелий Сулла. Римская скульптура.

Врагами римлян выступили войска Понтийского царства. Это довольно необычное государственное образование возникло вскоре после походов Александра Македонского. Понтийцы переняли многое из македонской тактики, в том числе — знаменитые фаланги сариссофоров при поддержке тяжелой конницы. При этом правящая династия происходила от персидского рода Ахеменидов, разгромленного Александром!

В начале I века до н.э. политическая ситуация для Понта была весьма благоприятной. Царь Митридат VI подчинил себе большую часть территории Малой Азии и Каппадокии. Следующим этапом завоеваний Митридат видел покорение Греции, которая к тому времени превратилась в римскую провинцию. Армии Суллы и понтийского военачальника Архелая встретились у небольшого местечка Херонея. Кстати, название «Херонея» к тому времени уже получило известность: именно отсюда, с победы Филиппа II Македонского над коалицией греческих городов в 338 г. до н.э., началось триумфальное шествие по миру македонских фаланг. Символично, что здесь же оно и закончилось.

Херонея на карте Древней Греции (выделена кружком).

Численность римских войск в сражении оценивается современными историками в 30-40 тыс. человек, понтийских — от 90 до 110 тысяч. Правда, фалангитов в понтийской армии было не так уж много (около 15 тыс.), зато Архелай располагал большим количеством тяжелой каппадокийской кавалерии.

К сожалению, в описании битвы в двух основных источниках - у Плутарха и Аппиана (римские историки I-II веков нашей эры) — столько разночтений, что выстроить схему сражения, которая отвечала бы мнению обоих авторов, почти невозможно. Неизвестно, например, в точности, как построилась перед битвой римская армия. Нет единства даже в том, какая из сторон атаковала первой! Тем не менее, Аппиан и Плутарх сходятся в нескольких моментах, связанных с битвой при Херонее. Именно они интересны с тактической точки зрения.

1.) Перед битвой римляне — впервые в истории крупных сражений — возвели полевые укрепления: рвы, прикрывавшие пехоту, и частокол, который защищал лучников. Правда, Плутарх утверждает, что Сулла сделал это в воспитательных целях: легионеры были напуганы размерами армии противника, и римский военачальник решил применить «трудотерапию». Через три дня легионам настолько надоело рыться в земле, что страх перед врагом притупился, и солдаты дружно потребовали вести их в бой. Как бы то ни было, Сулла сказал новое слово в военном деле.

2.) Правый фланг, который возглавил сам Сулла, сосредоточил свои усилия на том, чтобы занять скалистую вершину Фурий. Выкурить римлян с этой небольшой горы понтийцы так и не смогли, при этом легионеры Суллы постоянно угрожали тылу врага. Опять-таки, удивляет мышление полководца, намного опередившего свое время. Полевые укрепления, борьба за господствующие «точки» на местности — это приемы, которые стали широко применяться в военном деле... примерно с XVIII века нашей эры!

3.) Римляне практически без потерь отбили атаку серпоносных колесниц. Некогда грозное оружие к I в. до н.э. устарело настолько, что вызывало скорее смех, чем страх. Плутарх пишет, что римские солдаты в насмешку аплодировали колесницам, словно действо происходило не на поле боя, а в цирке.

4.) Фаланга македонского образца была побеждена во фронтальном столкновении. Римские легионеры обрушили на нее град пилумов и горящих снарядов из метательных машин, прорвали строй сариссофоров и разгромили их. После Херонеи фаланга постепенно уходит в прошлое. Даже сам понтийский царь Митридат впоследствии пытался переучить свое войско по образцу римских когорт — впрочем, без особого успеха.

Современная реконструкция тяжёлой кавалерии Древнего Востока. Примерно так выглядела каппадокийская конница — главная ударная сила Понта.

5.) Слабость римской конницы снова едва не сыграла роковую роль. Мощная каппадокийская кавалерия Понта попыталась окружить римлян, по-видимому, ей удалось обойти один из флангов противника (скорее всего — левый, так как за правым присматривал Сулла с вершины Фурий). Но именно здесь стала видна разница между старыми и новыми легионами. То, что в битве при Каннах обернулось для римлян паникой и поражением, при Херонее оказалось всего лишь неприятным, но не более того, фрагментом сражения. Легионы хладнокровно отразили атаку (вот где пригодились рвы и частоколы!) и перешли в контрнаступление. Оно оказалось решающим: фланги армии Архелая посыпались, фаланга была разбита. Жалкие остатки войска — чуть больше 10 тысяч человек — укрылись в укрепленном лагере.

Потери римлян в сражении неизвестны. Сами они хвастливо утверждали, что погибло всего полтора десятка легионеров, но это для битвы такого масштаба — цифра из разряда ненаучной фантастики. В том же году римляне одержали еще одну победу при Орхомене и окончательно сорвали планы понтийского завоевания Греции.

Это интересно! В битве при Херонее есть аналогии, по меньшей мере, с двумя более поздними сражениями. Полевые укрепления Суллы заставляют вспомнить Полтавскую битву (1709 г.) и редуты Петра I, надолго задержавшие шведов на пути к русскому лагерю. А эпизод с вершиной Фурий напоминает Аустерлиц (1805 г.), где Наполеон Бонапарт, заняв Праценские высоты, разбил союзные войска австрийцев и русских.

Эпизод битвы при Аустерлице. С картины художника Франсуа Жерара.

Признаю: про эту битву уже сто раз писано-переписано, но обойти ее в "тактической хронологии" никак нельзя. Спорный вопрос - по построению центра карфагенян, здесь привожу версию, которая мне кажется наиболее реальной.

В знаменитом сражении при Каннах (2 августа 216 г. до н.э.) карфагенский военачальник Ганнибал Барка изумил весь тогдашний цивилизованный мир. Полководец сумел окружить и почти полностью уничтожить римскую армию, которая численно почти вдвое превосходила карфагенян, а вооружением и выучкой, как минимум, не уступала. Сражение стало примером того, насколько гибельным может стать полное окружение даже для сильного войска. Победа была достигнута благодаря хитрым манипуляциям Ганнибала с центром своего построения, который карфагеняне, вопреки всем неписаным правилам войны, не усилили, а наоборот, намеренно ослабили.

Канны — небольшой городок на юго-востоке Италии. В ходе Второй Пунической войны (римляне называли карфагенян «пунами») Ганнибал оказался в самом сердце вражеской территории после марш-броска через Альпы и знаменитых побед при Треббии и у Тразименского озера. По сути, Канны были последним шансом Рима переломить ход военных действий на Аппенинах в свою пользу. И римляне не пожалели сил: почти все оставшиеся у них боеспособные части оказались на поле боя. Правда, после двух крупных поражений от Ганнибала в римских войсках было немало новобранцев, что отчасти сыграло в сражении роковую роль. Тем не менее, силы римлян были весьма внушительны: около 85-87 тысяч воинов. Единственная слабость этого войска заключалась в кавалерии — всего 5-6 тысяч конников.

Ганнибал располагал гораздо меньшими силами. В его распоряжении находилось около 40 тысяч пеших воинов, многие из них по своему вооружению уступали тяжелой пехоте римлян. В первую очередь это касается его союзников-галлов, которые отличались храбростью, но отнюдь не дисциплиной, и довольно презрительно относились к доспехам. Некоторые историки в число «ненадежных» войск Ганнибала включают и иберийскую (т.е. испанскую) пехоту, но такой вывод кажется сомнительным. Испанцы были искусны в пешем бою, именно у них римские легионы когда-то позаимствовали форму короткого меча-гладиуса. Мощной силой была и фаланга ливийских ветеранов-наемников. Но в целом перевес в пехоте был однозначно на стороне римлян, зато карфагеняне располагали тяжелой конницей тех же галлов, плюс очень подвижной легкой нумидийской кавалерией. Всего конница Ганнибала насчитывала порядка 8 тысяч воинов.

Ганнибал Барка (247-183 гг. до н.э.), знаменитый полководец Карфагена.

Римский консул Варрон, который командовал армией в день битвы (в Римской республике войско возглавляли два консула, поочередно сменявшие друг друга) совершил поистине роковую ошибку, не придав вражеской кавалерии большого значения. В самом деле, что там какие-то 8 тысяч (пусть и «лошадных») против 80-ти? Варрон, судя по построению, намеревался в полной мере использовать превосходство своей пехоты. Глубина строя в римских манипулах доходила до 16 рядов, расстояния между ними были сведены к минимуму, что должно было обеспечить мощнейший таранный удар. Кавалерии Варрон поручил прикрывать фланги и тыл.

Ганнибал, в отличие от своего противника, действовал не так прямолинейно. Он понимал, что римляне постараются извлечь максимум из своего превосходства в пехоте, и поэтому сделал ставку на разгром конных флангов Варрона. Большую часть своей кавалерии Ганнибал разместил на левом фланге — ему нужен был гарантированный прорыв вражеского строя хотя бы в одном месте. Пехотное построение карфагенян было совсем причудливым: казалось, их военачальник задался целью нарушить все мыслимые правила боя! Вместо того, чтобы отправить наименее надежные отряды галлов в резерв, Ганнибал поставил их в первые ряды, прямо под таранный удар римлян. Сзади галлов прикрывали иберы, но все равно центр позиции карфагенян казался невероятно слабым. А вот ливийские наемники, которые подходили для отражения удара римского «тарана», разместились, наоборот, на флангах строя пехоты.

По одной из версий, Ганнибал построил пехоту полумесяцем, выпуклая часть которого была обращена к римскому войску. Немецкий исследователь Ганс Дельбрюк считает (я склонен согласиться с его мнением), что подобный ход был бы слишком рискованным. Выдвинутый вперед строй карфагенской пехоты мог распасться под ударом римлян, и ливийские наемники Ганнибала не успели бы прийти на помощь более слабым частям. Скорее всего, речь идет о неком передовом отряде, задачей которого было втянуть римлян в сражение, а в целом пехотный строй карфагенян стоял более-менее ровной линией.

Битва при Каннах. Схема сражения.

В чем же заключался план Ганнибала? Конечно, он знал, что его центру не устоять против римлян. Под ударами римских манипул галлы неизбежно начнут отступление. Чтобы оно не превратилось в паническое бегство, и весь замысел сражения не пошел прахом, Ганнибал как раз и решил отправить в поддержку галлам иберийские отряды. Ливийцы же должны были вступить в бой, когда центр карфагенского построения прогнется под ударами римской пехоты. Проверенная в боях фаланга африканцев будет работать своеобразными «клещами», которые сдавят римлян с двух сторон. А если в этот момент с тыла подоспеет конница...

Именно так и случилось на поле битвы. Пока римские легионы сминали галльскую пехоту, левый фланг конницы Ганнибала быстро опрокинул слабую кавалерию противника и вышел ему в тыл. Для начала конники поспешили на помощь своим «коллегам» на правом крыле, в результате и там конница римлян была разбита. А затем наступил переломный момент: на помощь отчаянно державшемуся центру карфагенян пришла ливийская фаланга, а конница ударила по римским легионам с тыла. За короткое время вся огромная масса пехотинцев Варрона оказалась в кольце.

Атака карфагенской конницы при Каннах. Современная иллюстрация.

И в этот критический момент сказалось наличие в войсках Рима большого числа новобранцев. Вместо того, чтобы нанести решительный удар в одном направлении и попробовать вырваться из «мешка», молодые легионеры растерялись и начали беспорядочно отбиваться от наседавших со всех сторон врагов. Масла в огонь подлила гибель второго консула — Луция Эмилия. Паника в рядах римлян быстро нарастала, битва всё больше напоминала избиение. Итог 12-часовой (!) бойни был ужасен: по оценкам римских историков, на поле боя полегли от 50 до 70 тысяч легионеров, то есть, по сути, вся армия. Прорваться из окружения и спастись удалось немногим, в их числе оказался тот самый консул Варрон, допустивший фатальную ошибку при построении войска.

Казалось, такое поражение станет концом молодой Римской республики, защищать которую теперь было практически некому. Но Ганнибал не решился (а может быть, не посчитал нужным) штурмовать Рим. Возможно, он опасался, что потери при штурме мощного укрепленного города окажутся такими, что дальше воевать в Италии будет не с кем. Ганнибал предпочел закрепиться на территории врага, но его стратегический замысел, в отличие от тактического, оказался неудачным. Римляне сумели оправиться от катастрофы при Каннах и подготовить непобедимому полководцу достойного противника, который, подобно самому Ганнибалу, превзошел карфагенян не силой, а хитростью. Об этом — в следующем посте.

Это интересно! Искусство окружения противника достигло наивысшего пика намного позже Ганнибала — во время Второй мировой войны. В качестве одного из самых грандиозных «мешков» можно вспомнить Сталинградскую битву 1942 года. В наши же дни любой армейский батальон должен уметь занимать круговую оборону и вести бой в окружении. Можно сказать, что Ганнибал со своей оригинальной схемой предвосхитил тактические построения на две с лишним тысячи лет вперед.

Капитуляция фельдмаршала Паулюса — главнокомандующего 6-й немецкой полевой армии, окружённой под Сталинградом. Документальное фото.

Решил еще немного "разбить" хронологию. Почему? Просто - так решил)) К тому же про эту битву шел разговор в комментах. Кстати, разгром при Каррах — одно из любимых сражений автора цикла (во всяком случае, в древности) и заодно прекрасный пример того, к чему приводят зависть, самонадеянность и чувство собственного величия.

Римский консул Красс очень хотел войти в историю как великий полководец. Фортуна зло подшутила над ним: он действительно остался в истории, но не благодаря победам, а как человек, потерпевший одно из самых позорных для Рима поражений. Это произошло отчасти из-за некомпетентности самого Красса, но большую роль сыграла оригинальная тактика его противников — парфян. В битве при Каррах 9 мая 53 года до н.э. (по римскому календарю — 8 июня) этот народ ввёл в обиход передвижные арсеналы оружия и отряды конных лучников, стреляющих на скаку.

Разбирая неудачный поход Марка Лициния Красса в Парфию, невольно задаешься вопросом: какой бес дёрнул этого 60-летнего всеми уважаемого, богатейшего в Риме человека ввязаться в военную авантюру? Ответ, по-видимому, кроется в политике: Красс был участником негласного союза трех самых могущественных людей республики («триумвирата»). Кроме него, триумвирами были Юлий Цезарь и Гней Помпей. Первый очень успешно воевал с галльскими племенами, второй блестяще закончил войну с царем Понта Митридатом VI и создал на Востоке несколько новых римских провинций.

На счету Красса, впрочем, тоже была одна значимая победа. В 71 году до н.э. он разбил войска восставших гладиаторов под предводительством Спартака. Но все-таки на этом успехе лежала... Так скажем, печать неполноценности. Разгром мятежников, пусть и довольно сильных, все-таки не шел в сравнение с внешними победами соратников по триумвирату. В 55 году до н.э. Красса выбирают консулом, и он в качестве наместника отправляется в Сирию, где начинает готовить собственный завоевательный поход. Его целью стала последняя не покоренная Римом сильная восточная держава — Парфянское царство.

Карта Парфии в последние века до нашей эры и в начале нашей эры. Кружками отмечены Карры и столица царства — Ктесифон.

Кто такие парфяне, историки спорят до сих пор. Считается, что Парфия изначально была одной из провинций государства Селевкидов, которым правили потомки Селевка - полководца Александра Македонского. Около 250 г. до н.э. по каким-то причинам эта область отпадает от Селевкидов, и почти в то же время на ее территорию вторгаются кочевые племена парнов — возможно, родичи скифов. Их вожди стали родоначальниками правящей династии Аршакидов, а сама Парфия превратилась в причудливый сплав двух восточных культур — кочевой и оседлой.

Такое сочетание повлияло и на армию. У парфян не было мощных пеших фаланг, характерных для других государств Востока того времени. Зато они показали миру настоящую силу кочевой конницы — в первую очередь, конных лучников и тяжелых всадников-катафрактов. Лучники парфян, сидевшие в седле, что называется, с колыбели, могли вести стрельбу на скаку. Благодаря легким доспехам, они без проблем уходили от более сильной кавалерии врага (не говоря уже о пехоте), одновременно держа ее под обстрелом. Катафракты, или «катафрактарии» — полная противоположность: это была сверхтяжелая конница аристократов, с головы до ног закованная в броню, причем вместе с лошадьми! Подобная кавалерия существовала также у армян и того же Понта, но парфянские катафракты превосходили всех и броней, и дисциплиной — немногие подразделения могли выдержать их таранный удар.

Парфянский катафракт (слева) против армянского тяжелого кавалериста. Современная иллюстрация.

Кстати, мнения военных историков, зачем парфянам понадобились такие «железные наездники», расходятся. Некоторые считают, что доспехи защищали людей и лошадей от копий пеших фалангитов. Есть и более оригинальная версия: катафракты не должны были пострадать от стрел собственных конных лучников, поддерживавших атаку. Возможно, на самом деле оба обстоятельства сыграли свою роль.

Отметим, что на войско парфян сильно влияли природные условия. В лесах Германии или Галлии, на снежных равнинах северной Европы, на холмистых ландшафтах Италии конная армия была бы не слишком эффективной. Но в степях, пустынях и полупустынях она не знала себе равных. Даже соратник Красса по триумвирату Гней Помпей, при жизни прозванный «Великим», предпочёл не воевать с Парфией, а заключить с ней союз.

Марк Лициний Красс, завидовавший славе Помпея, не стал продолжать его политику. Но пожилой римлянин явно недооценил врага: военная кампания Красса против парфян была подготовлена из рук вон плохо. Римлянин высокомерно отверг помощь Артавазда, царя дружественной Армении, который резонно предлагал Крассу не бродить по пустыням Месопотамии, а двинуть войско обходным путём по армянской территории, чтобы затем сразу обрушиться с севера на важнейшие города Парфии. Похоже, Красс наивно полагал, что противник будет терпеливо ждать, пока римские легионеры дойдут до столицы царства — Ктесифона. Парфяне его убеждений не разделяли: полководец Сурена решил заблаговременно выйти навстречу римлянам и встретить их на открытом пространстве.

Марк Лициний Красс. Римская скульптура.

Итак, весной 53 г. до н.э. Красс переходит реку Евфрат и идет со своим воинством по пустынной местности, нацеливаясь на Ктесифон. Его армия состоит из семи пеших легионов, плюс вспомогательные войска (все источники говорят о наличии у Красса конницы, которая после реформ Гая Мария в состав легиона не входила), всего — порядка 40 тысяч человек. У местечка Карры (Харран в современной Турции) разведчики приносят римлянину неожиданную весть: впереди — парфянское войско. Считается, что парфян было чуть ли не вчетверо меньше - 10-11 тысяч человек: тысяча катафрактов, остальные - конные лучники. Цифра довольно спорная, хотя Сурена, возможно, не имел сведений о настоящей численности противника, поэтому вышел на него с небольшой армией.

Это отчасти подтверждает начало сражения в описании римского историка Плутарха. Парфяне попытались проломить строй римлян атакой катафрактов. Успеха не достигли, зато выяснили, сколько у Красса людей на самом деле, и отступили в полном порядке. Такой наскок имел смысл только в качестве «разведки боем», вряд ли Сурена стал бы посылать на заведомо безнадежное дело свои лучшие войска.

А дальше для римлян началось самое неприятное. Красс использовал в сражении довольно необычное построение — наподобие большого пехотного каре: видимо, военачальник опасался обхода с флангов и с тыла. Но подобная осторожность обернулась против него самого. Парфянские конные лучники постепенно окружили огромный квадрат, в середине которого находился сам Красс, и начали осыпать его стрелами. Римлян было много, пространства внутри каре - мало, так что парфяне могли не утруждать себя прицеливанием: почти каждая стрела находила свою «мишень». Попытки отогнать лучников ни к чему не привели: легко уходя от римской пехоты и кавалерии, они затем так же быстро возвращались обратно. Легионеры стояли под ливнем стрел, ожидая, когда у врага наконец закончатся боеприпасы. Но выяснилось, что Сурена предусмотрел и такое развитие событий, подготовив противнику собственный тактический сюрприз.

Построение армии Красса в битве при Каррах.

Через некоторое время римляне заметили, что к дальним отрядам парфянских лучников подъезжают всадники на верблюдах и что-то передают бойцам. Понять, что именно, было нетрудно: передвижной арсенал снабжал лучников новыми стрелами! При этом парфяне очень точно всё рассчитали: в случае контратаки кони врага, конечно же, догонят такой арсенал, но специфический верблюжий запах не нравится лошадям, заставить конницу нападать на верблюдов довольно сложно. Пока римляне будут понукать заупрямившихся животных, парфянские лучники разберутся с ними.

Азиатский одногорбый верблюд дромедар. Именно таких парфяне использовали в качестве передвижного арсенала.

Лишь теперь Красс начал понимать, что положение его войска медленно, но верно превращается в безвыходное. Пытаясь перехватить инициативу, он отправил в атаку сильный отряд под командованием своего сына Публия — с целью разбить катафрактов и, возможно, добраться до Сурены. Под началом Публия были 1300 всадников (тысяча из них — галльского происхождения), полтысячи пеших лучников и восемь когорт легионеров. Атака закончилась плачевно: после короткого боя отряд был окружен и расстрелян конными лучниками парфян. Сам Красс-младший, видя, что ситуация безнадежна, убил себя ударом кинжала. Сурена же применил психологический прием: голову Публия бросили к первым рядам римлян. После этого Красс окончательно сломался и к ночи отдал приказ об отступлении, бросив 4 тысячи раненых.

Для римлян это оказалось лишь началом кошмара. Укрепившись в Каррах, Красс собрал военный совет, на котором военачальники решили дожидаться помощи армянского царя. Но лазутчик парфян, некий Андромах, убедил Красса отбросить надежды на армян и уходить в горы самостоятельно. Естественно, Сурена от своего шпиона узнавал о каждом шаге римлян. В итоге только отряды легатов Кассия и Октавия — около 5500 человек - успели благополучно уйти из ловушки. Красс погиб на очередных переговорах с Суреной - почему произошел конфликт, неизвестно, поскольку вся римская делегация была перебита. Из оставшихся легионеров около 5 тысяч бежали и добрались до Сирии, 10 тысяч попали в плен. Убитыми римляне потеряли не меньше 20 тысяч человек. Потери парфян историки оценивают как незначительные, ведь их армия почти не вступала в ближний бой и не подвергалась массированному обстрелу.

Конные лучники Парфии уничтожают римскую пехоту в битве при Каррах. Современная иллюстрация.

Смерть Красса имела далеко идущие последствия для Римской республики. Триумвират распался, через несколько лет бывшие соратники Красса - Цезарь и Помпей — схлестнулись друг с другом, об их противостоянии еще пойдет речь в нашем цикле. Что до Парфии, то римлянам так и не удалось окончательно покорить эту страну — в начале III века нашей эры она развалилась сама собой из-за внутренних усобиц.

Это интересно! Влияние парфянской тактики прослеживается в средневековых армиях как Запада, так и Востока. Конных лучников использовали практически все кочевые народы — от скифов до монголо-татар. А закованных в броню парфянских катафрактов вполне можно считать «предтечами» европейских рыцарей. Про доставку боеприпасов на передовую нечего и говорить — без этого военные действия немыслимы и в наше время.

Европейский рыцарь классического Средневековья. Фото из экспозиции Эрмитажа.

Обещанное про Александра Македонского и Индию - авторская версия.

Пройдя с победами Персию и Бактрию, войска Александра Македонского столкнулись с массовым применением нового для них «оружия массового поражения» - боевых слонов. И хотя македонцам удалось обернуть ход битвы на притоке Инда, реке Гидасп (июль 326 г. до н.э.) в свою пользу, эффект от боевых слонов был таким, что войско отказалось двигаться дальше в Индию. Слонов, как правило, применяли для устрашения противника, однако само «оружие» оказалось дорогостоящим и не слишком управляемым.

В хронологии тактических изобретений о боевых слонах можно было рассказать и раньше, другое дело, что на отрезке в несколько столетий нет подробных сведений о битвах с их участием. Об использовании слонов на поле боя упоминают еще древнейшие индийские эпические памятники II тысячелетия до н.э. — например, «Махабхарата». Достоверно известно, что примерно к 500 г. до н.э. слоны стали главной ударной силой в армиях Индостана, расколотого в то время на несколько враждебных государств. Из Индии новое оружие начало постепенно проникать на запад и на восток: у персов в битве с теми же македонцами при Гавгамелах (331 г. до н.э.) тоже были слоны. Но их было немного, всего полтора десятка, и существенной роли в сражении они не сыграли. Зато пять лет спустя, на Гидаспе, воины Александра столкнулись с целым легионом слонов — по оценкам древних авторов, до 200 «живых танков»!

Что представлял из себя индийский боевой слон образца IV-III вв. до н.э.? Живая пятитонная махина ростом до трех с половиной метров, которой управлял возничий, а на спине слона располагалась своеобразная башенка со знаменосцем и метателем дротиков или копий. Слон в Индии ценился высоко, поэтому в такой род войск входила знать и сами цари или князья (раджи). Тяжелая пехота понесет серьезные потери против слонов, которые растопчут ее плотный строй ногами и раскидают бивнями. Не менее важно, что этих зверей панически боятся лошади. Атаковать «слоновий корпус» кавалерией принципиально невозможно.

Индийский боевой слон IV-III вв. до н.э. Реконструкция древнего изображения.

Однако недостатки этого оружия вытекают из его природы. Убить слона трудно, но боли он боится не меньше, чем любое другое животное. Взбесившийся от боли слон становится неуправляемым и запросто может потоптать своих. Почти того же эффекта можно достичь, если удастся подстрелить возницу. Поэтому — парадоксальный факт! - самое эффективное средство борьбы со слонами — легкая пехота, вооруженная метательными копьями (конечно, при условии, что у нее есть простор для маневра). Шустрые пехотинцы уйдут от слоновьих ног и быстро доведут «живой танк» до невменяемого состояния.

Македонцы при Гидаспе еще не знали этих тонкостей, хотя можно предположить, что те индийские князья, которые сдались Александру без боя, кое-что рассказали царю и полководцу о том, что его ждет. Но одно дело — теория, а другое — реальное поле боя! Остальные подразделения войск индийского царя Пора, рискнувшего сразиться с Александром, не представляли серьёзной опасности для хорошо обученной армии: легкая пехота, около 3 тысяч конницы, колесницы... К тому же численно силы сторон были примерно равны: не считая слонов — около 35 тысяч воинов в каждой из армий. Для закаленного в боях воинства македонцев — казалось бы, противник очень слабый. Если бы не «живые танки».

Помимо слонов, «союзником» царя Пора была бурная и многоводная река Гидасп, за которой он выстроил свои войска. Слоны заняли центр построения. Строй македонской армии был обычным, уже знакомым по битве при Гранике: фаланга в центре, тяжелая конница на флангах. Начало сражения сулило македонцам быстрый успех: Александр пошел в обход, переправился через реку и стремительно ударил конницей во фланги противника, опрокинув более слабую кавалерию индусов. Но как только лошади македонцев стали приближаться к слонам, положение резко изменилось: подвести коней к огромным животным, чтобы хотя бы навязать бой, оказалось делом нереальным.

Битва на реке Гидасп в июле 326 г. до н.э. Схема сражения.

Пор на боевых слонах перешел в наступление против македонской кавалерии, а фаланга, в свою очередь, двинулась на слонов (рискну, кстати, утверждать, что последнее было явным тактическим просчетом Александра). Поле боя превратилось в грандиозную кровавую кашу: невозможно было понять, кто кого одолевает. Греческие историки живописуют ужасы битвы: слоны, вломившись в плотный строй фалангитов, топтали и расшвыривали его. Лишь невероятная воинская закалка македонцев позволила им не дрогнуть в этом противостоянии. Длинные копья сариссофоров все же достигали цели, хотя многим их обладателям пришлось ради этого расстаться с жизнью. В то же время македонцы старались достать своими дротиками возниц. В конце концов израненные слоны остановились, часть повалилась на землю, другие вовсе повернули назад. Македонская фаланга выиграла эту битву, хотя и понесла ужасающие потери: только убитых пехотинцев было не меньше 700 человек, плюс около 300 погибших конников. Сопоставимые потери Александру смогла нанести только персидская армия в битве при Гавгамелах — но там персов было как минимум втрое больше, чем македонцев!

Слоны атакуют македонскую фалангу при Гидаспе.

Слоны царя Пора проиграли битву, но в каком-то смысле выиграли войну. Сам правитель принес Александру вассальную клятву, однако было ясно, что македонцы покорили только одного из многочисленных индийских владык. Устрашенное перспективой ещё нескольких подобных побоищ, войско Александра Великого отказалось двигаться дальше. Так знаменитый полководец потерпел, по сути, единственное поражение в карьере — от собственных солдат. Македонская армия вернулась в завоеванную Персию, и продолжить поход Александру было не суждено — он умер в 323 г. до н.э. в возрасте всего 32 лет. Поговаривали, что его отравили собственные соратники, но кто знает: технологией транспортировки и применения ядов уже тогда неплохо владели и в Персии, и в Индии.

Это интересно! Несмотря на устрашающий эффект, в активе боевых слонов не так уж много выигранных крупных сражений. Даже в битве при Рафии (217 г. до н.э.), где слонов использовали и египтяне, и селевкиды, победу одержал Египет, у которого «живых танков» было меньше. Карфагенянам, о которых речь впереди, применение слонов тоже не принесло особых успехов, хотя все перечисленные народы пытались усовершенствовать новое «оружие», навешивая на боевых слонов защитные элементы (из-за этого сравнение слона с танком стало еще более колоритным). Примерно к I веку до н.э. на Западе боевые слоны практически вышли из употребления. Но на Востоке они и в средние века были весьма популярны — в Иране, Китае, Аравии и, естественно, Индии. Однако лишь индусы сохраняли за ними реальное боевое значение вплоть до XVIII века. В остальных случаях слонов предпочитали использовать как мощных транспортных животных, иногда — как передвижные башни для лучников, лишь в редких случаях пуская их в ближний бой.

Вьетнамские боевые слоны, иллюстрация XV века н.э. Несмотря на грозный вид, здесь они уже скорее - транспорт для военачальников и передвижные башни для лучников.