Копипаста с сайта 4stor.ru

Эту странную историю рассказала мне бывшая преподавательница, которая когда-то была научным руководителем моей дипломной работы; тогда у нас сложились довольно теплые отношения. Мы с ней встретились прошедшей зимой, когда я ездила в Иркутск, но сама история произошла годом раньше, зимой 2016-2017.

В тот год моя преподавательница, назовем ее Анна Петровна, подрабатывала почасовиком в одном из колледжей г. Иркутска, совмещая это с основной работой в ВУЗе. Она читала лекции по предмету, который основным в данном колледже не был ни разу, скорее был добавлен в учебный план как дань моде, веяние времени, что ли. Не упоминаю подробностей, потому что она мне разрешила публиковать историю, но только с условием, что не будет никаких точных указаний на ее личность.

Ну вот, предмет был этакая виньетка, студенты часто на лекции забивали или откровенно валяли там дурака. Но нашлась в одной группе студентка, назовем ее Маша Иванова, просто бальзам на преподавательское сердце. Она всегда внимательно слушала Анну Петровну, старалась все за ней записывать, готовила рефераты в срок… В общем, луч света в темном царстве. Само собой, Анна Петровна заинтересовалась и кое-что разузнала о Маше у коллег. Сама девушка не особо шла на контакт, ограничиваясь молчаливо-уважительным отношением и обязательным выполнением всех требований преподавателя.

Анне Петровне рассказали вот что. Маше 17 лет, она не из самой благополучной семьи: отец обретается неизвестно где, у матери есть проблемы с алкоголем, хотя она и старается держаться на плаву, работать. Маша - девочка неизбалованная, понимает, что рассчитывать может только на себя, потому серьезно относится к учебе. Подрабатывает в одной парикмахерской, моет там полы. В целом, характеристики Маше были даны достаточно лестные.

Необыкновенное происшествие, напрямую связанное с этой Машей, имело место на зимних каникулах, когда ни в колледже, ни в ВУЗе занятий у Анны Петровны не было. Однажды утром, в центре города, недалеко от ее основного места работы, к Анне Петровне подбежал взъерошенный паренек лет 18. Он представился как молодой человек Маши Ивановой и сказал, что случилось страшное. Маша погибла, ее сбила машина. Поминки — он упомянул именно поминки, не похороны! — состоятся такого-то числа, во столько-то, по такому-то адресу. И бумажку с этим адресом сунул Анне Петровне в руки, сказав, что она обязательно должна туда прийти. После чего торопливо попрощался и убежал.

Сказать, что Анна Петровна была шокирована, - значит, не сказать ничего. Конечно, ее расстроило печальное известие о гибели студентки, но помимо этого из колеи выбивало еще кое-что.

Во-первых, никаких особых отношений у Анны Петровны с Машей не сложилось: девочка просто нравилась ей своим прилежанием и серьезностью. А так они даже и не разговаривали ни разу о чем-то, что выходило бы за рамки курса. Правда, Анна Петровна случайно познакомилась с Машиной мамой; как-то после занятий увидела Машу во дворе колледжа с женщиной, на лице которой читались явные признаки злоупотребления алкоголем, но даже при этом их сходство с Машей легко угадывалось. Маша тогда вежливо поздоровалась и представила Анне Петровне свою родительницу. На том они разошлись, и понять, почему эта женщина вдруг захотела видеть случайную преподавательницу на поминках трагически погибшей дочери, было ну очень сложно.

О Машином парне Анне Петровне вообще ничего известно не было. А он ее, получается, откуда-то знал, ведь без малейших колебаний и уточнений обратился к ней посреди улицы.

Да, еще было очень странно то, что он позвал Анну Петровну не на похороны, а сразу на поминки, и адрес был указан домашний. Еще куда ни шло проводить в последний путь ушедшую такой юной студентку, присутствуя на кладбище. Но сидеть в чужой квартире с чужими людьми за столом, вспоминая эту студентку… Анне Петровне это показалось довольно-таки диким. Сам факт, что сидеть нужно будет не в кафе, а дома у погибшей, легко объяснялся соображениями экономии, хотя у нас так тоже не очень принято. И совсем не принято вообще приглашать на поминки, туда идут обычно те, кто был на похоронах, ну и кто-то еще подтягивается, но людей не приглашают, просто доносят до них информацию. А тут так настоятельно позвали… при этом не сказав ни слова про сами похороны.

Назначенное время тоже удивило Анну Петровну: одиннадцать ноль-ноль! Слишком рано… Поразмыслив, она решила, что дело опять-таки в тотальном безденежье Машиной семьи, и будут иметь место социальные похороны, которые обычно проходят в неудобное время, в девять-десять утра. А потом уже приходит очередь тех, у чьих родных есть деньги на то, чтобы все сделать как положено.

Как бы там ни было, ехать по указанному адресу Анне Петровне не хотелось очень. Все эти странности не давали покоя… но она ведь у нас интеллигентная женщина, добрейшей души человек, для которого нет страшнее кошмара, чем обидеть кого-нибудь или обмануть чьи-то ожидания. Такой я ее узнала, такая она и сейчас. Поэтому просто сделать вид, что никто никуда ее не приглашал, Анна Петровна не смогла. А сделала она вот что: для моральной поддержки позвала с собой свою хорошую приятельницу и коллегу по основному месту работы. Ни к Маше, ни к тому колледжу эта приятельница отношения не имела; но дамы рассудили так, что поминки не то мероприятие, с которого будут прогонять лишних людей. Особенно людей воспитанных и умеющих себя вести.

Итак, во вторник, к одиннадцати утра, две приятельницы прибыли по указанному адресу. И даже в самом этом адресе заключалась некоторая странность. Микрорайон Солнечный считается в нашем городе самым экологически благополучным и поэтому престижным. Цены на недвижимость там высокие… а квартира, куда Анне Петровне и Ирине Андреевне (пусть будет это имя) было нужно, располагалась в красивой новостройке буквально в трех минутах ходьбы от остановки. Откуда у медленно спивающейся Машиной мамы деньги на такое жилье, было не совсем ясно. Ну да мало ли, решили дамы.

Подъезд был на домофоне, но открыли приятельницам без вопросов; а поднявшись на пятый этаж посредством лифта, они обнаружили нужную дверь, гостеприимно распахнутой настежь. Осторожно войдя в квартиру, Анна Петровна с подругой стали искать Машину маму, чтобы принести свои соболезнования. Квартира, кстати, была просторная и, на удивление, хорошо обставленная. Машина мама отыскалась быстро, и это точно была она, как уверяет Анна Петровна. Она выглядела трезвой, но какой-то равнодушной; на слова участия только кивнула и пригласила новоприбывших присаживаться за стол. Конечно, это вполне могли быть последствия шока.

Вообще, народу в квартире было не очень много, а за столом сидело и того меньше. Люди в основном как-то бестолково бродили по комнатам, входили и выходили, вставали и присаживались. Все же не так мало было знакомых Анне Петровне лиц из числа студентов и преподавателей Машиного колледжа; ее молодой человек, тот самый, тоже присутствовал. На отдельном маленьком столике стояла Машина фотография с черной ленточкой, почему-то детская. Маша на ней выглядела узнаваемой, но бледной и болезненной, хотя к тому моменту выросла довольно симпатичной и крепкой девушкой, ни разу не анемичной барышней.

Из числа незнакомцев Анне Петровне особенно врезались в память следующие персонажи. Во-первых, две прямо-таки рафинированные интеллигентки лет по сорок, обе яркие блондинки с голубыми глазами. Они своим нарочито утонченным поведением никак не укладывались в представление Анны Петровны о возможных Машиных родственниках и знакомых. Рядом с этими женщинами сидел мальчик-подросток лет шестнадцати, по виду сын одной из них: тоже голубоглазый блондин и тоже всячески демонстрирующий отличное воспитание. Еще был там одинокий молодой мужчина кавказской национальности, очень тихий и вежливый, и две женщины, одетые так дорого, что это сильно бросалось в глаза. Эти красавицы в брендовых шмотках еще и вели себя запоминающимся образом: много пили, неуместно веселились, рассказывали истории из Машиного детства, позволяя себе громко смеяться при этом. Кем они приходились Маше, ни Анна Петровна, ни Ирина Андреевна так и не поняли. Другая женщина, подвыпившая, с некрасивой родинкой на носу, напротив, вспоминала о Маше очень тепло; и подхватила эстафету еще одна, абсолютно трезвая по виду, говорила трогательные вещи, даже заставила Анну Петровну — и не ее одну — прослезиться. А одна девушка, утирая выступившие слезы, внезапно отставила полную рюмку, встала из-за стола и сказала, что ей срочно надо встречать еще людей, после чего торопливо убежала. И это в воцарившейся на момент полной тишине, никто не звонил в дверь или этой девушке на мобильный. В общем и целом, все было довольно странно.

Анна Петровна и Ирина Андреевна в конце концов решили уехать, не дожидаясь, пока начнут расходиться другие присутствовавшие. Все-таки им обеим показалось в той квартире как-то неуютно. Они хотели было уйти потихоньку, думая, что никто на это не обратит внимания, но та самая девушка, что прослезилась за столом, а потом убежала, перехватила их у входной двери и стала настойчиво предлагать проводить дам до автобусной остановки. Отвертеться от ее услуг приятельницы не сумели, так что двинулись в путь с эскортом.

На улице с девушки напрочь слетела доброжелательность и словоохотливость. Она почему-то повела Анну Петровну с подругой совсем не той дорогой, какой они шли от остановки к дому. По-хорошему, ходу там было три минуты по скверику. Девушка же внезапно двинулась куда-то через дворы, мимо других домов, при этом на вопросы отвечала односложно и неприветливо, но в том смысле, что да, к остановке мы сейчас выйдем, куда же она денется. Шли они так около 15 минут(!). Наши дамы не особенно испугались, все-таки на дворе белый день, прохожие постоянно попадаются навстречу; и вообще, в любой момент можно развернуться и уйти, никто не держит. Ирина Андреевна даже решила придать обстановке непринужденности, начав беседу. Как раз пошел снег, он шел крупными красивыми хлопьями, напрашиваясь на восхищение. Ирина Андреевна восхищение и выразила, а потом еще сказала, что у нас все-таки удивительно красивый город, со своим лицом и т.п. Обычные банальности, хотя и правдивые. И тут девушка-провожатая как будто включилась, на минуту вновь стала прежней, услужливой и позитивной, и заявила: «А вы приезжайте в Мурманск, там холодно, но там ангелы с крыш на землю смотрят, вам понравится». Это ее фраза дословно, по крайней мере, как запомнила Анна Петровна. Что на это ответить, приятельницы не нашлись, а девушка вновь нахмурилась и замолчала.

В молчании они прошли еще сколько-то времени. Вдруг девушка резко бросила: «Ну все, мне некогда, дальше сами дойдете. Вон за угол сворачивайте, там остановка». И почти побежала по тротуару… но не в обратном направлении, а вперед. Свернула за тот самый угол, на который показывала, и исчезла таким образом из виду. Наши героини несколько обалдели, переглянулись, но все-таки двинулись в указанном направлении. Зайдя за угол, они обнаружили автобусную остановку в трех шагах и почти пустую улицу. Во всяком случае, той девушки в поле их зрения точно не было. Как раз проходила мимо дамочка бальзаковского возраста в унылой коричневой шубке, но никаких следов девушки, которая, кстати, была в желтом пуховике, по идее, заметном издалека.

Анна Петровна с подругой сели на подошедший вскоре автобус и поехали восвояси. Позже они в подробностях обсуждали произошедшее, припоминали все необычности, восстанавливали картину, так сказать. У Анны Петровны все это даже где-то схематично записано. Что и говорить, поездка вышла странная. Но самое странное ожидало Анну Петровну уже по окончании каникул.

Первая после каникул пара в том колледже была у Анны Петровны как раз с группой, где училась Маша Иванова. Анна Петровна немного опоздала, а когда вошла в аудиторию, застыла соляным столбом. Маша сидела на своем обычном месте, живая и относительно невредимая! Правая рука у нее была в гипсе, вот и все. Анна Петровна вытаращила глаза, попыталась что-то сказать, но язык, что называется, присох к гортани. Маша, заметив состояние преподавательницы, стала ее успокаивать. Мол, все со мной в порядке, писать вот только не могу, поэтому буду пока просто слушать лекции. Да, несчастный случай, но могло быть и хуже; машина заехала на тротуар, повезло, что только слегка задела бампером, удачно отбросило в сторону, без серьезных повреждений…

Состояние Анны Петровны не поддавалось описанию. Кое-как она отвела пару, а в перерыве сейчас же позвонила Ирине Андреевне и выложила ей такие радостные новости. Ирина Андреевна была в шоке, но тем не менее подтвердила, что поминки действительно имели место, Анне не примерещилось. Анна Петровна рада была уже и этому; меньше всего ей хотелось идти сдаваться психиатру… Но никакого объяснения случившемуся найти не удалось. Спустя несколько дней приятельницы даже съездили вновь по тому адресу, осмотрели дом, скверик и остановку. Все было точно таким же, как и в первый раз. В квартиру вот только они подняться не решились… если там и в самом деле жила Маша, как им было объяснить свой визит? А незнакомые люди их вряд ли бы даже в подъезд пустили.

Однако даже это еще не конец истории. Анна Петровна уверена, что последним звеном в этой цепи событий стало самое страшное для нее лично. Через пару недель в женском туалете того колледжа Анна Петровна обнаружила посиневшую и задыхающуюся уборщицу, у которой, как потом стало известно, случился инфаркт. Вызвали скорую, уборщица в итоге осталась жива, к счастью. Но самое необыкновенное то, что внешне она была точной копией той самой женщины с безобразной родинкой на носу, которая, будучи нетрезва, говорила добрые и хорошие слова на поминках Маши Ивановой!

Как все это нагромождение абсурда можно объяснить, Анна Петровна не знает, а я тем более… Хотелось бы услышать разные мысли и мнения, уважаемые читатели.

P. S. Анна Петровна в том колледже больше не подрабатывает, ушла сразу по окончании учебного года. Маше Ивановой оставалось учиться еще курс, о ее дальнейшей судьбе Анне Петровне ничего не известно.