Висельник
Всё началось с того, что Данилу Ларионова отправили в длительную командировку – открывать новый филиал, пусть он и не знал точно, как это вообще делается. Почему выбор пал именно на него? Может быть, причина в отсутствии семьи, амбициях и готовности к переработкам. Директор не имел привычку объяснять свои решения, но заверил, что видит в нём потенциал, характер, и уверен, что он справится. Знал, наверное, что кроме него никто не согласится.
Так, с доверенностью на руках, Ларионов оказался в старом купеческом городе, где полуразвалившиеся здания псевдоруского стиля и неоклассицизма соседствовали с типовыми «хрущёвками» и целыми линиями частного сектора. В городе пахло жжёными листьями; над землёй клубился то ли дым, то ли туман. Чёрные кошки толпами перебегали ему дорогу, а по немноголюдным улицам бродили старушки с пустыми вёдрами. Благо, заботы не оставляли времени для хандры и не позволяли городу погрузить его в свою сонную, тягучую атмосферу. Данила занимался регистрацией филиала, оформлял документы, искал офисно-складское помещение, подбирал персонал и делал много чего ещё.
Подходящая площадь нашлась в здании бывшего молокозавода, и в первый рабочий день он отправился пообедать в ресторанчик неподалёку. Его обслуживала официантка Вика – молодая девица с большими зелёными глазами и веснушками на круглом личике. Она сразу догадалась, что парень из Москвы: самодовольная рожа столичного обитателя, несколько развязные манеры и подчёркнуто респектабельный прикид несомненно указывали на это. Как и полагается, Вика была вежлива, учтива и обходительна; казалось даже, что она заинтересовалась им. Они мило общались, перед уходом он спросил номер её телефона, но неожиданно получил отказ.
– У меня есть молодой человек, – ответила она и ушла в подсобку.
Тем самым девушка лишь пробудила в нём азарт, и он решил во что бы то ни стало закрутить с ней. Хотя, стоит признать, ничего особенного в официантке не было. Существовал ли этот «молодой человек» в действительности или официантка выдумала его, кокетничая, – Даниле было всё равно, хотя первый вариант казался ему даже предпочтительнее.
Вечером следующего дня он заявился в ресторан с букетом цветов, которые найти здесь, как выяснилось, ненамного проще, чем отыскать аленький цветочек или подснежники в зимнем лесу. Вика сказала, что не стоило ему приходить и напомнила про жениха, которого звали Игорь, но цветы всё же приняла и даже коротко улыбнулась на прощание.
Ларионов посещал заведение почти каждый день, иногда даже два раза в день – в обеденное время и вечером, после работы. Поначалу она старалась держать дистанцию, скрываться под маской равнодушия, но это быстро прошло. Почти всегда Данилу обслуживала она, а, если и была занята другими клиентами, то всё равно обращала на него внимание и приветствовала как старого приятеля. Когда хозяина ресторана не было в зале, она подсаживалась к нему за столик, и москвич рассказывал ей сказки о красивой столичной жизни, о своей блестящей карьере в фирме и планах на будущее. Вика слушала заворожённо, точно он пришелец из далёкой, загадочной и бесконечно прекрасной вселенной. Скоро тактика принесла результат: как-то, после плотного обеда, он раскрыл папку для счёта и увидел листочек с её номером телефона и предложением позвонить вечером.
Не прошло и месяца c момента знакомства, как он добился, чего хотел. Пару раз в неделю она приходила к нему на съёмную квартиру, иногда оставаясь на ночь, – такой формат отношений его вполне устраивал. Если бы не встречи с Викой, он бы, наверное, сошёл с ума от скуки в этом захолустье. Девушка не обладала какими-то выдающимися внешними данными или умениями, но Ларионова заводил факт её неверности. Он находил в этом особое удовольствие, особенно когда этот Игорь звонил ей во время секса. Данила ещё больше возбуждался и не останавливался, не отпуская её и не позволяя взять трубку. Покинув город, не раз ещё он вспоминал этот аккомпанемент из стонов и попсовой песенки на звонке.
Вика рассказывала про жениха, что его родители утонули в озере, когда он был маленьким, и воспитывала его бабушка. Вскоре после того, как Игорю исполнилось восемнадцать, умерла и она. Он очень любил Вику и считал, что кроме неё у него никого нет; хотел жениться и мечтал о большой семье.
Однажды они лежали в постели, и девушка долго разговаривала со своим Игорем, отвечая на его расспросы о том, где она и чем занимается. Её вранье вызывало у Ларионова двоякие чувства: с одной стороны, было забавно слышать, как она изворачивается и юлит, а Игорь хочет ей верить, но чувствует, что что-то не так; с другой стороны, он впервые ощутил укол совести и задумался над тем, что всё это неправильно. Вспомнился рассказ одного американского затворника, который читал ещё в студенческие годы, – в нём описывался похожий случай. Но парень быстро отбросил неприятные мысли и не стал заморачиваться.
Девушка решила, что Ларионов заберёт её с собой в Москву, когда дела в городе закончатся – естественно, в его планы это не входило. Если она задавала на эту тему вопросы, он во всём ей поддакивал и ловко направлял разговор в другое русло. Вика порывалась рассказать жениху об их связи и порвать с ним, но Данила убеждал её, что сейчас слишком рано, что нужно подождать и всё такое.
К декабрю филиал уже работал автономно, и командировка подходила к логическому концу; директор почти одобрил возвращение Ларионова. К середине месяца установились лютые морозы, и Данила старался не выходить из дома. Он всё реже приглашал Вику к себе, оправдываясь нагрузкой на работе и полным отсутствием свободного времени. На самом деле и она и весь этот город ему осточертели; он пил больше, чем обычно, и считал дни до отъезда, представляя, как проводит новогодние каникулы в компании друзей и подруг.
Вечером четверга, когда он был немного пьян, Вика заявилась без приглашения и молча принялась раздеваться. Запах новых духов, очевидно, подаренных на день рождения Игорем, и обжигающий аромат морозного воздуха на раскрасневшейся коже возбудили его. Данила не стал упрекать её за неожиданный визит и так же, не произнеся ни слова, потащил в кровать. Не успели они как следует войти во вкус, как раздался звонок в дверь, затем снова и снова.
– Мне должны кое-какие документы завезти, – сказал он, встав и надев штаны, – Подожди минутку.
Ларионов открыл дверь и увидел перед собой щуплого белобрысого парнишку. Он оттолкнул Данилу, и ворвался в квартиру, где и застал свою невесту Вику в голом виде. Последовавшая за этим сцена обоюдной истерики Ларионова быстро утомила, и он, поддавшись вспышке гнева, сильно ударил парня в солнечное сплетение. Тот осел на пол и скрючился, взявшись за живот и глотая ртом воздух как выброшенная на берег рыба. Данила ещё пару раз пнул его, после чего схватил за воротник пуховика и выволок из квартиры, захлопнув дверь. Произошедшее нисколько не изменило его планов на девушку и, несмотря на её протесты, он завершил начатое. Потом она ушла.
Вика позвонила среди ночи и ошарашила новостью: Игорь повесился. Она, рыдая, умоляла, чтобы он как можно скорее увёз её из города, потому что жизни, после того, что произошло, ей здесь уже не будет. Ларионов заверил её, что завтра же они уедут в Москву, велел собирать вещи и постараться поспать. На самом деле, судьба официантки его нисколько не волновала; он думал о том, что может быть открыта уголовка о доведении до самоубийства. И это не сулило ничего хорошего. Данила быстро собрался и вызвал такси до областного центра, чтобы первым же самолётом вылететь в Москву. Симку с номером, который знала Вика, выбросил по пути.
Ларионов понимал, что в смерти парнишки есть и его вина, причём существенная. Ведь, если бы он не приехал в этот город и не соблазнил его невесту, тот был бы жив. Но с другой стороны, кто знает, может она изменяла ему не в первый и не в последний раз, и он бы сделал то, что сделал, через год, два или пять. И вообще, думал он, каким же нужно быть дураком, чтобы лишить себя жизни из-за какой-то бабы? Его появление просто-напросто открыло ему глаза, а свой выбор Игорь сделал самостоятельно.
Директор хоть и не обрадовался самовольному возвращению Ларионова, но ругать его не стал. Во-первых, он остался доволен работой, что Данила проделал за эти месяцы, а во-вторых, весь офис с самого утра занимался репетицией новогоднего корпоратива, и директор принимал в попойке самое активное участие. Из Шереметьево Данила поехал домой, привёл там себя в порядок и сразу отправился в офис – вытравливать неприятные воспоминания алкоголем.
В понедельник случившееся имело первое последствие. Подобранный Ларионовым руководитель филиала уволился, заявив, что не хочет работать с такой сволочью, как он. Даниле пришлось извернуться и протолкнуть на должность человека из уже имеющихся там сотрудников, мало для этой должности подходящего, зато менее щепетильного и лояльного ему лично. В противном случае, пришлось бы снова ехать в ненавистный город, где про него уже, наверное, наслышана каждая собака.
Звонка от следователя, повестки на допрос или чего-нибудь в таком роде он не дождался. Зато, когда всё стало забываться, с ним начали происходить странные вещи. Данила постоянно чувствовал на себе чей-то взгляд, даже когда находился в полном одиночестве. Ощущение такое, будто кто-то фокусировал на нём камеру, и сопровождалось оно ледяными мурашками по всему телу и приступом необъяснимого, безотчётного страха. Он старался проводить больше времени среди людей, в больших шумных компаниях.
Затем чертовщина вышла на новый уровень. Однажды ночью парня разбудил непонятный шум, и он решил, что в дом кто-то проник, но звуки эти не были звуками человеческого присутствия, к тому же исходили они одновременно из разных частей квартиры. Если сравнивать их с тем, что ему приходилось слышать раньше, то они напоминали треск попкорна в микроволновке или хруст шариков пенопласта, когда их сжимаешь в руке. Ларионов не нашёл в себе смелости встать с кровати, завернулся в одеяло, положил подушку на голову и постарался заснуть. Утром он увидел, что квартира за одну ночь превратилась в поле брани: мебель стояла не на своих местах, вещи валялись на полу, посуда и кухонные принадлежности были разбиты или искорёжены. И всё это при закрытой изнутри на замок и щеколду двери, нетронутых металлических решётках на окнах.
После этого Ларионов стал ночевать в гостинице, и неделю ничего не происходило. Правда, ощущение, что за ним наблюдают, никуда не делось. И вот на восьмой день он проснулся от беспричинного страха, сел на кровати и стал напряжённо всматриваться в темноту. По мере того, как глаза привыкали к ней и проступали очертания интерьера, он всё яснее видел, что около двери в ванную комнату темнота более густая и плотная, и напоминал этот сгусток человеческий силуэт. Он включил на телефоне фонарик, и тень, освещённая бледным огоньком, обернулась недавним самоубийцей.
На шее его была затянута впившаяся в кожу петля со свисавшим до колен шнуром, а в остальном Игорь выглядел точно так, каким он его и запомнил, – щуплым парнишкой с самым непримечательным лицом, голубыми глазами и светлыми волосами «ёжиком». Из-под петли проступали бусинки засохшей крови, на белой коже виднелась багровая борозда. На миг Даниле показалось, что образ ненастоящий, нереальный, как будто это переводная картинка или голограмма с того света. Но нет, затем он почувствовал, что Игорь действительно здесь, почувствовал его присутствие и ненависть – она так и исходила от него, окружала всю его сущность, как бледное свечение гало окружает лунный шар. Казалось, что самоубийца хотел пошевелиться, приблизиться к Даниле, но какая-то сила удерживала его. Когда Ларионов вышел из оцепенения и сковавшего его ужаса, призрак исчез, а в комнату через занавески уже проникали первые брызги рассвета.
Компанию преследовавшему фантому в списке его несчастий скоро составили проблемы со здоровьем – от общего недомогания и апатии до разрывающей на куски боли во всём теле. Парень сдавал всевозможные анализы, ходил на приёмы к разным специалистам, но все они говорили одно и то же: никаких отклонений нет, вы полностью здоровы. Советовали меньше работать, больше отдыхать, правильно питаться и заниматься спортом, – и всё нормализуется.
Привидение погибшего жениха и физические боли появлялись всё чаще, но опытным путём Ларионов нашёл способ избавиться от них – по крайней мере, на время. Для этого нужно было лишь хорошенько напиться, что он стал делать постоянно. После возвращения из командировки дела на работе и так шли неважно, алкоголизм же усугубил всё настолько, что его не просто уволили, а буквально вышвырнули. Но он нисколько не расстроился, рассудив, что нужно больше свободного времени, чтобы побороть одолевшую его напасть.
С течением времени эффект спиртного слабел, а потом и вовсе исчез. Как-то раз Данила влил в себя бутылку виски уже часам к двенадцати дня и сидел на кухне совершенно пьяный в полной уверенности, что ему ничто не угрожает. В алкогольном дурмане вдруг померещилось, что фантом подобрался как никогда близко, показалось даже, что он дотронулся до него своими ледяными пальцами. Когда Ларионов проснулся среди ночи, то увидел, что на плече остался болезненный ожог. Также снова стали проявляться симптомы неизвестной болезни – ему казалось, что он разваливается на части: болело вообще всё, что может болеть, он стремительно терял вес, по телу пошла зудящая сыпь.
Тогда Данила испробовал наркотики в качестве лечебной меры – и не прогадал: призрак не появлялся, а хворь отступила. Мир расцвёл новыми красками, заискрился фонтаном свежих ощущений, после чего кто-то будто бы выкрутил яркость в обратном направлении, и для Данилы наступили серые будни наркомана. Пропорционально истощению денежных накоплений падало качество потребляемых веществ: таким образом, от кокаина он быстро перешёл к дешёвой синтетике. Платить за хорошую съёмную квартиру рядом с метро Данила больше не мог и потому поселился в коммуналке с такими же, как он. Свою Ауди «шестёрку» он разбил и продал её под восстановление за копейки, а последовавший за этим отрезок жизни прошёл как будто сам по себе.
Из небытия Ларионова вернуло сообщение в социальной сети: написала некая Наташа – подруга официантки Вики – непонятно как его отыскавшая. Оказалось, что после его бегства официантка почему-то не стала уезжать из города, решив нести свой крест до конца. Её затравили до такой степени, что она, как писала Наташа, «поехала головой»: ей повсюду стал являться призрак жениха-самоубийцы, который восставал из могилы, чтобы отомстить неверной за измену. На этом фоне у Вики, молодой совсем девчонки, возник целый букет из каких-то неведомых врачам ЦРБ заболеваний, так что доктора просто отмахивались от неё, как от назойливой мухи, угрожая забрать в психоневрологический диспансер. И вот Вика умерла в своей квартире, точную причину смерти установить не смогли. Закончила Наташа проклятием в адрес Ларионова и пожеланием гореть в аду.
Впервые за всё это время он в полной мере понял, что же натворил. Осознание своей вины нахлынуло как морская волна и смыло песочный замок, в котором он закрылся в попытке спрятаться от воспоминаний и ответственности. Где-то за его спиной снова замаячил фантом, и ненависть его была подобна ворвавшемуся в комнату ледяному сквозняку. Дрожащими руками Данила снова принялся лепить из кучи грязи своё убежище, невзирая на разбушевавшийся прилив и бьющий в лицо солёный ветер.
То, что происходило дальше, Данила видел обрывками и как бы со стороны: вот соседи спорят, надо ли вызывать «скорую»; вот какой-то человек в белом халате склоняется над ним, чтобы сделать укол; вот его кладут на носилки и выносят из квартиры. Очнулся Ларионов уже на больничной койке – под капельницей, а из тёмного угла палаты на него смотрел призрак самоубийцы. Данила хотел вскочить, но тут же понял, что полностью обездвижен: руки и ноги были крепко привязаны к кровати ремнями. Он звал медсестру, врача – кого угодно – требуя, чтобы его срочно развязали, пока он не добрался до него. Наконец, на крик пришла тучная женщина и, не обращая внимания на его мольбы, просто сделала укол. Палата поплыла, и он отключился.
При следующем пробуждении Данила увидел, что призрак стоял на два шага ближе. Данила попробовал было снова позвать на помощь, чтобы объяснить, какая опасность ему угрожает, но быстро выбился из сил. К тому же он понял, что слова его ничего не стоят в этом месте, да и вообще он заслужил всё, что с ним происходит.
Утром его разбудил зычный голос дежурного врача, ворвавшегося в палату. Данила с трудом открыл глаза, и солнечные лучи, хлынувшие через окно с толстыми металлическими решётками, тут же обожгли их. Доктор задавал вопросы и что-то говорил, но смысл слов не доходил до Ларионова; и вообще, внимание его занимало другое. Призрак самоубийцы приблизился к нему на расстояние вытянутой руки, и он чувствовал его желание быть ещё ближе. С пониманием того, что больше ему не проснуться, пришло облегчение и чувство, похожее на покаяние. Данила смотрел в белоснежный потолок и думал: многие народы верят, что кровь может искупить только кровь. Что же, может быть, так и есть. Он готов. Готов.