Всех не перевешаете
Я однажды столкнулся с удивительным высказыванием о том, что Иосиф Виссарионович Сталин частично реставрировал институты РПЦ в 1942 году потому, что нацисты на захваченных территориях строили церкви. Дескать, испугался усатый тиран, что вот сейчас-то из-под него землю и выбьют. Не испугался оставаться в Кремле, когда немцы подошли к нему почти что на расстояние вытянутой руки, не испугался в Царицыне еще в Гражданскую, не испугался пленения старшего сына и впоследствии его смерти, а вот церквей от Гитлера – испугался.
Я долго пытался осмыслить это. Пытался понять, как человек вообще может сказать такое? Может подумать об этом? Я даже стал думать – может, я ошибаюсь? Может я неправильно смотрю на мир? Но ответ пришел сам. Просто лежа ночью в кровати и обдумывая это, я вспомнил кое-что.
Кое-кого.
***
Стоя на наспех сделанной виселице, ожидая казни, она говорила. Говорила с людьми, за которых отдает свою жизнь. Отдает в самом прямом, простом и циничном смысле. Глядя в лицо своей смерти, с петлей на шее, она сказала ту самую, известную всем фразу:
«Вы меня сейчас повесите, но я не одна. Нас двести миллионов. Всех не перевешаете»
.
Восемнадцатилетняя девчушка, которой только косы плести, да читать романы о любви. Смотря на своих сверстниц я задумываюсь: а кто из них сумеет вынести такое? Да и я сам – сумею ли так же гордо встретить свою смерть, с такой же храбростью взглянуть ей в лицо?
Наверное, смерть действительно становится чем-то обыденным во время войны. Наверное, к этому привыкают. И, наверное, я никогда не пойму, как можно привыкнуть к смерти восемнадцатилетней девушки. Ребенка, по сути. Ей ведь еще столько предстоит в жизни. Утонуть в лучах восходящего солнца, стоя на вершине горы. Искать укрытия от летнего дождя в улочках хорошо знакомого города. Потеряться на секунду в предрассветной дымке в сосновом бору. Учиться, ошибаться. Находить и терять. Трудиться и постигать что-то новое. Влюбляться, рожать детей – жить!
Но жизнь – так уж вышло – сложилась иначе.
В жизни молодое социалистическое государство, только оправившееся от ужасов Первой мировой и, как продолжение, Гражданской войны, капиталистами всего мира было втянуто в еще одну мировую войну. В жизни СССР сумел выстоять и победить в военной мясорубке, потеряв при этом 26.6 миллионов жизней, из которых боевые потери – всего 8.6 миллионов. Но цена этой победы, коли мы уж говорим об одном конкретном человеке, заключалась в чем-то большем, чем просто подвиге. Хотя любой подвиг – это, в той или иной степени, нечто большее.
Ей вырвали ногти. При жизни, то есть. Во время пыток. Четыре часа водили почти голой по морозу, пока – вот ирония – часовому не стало холодно. Ради веселья прошлись ей пилой по спине. Били, конечно. Это совсем уж очевидное. А потом повесили. Еще месяц она висела посреди деревни. Нацисты решили оставить её в назидание всем, а в одну из ночей, напившись, искололи её труп ножом и отрезали левую грудь.
Чуть позже Красная Армия выбьет отсюда немцев, а прибывший в Петрищево военкор «Правды» напишет свой знаменитый очерк, который мы прикрепим ниже.
Чуть позже найдутся фотографии, изобличающие зверства фашистов 332-го полка 197-й дивизии вермахта, на которую Сталин объявит охоту. В этой охоте, что интересно, поучаствует еще один герой – экипаж родного брата нашей героини, Александра, первым ворвется на позиции 197-й дивизии, хороня немцев под своими гусеницами.
***
Спустя 75 лет со дня её казни мы получили те самые заветные церкви. Получили многое – и свободу, и права, и рыночную экономику, и частную собственность. Получили всё, за что так ратовали хрустители французскими булками. Только купили мы это своей памятью о хрупкой, нежной десятикласснице, глядевшей прямо в глаза своей смерти и бесстрашно ответившей на её вызов:
«Это счастье, умереть за свой народ.»
Зоя Анатольевна Космодемьянская
Очерк Петра Александровича Лидова «Таня»
В первых числах декабря 1941 года в Петрищеве, близ города Вереи, немцы казнили восемнадцатилетнюю комсомолку-москвичку, назвавшую себя Татьяной.
То было в дни наибольшей опасности для Москвы. Дачные места за Голицыном и Сходней стали местами боев. Москва отбирала добровольцев-смельчаков и посылала их через фронт для помощи партизанским отрядам в их борьбе с противником в тылу. Вот тогда в Петрищеве кто-то перерезал все провода германского полевого телефона, а вскоре была уничтожена конюшня немецкой воинской части и в ней семнадцать лошадей. На следующий вечер партизан был пойман.
Из рассказов солдат петрищевские колхозники узнали обстоятельства поимки партизана. Он пробрался к важному военному объекту. На нём была шапка, меховая куртка, стеганые ватные штаны, валенки, а через плечо — сумка. Подойдя к объекту, человек сунул за пазуху наган, который держал в руке, достал из сумки бутылку с бензином, полил из неё и потом нагнулся, чтобы чиркнуть спичкой.
В этот момент часовой подкрался к нему и обхватил сзади руками. Партизану удалось оттолкнуть немца и выхватить револьвер, но выстрелить он не успел. Солдат выбил у него из рук оружие и поднял тревогу.
Партизан был отведен в избу, где жили офицеры, и тут только разглядели, что это — девушка, совсем юная, высокая, стройная, с большими темными глазами и тёмными стрижеными, зачесанными наверх волосами.
Хозяевам дома было приказано выйти в кухню, но всё-таки они слышали, как офицер задавал Татьяне вопросы и как та быстро, без запинки отвечала: «нет», «не знаю», «не скажу», «нет», и как потом в воздухе засвистели ремни, и как стегали они по телу. Через несколько минут молоденький офицерик выскочил оттуда в кухню, уткнул голову в ладони и просидел так до конца допроса, зажмурив глаза и заткнув уши.
Хозяева насчитали двести ударов, но Татьяна не издала ни одного звука. А после опять отвечала: «нет», «не скажу», только голос её звучал глуше, чем прежде.
После допроса Татьяну повели в избу Василия Александровича Кулика. На ней уже не было ни валенок, ни шапки, ни тёплой одежды. Она шла под конвоем в одной сорочке и трусиках, ступая по снегу босыми ногами.
Когда её ввели в дом, хозяева при свете лампы увидели на лбу у неё большое иссиня‑чёрное пятно и ссадины на ногах и руках.
Руки девушки были связаны сзади верёвкой. Губы её были искусаны в кровь и вздулись. Наверно, она кусала их, когда побоями от неё хотели добиться признания.
Она села на лавку. Немецкий часовой стоял у двери. С ним был ещё один солдат. Василий и Прасковья Кулик, лёжа на печи, наблюдали за арестованной. Она сидела спокойно и неподвижно, потом попросила пить. Василий Кулик спустился с печи и подошёл было к кадушке с водой, но часовой оттолкнул его.
— Тоже хочешь палок? — злобно спросил он.
Солдаты, жившие в избе, окружили девушку и громко потешались над ней. Одни шпыняли её кулаками, другие подносили к подбородку зажженные спички, а кто-то провёл по её спине пилой.
Натешившись, солдаты ушли спать. Часовой вскинул винтовку на изготовку и велел Татьяне подняться и выйти из дома. Он шёл позади неё вдоль по улице, почти вплотную приставив штык к её спине, потом он крикнул: «Цурюк!» — и повёл девушку в обратную сторону. Босая, в одном белье, ходила она по снегу до тех пор, пока её мучитель сам не продрог и не решил, что пора вернуться под тёплый кров.
Этот часовой караулил Татьяну с десяти часов вечера до двух часов ночи и через каждые полчаса-час выводил её на улицу на 15-20 минут. Наконец, изверг сменился. На пост встал новый часовой. Несчастной разрешил прилечь на лавку.
Улучив минутку, Прасковья Кулик заговорила с Татьяной.
— Ты чья будешь? — спросила она.
— А вам зачем это?
— Сама-то откуда?
— Я из Москвы.
— Родители есть?
Девушка не ответила. Она пролежала до утра без движения, ничего не сказав более и даже не застонала, хотя её ноги были обморожены и не могли не причинять боли.
Никто не знает, спала она в эту ночь или нет, и о чём думала она, окружённая злыми врагами.
Поутру солдаты начали строить посреди деревни виселицу.
Прасковья снова заговорила с девушкой:
— Позавчера это ты была?
— Я… Немцы сгорели?
— Нет.
— Жаль… А что сгорело?
— Кони ихние сгорели. Сказывают — оружие сгорело…
В 10 часов утра пришли офицеры. Старший из них по-русски спросил Татьяну:
— Скажите, кто вы?
Татьяна не ответила.
— Скажите, где находится Сталин?
— Сталин находится на своём посту, — ответила Татьяна. Продолжение допроса хозяева дома не слышали — им велели выйти из комнаты и впустили обратно, когда допрос был уже окончен.
Из комендатуры принесли часть Татьяниных вещей: жакет, брюки, чулки. Шапка, меховая куртка и валяные сапоги исчезли — их успели уже поделить между собой унтер-офицеры. Тут же лежала её походная сумка и в ней — бутылка с бензином, спички, патроны к нагану, сахар и соль. Татьяну одели, и хозяева помогали натягивать чулки на почерневшие ноги. На грудь Татьяне повесили отобранную у неё бутылку с бензином и доску с надписью «Партизан». Так её вывели на площадь, где стояла виселица.
Место казни окружали десятеро конных с саблями наголо. Вокруг стояли больше сотни немецких солдат и несколько офицеров. Местным жителям было приказано собраться и присутствовать при казни, но их пришло немного, а некоторые, придя и постояв, потихоньку разошлись по домам, чтобы не быть свидетелями страшного зрелища.
Под спущенной с перекладины петлёй были поставлены один на другой два ящика из‑под макарон. Татьяну приподняли, поставили на ящик и накинули на шею петлю. Один из офицеров стал наводить на виселицу объектив своего «кодака»: немцы — любители фотографировать казни и экзекуции. Комендант сделал солдатам, выполнявшим обязанность палачей, знак обождать.
Татьяна воспользовалась этим и, обращаясь к колхозницам и колхозникам, крикнула громким и чистым голосом:
— Эй, товарищи! Чего смотрите невесело? Будьте смелее, боритесь, бейте немцев, жгите, травите!
.
Стоявший рядом немец замахнулся и хотел то ли ударить её, то ли зажать ей рот, но она оттолкнула его руку и продолжала:
— Мне не страшно умирать, товарищи. Это — счастье умереть за свой народ…
.
Фотограф снял виселицу издали и вблизи и теперь пристраивался, чтобы сфотографировать её сбоку. Палачи беспокойно поглядывали на коменданта, и тот крикнул фотографу:
— Скорее же!
Тогда Татьяна повернулась в сторону коменданта и, обращаясь к нему и к немецким солдатам, продолжала:
— Вы меня сейчас повесите, но я не одна, нас двести миллионов, всех не перевешаете. Вам отомстят за меня…
.
Русские люди, стоявшие на площади, плакали. Иные отвернулись, чтобы не видеть того, что должно сейчас произойти.
Палач потянул верёвку, и петля сдавила Танино горло. Но она обеими руками раздвинула петлю, приподнялась на носках и крикнула, напрягая силы:
— Прощайте, товарищи! Боритесь, не бойтесь! С нами Сталин! Сталин придёт!..
.
Палач упёрся кованым башмаком в ящик, и ящик заскрипел по скользкому утоптанному снегу. Верхний ящик свалился вниз и гулко стукнул оземь. Толпа отшатнулась. Раздался и замер чей-то вопль, и эхо повторило его на опушке леса…
Она умерла во вражьем плену на фашистской дыбе, ни единым звуком не выдав своих страданий, не выдав своих товарищей. Она приняла мученическую смерть, как героиня, как дочь великого народа, которого никому и никогда не сломить! Память о ней живёт вечно!
В ночь под Новый год перепившиеся фашисты окружили виселицу, стащили с повешенной одежду и гнусно надругались над телом. Оно висело посреди деревни ещё день, исколотое и изрезанное кинжалами, а вечером 1 января фашисты распорядились спилить виселицу. Староста кликнул людей, и они выдолбили в мёрзлой земле яму в стороне от деревни.
Таню похоронили без почестей, за деревней, под плакучей березой, и вьюга завеяла могильный холмик. А вскоре пришли те, для кого Таня в тёмные декабрьские ночи грудью пробивала дорогу на запад.
Остановившись для привала, бойцы приедут сюда, чтобы до земли поклониться её праху и сказать ей душевное русское спасибо. И отцу с матерью, породившим на свет и вырастившим героиню; и учителям, воспитавшим её; и товарищам, закалившим её дух.
И немеркнущая слава разнесется о ней по всей советской земле, и миллионы людей будут с любовью думать о далёкой заснеженной могилке, и Сталин мысленно придёт к надгробию своей верной дочери.
Правда. 27 января 1942 года.
Семейный альбом
Были в гостях у маминой тети, смотрели старые альбомы, заинтересовались одной фотографией. Фотография, как фотография, маленькая такая, изображен октябрьский парад 50х годов… Не разглядеть ничего. Но вот отклеили, а там… Скан фотографии и ее оборотки выкладываю.
Собственно прочитать текст с оборотки не сложно. Однако ее текст так же приведу: "Около райкома. 1950г. В 3м ряду колоны крайний с права Аркадий Анисимович Белоусов упомянуты Л.Т Космодемьянской в повести о Зое (дальше фрагмент утерян, но очевидно, что должно быть Шуре) (еще часть надписи утеряно, но так же очевидно что "Елизавета Афанасьевна Белоусова") сейчас больна".
Вот он фрагмент этой повести:
"Математику у нас ярко, интересно преподавал
Аркадий Анисимович Белоусов, русский язык и литературу — его жена, Елизавета
Афанасьевна.
В класс она всегда входила улыбаясь, и устоять перед улыбкой ее мы не
могли — такая она была живая, молодая и приветливая. Елизавета Афанасьевна
садилась за свой стол и, задумчиво глядя на нас, без всякого вступления
начинала:
Роняет лес багряный свой убор…
Мы могли слушать ее без конца. Она хорошо рассказывала, увлекаясь и
радуясь красоте того, о чем говорила.
Слушая Елизавету Афанасьевну, я поняла: учительский труд — большое
искусство. Чтобы стать хорошим, настоящим учителем, надо иметь живую душу,
ясный ум и, конечно, надо очень любить детей. Елизавета Афанасьевна любила
нас. Она никогда не говорила об этом, но мы это знали без всяких слов — по
тому, как она смотрела на нас, как иной раз сдержанно и ласково клала руку
на плечо, как огорчалась, если кого-нибудь из нас постигала неудача. И нам
все нравилось в ней: ее молодость, красивое вдумчивое лицо, ясный, добрый
характер и любовь к своему труду. Много позже, уже став взрослой и
воспитывая своих детей, я не раз вспоминала любимую учительницу и старалась
представить себе, что сказала бы она мне, что посоветовала бы в трудную
минуту."
Кроме того, живая история интересна штука - Елизавета Афанасьевна - урожденная Федченкова. Родная сестра Митрополита Вениамина (в миру Ивана Афанасьевича Федченкова) https://ru.wikipedia.org/wiki/Вениамин_(Федченков) , который оставил о ней в том числе и такие воспоминания:
"...младшая сестра, Елизавета, на свое приданое обучилась в Санкт-Петербургском женском университете, потом была преподавательницей в гимназии и вышла без приданого за директора гимназии..."
"...сестра моя, Елизавета, курсисткою, приходит она ко мне и жалобно просит:
– Вениамин! Дай ты мне чего-нибудь против дарвинизма. Ну, заклевали на курсах профессора. Просто никакой мочи нет! А я не люблю этого дарвинизма: не хочу я происходить от обезьяны. Я верующая: нас Бог создал!
Я дал ей книгу того же Вл. Ал. Кожевникова, в которой он собрал лишь имена одних авторов и заглавия их трудов против дарвинизма. Она с этим противоядием ушла к себе на Васильевский остров. Как-то раз прихожу к ней и вижу, что данная мною книга лежит мирно на полочке у нее; и кажется, даже и пыльцою легонько покрылась.
– Читала?
– Нет! – неприятно отмахнулась головой она.
– Почему же?
– Да не хочу даже и опровержения его читать. А вот лежит, и хорошо. Я и спокойна. А если кто придет и будет спорить со мною, – суну ему тогда в лицо: вот читай!"
Вот ка революция "ломала мозги" от "я верующая" до "Однако ее текст так же приведу: "Около райкома. 1950г. В 3м ряду колоны крайний с права", под транспарантом со Сталиным! Мне, сегодняшнему представить это очень тяжело!
Но что делала эта фотография в альбоме маминой тетки? Ведь очевидно, что не из за Белоусовых! И увеличение дало ответ: в первой колоне, в серой шинели идет мой прапрадед — Чернеев Анатолий Федорович. На момент снимка — завуч 1й шк. г. Кирсанова. Позже будет зав. Кирсановского РАНО. Заметно, что он фактически единственный в военной форме, хотя уже и не военный. Это легко объяснимо — четверо детей… Рядом с ним директор школы…
"Российская газета" надругалась над Зоей Космодемьянской
Левая активистка и бывший депутат Госдумы Дарья Митина потребовала (http://колобок*1973.livejournal.com/4141796.html) уволить главного редактора "Российской газеты" Владислава Фронина. И есть за что: орган правительства РФ опубликовал статью о реконструкции музея повешенной гитлеровцами советской диверсантки Зои Космодемьянской под заголовком "Зойкина квартира". Именно так называется пьеса Михаила Булгакова о вдове Зое Пельц, которая под видом швейной мастерской организовала публичный дом. (Позже заголовок поменяли , но в печатной версии, как и в кэше остался именно он). Биография гражданина Фронина свидетельствует, что бордельная тема ему чрезвычайно близка. Начинал завотделом ЦК комсомола. Порулив "Комсомольской правдой", поддерживал сперва Горбачёва, а потом Ельцина. Возглавлял пресс-центр движения "Наш Дом - Россия" премьер-министра РФ Виктора Черномырдина. Теперь руководит газетой правительства "Единой России"... Не сомневаемся, приди в Кремль либера##ы, нацики или исламские радикалы, столь бывалая путана предложит им свои услуги, но Герой Советского Союза Зоя Космодемьянская к фронинской проституции от журналистики не имеет ни малейшего отношения.
http://www.apn-spb.ru/news/article26124.htm - цинк
То есть, вот глядя на это,
в "Российской газете" всплывают вот такие ассоциации,
Акция #ЗояГерой
75 лет назад Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 февраля 1942 года за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецкими фашистами Космодемьянской Зое Анатольевне присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).
Партизанка З.А.Космодемьянская стала первой женщиной, которой присвоено звание Героя Советского Союза во время Великой Отечественной войны.
Моргаушская центральная районная детская библиотека им. А. Г. Николаева присоединилась к Общероссийской акции памяти Зои Космодемьянской. Акция #ЗояГерой стартовала в Зауралье – в Курганском университете. Данная идея понравилась всем читателям библиотеки. Благодаря Акции юные читатели познакомились с Зоей Космодемьянской и узнали о ее подвиге.
#ЗояГерой #Моргауши #АкцияЗояГерой #общероссийскаяАкция #2017
Интересно, а Гозман не подумал, сколько из него можно бы было сшить абажуров и перчаток, например?
Г–н Гозман решил подвести итог по поводу нашумевшего заявления такого же г–на Бильжо по поводу Зои Космодемьянской.
Знаете, какой итог? А вот такой:
"Да ладно вам, ну придумал что–то там г–н Бильжо. Не осуждать же его за это? Давайте лучше все подумаем над кровавой тиранией."
Про партизана Бильжо
Маститый художник проснулся от грубого тычка в бок.
– Света, ну прекрати-и-и, – капризно шевельнув усами, сонно протянул он.
Болезненный толчок повторился.
Художник удивлённо открыл глаза. Вместо любимой жены перед ним стоял какой-то тип в военной форме и недобро скалился, держа в руках автомат.
Художник сразу опознал форму офицера СС, так как на столе в его кабинете стоял портрет рейхсфюрера Гиммлера в точно такой же форме. Художник часто разговаривал с портретом, советовался с ним в трудные времена и регулярно менял воду в стоящих перед ним цветах.
– Витя! – рассмеялся Бильжо. – Шендерович! Не узнал тебя в гриме! Ты где форму и автомат взял, на Мосфильме?
Офицер растерянно оглянулся, никого за спиной не увидел и озадаченно уставился на мастера графики.
После чего отчётливо произнёс: «Швайне партизанен!» и со всего размаха ударил известного художника носком сапога в нежный бок.
Тот неловко скатился с кровати, с изумлением обнаружив, что вместо уютной пижамы с кошечками, на нём надеты какие-то грязные кальсоны и рваный ватник. Босые ноги художника немедленно заныли от холода.
Он дико посмотрел по сторонам. Какой-то сарай. На дощатой стене неровно висящая газета. Бильжо всмотрелся в дату номера и оцепенел – 20 ноября 1941 года. Фотография Сталина. Заголовок: «Победа будет за нами!»
В сарай вошли несколько солдат. Они сноровисто подняли художника, связали ему руки и молча куда-то поволокли.
– Милиция! – завопил тот. – Кто-нибудь, позвоните моему адвокату Фейгину, ради Бога! Я хорошо заплачу!
После чего безвольно обмяк в крепких руках. По штанине его кальсон пробежала предательская струйка – утончённая психика творца не выдержала страшной нереальности происходящего.
Очнувшись, Бильжо обнаружил себя стоящим на каком-то подиуме с табличкой на груди и петлёй на шее. Скосив глаза вниз, он прочитал надпись на табличке: «Поджигатель».
Рядом с ним стояла какая-то сильно избитая молодая девушка.
– Ничего, товарищ! – улыбнулась она ему разбитыми губами. – Мы умрём, но рабами им нас не сделать!
Художник взвыл.
– Как это не сделать?! Ещё как сделать! Герр официрен! – закричал он в сторону молчаливо стоящих военных.
– Дорогой мой человек! Это ошибка! Я ваш – я русиш швайне ненавижу, так же как и вы!
Девушка внимательно посмотрела на Бильжо.
– Вы псих или просто сволочь?
– О! Точно! – обрадовано завопил тот. – Их бин больной! Их бин шизофреник! Господа, позвоните в Кащенко, там подтвердят!
После чего умело впал в ступор.
– Шизофренен? – удивились немцы и как-то странно переглянулись.
– Мало того, что мразь, но ещё и дурак, – презрительно сплюнула девушка. – Больных они убивают в первую очередь.
Старший офицер махнул перчаткой и толстый фельдфебель умело выбил из под талантливого карикатуриста табуретку. Тут же защёлкали фотокамеры.
Последнее, что увидел маститый художник, это группу печальных людей в футболках с надписью «До///дь», которых, в благодарность за отданный Ленинград, немцы вели к ближайшему оврагу.
© Green Tea
От себя: Я бы ему горло пожал при встрече.